Инстинкт

Шерлок лег на диван. Он никогда не возвращался мыслями в то злополучное удушающее лето, когда все пошло наперекосяк. Но теперь он хотел вспомнить те события, чтобы найти точку невозврата. Шерлок отсчитал в памяти 21 год и 15 дней назад и растворился в воспоминаниях. Двери их летней террасы открываются, и внутрь просачивается свет, разбегаясь солнечными зайчиками по потолку. Десятилетний Шерлок вихрем проносится мимо, громко считая вслух: - Триста сорок пять, триста сорок шесть, триста сорок семь… Он вбегает по лестнице на второй этаж и захлопывает дверь спальни. Триста шестьдесят три – столько шагов от сада до его комнаты. Целый день он занимается тем, что определяет расстояния: от гостиной до кухни, от чулана до террасы, от отцовского кабинета до сада. Он успел уморить свою новую няньку. Пожилая женщина не в состоянии поспеть за шустрым мальчуганом. Она осталась далеко позади, а, значит, наступают самые сладостные минуты долгожданного одиночества. Пока все дети веселым ульем носятся в окрестностях их фамильного поместья, Шерлок мечтает о том, чтобы его оставили в покое. Он упивается временем, проводимым без пары посторонних глаз. Шерлок плюхается на кровать, свешивает ногу и болтает ей в воздухе. Это самое отвратительное лето в его жизни. Ему нельзя, как другим мальчишкам, висеть вниз головой на яблонях, нельзя нырять в пруду, целая куча самых нудных «нельзя». Стоит только сделать шаг в сторону беспокойной стайки мальчишек, как чьи-то губы нашептывают всё матери, и по дому разносится громогласное: «Шерлок!». В этом доме за ним следят даже стены. Единственный человек, который не служит личным доносчиком его матушки, это учитель музыки Джонатан Ливингстон. Почему-то все посмеиваются над ним, говорят, что он не от мира сего, хотя он самый добрый и знает кучу интересных историй. Самая большая, после скрипки, страсть учителя – детективные рассказы. Он и Шерлок зачитываются Эдгаром По и наперебой цитируют друг другу леденящие кровь моменты. Только они знают, как совершить убийство так, чтобы причину смерти не смогла выявить ни одна судмедэкспертиза. Но даже эти забавы у Шерлока отобрали. Мама решила, что мистер Ливингстон дурно влиял на ее драгоценное чадо, и вместо него приехала мисс Николь. Худенькая, тоненькая, светловолосая девушка, только что окончившая консерваторию. Что она забыла в «фамильном склепе» Холмсов? У Николь волоски на макушке, слишком короткие, чтобы быть убранными в пучок, топорщились мягким пушком. Ее полупрозрачная блузка заставляла вспоминать картинки из учебника анатомии. Она не читала Эдгара Аллана По, но Шерлок не смел сводить ее с ума, как делал со всеми остальными домочадцами. Потому что когда Николь помогала правильно взять скрипку и мягко касалась его плеч, у него по спине пробегал холодок. Он чувствовал ее порывистое дыхание и внимал ему. Он нашел новое удовольствие в своих занятиях на скрипке. Шерлок отчаянно фальшивил, держал смычок неправильно, и всякий раз норовил потерять ноты. Николь сдержанно поправляла его, тихо отчитывала и в качестве наказания заставляла играть гаммы снова и снова. Это сладостное мучение, самое непонятное, наполненное тягучей чувственностью, открывало неизведанные вселенные. Шерлок купался в собственных ощущениях, боясь их потерять, забросил химические опыты в чулане. Он даже перестал спорить с матерью, которая заставляла надевать его галстук на занятия музыкой, потому что так было положено. Он был готов носить галстук, не снимая, лишь бы мисс Николь была рядом. В такие секунды он чувствовал жар в голове, его пробивала дрожь и накатывала тошнота. Шерлок целыми днями стоял у окна и играл на скрипке, стирая руки в кровь, забывая о еде. В нем проснулся иной человек, способный остро ощущать все радости этого мира. Он стал чаще улыбаться и напевать что-то под нос. В один из таких невыносимо жарких дней, какие выдались тем летом, он по привычке смотрел в окно, держа в руках смычок. К самому крыльцу их дома подъехал красный автомобиль. Из машины доносилась незамысловатая мелодия – какая-то певичка надрывно пела о несчастной любви. Из машины вышел молодой человек, и Николь подбежала к нему, бросилась на шею, повиснув на нем, словно мартышка. Шерлоку стало дурно. Он попробовал вздохнуть, но сделать это оказалось невозможно. А когда парочка стала целоваться, грудь Шерлока сковало невыносимой болью. Комната словно наполнилась смрадом, хотелось выбежать на открытый воздух, но он не смог сделать ни шагу. В глазах помутилось, и Шерлок упал. Согнувшись, он пытался выдохнуть. Резко захотелось снять с себя одежду, она тоже мешала дышать. Очнулся Шерлок у самой двери на полу. На паркете он увидел следы от ногтей и с изумлением посмотрел на окровавленные руки. – Шерлок! – крикнули снизу. Был полдень, и его звали к обеду. Мальчик мрачно глянул на себя в зеркало и спустился в столовую. – Шерлок, не заставляй себя ждать. Ты же знаешь, отец специально приезжает с работы, чтобы пообедать вместе с нами, – строго произнесла мать и красноречиво посмотрела на него. Ее представления о семейном благополучии всегда смешили Шерлока. Но в этот раз он не сказал ни слова, только закатил глаза. – Вероятно, мой дорогой брат был слишком занят, – издевательски произнес Майкрофт. – Вероятно, я просто не был голоден, – передразнил его Шерлок. – Мальчики, только не за столом, – вздохнула мать. – Знаешь, мама, человеку свойственно забывать о еде, когда его наполняют куда более возвышенные чувства. Наш маленький Шерлок познает радости первой любви, - лениво растягивал слова Майкрофт. Шерлок заерзал на стуле. Он боялся повернуть голову направо и встретиться взглядом с мисс Николь. – Мама, мы должны быть снисходительны к Шерлоку, потому что вскоре ему предстоит узнать, что такое разочарование, – продолжал брат. Шерлок нервно схватился за вилку и повертел ее в руках. Дышать стало сложнее, перед глазами вновь замелькали разноцветные пятна. – Дело в том, что Шерлок питает чувства к нашей дорогой мисс Николь. Но вот незадача, мисс Николь скоро выходит замуж, и сердце Шерлока, вероятно, будет разбито, – с деланным сочувствием произнес Майкрофт. Он говорил ещё и ещё, но Шерлок уже не слышал его. Его тошнило, внутри рождалась нечеловеческая ярость. – Ну, хватит! – выкрикнул Шерлок, взмахивая вилкой в воздухе. Он собирался воткнуть ее в стол. В этот момент Николь попыталась отодвинуть соусницу подальше от разозленного Шерлока, чтобы тот ее не опрокинул. Ее ладонь оказалась как раз под вилкой и тупые зубья резко вошли в мягкую ткань. Раздался дикий крик. Первое, что увидел Шерлок, - рука Николь, пришпиленная к столу насквозь проткнувшей ее вилкой и быстро алеющая скатерть. Девушка была бледна как мел. Неделю Шерлок пролежал с высокой температурой. Его лихорадило, иногда он бредил. Личные вещи мисс Николь передали в больницу. Она больше не появилась в поместье, словно и не существовала вовсе. Характер Шерлока теперь стал еще несноснее. Мальчика показывали врачам, но те лишь разводили руками. Окружающие делали вид, будто ничего не произошло, но избегали Шерлока. Кажется, они просто боялись его. А он нашел в этом свои плюсы – больше никто не читал ему нотации, ему официально разрешалось делать все, что он хотел. С новыми силами Шерлок отдался опытам. Часы, проведенные им в библиотеке, превращались в дни, дни – в месяцы, а месяцы – в годы. Непонятные приступы повторились еще несколько раз. Только в те разы Шерлок не причинял людям вреда. Он стал догадываться, что его припадки вызваны сильными эмоциями. И Шерлок запретил себе чувствовать, отключил эту функцию как ненужную и опасную. Сначала было нелегко, самоконтроль требовал невероятных усилий. Он сознательно отдалялся от людей, даже от тех, кто был ему дорог. Он изучал реальные уголовные дела, времени на сантименты уже и вправду не оставалось. Теперь он всегда был один. Изредка его навещал Майкрофт, и в глубине души Шерлок был благодарен старшему брату, который пусть и в странной манере, но заботился о нем.