The Obsessed and the Possessed

Что заставляет людей чувствовать себя живыми? Кого-то вкусная еда, кого-то секс, кого-то видеоигры и воскресные сериалы на CNN. Кто-то чувствует себя живым только в окружении других людей, не важно, любят они его или нет, а кто-то живет в одиночестве, в отрыве от реальности и наслаждается этим. Ты чувствуешь себя живым только по приближении смерти. Не своей, сам ты уже давно привык умирать, и это даже не доставляет. Разве что только перед тем, как откинуть копыта, ты успеваешь отколоть отличную шутку и посмеяться над ней, потому что никто больше не оценит. Нет. Жизнь переполняет тебя, бурлит в жилах жидким огнем, только когда все вокруг мрут с криками боли, а ты безумно смеешься, растягивая под маской губы, разнося людей из скорострельных автоматов или разрубая их на части алыми от крови парными мечами; когда толпа шестерок падает, как подкошенная, снесенная чередой выстрелов, а ты лишь наслаждаешься стрекочущим звуком, с которым пулеметная лента исчезает в брюхе орудия, извергаясь смертоносным каскадом из восьми дул; когда склад, полный людей, оружия и денег взрывается, взлетая на воздух вместе с ублюдком, который посмел не заплатить за твою работу, а в одном из подсумков у тебя лежат все документы, необходимые для снятия с банковского счета суммы, которую нерадивый заказчик так по-блядски зажопил. С того задания, когда ты познакомился с Льюисом, прошел месяц, а новых заказов до сих пор не поступало. В этом деле редко бывает такой простой, разве что люди, желающие убить кого-то чужими руками, нашли вариант получше, чем конченый психопат, который сработает чисто, но с огоньком и безумными последствиями. Ну, или все просто просекли, что ты пока в активном розыске, и вынимать тебя со дна, где ты благополучно спрятался — себе дороже. Третий вариант: Биффа все-таки арестовали, и никто не хочет связываться с тобой, боясь подобного расклада. Слабаки, просто надо лучше шифроваться, а не лезть в дорогущий ресторан и устраивать драматическую сцену, как хотел тот свинтус. Бурито не лез в горло, а кофе в этой забегаловке был просто отвратительный, но хоть радовал вид забившихся под столы и прудящих от страха в штаны посетителей, которых ты взял в заложники. Просто так, от нечего делать. — Лови, — ты швырнул недоеденный бурито владельцу заведения, и он с трудом его поймал. — Только не урони, мне это еще пригодится. Вы знаете меня? — обратился ты к посетителям. — Я Дэдпул. Вообще-то меня все знают, но только в определенной сфере ремесла, но мне интересно, известно ли обо мне вам, друзья, простым гражданам — свободным американцам, которые обо всем на свете узнают только с помощью новостных каналов. Вот ты, парень, — ты ткнул Глетчером* в первого попавшегося на глаза мужчину, выпучившего от ужаса глаза и прижимающего к себе девчушку лет пяти. — Ты слышал обо мне? Он что-то невнятно пробормотал в ответ. — Не мямли, — ты нацелился на голову девочки. — Иначе тебе придется собирать мозги малышки с пола. — Слышал, — сделав усилие, произнес он. — И что же ты слышал? — в твой голос прокрались мурлычущие нотки, всегда вгоняющие людей вроде него в панику. — В вечерних новостях говорили, что Вы убиваете людей, — тебя позабавило его выканье. — Кто-то подсчитал, сколько человек Вы убили с тех пор, как Вас заметили криминалисты. — И сколько же? — тебе было действительно интересно услышать, ведь ты никогда не считал. Один раз ты убьешь только того, за кого тебе заплатили, в другой – всех, кто окажется поблизости, даже если это будет толпа туристов или митингующих у Вашингтонского Капитолия. Просто потому, что тебе так захочется. — Около полутора тысяч, — слова дались ему с огромным трудом, но ты только присвистнул. — Неплохой результат! <Ну, скорее всего, это за последние лет десять-пятнадцать, не больше. А здесь около тридцати человек. Пополним ими список?> "Они именно этого и ждут. Боятся, но ждут". 'Да, каждый уже успел помолиться богу, сатане и баобабу, чтоб мы их не убивали, но они все равно уверены, что мы это сделаем'. — Давайте-ка удивим ушлепков, — произнес ты тихо, отвечая голосам, а потом повысил голос: — Кто хочет быть следующим? Никто? Ну ладно, тогда я сам выберу. Ты вырвал девочку из рук мужчины, которого заставил говорить, и снова сел на прилавок, усадив малышку себе на колено. Девчушка заливалась слезами, но вела себя тихо, до смерти напуганная видом валяющейся на полу официантки с дырой в голове, от которой медленно растекалась алая лужа. Эта сучка попробовала погеройствовать и напала на тебя, крича "звоните в 911". Отвлекательница херова. — Дочка? — спросил ты. — П-племянница, — заикнувшись, ответил мужчина. — Пожалуйста, не делайте ей ничего плохого, она еще ребенок. Она ничего Вам не сделала. Отпустите ее. — Не хочу, — ты перегнулся через прилавок, чтоб достать кое-то тебе необходимое, с удовольствием наблюдая, как дядя-неудачник залился слезами и спрятал лицо в руках. — Я лучше сделаю ей подарок. Утешающий приз. А все потому, что она единственная не войдет в список пострадавших в этом инциденте. Ну, физически. О, кстати, парень. Они считали убитых, но посчитали ли тех, кого я покалечил? — ты дал девочке мороженое, которое она взяла дрожащими руками, но не уронила и начала медленно есть, словно боясь тебя разочаровать. Хорошая малявка. — Н-нет, — он громко сглотнул. — Тогда начнем считать прямо сейчас! — в каждого, кто здесь находился, ты всадил пулю: и в того мужчину, и в старичков, которые все время до этого сидели, молитвенно сложив руки и что-то бормотали, и в группу подростков, которые откладывали кирпичи, всхлипывали и шмыгали, боясь тебя до усрачки, и в официантов, и в поваров, и в уборщиков, и в бухгалтера, и во владельца забегаловки, который все еще держал твое бурито. Кому-то пуля пронзила плечо, врезавшись в стену за спиной, у кого-то засела в толстом бедре, кому-то прошила предплечье или лодыжку, порвав пару крупных кровеносных сосудов, но никому не попала в голову, сердце или важную артерию. — Если вы удачливы, то останетесь жить. Девочка у тебя на коленях, раскрыв в беззвучном крике рот, огромными глазами смотрела вокруг, ее платьице было насквозь мокрым от слез и мороженого, которое оставило разводы на ее лице, руках и одежде. <О, о, давай оставим ее себе! Вырастим маленькую психопатку, выучим ее ремеслу, может, даже исцеляющий фактор привьем!> ‘Ты серьезно? Она скорее совсем слетит с катушек и станет овощем’. — А мы разве не совсем слетели? — корчащиеся от боли люди едва ли обратили внимание на твой разговор с самим собой. — Но что-то овощем не стали. <Только потому, что это скучно>. — Ну ладно, — ты вручил девочку дяде, который, стиснув зубы, зажимал дыру на бедре, пытаясь из обрывков рубашки организовать жгут, и забрал из микроволновки новое бурито взамен того, что владелец забегаловки измазал в собственной крови. — Я пошел. Возможно, мы еще увидимся. Молитесь, чтобы нет. В паре кварталов от кафе взвыли полицейские сирены. Дальше ты действовал по наитию: первый попавшийся двор, первый дом, первый подъезд, выход на крышу, запереть дверь и глянуть вниз — двадцать этажей. ‘Почему мы до сих пор не уехали из Нью-Йорка?’ — Мне тут нравится. Да и вдруг заказ подвалит. <Но ведь дело совсем не в этом…> ‘Мы надеемся снова встретить Льюиса’. — Ребят, мы только что устроили отличное представление в той забегаловке. Давайте просто насладимся охуенностью момента. <Почему бы не попробовать самим искать его?> ‘Мы даже имени его настоящего не знаем’. <Думаю, на восточном побережье не так много людей, которые могут ползать по вертикальным поверхностям>. ‘Вдруг он не захочет с нами видеться?’ — Грра, заткнитесь! — от твоего крика с крыши спорхнула стая голубей. — Хватит обсуждать гребанного Льюиса! Думать о нем не хочу! <Но думаешь же>. — Это не я! Это вы! ‘Мы — это ты, болван’. <Мы только озвучиваем твои мысли>. ‘Мы — то, как они оформляются в твоей больной голове’. — То, что я думаю о нем, еще не значит, что я этого хочу, — хмуро ответил ты. — О ком ты думаешь? — спросил странно знакомый голос, и ты обернулся, чтобы увидеть, кто задал вопрос. — Явно не о парне в цветастом тесном трико, хотя твою задницу я заценил, — он только рассмеялся в ответ и стащил с головы маску правой рукой. — Это я. <Глаза олененка, помнишь?> "Как же не помнить". — Привет, Льюис. Я знаю, что тебя не так зовут, но ты вряд ли скажешь мне свое настоящее имя уже на второй встрече. Это же как трахаться после первого свидания, – он ухмыльнулся и подошел ближе. — Я видел то, что ты устроил в кафе, — резко посерьезнев, сказал Льюис. — И как тебе представление? — Это было жутко. Особенно та часть с девочкой, — он чуть нахмурил брови. — Странно, что ты до сих пор не сбежал и не заявил в полицию. – Я самый разыскиваемый вор Нью-Йорка, — это прозвучало с изрядной долей хвастовства и иронии, — Вряд ли полиция помогла бы мне. — Как ты вообще сюда попал? Это двадцатый этаж, забраться сюда сложнее, чем на четвертый, со сломанной-то рукой, а вход я запер. А еще у тебя была сломана рука, и, вроде как, у нормальных людей такие вещи заживают подольше. — Я говорил, у тебя свои фокусы, у меня свои. — Как бы там ни было, ты не боишься, что я просто пристрелю тебя? — ты направил на него дуло Глетчера, в любопытстве склонив голову набок. — Мы уже были в такой ситуации, — он лишь пожал плечами, на секунду даже прикрыв глаза. Ты не подал вида, как сильно удивился — никто не позволяет себе выпускать тебя из поля зрения, потому что ты слишком опасен. — И тогда я вышел сухим из воды. — Да, но лишь потому, что я тебе позволил, — ты взвел курок. — И пистолет был другой. — Не разбираюсь в огнестрельном. — Еще бы, сопляк. — Эй! — он собирался возмутиться, но не успел. Пуля в полете срезала с его головы прядь вихрастых каштановых волос и устремилась вперед сквозь пространство. Такие пули на расстоянии от полу километра дают промашку в два метра, поэтому она ввинтится в стену соседнего здания, облицованного тем же дерьмом, как и то, в которое вы с размаху въехали на такси месяц назад. — Все еще уверен, что я не прибью тебя? — в этот момент ты по-будничному закатал маску до переносицы, вынул из подсумка еще тепленький бурито и надкусил. На удивление, на этот раз пищеварительные процессы не подкинули тебе подлянку. — Я и не был уверен, — он мгновенно перестал вести себя так самоуверенно, поняв внезапно, на что ты способен и что ты не будешь жалеть его только из-за единственного раза. — Но мы неплохо сработались. Я хотел предложить совместную работу. — И какую же? — хмыкнул ты. — Сложив наши умения, мы могли бы ограбить хоть Национальный Банк. Но я предлагаю, что помельче, вроде результатов запрещенных исследований, документации спецслужб, сейфов всяких богатеев, — ухмыльнулся парень, вскинув голову, но ты только расхохотался, да так, что крошки бурито посыпались у тебя изо рта. — Я наемник, малыш, — напомнил ты. — Я не краду деньги, а зарабатываю их. И мне нравится моя работа. Не хмурься, так уж вышло, что я люблю убивать и калечить людей. — Тогда перебьюсь сам, — ты только пожал плечами. — Хотя я хотел бы работать с тобой. После этих слов он сиганул с крыши. <Блять!> ‘Нахуя он это сделал?!’ Ты метнулся к парапету, ожидая увидеть размазанное по асфальту тело в красно-синем спандексе, но это самое тело летело между высотками, ловко раскачиваясь на чем-то вроде цирковой страховки. — Охренеть. У этого парня полно тузов в рукаве. __________________________________________________________________________ *Gletcher CST 304 – пневматический пистолет со стандартными характеристиками и найсовым дизайном