Вырванные страницы

      Ещё пара штрихов и портрет закончен. Смотрю на законченную работу и отмечаю, что оригинал, как-никак смотрится лучше. Когда я увлёкся рисованием? Месяца три назад, кажется. Что же, с тех пор я нарисовал уже множество портретов в своих альбомах. Теперь я редко расстаюсь с карандашом и бумагой. Рогозина сначала дивилась этому, потом, конечно, ругалась, что, мол, я работать должен, а я сижу и рисую часами. Галину Николаевну, я, кстати, нарисовал уж раз пять. В альбоме нашлось место и портрету Тани, и Юли, и Оли, и Марго, и Аллы, и даже Лены Шустовой. Но больше всего рисунков, безусловно, было с Оксаной. Прошло четыре месяца с нашей последней встречи и ужасно соскучился. Ведь именно из-за её ухода я стал рисовать. Это сначала было для меня просто способом отвлечься от мысли, что я возможно больше никогда не увижу любимую девушку. Однако, знаешь, это затягивает. Порой просыпаюсь посреди ночи и сажусь рисовать. — Даш, ну прости… я… я завтра приду пораньше… — слышу как ты оправдываешься перед женой потому что сегодня снова не ночуешь дома, ведь Рогозина вновь поставила тебе дежурство.       Даша кричит на тебя, что, мол, ты гад эдакий, уже второй день на своей работе сидишь и что ты так много времени здесь проводишь, что дочь скоро забудет как её отец выглядит и есть ли он вообще. По тебе видно как сильно ты хочешь домой и что тебе уже осточертело оправдываться из-за подстав со стороны начальства. Я же знаю что ты порой очень близок к тому, чтобы написать заявление об увольнении, но в последний момент останавливаешься. Поговаривают, что ты налево ходишь, но я лично рассмеюсь в лицо любому, от кого такое услышу, ведь знаю насколько ты дорожишь своей семьёй, своим браком. Я ни в жизнь не поверю, что ты мог бы изменить Даше. Нет. Скорее уж наша планета начнёт крутиться в обратную сторону или Марсиане установят с людьми контакт, чем ты позволишь себе такое. — Даш, ну вот что ты опять начинаешь?.. Ну Даша!.. — тебя явно не желают слушать, ведь ей наверняка уже чертовски надоели твои эти ночёвки в лаборатории.       Пока ты вымаливаешь прощение на втором этаже лаборатории я открываю альбом на семнадцатом листе и смотрю на портрет твоей жены. Да, её я тоже нарисовал. Это было неделю назад, я хорошо помню тот день. Она приходила сюда к тебе в ФЭС и плакала, а ты пытался её успокоить, обнимал. Когда вас увидела Рогозина, то ей было откровенно всё равно что там у вас произошло. Она просто сказала, чтобы впредь вы встречались в нерабочее время и за стенами Федеральной Экспертной Службы. Да, Галина Николаевна тебя не жалует. Ко мне она добрее. А вот, кстати, и сама начальница вошла в помещение с прозрачными стенами. — Иван, что там с экспертизами? — Делаю, Галина Николаевна, — ответил я, поспешно пряча альбом. — Эх Ваня-Ваня. Ты ведь опять рисовал? — даже не строго спросила Рогозина. — Да. Сравнительный анализ всё равно проводит компьютер. — Ладно, как закончишь — сообщи мне результаты. — Будет сделано, Галина Николаевна, — улыбаюсь я, оттирая следы карандашей с пальцев. — Морозов! Ты почему не работаешь? Ваня что, всё за тебя должен делать? — строго обратилась женщина к тебе. — Даш, одну секунду, — ты едва заметно морщишься — видно, жена не желает молчать. — Галина Николаевна, я всё сделал. Отчёты на столе вон лежат, — указываешь рукой на стопку бумаг возле монитора твоего компьютера. — Так почему ты мне их не принёс? — нашла к чему придраться Рогозина. — Вовсе обленился — отчёты он мне написал, но отнести не мог. Чем же ты таким важным был занят, а, Морозов? По телефону разговаривал или кофе пил? — надменный тон начальницы меня возмутил. — Галина Николаевна, он только что дописал эти отчёты, а не отнёс их потому как я его об этом попросил, — мне было искренне жаль тебя, ведь к тебе придрались просто так. — Не выгораживай его, Иван. — Я никого не выгораживаю. Всё действительно именно так. — Тогда ладно. Я попозже ещё зайду, — начальница покинула кабинет.       Ты спустился вниз каким-то опустошенным и, судя по всему, чертовски уставшим. Заняв своё место ты практически беззвучно, одними губами произносишь свой приговор: — Даша подаёт на развод. — Что? — не поверил своим ушам я. — Боже… это же как вы оба от всего этого устали. — Да, я очень устал, меня это всё достало. А ей ещё хуже, бедная моя Дашка, — ты закрываешь глаза и по твоему виду заметно насколько сильно ты вымотан.       Мне слабо верилось в то, что Даша уйдёт от тебя, забрав дочь с собой. Хотя сейчас она готова и на это. Ей просто хочется покоя, а ты дома почти не бываешь. Нет, вашу семью нужно, вы просто обязаны, сохранить. Я же вспоминаю, что у меня нет семьи. Девушка, которую я люблю уже замужем и они ждут двойню — так что у меня шансов нет. Да, Таня влюблена в меня, но я не люблю её. Я всегда любил и люблю только Оксану. — Уволься и помирись с ней. Сохрани семью — это гораздо важнее работы. К тому же с таким отношением Рогозиной к тебе, работа просто тебя угробит, — я говорю, смотря в твои зелёно-карие глаза, чтобы ты не возникал, ибо это — единственно правильный выход из ситуации. — Да, ты абсолютно прав, Вань. Я так и сделаю, — ты берёшь лист и пишешь заявление по собственному.       Мне будет очень тебя здесь не хватать, но мы ведь будем видеться. А семья твоя важнее, чем работа. К тому же тебе просто крайне необходим отдых, ведь ты стал почти как призрак с этими ночными дежурствами.       Ты сделал правильный выбор — ты сохранил семью. И не нужно себя корить за своё решение, ведь никто не знал, что меня убьют спустя полгода…