Научи меня жить

-Лаки! Выплюнь! Ну же! Блин, что же делать? – Иораши, действительно, запаниковал. Как действовать, он не знал. Два пальца в рот? Но как? Не будет же он насильно засовывать свои пальцы в его рот. Это же негигиенично, да и некрасиво, в конце концов. Пока Иораши думал, Лаки уже приблизился к его лицу и лизнул нижнюю губу. Его взгляд был затуманен, дыхание учащенное. -Нет, Лаки, – мужчина отстранил от себя мальчика. -Хозяин меня не любит? – в голубых глазах отразилась боль. -Нет, хозяин любит тебя, – Иораши улыбнулся и растрепал волосы Лаки. -Тогда, почему вы меня не хотите? – не унимался мальчик. -Лаки, любовь выражают не сексом, не словами, а поступками. Иораши уже не знал, как еще объяснить мальчику, что спать с ним он не будет. Но тому было все равно, с его точки зрения любовь выражают только сексом. -Тогда совершите поступок. Трахните меня жестоко, пожалуйста, хозяин. На глазах у мальчика снова появились слезы. Лаки хотел знать, что его любят, что он нужен кому-то. Он хотел чувствовать пульсирующий член в себе, хотел громко стонать имя своего хозяина и молить о большем. Мальчик впился в губы Иораши, жадно целуя его. Мужчину атаковал страх, ведь, слюна, все-таки, проникла в его организм, и скоро наркотик возьмет верх над его разумом. Перед глазами все поплыло. Стало хорошо. Сердцебиение участилось, страсть возросла, просто хотелось овладеть кем-то. Иораши сам уже потянулся к губам мальчика, и тот ответил ему так страстно, словно завтра конец света, и нужно успеть сделать все, что хочешь. Мужчина кусал губы блондина, сосал их, играл с языком. Потом он спустился к шее, целуя её и оставляя красные пятна. Мальчик крепко обнял своего хозяина, шепча на ухо, чтобы его взяли грубо и сейчас же, но Иораши проигнорировал эту просьбу. Он хотел, скорее, помучить Лаки, нежели доставить ему удовольствия, но и это ведь немаловажно. С шеи он плавно спустился к груди и стал ласкать твердые сосочки: то покусывая и облизывая, то теребя их пальцами. Сделал влажную дорожку к пупку и задержался на нем, засовывая свой язычок в него. Лаки выгибался от прикосновений хозяина. Все тело горело, хотелось, наконец, почувствовать в себе его член. -Хо…хозяин…ах, - простонал мальчик, выгибаясь, как кошка, в спине и запрокидывая голову назад. Он чувствовал руки Иораши на своем паху, крепко сжимающие член через ткань плавок. Член уже стоял и просил разрядки. – Пожалуйста, хозяин… - хныча, попросил Лаки. Руки гладили его член, и для мальчишки это была слишком тяжелая пытка. И Иораши услышал мольбы. Стянув плавки с мальчика, он затуманенным взглядом оглядел его. Картина была впечатляющая: приоткрытый ротик, опухшие, покрасневшие из-за поцелуев губки, затвердевшие сосочки, раздвинутые ножки со стоящим членом. Вся поза просто кричала «Возьми меня!». Иораши и сам уже был на пределе. Этот наркотик действовал ужасно быстро. Единственное, что хотелось – секса. Казалось, только секс может выгнать этот чертов химикат из организма. Быстро раздевшись, мужчина смазал свой член слюной, ведь смазки не было, да и растягивать мальчика слишком долго, а они оба могут не выдержать этого. Поудобнее устроившись и закинув ноги Лаки на плечи, Иораши стал входить в него. Сначала медленно, но когда уже вошла головка, то он просто не выдержал и грубо вошел на всю длину, причиняя этим ужасную боль последнему. Лаки кричал, из его глаз текли слезы, но он был счастлив, что хозяин в нем, ведь это доказывает, что он любим. Толчки были грубыми и быстрыми, но мальчик получал от этого больше удовольствия, чем боли, ведь наркотик еще действует, а значит, боль будет потом, когда он окончательно растворится в организме. Иораши не сдерживался. Наслаждаясь стонами мальчика, он еще быстрее входил в него, задевая простату и принося еще большее удовольствие. Кончили они вместе. Лаки - с громким стоном, сопровождающимся именем хозяина, а Иораши - с тихим рыком, похожим на животный. Сил не было даже на то, чтобы пошевелиться. Никогда Иораши еще так не уставал во время секса. Этот мальчик выкачал его до дна, но это даже лучше, наверное, лучше, ведь скоро наркотик растворится, и тогда придет осознание того, что же он наделал.