He doesn't remember me/Он не помнит меня.

Гарри поднимается на негнущихся ногах, опираясь о стену. Он не может ровно стоять, и, ему кажется, дышать ровно он тоже не может. Найл спит на скамейке, вытянув ноги вперед и загораживая ими почти пол прохода, а Луи сидит рядом, смотря перед собой широко открытыми, покрасневшими глазами. Гарри знает, что, как и он сам, Томлинсон и Найл не спали всю ночь. Никто из них не спал в эту ночь. В ночь, когда один из их лучших друзей попытался покончить с собой. Гарри нашел Зейна в его комнате, когда тот почти перестал дышать, задыхаясь в луже собственной рвоты. Как потом сказал врач, организм боролся, пытаясь избавиться от всего, что принял Малик, но основная доза снотворного и алкоголя уже смешалась внутри, проникнув в кровь. Пожалуй, Стайлс бы сошел с ума, если бы Зейн не выжил. Он был его лучшим другом, он всегда был ему ближе, чем остальные, именно поэтому, когда Томлинсон возвращался из больницы, парень переехал именно к Малику. Именно Зейн понимал его так, как никто другой, потому что любил Лиама ничуть не меньше, чем Гарри любил Луи. Луи поднял голову, посмотрев на него сонными глазами. - Все нормально? – голос Томлинсона был чуть хриплым, сонным и явно слышалось, что парень безумно устал. - Нет, - прошептал Стайлс в ответ, останавливаясь напротив него. – Ничего не нормально, Лу. Ничего не нормально, - он закусил губу, надеясь не разреветься прямо сейчас, потому что он, честно, больше не мог плакать. - Ты, наверное, не хочешь сейчас возвращаться в квартиру Зейна, и, я знаешь, мог бы дать тебе ключи от своей квартиры, - «она наша, Лу, это наша квартира, наша». - Элеонор уже, скорее всего, спит, но она не будет против, если ты придешь, я думаю, она постелет тебе на диване, и ты… - Гарри пропустил мимо ушей все, что сказал Луи дальше, ошарашенно уставившись на него. Он не мог, он просто не мог поверить в это. Элеонор. Его лучшая подруга, единственный человек, который знал его буквально с пеленок. Человек, которому он доверял. Человек, которому он рассказывал все, вплоть до того, как здорово заниматься сексом с Луи. Человек, который теперь, оказывается, живет в его квартире. Пьет из его кружки. Готовит Луи завтрак по утрам. Делает все то, что делал для него когда-то Гарри. В конце концов, делит постель с Томлинсоном и, да, теперь наверняка знает, «как здорово заниматься сексом с Луи». Парень мог бы начать орать во все горло, обвинять своего бывшего парня во всех смертных грехах, да просто дать ему пощечину, или закатить истерику, потому что он, черт возьми, хотел этого. Но он не имел на это никакого права. Он был для Луи пустым местом, и это было больнее всего. Поэтому Гарри просто улыбнулся. Он нашел в себе силы улыбнуться. Искренне. Потому что Луи жил дальше. Он жил. Он был счастлив, как, во всяком случае, он говорил всем. И Гарри вспомнил довольно милое смс-сообщение, которое пришло ему через несколько часов после того как мужчина, которому он оставил свой номер, вышел из пекарни, обещав позвонить. От Неизвестно 19:48 Ты красивый. Удивительно красивый, Гарри. Если ты не против, я мог бы заехать за тобой завтра в 7, и мы могли бы прогуляться по набережной вдвоем :) И, кстати, меня зовут Ник. Очень приятно xx И в тот момент, Гарри, кажется, чувствовал, что готов двигаться дальше. Без Луи. (здесь автор очень-очень советует включить Death Cab for Cutie – Passenger Seat для создания подходящей атмосферы :)) Томлинсон тихо подошел сзади, обнимая кудрявого парня за талию и тот улыбнулся, откидывая голову ему на плечо. - Хочешь домой? Стайлс кивнул в ответ, поглаживая руки Луи, сцепленные в замок у него на животе. - Зайдешь? Мама будет рада тебя видеть. - Можно, - кивнул Томлинсон, довольно улыбнувшись и потянув Гарри в сторону машины. Ему нравилась Энн, действительно нравилась. Она была замечательной матерью, как он считал. Он видел, с какой любовью Энн смотрела на своего сына, и у него не было сомнений в том, что Гарри повезло с мамой. Парни сели в машину и Стайлс на автомате потянулся к магнитоле, включая музыку. Он просто не мог ехать без музыки, ладно? Для него поездка без музыкального сопровождения – была худшей поездкой, даже если длилась она не больше пяти минут. На улице было темно – мальчики слишком задержались на собрании для первокурсников, которое проводил колледж Гарри. К тому же, один из преподавателей оказался ярым фанатом футбола и остановил Луи, почти полчаса восторгаясь успехами того в футбольном клубе его университета, а потом еще и начались фейерверки, которые Томлинсон просто обожал. Гарри их до смерти боялся, по какой-то, одному ему известной причине, но терпел из-за Луи. Он ему ужасно нравился, этот вечно растрепанный, смешной парень. Ему нравилось, как Луи рассказывает ему о футболе, в котором Гарри ничего не понимал, ему нравилось, как он говорит о фильмах, которые Гарри никогда бы не стал смотреть, ему нравилось, как он поправлял свою челку, которую Гарри ненавидел, потому что она так часто мешала ему видеть голубые глаза Луи, такие же глубокие и ясные, как море, в котором он тонул все больше каждый день. Гарри просто нравилось все в нем. Но Луи никогда не намекал ему на что-то большее, чем просто близкая дружба, и Стайлс молчал, никогда не спрашивая его ни о чем подобном. Они едут довольно быстро по пустой автостраде, и Гарри опускает окно, позволяя ветру играться с его растрепанными кудрями. Его переполняет какое-то странное, теплое чувство, которому он еще не может дать названия. Он догадывается что это, потому что это чувство появляется только тогда, когда он находится рядом с Луи, но все еще сомневается. - Думаешь, они когда-нибудь встречаются? - Что? - Ну, звезды и спутники. Думаешь, они когда-нибудь сталкиваются, там, в небе? – Гарри поворачивается к Луи, ожидая ответа, но тот только смеется и Стайлс неловко улыбается в ответ. Что-то переворачивается у него внутри каждый раз, когда он слышит этот смех, и сейчас ему как никогда кажется, что это лучшее время в его жизни – здесь, на пассажирском сидении ярко-красного джипа Томлинсона, ночью, когда он везет его домой, и Гарри может быть полностью уверен, что на следующий день он снова окажется здесь, будет слушать свои любимые песни, будет болтать всякую бессмысленную чушь, будет все больше и больше влюбляться в этого парня за рулем, чья улыбка сейчас для Стайлса – весь мир. Луи касается его ладони, не переставая смотреть на дорогу и продолжая второй рукой контролировать руль. Гарри отворачивается к окну, пряча непрошеную счастливую улыбку и чуть сжимая чужие пальцы своими. Нет, пожалуй, теперь, после тысяч километров дорог, после сотни часов песен, после миллиона нежных, искренних улыбок, Гарри знает, что это за чувство внутри него. Теперь он знает.