He doesn't remember me/Он не помнит меня.

Гарри получает цветы уже целую неделю – каждый день. Это подозрительно, но, черт, ужасно приятно, он должен признать это. Он, на сей раз, не знает, от кого они, потому что Ник несколько дней назад на его благодарность ответил, что совсем не понимает, о каких цветах говорит Гарри. Мысль о том, что, возможно, у него появился какой-то тайный поклонник, безумно льстит Стайлсу, и он уже привычно открывает дверь каждое утро, видя на пороге все те же красные розы, все так же перевязанные шелковой черной лентой. Зейн лишь не доверительно хмыкает каждый раз при виде цветов, и неодобрительно качает головой – не то, чтобы этого парня пугало что-то неизвестное, пожалуй, он просто слишком волнуется о Гарри, сердце которого и так было не особо цельным. Если его разобьют еще раз – это может уже не обойтись всего лишь нервным срывом. Найл приходит к ним в понедельник утром, когда парни сладко спят в обнимку – Лиам работает в ночную смену, а Ник, конечно, слишком приличный, чтобы ночевать у Гарри, да и вообще намекать на что-то большее, чем поцелуи. Гарри радует этот факт, потому что, в любом случае, ему нужно время. Зейн выталкивает Стайлса с кровати, бурча что-то о том, чтобы тот открыл дверь и Хаз грязно матерится, все же шлепая босыми ногами по полу в коридоре. Он впускает Найла, все еще широко зевая, и смотрит на него как на последнего дебила на земле. Ну, правда, всего лишь одиннадцать часов утра, что он приперся? - Луи выписывают сегодня, - широко улыбается Хоран, и, кажется, даже весь светится. Стайлс же, наоборот, будто потухает, если это вообще возможно в его и так полусонном состоянии. - И? – вздыхает он, не понимая, зачем Найл вообще сообщает ему это. Он не собирался идти к Луи, нет, зачем? Чтобы снова испытывать неловкость в общении с ним? Нет уж, спасибо. Он узнавал новости от парней, и этого было достаточно для него. Но видеть Луи.… Нет. Это было выше его сил. - Ты совсем не хочешь его увидеть? – сникает Найл, крутя в руках какую-то тонкую бумажку, возможно, справку из больницы, Гарри правда не интересно. - Я не думаю, что это будет… - Не думай, Хаз. Делай то, что тебе хочется. Не надо раздумывать над этим, - тихо говорит ему Найл, нервно перебирая пальцами потрепанные краешки бумажки, сложенной вчетверо. – Если ты хочешь увидеть его… неважно, что он чувствует, главное, что хочешь ты, Гарри. - Я хочу забыть его, - с болью отзывается Стайлс и Найл напряженно кивает, понимая, что Гарри давно решил все для себя. - Возьми это. – Он протягивает парню бумажку и Гарри не задумывается, когда на автомате берет ее в руки. – Только ты должен прочитать это вечером, перед тем, как будешь ложиться спать, я думаю, хорошо? - Без проблем, - пожимает плечами кудрявый парень и пихает записку в карман пижамных штанов. Что-то подсказывает ему о неправильности происходящего, но он не обращает внимания на это. - Передашь Зейну, что, если вдруг, то Лиам будет в больнице вместе со мной? Гарри кивает в ответ, и Хоран уходит. Стайлс закрывает за ним дверь и проходит на кухню, садясь на один из стульев и доставая из кармана мятую бумажку. Он не будет ждать до вечера, нет уж. Он разворачивает тетрадный листик, который уже хорошенько потерт временем и обнаруживает там до боли знакомый почерк, которым исписан весь двойной листочек, чуть ли не в каждой клеточке по слову. Буквы шатаются, наползают друг на друга, кое-где слова почты не ясны, но все же... Все же в горле Гарри, в который раз за все эти почти полгода появляется противный комок, и он сглатывает, подтягивая колени к груди. «Привет, Гарри. Если ты читаешь это – значит, ты не пришел в больницу, и я уехал в Донкастер. Там живет моя семья, думаю, я рассказывал тебе. Я не знаю, что сказать тебе, Гарри. Так много всего, но, с другой стороны, мне нечего писать тебе, понимаешь? Нечего. Возможно, мне стоит сказать, что я люблю тебя. Я помню тебя, теперь я помню. Я помню, как сладко пахнут твои волосы, и каковы твои губы на вкус. Я помню, что ты предпочитаешь трусы боксерам, потому что не так жмут. Я помню, что ты носишь варежки на резинке, потому что так действительно удобнее. Я помню, что твоя зубная щетка была оранжевой, а моя - желтой. А ты помнишь? Я вспоминаю все больше с каждым днем, что провожу в больнице. Первое воспоминание настигло меня еще тогда в бассейне. Я не хочу вспоминать тот день, ладно? Я помню, как ты не любишь застилать постель и мне всегда раньше приходилось делать это за тебя. Я помню, как мило ты забираешь в пучок свои волосы, когда бегаешь по нашему дому, пытаясь что-то приготовить для меня. Здесь я хочу прерваться и сказать кое-что. Я люблю тебя. Я помню, как встретил тебя на вечеринке у Джоша. Я помню, как твои кудрявые волосы чуть не заставили меня изнасиловать тебя прямо там, потому что я был очень пьяный, а ты был безумно красивый, и твои глаза, они были такие же блестящие и зеленые, как роса на траве ранним утром (о, Боже, я романтик). Я плохо помню тот день, когда впервые пригласил тебя на свидание. Ох, Гарри, ты был таким восхитительным.… Помню, тогда я стоял с этой розой перед твоим домом, и думал, что я такой придурок, потому что купил тебе только одну розу, а ты достоин тысяч. Я подарил тебе несколько роз, ты получил их? Они напоминают тебе обо мне? Я хочу надеяться, но вряд ли это так, иначе ты бы уже давно пришел. Я люблю тебя, Гарри, ты знаешь, что я безумно люблю тебя? Я помню наши поцелуи, все до единого, потому что каждый из них прекрасен и неповторим. Я помню твои руки, твои нежные, ласковые руки. Обними меня, Гарри, я так скучаю по тебе. Я так нуждаюсь в тебе сейчас. Когда-нибудь, когда ты будешь счастлив с ним, ты забудешь меня? Ты забудешь, Гарри? Ты забудешь. Я хочу надеяться, что ты забудешь. Из вас выйдет хорошая пара. Я думаю, он подходит тебе. Он не такой классный, как я, хаха, но, думаю, он любит тебя. И ты его любишь. Да? А вы с ним потом заведете детей? Я бы хотел завести с тобой детей, просто чтобы ты знал, я ведь никогда не говорил об этом. Может быть, одного, или двоих. Я люблю тебя. Мальчика и девочку, как думаешь? Люблю. Я безумно люблю тебя. Больше жизни. Я хочу растить с тобой ребенка, Гарри. Я хочу позвать тебя замуж, ты согласишься? Помнишь, как год назад я попытался, подарив тебе пластиковое колечко от бутылки с минералкой? Ты согласился. Я обещал заменить его настоящим, я все еще готов это сделать, правда. Я помню, как мы считали вены на руках друг друга (не могло быть занятия дебильнее, но мне нравилось, а тебе?), я помню, какие мягкие на ощупь твои волосы. Я бы хотел прикоснуться к ним сейчас. Я люблю тебя. Я бы хотел обнять тебя, я бы хотел поцеловать твои щечки, увидеть твои ямочки, когда ты улыбаешься. Я бы хотел прикоснуться к твоей коже везде, где только ты мне позволишь. Поехали куда-нибудь, далеко отсюда. Я сейчас уже, наверное, еду в Донкастер, но ты все еще можешь позвонить мне, и я вернусь, если захочешь. Я планирую выкинуть сим-карту, на самом деле, но ты все равно позвони, если хочешь, потому что, я думаю, я буду ждать твоего звонка, пока не пропадет связь. Приезжай ко мне. Я хочу сказать, что люблю. Люблю тебя. Мы можем поехать на какие-нибудь Сейшельские острова, или как их там, на Карибы. Снимем бунгало и запремся там вдвоем и будем заниматься умопомрачительным сексом до самого утра. Это было бы здорово. Мы могли бы пожениться там. Я слышал, что местные пары во время обряда бракосочетания надевают друг другу на голову цветочные венки – это вместо колец. Ты сплетешь для меня венок? Я для тебя – да. Я сплету для тебя тысячи венков, если это будет нужно для того, чтобы ты вернулся ко мне. Я проведу немного времени с семьей, думаю, это пойдет мне на пользу. В Донкастере хорошо, когда ты приедешь, если захочешь, конечно, я покажу тебе здесь все. Мою маму ты уже знаешь, но у меня еще есть несколько очаровательных сестричек – ты хочешь познакомиться с ними? Я буду ждать твоего приезда. В моей детской комнате классная двуспальная кровать, мы будем там валяться вдвоем, да? И можем разглядывать звезды-ночники у меня на потолке, если мама еще не убрала их. У меня еще есть приставка. В общем, приезжай скорее, я буду ждать тебя на вокзале каждый вечер, если вдруг ты не сможешь дозвониться до меня. Я люблю тебя, я уже говорил? Гарри, прости меня. Я никогда не отдам тебе этот листок, потому что, я, наверное, больше никогда тебя не увижу. Мне кажется, я схожу с ума. Прости. Прости за все это, ладно? Прости. Я хочу, чтобы ты был счастлив, но ты все равно приезжай, слышишь? Можешь приехать с Ником. Мама не будет против. Прости, что я не сказал тебе о том, что я вспомнил. Я знаю, как тебе было больно, и я не хотел, чтобы ты проходил через это еще раз. Ты выглядел таким счастливым с Ним. Найл сказал, что ты в порядке, я верю ему. Но еще он сказал, что ты придешь, но ты так и не пришел, раз читаешь это. Я все же хочу верить, что у тебя все хорошо. Помнишь, я подарил тебе альбом? Пятое фото на двенадцатой странице. Оно мое любимое. Сможешь передать альбом через Найла, если он не нужен тебе? И что-нибудь из твоих вещей. Да, я фетишист. Может, твою майку или худи? Хочу, чтобы у меня было что-то твое. Хочу, чтобы у меня был ты. Ты. Ты. Ты. Ты. Я люблю. Тебя. Увидимся в Донкастере? Ты приедешь? Я люблю тебя, Гарри. Я люблю тебя. Я буду скучать по тебе всю жизнь. Ты знал, что все звезды сияют только для тебя?

Луи.

Гарри не плакал, он только с трудом сглотнул ненавистный ему комок и лишь когда встал со стула, осознал, как сильно тряслись его ноги. У него не было времени думать, не было времени на здравые рассуждения. У него было всего несколько часов, чтобы не позволить смыслу своей жизни ускользнуть прочь. И, да. Он хотел от него детей. Он хотел сплести для него венок и связать с ним всю свою жизнь. Он хотел увидеть его сестер, всех, абсолютно. Он хотел обнимать его до хруста в ребрах. Он хотел целовать его с такой страстью, чтобы их зубы ударялись друг о друга. Он бы поехал за ним на край света, что уж там Донкастер. Он хотел играть с ним в глупые игры на приставке и заниматься сексом прямо на берегу моря. Он хотел, чтобы Луи сопел ему в ухо каждую ночь из тех ночей, что им уготованы жизнью. Каждую. Я тоже люблю тебя, Луи. Я люблю тебя.