Изможденный, но бодрый.

С прохладным осенним воздухом, пробирающим до костей, приходят листопад, ложась на землю прекрасным красно-желтым покрывалом, и теплые толстовки на прохожих. Обычные серые дни преображаются для Лухана, так как он совсем не выносит летнюю удушающую жару, теперь же холодные порывы ветра каждый раз отрезвляют его, будто перед выходом на улицу он принимает ледяной душ, растрепывают серые волосы в беспорядке и заставляют прижать руки к талии сильнее, а ладони затолкать в карманы брюк. Он по-новому смотрит на старые окрестности, с улыбкой замечает оголенные деревья, которые стоят на красных пушистых подушках, смотрит вслед блестящим машинам и радуется, что наконец-таки починили дорогу. Он проснулся, чувствуя как заледеневают конечности из-за раскрытого окна, которое он открывал на ночь по привычке, и медленно собрался, не завтракая и не включая телевизор. Перед началом рабочего дня он специально совершает прогулку вокруг дома и только потом забегает в кафе, потирая промерзшие руки, словно держит их над костром. Впервые он довольствуется тем, что имеет. У него есть все необходимое, пусть он и мечтал когда-то стоять на сцене и впитывать фанатскую любовь или рассказывать туристам о достопримечательностях города, об исторических местах Китая… Лухан обожает историю. Он учился на историка, а когда выпустился, то работа нашлась только в школе. Собственно, он ненавидел и ненавидит общеобразовательные заведения всей душой, поэтому на подобное ответил резким отказом. Так сказать, впитал в себя материал для души, чтобы потом нигде его не использовать. И он, наверное, жалел бы, если бы не любовь к этому предмету, однако, надо признать, что очень многое вылетело из его головы. Но нет, он не жалеет. И почти сразу после окончания университета он увлекается бизнесом. И тут все и началось… Лухан завязывает за спиной свой фартук, который никак не желает сидеть на его талии, сползая на пол. Он чертыхается и пытается заново, когда чувствует чужие пальцы, отбирающие у него из рук завязки. Он боится повернуться, поэтому просто проходит к кассе, а наивная помощница следует за ним попятам. -Хен, - произносит она тихо, стоя в шаге позади от него. –Может, выходной сделаете? -Кому? Тебе? -Ага, - просит она, а Лухан оборачивается и укоризненно смотрит на неё. -Назови мне причину. Она задумчиво берется за подбородок, говорит что-то невнятное про больное горло и усталость, а Лухан снова смотрит на открытки на стене за ней. Вон та, верхняя, с новогодней ёлкой и красными носочками, пропитанная духом Рождества. Лухану почему-то нестерпимо хочется сесть возле камина, в котором блещут языки пламени и от которого веет теплотой и уютом, рассматривать свой подарок, не распаковывая его, дотянуться до своего горячего шоколада на столике и отпить глоток, чтобы потом откинуться на подушки и слушать треск сжигаемых дров. Он мечтательно прикрывает глаза, представляя себе эту картину, а тонкий голос помощницы раздражает и возвращает в угнетающую реальность. И не то чтобы такую уж угнетающую, но не такую прекрасную, как вымысел в его голове. Неужели я хочу праздника, думает он, открывая глаза и видя перед собой умоляющее лицо девушки. -Ну, может, отпустите? -Нет, - твердо произносит он, бросая на стойку полотенце и отворачиваясь, показывая видом, что это не обсуждается. – Последний день отработай. Он слышит печальный вздох за спиной и отдаляющиеся шаги. Вечерний воздух ещё холоднее, чем утренний, но людей на улицах больше. Лухан проходит мимо парка, где резвятся собаки со своими хозяевами и бегают маленькие детишки, за которыми следят родители с лавочек. Кругом царит атмосфера уюта, и Лухан невольно улыбается, но не пропитывается ей, понимая, что его она не касается. Он может только наблюдать за уходящим за линию горизонта солнцем, сказать прощальное «до встречи», чтобы увидеть его рано утром снова, ленивое и не такое согревающее, как днем. Свободного места не находится и он идет дальше. Когда к его ногам падает игрушечный управляемый вертолет, он наклоняется и поднимает его, рассматривая, как свой подарок под елкой в сегодняшних утренних мечтах, а потом видит перед собой протянутую руку с тонкими длинными пальцами, которую он узнает с замиранием сердца. Исин ласково улыбается и смотрит на него, пока тот отдает ему игрушку. Лухан поднимает глаза лишь на момент, не чувствуя желания что-то сказать или сделать, после чего медленно делает шаг вперед, намереваясь продолжить движение. -Даже привет не скажешь? – останавливает своим голосом Исин, вид которого стал разочарованным. А Лухан лишь отстраненно посмотрел на него и закусил губу. -Привет, - не узнал он свой голос, который прозвучал тоньше, чем обычно. -Ты, наверное, рад такой погоде, да? – посмотрев на стоявшее рядом голое дерево, сказал Исин. – Я помню, как каждый раз с наступлением осени ты счастливо улыбался. Лухан же смотрит на Исина и его игрушечный вертолет, который тот сжимает в своих бледных пальцах и вертит указательным по кругу на колесике. Он вспоминает, как смотрелись эти пальцы на клавишах и струнах и не замечает, как Исин оборачивается и щелкает ему перед глазами. -Что? – тут же откликается он. Исин улыбается и склоняет голову. А Лухану становится отчего-то неловко. И вроде бы вокруг них не тихо, везде раздаются чужие голоса и лай собак, но образовавшаяся тишина между ними двоими давит на виски. Исин еще перебирается с ноги на ногу, спокойно смотрит по сторонам и на Лухана, а тот не может ничего сказать, будто язык приклеился к нёбу. Он давно не видел Исина. Даже слишком. Он решил для себя, что ему пора порвать эти странные отношения и больше не видеться с ним. И иногда он снова просыпается посреди ночи, то пытается уснуть заново, без истерик и слез, зато с тяжестью в груди, которая давит на стенки и рвется наружу. Но зачем и куда, Лухан не знает. Его прекрасная явь и ночной кошмар стоит прямо перед ним, все такой же красивый, как тогда, за сценой, грациозный и в чем-то для Лухана недосягаемый. Лухан слишком четко чувствует в себе барьер, мешающий ему приблизиться к Исину. И как бы он не старался сломить его, у него не получается. Лухан думает, что он не заслуживает всего этого, и дело не в низкой самооценке, а в том, что он слишком хорошо себя знает. И, возможно, ограждает Исина от себя нарочно, для безопасности. Он не хочет причинять ему боль, не хочет повторять эти извечные сюжеты его пустых романов… -Всегда интересно, что творится у тебя в голове в эти моменты, - рассматривая его лицо, признается Исин. И Лухан удивляется и вкидывает брови, впервые слыша такое от него. Есть в этой фразе что-то сокровенное и будоражащее, отчего его сердце наполняется трепещет. -Тебе так хочется знать какой я… - с ноткой сожаления говорит Лухан. – Ты можешь жалеть об этом. -Я готов ко всему, если честно, - смеется Исин. – А вот интересны ли тебе мои тараканы, это уже другой вопрос. Лухан усмехается, представив другого Исина на мгновение. Он, конечно же, тоже загадка, ведь сказать, что тот предсказуем для него во всем - неправильно и лживо. И Лухан тоже задает себе прозвучавший вопрос, обдумывая на него ответ. Ему кажется, что любое слово сейчас может в корне изменить ситуацию, к которой он еще не готов, поэтому он выбирает что-то нейтральное и отмахивается. -Действительно, другой. Исин разочарованно усмехается и смотрит на вертолет в руках. -А ты не изменился, Хан. Все так же избегаешь ответа. Как думаешь, - он переводит на него взгляд и застывает с нечитаемым выражением лица. – Долго я еще буду ждать? -А ты ждешь, что ли? – старается изобразить удивление тот из-за внезапного вопроса, хотя внутри теряется и не знает, что делать и отвечать. Он перебирает пальцами в карманах, ежится от холодного порыва ветра и чувствует на себе чужой взгляд. -Опять ошибка, - равнодушно говорит Исин, однако Лухан слышит нотки разочарования и раздражения. – Может, уже решим все сейчас? Я устал. Последнюю фразу он произносит с измученным выдохом и смотрит на землю как-то грустно и безжизненно, что у Лухана неприятно сжимается сердце. Ему хочется сейчас же уйти, но ноги не желают слушаться. Что он может решить, когда в себе разобраться не может? Все это снова тянет веревками на его запястьях и режет кожу. -Я не знаю, правда, прости, - наконец говорит он отчаянным голосом, чувствуя как слова пытаются вырваться из него потоком, который он пытается перекрыть, но, в конце концов, не может и они выносятся как обломки после шторма на берег. – Я не хочу обижать тебя и причинять боль. Не надо любить меня, слышишь? Я не тот, кто будет дарить тебе самое прекрасное, что у меня есть, потому что во мне нет ничего прекрасного. Я не тот, кто улучшит твою жизнь, я только усугублю её. Я не люблю романтику, я не верю в любовь. Я живу изо дня в день, впустую прожигая жизнь, на которую мне иногда наплевать. Все, и ты в том числе, видят меня как позитивного солнечного человека с ангельской внешностью, и думают, что и внутри я такой же. Стремятся к этому, чтобы отвоевать себе кусочек, забрать себе часть, но знают ли они, что их ждет? Что за тьма и горечь на губах остаются после? И ты не должен следовать их примеру. Я не подхожу тебе, потому что мы слишком разные. Ты не должен меня любить. И знаешь, - горько усмехается он после паузы. – Тогда, когда мы поцеловались… Я и правда желал этого. Больше всего на свете хотел впитать хотя бы кроху твоего яркого свечения, я думал, оно излечит меня. Но теперь я понял, что ничто и никто не способен это сделать. А я стал мириться с этим, ведь так проще. Просто продолжать жить так же, иногда радуясь этой погоде за окном и вспоминая что-то хорошее и не очень. Как это называется? Принимать себя? Можно ли это так назвать, а, Исин? Но потом, после всего этого ты все равно не выходил у меня из головы. И мне было так плохо от себя и того, что я хотел сделать. Мне казалось, я испортил тебе жизнь. Но испортил нам двоим. А когда Мин привел тебя в кафе, помнишь? Я никогда не чувствовал ничего подобного, будто умер и сразу переродился, но вечером я снова пришел в себя и понял, что не стоит это продолжать. Я решил, что мой друг гнусный человек, решивший все испортить окончательно, но он не такой, он бы не сделал так. И хотя я старался забыть тебя после этого, мои желания взяли надо мной верх. Тогда-то я и пришел. Я ничего от тебя не ждал, я просто хотел навсегда попрощаться и сжечь эти мосты. Но и потом не смог совладать с собой. Я приносил тебе книги. Ты не читал их? Не читай. Они – мой груз. Я прощаюсь с частичками тебя в себе таким способом. Глупо, думаешь? Мне каждый раз становилось легче. Но сейчас снова тяжело. Скажи мне теперь, Исин, с чем же мы с тобой разберемся сейчас? Лухан стоял все еще взбудораженный от своих слов, скрестив руки на груди и ожидая ответа от шокированного и озадаченного Исина. У того немного закружилась голова от большого количества информации и ответов на волнующие вопросы. Впервые он заглянул за ширму Лухана, смог понять, как он думает и что его тревожит, и сейчас ему не по себе, ведь это было для него открытием. Многие моменты выстроились в его голове в собранную мозаику, и он начал разбираться в сложных комбинациях мозга Лухана и мотивов его, порой, нелогичных поступков. Однако совет Лухана найти себе кого-то лучше больно уколол его в самое сердце, будто его обидели за то, что ему нравится именно эта игрушка и никакая другая. И хотя многое стало ясным, Лухан все ещё оставался непонятен. Чего он ждет, скрестив руки на груди и смотря вперед, невинно сведя брови? -Почему у тебя все так сложно? – вконец запутался в своих мыслях Исин. – Ты просто сам себе запрещаешь довольствоваться жизнью. Для тебя будет шоком, если я скажу, что все это придумано тобою и виноват в этом только ты. -Я так и думал, - горько усмехается Лухан и пожимает плечами. – Даже ты не можешь меня понять. Никто не может. А ты ещё хотел узнать меня лучше… Кого ты обманываешь? – раздраженно спросил он, подходя ближе. – Это просто пустые слова. -Это не так, - твердо сказал Исин. – Я хочу помочь. -Я не просил помощи. Я всего лишь хочу, чтобы меня принимали таким, какой я есть. -Тогда почему ты все ещё стоишь здесь? Ты сказал, что тебе никто не нужен. Ты не хочешь принимать моей поддержки. Да и вообще ничьей. -Есть одна, - отворачивается Лухан, вспомнив своего друга. – Мой Минсок. -Ты и его не принимаешь. Он говорил мне. -Зато я его, - смеется Лухан и Исин сводит брови, пытаясь понять, что это значит. – Он все для меня. Он роднее всех для меня. Только с ним я становлюсь другим. Таким, каким хочу быть. Но его всегда так не хватает… Он уезжает на месяц, а когда приезжает, то привозит с собой… - Лухан сводит зубы и сердито смотрит в землю. – Такие нежелательные подарки с натянутыми улыбками до ушей. А потом проводит с ними все время и влюбляется. По-настоящему влюбляется! – Лухан бросает камень под ногой в кусты и роняет сердитый вдох. – Он забыл обо мне! Забыл, какими друзьями мы были и как бегали на площадки вместе. Как вместе пережили первые экзамены и пьянку на выпускной. Как я успокаивал его, когда его бросила девушка. Как мы вместе сняли квартиру. Мы всегда были мы. Вдвоем. Никто не был нужен. Так почему он перешел на сторону Чанеля? – словно пытаясь найти ответ на этот вопрос, он обращается к Исину. – Ему было плохо? Чего ему не хватало? В общем, - успокаивается Лухан и берется рукой за голову. – Нет смысла говорить тебе это. Забудь все, что я сказал. Исин сжимает в руках вертолет сильнее и не знает, что сказать. Он ждет, когда Лухана снова окатит волной желание выговориться, но он исчерпал себя и теперь стоит, покачиваясь как дерево на ветру. Лухан так и идет дальше, не прощаясь и не оборачиваясь, а Исин остается один, смотря ему вслед и недоумевая, как можно было держать в себе столько. Его переполняет жалость к нему и желание помочь, но он вспоминает слова Лухана о том, что ему это не нужно и тут же прогоняет эти мысли. Сейчас он чувствует, что запутан не меньше. Будто Лухан поделился с ним не только мыслями, но и ношей. А может, Исин сам принял её на себя. Добровольно.