He doesn't remember me/Он не помнит меня.

Гарри чувствовал себя немного неловко. Возможно, это оттого, что он подслушивал ссору Луи и Элеонор, а может потому, что Эль плакала, и он злорадно посмеивался, слыша ее всхлипы. Гарри вообще не знал, что он здесь делает, в квартире Луи, сидя в спальне и комкая пальцами край собственной рубашки. Ну, нет, знал, конечно. Он просто зашел за Томлинсоном, потому что они договаривались вместе поехать в больницу, но Луи опоздал на 20 минут, и Гарри, устав стоять у подъезда, поднялся к нему, использовав свои запасные ключи. Он знал, что не должен был так делать, потому что это все-таки больше не его дом. Но, черт, крики, доносящиеся из-за двери, были такой прекрасной музыкой для его ушей, что он просто не удержался, ладно? Он просто не удержался. Ему было просто дико интересно, что же такого натворил Луи, что Эль так орет. Он проскользнул мимо гостиной в спальню, и, разгоряченная спором парочка даже не заметила его, что показалось Гарри хорошим знаком. Он лег на спину, и его голова оказалась за гранью кровати, на что он не обратил внимания, считая удары своего сердца. Через несколько секунд голова начала заметно болеть и его затошнило, но не это заставило его резко сесть, сразу пожалев о своем решении. На пороге стоял Луи, тяжело дышащий, со сверкающими глазами и Гарри стало как-то не по себе, потому что взгляд парня напоминал ему о том дне, когда он пытался задушить его. Голова кружилась, а перед глазами расплывались разноцветные круги, но он все равно видел потемневшие от злости глаза Томлинсона. - Привет, Лу, - пробормотал он, пытаясь справиться с наступающей тошнотой. - Прости. - А? - Прости меня. Я…я не знал, что она была твоей лучшей подругой, прости, - Гарри обратил внимание на то, что теперь Луи не выглядел злым, скорее он выглядел довольно растерянным. Хлопнула входная дверь и Томлинсон заметно вздрогнул, потирая рукой шею. – Я не знаю, имеет ли это для тебя значение, но мы, в общем-то, теперь не вместе, - «ох, Лу, это имело бы значение, если бы ты решил быть со мной теперь». - Да мне как-то все равно, в общем-то, - пожал он плечами, передразнив парня, на ходу состряпав абсолютно, как ему казалось, правдоподобный ответ. - Ну, если ты так говоришь, - с сомнением ответил Луи, которому, как раз-таки, так не казалось. – Мы можем ехать? Гарри кивнул, поднимаясь с кровати и его передернуло, когда он заметил валяющийся на полу лифчик. - Ты даже не будешь грустить по поводу расставания с ней, друг? – он выделил последнее слово, и, честно говоря, не был уверен, убеждал ли он этим Луи или самого себя. - А должен? – хмыкнул тот в ответ и Гарри чуть улыбнулся, пытаясь скрыть свое донельзя счастливое выражение лица. – Она просто девушка, и… ну… знаешь, я ее не любил. Поэтому я, наверное, и не переживаю, - он вздохнул, сцепляя руки в замок за спиной и выгибаясь до хруста в позвоночнике. – Поехали, Хаз, нам нужно вытащить Лиама оттуда, иначе он сойдет с ума, - «это я сходил с ума, когда сидел в твоей палате, пока ты ночами кричал от боли, Луи, почему это тебя не волнует»? - Поехали. *** Гарри хорошо помнит, как иногда смотрел на него Томлинсон, когда они еще только начали встречаться, еще не рассказав о своих отношениях парням. Помнит легкую поволоку, застилавшую его светлые глаза, когда он смотрел на Гарри. Помнит необъяснимую нежность в его взгляде, и улыбки, которые Луи так часто дарил Стайлсу, абсолютно без всякого повода. «Ты меня любишь»? – спрашивал Гарри, и Томмо улыбался, целуя его запястья. И это, на самом деле, было лучшим доказательством его чувств, чем любые слова. Теперь же Лиам покрывал поцелуями холодные запястья Зейна, и Стайлс мог видеть в его глазах ту нежность, по которой сам так скучал. Жаль, что никакая любовь, даже самая сильная, не могла заставить Зейна очнуться. Они сидели вчетвером у больничной кровати, и Лиам был таким бледным и потерянным, каким Гарри его еще никогда не видел. Под его глазами залегли темные полукруги и порой парень, честно, сомневался, что его друг когда-нибудь оправится, если Зейн не очнется. Пейн плакал, и это было страшно. Это было действительно страшно, потому что, не может быть не страшно, когда самый сильный человек сдается, правда? - Поцелуй меня, как будто ты хочешь быть любимым мною, - вполголоса напевает Зейн, пока его голова покоится на плече Лиама. – Хочешь быть любимым мною… Хочешь быть любимым мною… - Чья это песня? – рука парня лежала на талии Малика, и Лиам оторвался от книги, приобнимая его крепче. - Ширан. Ты не слушаешь такое, - отмахнулся Зейн, продолжая напевать слова себе под нос. Пейн лишь хмыкнул, утыкаясь обратно в книгу и перелистывая страницу. Пальцы Зейна исследовали его голые колени, и он слегка улыбался, не в силах игнорировать эти, почти невесомые прикосновения. Пришлось отложить книгу, ловя чужую руку и поднося ее к губам. Зейн слабо улыбнулся, с интересом наблюдая за действиями Лиама. Его желудок рухнул куда-то вниз, когда шатен осторожно прикоснулся к его запястью, скользнув губами по чуть выпирающим венам. Зейн прикрыл глаза, потому что одни только ощущения заставляли его медленно сгорать изнутри, и выносить еще и вид этого – он попросту не мог. И твоё сердце прямо у моей груди, твои губы впиваются мне в шею. Я утопаю в твоих глазах, которые меня ещё не знают. И с этим чувством я забываюсь, сейчас я влюблён. «Я влюблен» - одними губами, чтобы Зейн не мог услышать этого. - Я создан, чтобы сохранять тепло твоего тела, - шепчет Лиам, когда Малик позже ночью крепко спит в его руках, согревая своим сладким дыханием. - Но я холоден, как порыв ветра, так что держи меня в своих объятиях… - Лиам? – тихий голос Найла и все присутствующие, кроме, конечно, Малика, вздрагивают от неожиданности. Тишина в палате до этого нарушалась лишь равномерным писком аппаратов вокруг Зейна, но этот писк уже так приелся всем посетителям, что они почти не замечали его. – Лиам, его мама приехала. Тебе придется дать им время наедине, чтобы она попр… - Найл оборвался на полуслове, когда Луи толкнул его в плечо кулаком, одарив яростным взглядом. - Идиот, что ли? – прошипел он, схватив Хорана за капюшон толстовки, и потащил вон из палаты. Гарри тоже встал, неловко одергивая собственную рубашку. - Ли… Лиам? – хрипло произнес он, но Пейн даже не реагирует. – Лиам, ты меня слышишь? – Гарри прокашлялся, медленно подходя ближе к парню. Тот сейчас был как бомба замедленного действия. Лишнее слово, неправильное движение, и взорвется, только неизвестно, какие последствия будут у этого взрыва. Гарри слышит слова, которые Пейн произносит совсем тихо, так, что парни даже и не догадывались, что он вообще что-то говорит. Он шепчет их, целуя руки Зейна, и Стайлс на секунду выпадает из реальности, понимая, что это слова любимой песни Малика. Присядь со мной, Укрой меня, Прижми меня к себе. Приляг со мной И сожми меня в своих объятиях. Поцелуй меня так, будто тебе хочется быть любимым мною. Это ощущение, когда ты влюбляешься, Ты влюбляешься, Мы влюбляемся.* Стайлсу больно где-то внутри от этих слов, но он просто берет Лиама за руку, отрывая его от Зейна, и тот только непонимающе смотрит на младшего парня красными опухшими глазами. Не сопротивляется, не угрожает, не вырывается – и это пугает больше всего. Гарри чуть тянет его вверх и Лиам беспрепятственно позволяет поднять себя, встает, отпуская ладонь Зейна. Идет вслед за Стайлсом, не оборачиваясь, смотрит перед собой пустым взглядом, еле переставляя ноги и Гарри опять больно. Он старается не подавать вида, но ему безумно больно на самом деле, правда. Очень. - Куда мы идем? – тихо спрашивает Лиам, и Гарри кажется, что Пейн больше не взрослый мужчина, а маленький ребенок, которого он вынужден опекать, который буквально не может сам сделать и шагу. Ребенок, у которого пропала мама и тот не знает, что ему делать, потому что у детей всегда так – весь мир сосредоточен вокруг мамы, и они обычно теряются, если ее нет рядом. Топчутся на месте, пока их не возьмешь за руку, чтобы отвести туда, где они должны быть, и они смущаются, но идут следом, хоть и совсем не понимают что происходит. У Лиама были большие карие глаза и сейчас они были особенно светлыми, Гарри точно не знал почему, возможно, потому что Лиам постоянно плакал, но, в конце концов, это ведь не повод для того, чтобы глаза становились светлее. Или повод? Гарри не знал, честно. Но он обнял Пейна очень крепко, когда они вышли из палаты, и ему в нос ударил резкий запах кофе с молоком, которым пропахла вся одежда Лиама, и волосы, и кожа. И Гарри мог бы сказать, что это потому, что Лиам просто пьет слишком много кофе. Но он, черт возьми, знал, что это не так. И это убивало его. Зейн Малик всегда чертовски сладко пах кофе. *** Гарри стоило невероятных усилий просто заставить Лиама прилечь в одной из свободных палат. Тот долго упирался, отмахиваясь от Стайлса, но в итоге усталость победила, и Гарри удалось уговорить его немного полежать. Я осознал. Я все осознал. Парень укрывал Пейна одеялом, когда аппараты в палате Зейна запищали наперебой. Я всегда был твоим, я всегда принадлежал тебе. Гарри садился на край кровати рядом с Лиамом, устало прикрывая глаза, когда мать Малика истошно закричала, падая на колени рядом с сыном, который тяжело хватал ртом воздух, очнувшись. Я хочу быть твоим навсегда. Пейн взял Гарри за руку, когда Луи столкнулся взглядом с темными глазами Малика, в которых было столько боли, сколько, как казалось Томлинсону, он не испытывал за всю свою жизнь. Ты – все для меня. Ты – вся моя жизнь. Гарри задремал под тихое сопение крепко спящего Лиама, когда сердце Зейна остановилось. Я люблю тебя.