Стокгольмский синдром

Было страшно. Откровенно страшно и... Как-то волнительно. Тсунаеши шаг за шагом подходил в запертой двери в комнатенку Занзаса и все сильнее трясся, покрываясь мелкими каплями холодного пота. Омега-не омега, а варийский глава был страшным и сильным человеком. Из открытой двери пахнуло свежими мандаринами, и Савада непроизвольно сглотнул - тут же захотелось Нового Года, ёлки и шампанского. Язык прошелся по сухим губам, покрывая вязкой слюной, а дыхание сбилось. - Это какой же сильный у него аромат, что меня, омегу, ведёт так на расстоянии нескольких метров? - Просипел Тсуна, опуская руку себе на пах. У него стояло как никогда и ни на кого. Даже журналы и видео, что он иногда стыдливо просматривал тайком ото всех, не вызывали такой реакции. Было слышно, как где-то в дальнем от Тсунаеши углу глухо застонал Занзас - призвано, с желанием. Жаждуще. В животе все скрутило, сердце на секунду остановилось и застучило с новой силой в два раза быстрее. Да что вообще здесь происходит? Скулеж стал ещё громче - наступал пик течки, когда хотелось засунуть себе в задницу хоть что-то, а не просто член своего альфы, натянуться на это что-то и долго лежать, вздрагивая от оргазмов, проходящих по телу от макушки до пяток. Тсуна этого не знал, но так рассказывали некоторые рано потекшие омеги ещё в школе, и Савада с чисто суеверным ужасом запоминал эти подробности - внутренне готовился к тому, что ему предстоит не раз переживать в будущем. Но сейчас хотелось не почувствовать что-то в себе. Сейчас хотелось... Медленно опустившись на четвереньки, шатен пошатнулся. Снова жадно облизнулся, медленно ползя в угол Занзаса, и остановился совсем рядом, утыкаясь носом в чужую спину. Рубашка брюнета пропахла им, пропиталась потом и смазкой. Так, что хотелось жадно облизывать её, а потом натянуть на себя и носить всю жизнь только ей. А ещё Тсуна хотел Занзаса. Не в себя. Он хотел оказаться внутри его, засадитсяв него с узлом и остаться внутри навсегда. Совсем не омежье желание. - Мне похер, что я тебя не знаю, мусор,- Тсунаеши вздрогнул от грубого голоса, но подался ближе, - но если ты, гребаный альфа, сейчас меня не оттрахаешь - я тебя потом найду и отрежу яйца.