вечера на солнце

Утром в вертикальное положение меня привел Крист. Впрочем как и всегда. После каждой попойки, когда он вливал в себя больше остальных, наутро он был бодрее того русского Ленина. И когда мы с Дейвом заново учились ходить, Крис хлопотал вокруг нас, словно курица вокруг цыплят, на мясе которых он готовил чудный бульон. Этим бульоном он нас и отпаивал. Вот и сегодня, не изменяя сложившимся традициям, он тормошил мое, укутанное в плед тело. Сон с трудом сползал с моих глаз, и проходя через все тело, стекал с моих пальцев прямо в грязный пол фургона. -Да не сплю я, не сплю! – окрикнул я входящего в раж Криста, который казалось был готов оторвать мне руку. -Тогда проснись и пой! – паясничал басист. -Заткнись и спи. – оборвал я радостного гитариста, не открывая глаз. -Ну что вы такие скучные?! – наигранно воскликнул Новоселич – Дэйв вон вообще делает вид что он предмет интерьера… При упоминании ударника, мои внутренности сжались, открывая сердцу приватное шоссе в пятки. Медленно, с опаской приподнимая веки, я молился всем богам, чтобы вчерашнее оказалось сном. И вот, когда глаза мои окончательно предстали миру, я пару раз моргнул, чтобы вогнать себя в еще больший ступор. Там, где я ожидал увидеть мягко говоря неживое тело, я лицезрел вполне здорового барабанщика, что, уткнувшись лицом в подушку, закрывал руками уши, страдая от не в меру громкой болтовни Самого-веселого-члена-нашей-группы. «Самым веселым» наш басист был лишь условно. Хоть мы с Дейвом и лезли на стены от его безбашенных шуток и бесконечного паясничества, он по праву старшинства был серьезнее нас в том, что мы с ударником считали несущественным. И пусть публика видела в нем только неуклюжего шута с бас-гитарой, он был рад этой роли, и не хотел раскрывать себя. Именно он сказал однажды, что обществу нужны шуты, чтобы править королями. Пускай он и был шутом, паяцем и посмешищем, он абсолютно точно смотрел на все как король. В его потерянных светлых глазах, то и дело менявших оттенок, всегда мелькало что-то, что делало меня – мной, а Дэйва – Дэйвом. И сейчас эти глаза наблюдали за мной – сжавшимся и беззащитным, сонным и беспомощным. Своим безграничным холодом и жалостливым пониманием они выворачивали наизнанку мою душу, или что там прячется под мясом и костями. И от этих пронзительных глаз хотелось убежать. Что я, собственно, прихватив гитару, и сделал. Пробурчав что-то вроде «я проветриться. Буду к обеду.» я выпрыгнул из авто, и побрел в сторону парка. Решив срезать через незнакомый двор, я как всегда случайно дал толчок к изменению истории моих вечеров. Проходя мимо лавочки, укрытой в тени кустов, в моем воспаленном мозгу проскочила мысль, что в парке слишком людно, да и фронтмэн «нирваны» - довольно узнаваемая личность. Вобщем решил я присесть под сень кустов, что нависали зеленой крышей, создавая уют. Перекинув ногу на ногу, я удобно перехватил гитару и провел по струнам. Гитара Дэйва как всегда не настроена. Он за нее и не брался то ни разу, с чего бы ей настроенной быть? Он купил ее просто чтобы не отставать он нас с Кристом, побренчал на ней по дороге до отеля, и потерял к ней всяческий интерес. Натягивая струны, и пробуя их звучание, подгоняя его под идеал, я и не заметил, как принялся тихонько наигрывать мелодию, что привез мне на двухслойном виниле из-за железного занавеса один мой друг. Я наигрывал легкий мотив и тянул слова. Деклассированных элементов первый ряд. Им по первому разряду надо выдать все подряд. Первым классом школы жизни будет им тюрьма, А к восьмому их посмертно примут в комсомол. В десяти шагах отсюда светофор мигал, Желтым светом две минуты на конец дождям. А в подземном переходе влево поворот, А в подземном коридоре гаснут фонари. - Играешь? – прервал мое пение мягкий голос. Определенно женский голос. - Что, прости? – ответил я вопросом на вопрос, откидывая волосы с глаз. Когда исчезла невесомая преграда пшеничных волос, моему взору предстала довольно-таки молодая девушка. Невысокого роста, со светлыми волосами, и пробитыми маленькими металлическими шариками, носом и верхней губой. В ее ушах красовались тоннели, и пусть это было дикостью, они придавали ей особого шарма. Но определенно главным ее достоинством были глаза. Темные, с едва различимым зрачком. Они манили своей глубиной, и придавали хрупкости ее образу. Одета она была как типичная фанатка «Ramones» или «Sex Pistols». Куртка из черной кожи, с закатанными рукавами, обтягивающими ее предплечья. Ее руки стоили отдельного рассмотрения. Они были идеальны. Тонкие пальцы, с некрашенными ногтями, запястья, которые пересекало несколько шрамов. Я был знаком со многими неудавшимися самоубийцами, и мог с уверенностью сказать, что она не хотела себя убивать. Шрамы шли поперек тонких, еле заметных, голубых венок. Может ей просто нравилось причинять себе боль? Ее ноги обтягивали черные чулки, чуть выше колен, а бедра прикрывала короткая юбка. Мои размышления и бессмысленные блуждания глаз были прерваны все тем же голосом. - Ну гитара же тебе не для красоты нужна? – насмешливо вопрошала она – Да и поешь ты красиво… - сощурив глаза протянула незнакомка. - Играю. Любитель правда, но играю. – беззастенчиво соврал я - Где-то я тебя видела, и голос… зовут то тебя как? - Э-м-м… Курт – замявшись я пробормотал. - Курт? Не из Nirvana? – она склонила голову набок. - У нас просто имена одинаковые. - А-а-а, ну ясно – голос выдавал ее разочарование. – А меня Руби зовут. – как бы невзначай бросила блондинка. Усмехнувшись я сыграл три аккорда одноименной песни и спел кусок припева. Тот самый «Ruby, Ruby, Ruby, Ruby, Come, Come, Come to me» - А ты веселый! – звонко рассмеялась моя собеседница – ты не местный, верно? Все местные скучные и слишком попсовые. - Хм. Ясно. – пожал плечами я – ты ведь тоже не отсюда? - Ну да. Мне через месяц 21, хотела отметить это путешествием, хм. Теперь езжу по стране. И там, и тут. Везде. Кстати скоро в Абердине будет выступать Nirvana. – Руби не переставала говорить – Черт, как же ты похож на Курта. Кстати надо будет смотаться в Абердин, хотя бы из-за забора на него глянуть. Денег на билет то все равно нет. – мне кажется она давила на жалость. - Мы с друзьями тоже по стране колесим, и в Абердин на нирвану заедем. - Курто… - задумчиво протянула девушка - А можно с вами? - Надо с парнями поговорить, а там, глядишь и с нами рванешь. - Ви-и-и! – пропищала она, прижав руки к груди – А кухня у вас в трейлере есть? – резко сменила тон Руби - Э-э-э, зачем тебе? - Ну я же должна буду вас отблагодарить за то, что взяли, денег у меня нет, а единственное что я умею – готовить. Значит буду готовить! - ладно-ладно… пойдем чтоли просить и умолять? – я встал, перехватил гитару и двинулся в сторону дороги. Руби, сияя от счастья, вприпрыжку следовала за мной. Шли мы долго, и спутница донимала меня вопросами насчет парней. Я отмалчивался, и не желая сдавать Криста и Дэйва, говорил что-то нейтральное. когда мы наконец добрались до набережной, где я в последний раз видел фургон. Я уже намеревался с чистой совестью сбагрить болтливую девушку не менее болтливому басисту, но фургона на месте не оказалось. Как и паникующих парней. Значит не угнали. Просто два раздолбая решили сгонять за едой или выпивкой. Оглядываясь по сторонам, выискивая свой форд, я, не найдя знакомой белой крыши, вздохнул, и опустив руки выдавил из себя - Они уехали в город. Надеюсь вернутся адекватными. Ну или хотя бы трезвыми. - И что нам делать? Ну пока их нет. - В этом городе кроме баров я знаю еще и одно кафе, кстати оно недалеко отсюда. Пойдем чтоли? - Уговорил, идем! – руби по-хозяйски перехватила меня под руку, и мы шли дальше сцепленные за локти. Девушка с улыбкой, а я молча. Не спорю, мне нравилось чувствовать ее теплое присутствие, но выглядело все как-то искусственно чтоли… да и знакомы мы были всего около часа. Я любил пешие прогулки еще в прошлой жизни, думаю моя страсть наложилась и на здешний мой характер. Мне чертовски нравилось ощущение свободы, когда нет ограничений, когда твои правила это ты сам и твои ноги. Вот и сейчас я просто радовался прогулке, и на мое усталое лицо лезла улыбка, непривычно растягивавшая мое лицо вширь. Но конечно ее было не сравнить с улыбкой, прочно оккупировавшей лицо моей спутницы. И вот, спустя долгих тридцать минут, мы оказались у дубовых дверей кофейни. Сразу, как только мы вошли, я приметил столик в углу у двух окон. Он был сделан из катушки, на которую мотают телефонные кабеля. Вокруг стола были небрежной рукой расставлены кресла-мешки, пестревшие духом урбана, выделявшимися на фоне классической отделки зала. Приземлившись на кресла, мы почти синхронно рассмеялись. Причиной тому стала нелепая поза, в которой мое приземление завершилось. Мои ноги, согнувшись были выше головы, безвольно откинутой назад. Попытавшись выбраться из зыбучих песков бесформенного кресла, я перевернулся и сверзился вниз, вызвав у Руби еще один приступ смеха. Она уже заглушала бормотание посетителей и прекращать видимо не собиралась. Приведя себя наконец в более-менее вертикальное положение, я оперся локтями о стол, и положив голову на сцепленные в замок руки, абсолютно серьезным тоном спросил - И чего мы ржем? Можешь не отвечать. Что заказывать будем? – в завершение я протянул девушке меню и подозвал официанта. - Мне яичницу и чашку зеленого жасминового, а спутнице… - Тоже самое. Когда заказы уже стояли на столе, к нам подошел странного вида молодой человек. Одет он был не по погоде, его костюм подошел бы к поздней осени Британии, нежели к началу лета в Сиэтле. На его ногах красовались тяжелые берцы с металлическими набивками на носах, в них заправлены рваные армейские штаны с цепью между боковым и задним карманами. На плечи его накинута куртка вроде той что носила Руби, только грубее и с избитыми шипами рукавами. Перчатки без пальцев дополняли образ брутального неформала. Но этот образ в дребезги разбивало его аристократическое лицо с тонкими губами и прямым носом. Схваченные в конский хвост темные волосы, глаза, скрывавшиеся за темными прямоугольными очками, тонкая сигарета, зажатая между средним и безымянным пальцами, придавали ему сходство с бродячим художником, некогда богатым, но потратившим все деньги на алкоголь, табак и дешевых женщин. С громким стуком с его плеча слетел тяжелый кофр, по все видимости с бас-гитарой. Опершись о стол, незнакомец склонился над моей девушкой и переходя на шепот прохрипел: - Вот ты где, малышка… я уже устал тебя искать… несомненно Ней – лучшая ищейка - при упоминании последнего Руби вздрогнула - и тебя он нашел как кусок свежего мяса на заднем дворе… - растягивая фразы незнакомец хищно облизнулся, поправил очки, прижав руки девушки к крышке стола, и сел на единственный деревянный стул. – Ты и вправду думала сбежать от меня? Глупышка… Мне нужен твой голос, твое тело, твоя прогнившая душонка и ты, полностью ты. – в ярких лучах полуденного солнца его очки сверкнули недобрыми огоньками - Зато ты мне не нужен, Натан! – имя его она будто бы выплюнула, сжав зубы, будто не говорила, а жевала лимон. - Меня не волнует! Ты – моя собственность! – Натан дернул девушку, и, схватив ее за шею уже готов был вытащить ее из-за стола, но мой пацифизм пересилило желание крепко врезать выскочке. Мой кулак, с побелевшими от напряжения костяшками, со смачным хрустом врезался музыканту прямо в переносицу, превращая в мусор его очки. - Что. Ты. Сделал!? – прорычал мне в лицо Натан. С переносицы его осыпалась роговая оправа, с кусочками темного стекла, открывая взору его глаза. Глаза цвета артериальной крови. - Крашеный альбинос… - прошептал я прежде чем в мою челюсть впечатался кулак парня. Сплюнув, я улыбнулся окровавленным ртом и отвесил крепкого пинка по колену Натана. Ноги моего противника подкосились, и он удачно упал на мою костлявую острую коленку, удачно выставленную вперед. Мысленно я уже радовался легкой победе, но не тут то было. Парень, с остервенением раненного шакала, схватил меня за ноги, и оседлав меня, уже заносил кулак, когда я, согнувшись схватил его за шею, и резким перекатом сбросил его с себя. Силы были примерно равны, умение драться тоже, и драка могла затянуться. Потому альбинос решил прибегнуть к помощи извне. Громкий свист уже предвещал победу Натана, под него в паб ворвался пес, по размерам не уступавший волку, под этот свист пес сжал челюсть на моем запястье. Свист оборвался внезапно, сам собачник, будто безвольный мешок, осел на пол. Возле него улыбался Крист, с разбитой гитарой, собаку богатырским размахом из бара вышвырнул Дэйв. Руби, все это время безмолвно смотревшая за дракой, подбежала ко мне, и осматривая рану, с надрывом в голосе принялась звать врача. - Ребята, как вы? Почему? Как? – содрогаясь в конвульсиях душащего смеха бормотал я. - Ты всерьез думаешь, что мы пропустили бы знатную драку? У Гролла в родне техассцы, я на треть – русский. Драка у нас в крови! – усмехнулся Новоселич.