He doesn't remember me/Он не помнит меня.

Он напился. Он жутко напился. Так напился, как никогда в жизни. Перед глазами пляшут чертики, в голове раскручиваются ракеты, и он уже два раза выплюнул свой ужин по дороге домой. Гарри вваливается в дом, сдергивая с себя шарф с символикой команды, за которую они болели, команды, которая выиграла. Он устало падает на диван и на несколько секунд позволяет себе расслабиться, блаженно вытянув длинные ноги. Несложно догадаться, куда счастливый Хоран потащил всех не менее счастливых болельщиков после матча. Футбольный бар на краю города, в котором танцевали все и везде, в честь победы родной команды. И, возможно, Гарри бы не было так плохо, если бы это все закончилось на пиве. Но после шестой бутылки, опрокинутой Стайлсом, у него в стакане каким-то невероятным образом оказался виски (хорошо, возможно, Гарри почти наверняка знал, что это Найл решил споить его). Через час алкоголь окончательно поглотил его сознание, и Гарри отрывался, танцуя на столе и прижимаясь спиной к Лиаму, который был пьян не меньше, чем Стайлс и пьяно хихикал, скрестив руки у него на животе и шепча что-то ему на ухо. Гарри не понимал почти ни слова, то ли потому что был слишком пьян он сам, то ли потому что Пейн уже не мог говорить четко, но одно слово, точнее имя, проскальзывало в его речи слишком часто. И каждый раз оно отрезвляло Гарри, заставляя переводить взгляд на его обладателя. Зейн сидел в темном углу, закинув ноги на стол, и, как обычно, торчал в телефоне. Но Гарри мог, черт возьми, поклясться, что Зейн неотрывно наблюдал за Лиамом. Не из ревности, просто Пейн слишком любил собирать неприятности вокруг себя. Как и сейчас. - Эй, чертовы педики, слезайте нахрен со стола! - Ты мне это вякнул? – рык Лиама пронесся по помещению и толпа затихла. Один из болельщиков команды соперников стоял напротив него, скрестив руки на груди и гадко ухмылялся. Такие парни только и ждут случая, чтобы нарваться на драку. Гарри никогда не понимал их, не понимал, зачем они это делают. От одиночества ли, от скуки. От боли, возможно. Гарри не знал. - Тебе, конечно, ты тут еще педиков видишь? – в следующую секунду теплые руки Лиама исчезли с талии Гарри и тот со стоном выругался, закатив глаза. Начинается. Он устремил взгляд в угол Зейна, но там было пусто, и он удивился, потому что, черт возьми, Зейн всегда был рядом с Лиамом, когда только мог. - Потерял? – тихий голос абсолютно, кажется, трезвого Зейна удивил Гарри. Зейн всегда напивался, если предоставлялась такая возможность. Всегда. По поводу или без него. Гарри раньше часто задумывался о причинах такого явного алкоголизма, но как-то, во время очередной попойки в клубе, Зейн сказал ему: «Любовь движет миром, да, но виски вращает его вдвое быстрее», подмигнул и, зажав в зубах сигарету, убежал в сторону танцпола. Больше у Гарри вопросов не возникало. - Там.… Это… Лиам… - говорить связно не особо получалось, но Гарри больше волновал Лиам, сидящий на мужике вдвое больше его и разбивающий ему лицо. Хаз сел на стол, болтая ногами в воздухе, и лениво наблюдал за тем, как Зейн осторожно наклоняется, шепча что-то Пейну на ухо. Тот на секунду замер, а после, видимо, решив что-то, резко встал, отпуская мужчину, который так и не пошевелился больше. Зейн последний раз взглянул на Лиама, безмолвно приказывая следовать за собой, и пошел через толпу. Тот подчинился, расталкивая людей на своем пути как пешек, и больше этим вечером Гарри их не видел. Толпа быстро забыла о происшедшем, безвольное тело мужчины выволокли из бара, а Гарри стало скучно. Зейн с Лиамом ушли, Найл веселился где-то с остальными болельщиками, а остальным людям не было до Гарри никакого дела. Почему-то в голову начали закрадываться непрошеные мысли о том, что этот вечер мог бы пройти куда лучше, если бы здесь был Луи. Потому что, на самом деле, Гарри не был нужен никому, кроме Луи. Но так было до того, как он потерял свою чертову память. Зейн часто говорил, что каждый из их давно устоявшейся компании нуждается в Гарри, что без него будет не так. Стайлс не верил. У Найла был футбол, еда, и куча других друзей; у Лиама была его гитара и изнуряющий спорт; а у Зейна были сигареты, алкоголь и бесконечное множество портретов Лиама. У Гарри же не было ничего. У Гарри, конечно, был Луи, но теперь даже этого удивительного человека отняла у него жизнь. Парень спрыгнул со стола, и, захватив свою куртку, вылетел из бара, вдыхая холодный воздух. Небо было абсолютно черным, и Гарри понял, что слишком засиделся. «Теперь придется вызывать такси», - с досадой подумал он, доставая телефон из куртки. Пальцы, практически не слушаясь, залезли в телефонную книгу, прошлись по абонентам. Рядом со словом такси Гарри уже собирался нажать на зеленую трубочку, хоть и сомневался, что вообще попадет в цель, но что-то остановило его пьяный разум. Это что-то числилось в списке чуть ниже и называлось Томлинсон. Гарри замер на месте, держа палец над контактом, и его сердце на несколько секунд с неимоверной силой вжалось в грудную клетку. «Луи, забери меня, Луи, я так пьян, Луи, ты всегда забирал меня после вечеринок, усаживал в свой джип и вез домой, Луи, ты не знаешь, но именно во время этих поездок я влюбился в тебя, Лу, я люблю тебя». - Алло? Кто это? Я Вас не слышу… - сонный голос и Гарри вздрагивает, в ужасе смотря на телефон. - Л-луи? – «черт, нет, нет, нет». - Гарри? Это ты? Что случилось? Зачем ты звонишь так поздно? – «кажется, он беспокоится. Черт, я позвонил Луи». - Блять... Прости, блять, я сейчас, подожди, я, я сброшу, Луи, не беспок... - Стоп! – Гарри резко заткнулся, судорожно втягивая в себя ледяной воздух и поежился. – Ты пьян? – «о, Луи, если бы ты знал, как сильно я пьян, Луи, я просто в дерьмо пьян». - Я тебя люблю, Луи, - «это было вслух. Черт». Некоторое время тишина в трубке, но, кажется, Томлинсон берет себя в руки. - Я тебя, конечно, наверное, тоже, но, Гарри, послушай… - Не-не. Ты послушай, - Стайлс опирается спиной о стену и устало вздыхает. Язык чуть онемел от количества выпитого, а в голове неприятный туман, но Гарри почему-то совсем не чувствует себя пьяным. – Я объясню. Не перебивай. Мы с тобой, с тобой, Луи, мы с тобой пара, понимаешь? Мы гребаная пара, мы встречались, целовались, занимались гребаным сексом, а потом ты попал в аварию и потерял память, и я не лгу, ты просто ничего не помнишь и, черт, Луи, я тебя так сильно… - гудки в трубке и Гарри громко кричит, сжимая в руке телефон. Крик плавно переходит в стон, и парень садится на корточки, продолжая хрипеть, пока остатки воздуха не выходят из легких. Гарри думает о себе. Гарри думает о Луи. Гарри завидует Луи, честно говоря, потому что наверняка ему сейчас гораздо проще. У него новая жизнь, новый лист, новые друзья, которые оказались рядом с ним с «первого дня», он не любит никого, он свободен, и, возможно, счастлив. А что у Гарри? У Гарри дыра в груди, огромная дыра, и он не понимает, что он должен сделать, чтобы она больше не болела. А дыра болит. Края все шире с каждым днем, и иногда ему кажется, что если Луи не вспомнит, то он исчезнет совсем. Станет пустотой или будет гулять ветром по лондонским улицам, купаясь солнечными зайчиками в вечно запутанных волосах Луи. И это, в общем-то, все, чего он когда-либо хотел. Гарри хватается за грудь двумя руками и сжимает куртку, судорожно всхлипывая. Он уже чувствует, как начинает исчезать – просто потому что Луи его больше не любит. И сейчас, в 4 часа утра, сидя у себя дома на диване в гостиной, мокрый, пахнущий пивом и сигаретным дымом он просто отрубается, не находя в себе силы встать и сделать хоть что-то. Он поворачивает голову в сторону телефона и глаза цвета неба – последнее, что он видит перед тем, как заснуть.