Восхождение

Туман и облака рассеялись лишь под утро, уступив место серебряному свету Тельпериона, постепенно смешавшемуся с теплым золотом Лаурелин. Друзья быстро открыли глаза, радуясь хоть малому теплу, растирая замерзшие руки и ноги, прыгая вокруг, чтобы согреться. Одежда была все еще мокрой, да и грязь на тропинке не успела просохнуть, однако путешественники решили, что ждать бессмысленно, и, оскальзываясь на мокрых камнях и траве, пошли вперед. Глядя друг на друга, они не могли не смеяться: в грязи по пояс, мокрые сапоги хлюпают на каждом шагу, волосы висят сосульками. - Что-то подозрительно, что дождя больше нет, - хмыкнул Турукано. - У Манве вода закончилась, за добавкой к Ульмо побежал, - язвительно ответил Финьо. За эту ночь у него и мысли не появилось о том, что ливень мог быть обычным сезонным явлением в предгорьях Таникветиль, или, например, организован Валой Манве для полива ваньярских виноградников. Он расценивал катаклизм исключительно как вызов дерзким путешественникам, и негодовал от того, что из-за его глупости страдают друзья. Идея каким-то образом уговорить их повернуть обратно снова завладела Финдекано, но как ее реализовать он не знал. К середине дня дорога просохла, чуть подсохла и одежда. На берегу холоднющего бурного ручья сделали привал. Одежду разложили сушиться, а сами полезли в воду отмываться от засохшей грязи. Купание в мелком ледяном ручье со скользкими острыми камнями сопровождалось брызгами, криками и хохотом. Путь вверх становился все труднее. Едва приметная дорожка забирала все круче вверх. Финдекано заметил, что привалы приходится делать чаще. Инголдо и Турукано продолжали чертить карту и делать загадочные пассы с мореходным инструментом, а также соревноваться в количестве вариантов определения высоты горы. К вечеру с версией номер девять побеждал Инголдо. Однако теперь, рассказывая Турукано про углы и отношения высот и одновременно выбирая дорогу между ненадежными камнями для боязливой Курочки, он чуть задыхался, и объяснения его от этого становились прерывистыми. Похолодало, и друзья были несказанно рады тому, что одежда худо-бедно успела просохнуть. К часу смешения света дорога неожиданно пошла вверх круче. Финдекано поднял голову и ахнул. Над головой возвышался каменный утес, покрытый мелкими белыми цветами и разноцветным мхом, камни в золотом отсвете Лаурелин казались теплыми, а свет Тельпериона придавал им искристое сияние. На вершине стояла простая беседка – тонкие белокаменные колонны венчал изящной формы купол. Однако, несмотря на безыскусность, строение казалось небывало легким, словно стремилось вверх, словно было соткано из света и воздуха. В небе высились величественные башни облаков, расцвеченные разными тонами света Двух Древ. Юные нолдор остановились и в молчании следили за медленным движением облаков и переливами света. От величия и красоты стихий сердце ныло сладкой болью и редело дыхание. - Как прекрасен этот мир! - чуть слышно выдохнул Инголдо. - И как должны быть могучи и прекрасны Стихии, его сотворившие, - откликнулся ему Турукано. На лица юношей лег мягкий теплый свет, и сердце каждого было полно мира и благоговения. Свет постепенно менялся от золота к серебру, но и в холодном свете высокие облака и крутые склоны были не менее чудесны. «Ты увидел то, что хотел. Давай теперь вернемся?», - Финьо в мыслях услышал знакомый голос, и резко обернулся к Майтимо. В глазах рыжего феаноринга, полных дивного вечернего света, застыла просьба. «Прости, Руссандол, ты же знаешь, я не могу», - так же молча ответил он, - «Отпустишь меня одного?» «Конечно нет, Финьо». Майтимо улыбнулся и обнял за шею притихшую Пушинку. - Нам надо будет отпустить лошадей. Им тяжело будет идти выше, да и травы там уже нет. Пока снимали поклажу, Аракано достал из кармана кусок лепешки и на прощание покормил Курочку и Пушинку. Инголдо потрепал им гривы и что-то тихо сказал в чуткие уши. Лошади помотали головами и, повинуясь приказу золотоволосого юноши, пошли вниз по тропинке. Друзья надели на спины мешки и начали подниматься по крутой тропинке на утес. С непривычки с грузом подъем показался непростым, дышать было тяжело, а уставшие ноги оскальзывались на камнях. - Так вот какая она, беседка Манве, - тихо проговорил Майтимо, оглядывая стройные колонны на вершине утеса. Вблизи беседка казалась не менее легкой и воздушной, - Ваньяр все же великие мастера. Из беседки открывался величественный вид на окрестные земли, в вечерней дымке был различим прекрасный Валимар, и рядом – сияющий ярко и дивно Тельперион, и мерцающая золотыми искрами Лаурелин. В серебристом свете колонны беседки отбрасывали длинные черные тени, уходящие на вершину Таникветиль и теряющиеся в тумане. В молчание друзья устраивали лагерь. Поодаль от беседки обнаружился заботливо укрытый от дождя запас дров. Поблагодарив неведомых друзей, путники развели костер, пообещав себе на обратном пути восполнить дровяные запасы. «Если обратный путь будет». Чуть выше беседки тек звонкий ручей. Друзья собрались у жаркого огня, готовя вечернюю трапезу. На душе у каждого было светло и хорошо, хотя и немного грустно. Юноши притихли, и молча улыбались друг другу и сами себе. Досушивали у огня одежду, грели чай, ели хлеб и масло, сушеные фрукты и орехи. Турукано заметил, что у Майтимо кровоточат обожженные ладони, и вызвался помочь перевязать. - Да ты, я смотрю, за няньку у нас? - подколол Нельо. - Неудивительно, приходится, наверное, присматривать за своим старшим? - Если уж старший из внуков Финве не в состоянии о себе позаботиться, то должен же остаться кто-то с головой на плечах, - фыркнул Турукано, доставая бинты. Сидеть плечом к плечу у огня было хорошо. Финдекано достал арфу, задумался, и передал ее Инголдо. Тот улыбнулся и запел. Это была телерийская колыбельная. Слова были хоть и понятны, но непривычны, а мелодия была и грустной и веселой одновременно. Усталость давала о себе знать, и вслед за колыбельной друзья стали устраиваться на ночлег. За пределами светлого круга костра было зябко, поэтому достали чудом не промокшие тулупы и, накрывшись ими, улеглись все рядышком. Им снились хорошие сны, но ни один не запомнился.