Вырванные страницы

      На часах уже около трёх ночи. Я сижу, никого не трогаю, играю себе в игру на ноуте, а Оксана мирно спит на кровати, стоящей позади меня. Лежащий на столе телефон высветил оповещение о том, что мне звонят. Сначала я не хотел отвечать, но увидев номер звонящего всё же взял трубку, предусмотрительно выйдя в коридор и закрыв двери в свою спальню и комнату дочери. — Да. — Вань, это ты? — послышался взволнованный и перепуганный голос из трубки. — Я это, Даш. Я. Ты чего такая испуганная? Что-то случилось? — Вань, они пришли пять минут назад… надели на Андрея наручники и увели его… просто взяли и увели! — голос твоей жены сорвался на крик, как бы она не напугала этим маленькую Киру. — Что? — вырвалось у меня, но, слава богу, недостаточно громко чтобы разбудить Оксану и Катю. — Кто пришёл? Куда они его увели? Даш, успокойся и расскажи всё как было, — мне было сложно говорить тихо, ведь меня взволновали слова о том, что произошло с тобой, а ещё и вдобавок ничего не понимал. — Майский с Даниловым пришли десять минут назад и забрали Андрея в ФЭС. В наручниках! — Они говорили что-то? Ну, почему они его забирают? — Сказали лишь то, что его подозревают в убийстве. Ваня, что происходит? — её голос был таким растерянным, как у затравленного и загнанного в угол зверька. — Хотелось бы мне знать, Даш. Хотелось бы знать… Значит сделаем так. Ты сможешь сама добраться до ФЭС? — я лихорадочно пытался сообразить что делать дальше. — Да, мне тут пятнадцать минут ходьбы. — А Кира с тобой? — Нет, она у бабушки, — тихо отвечает твоя жена. — Хорошо, хотя и ничего хорошего… Так значит, встречаемся через тридцать минут у главного входа в ФЭС.

***

      Когда я встретил Дашу, то понял почему ты каждый день уходишь с работы при первой же возможности и всегда держишь при себе телефон, что мягко говоря не особо нравилось начальству. Её вид был болезненным, усталым, вымотанным. Она выглядела разительно иначе, чем ещё год, да и даже чем когда я в последний раз до этого её видел четыре месяца назад: исхудала, даже слишком, обычно весёлый взгляд светло-сиреневых глаз поблек, а сами они стали выцветшими, совсем светлыми, даже бывшие когда-то белее снега волосы утратили свой блеск, приобрели оттенок ближе к серому. Девушка стала настолько хрупкой, что, казалось, стоит к ней прикоснуться и она сломается, рассыплется на мелкие части, как растрескавшийся хрусталь. Да, она серьёзно и при чём давно больна, ведь когда я видел её на твоём дне рождения четыре месяца назад эти перемены уже были, но их не было видно на столько явно, как сейчас. Ей стало гораздо хуже и я замечал, что это пугает тебя.       Я оставил Дашу у себя в лаборатории, ибо знал, что скорее всего я не сдержусь и начну кричать на Галину Николаевну, а этим могу напугать Морозову. Я пошел к Рогозиной дабы узнать что тебе предъявляют и вообще почему тебя задержали. Я влетел в кабинет начальницы, едва не разбив стеклянную дверь. — Иван? Что ты тут делаешь? — удивлённо посмотрела на меня женщина своими бездонными серыми глазами. — Мне Даша позвонила. — Кто это? — Это жена Андрея! Почему вы его задержали?! — я просто не мог говорить спокойно. — Тихонов! Немедленно успокойся и сядь, — она подождала пока я выполню приказ и подала мне распечатки. — Андрея задержали потому что он убил Старикова Никиту Денисовича. — Кто это? — сквозь зубы проговорил я, с ужасом понимая что означают слова на этих бумажках. Но я не верил им, не хотел верить, хотя ведь сам всегда говорил, что компьютер не ошибается. — Этот человек готовил, как выяснилось, на тебя покушение. Так что если бы Андрей его не убил… — Андрей его не убивал, — перебил я начальницу. — Иван, он его убил, — медленно проговорила Рогозина. — Я хочу с ним поговорить. — Он — убийца. Я тебя не пущу к убийце. — Он — мой лучший друг прежде всего. А там пусть хоть пол-Москвы попереубивает, — я выдержал взгляд начальницы и она первой опустила глаза. — Ладно. Но у тебя будет только пять минут.       Когда я вошел в камеру, ты лежал отвернувшись к стене. На тебе была твоя домашняя одежда — серая пайта и старые спортивки. Выходит, что ты либо оказывал сопротивление при задержании, что маловероятно, учитывая что тебя задерживал Май, либо они спешили, что более вероятно. На звук закрывающейся двери ты никак не отреагировал. Только когда я позвал тебя по имени, ты повернулся. — Ваня? Что ты здесь делаешь? — спрашиваешь, садясь на кровати, я подхожу ближе, чтобы можно было говорить тише. — Хочется задать тебе тот же вопрос. А вообще-то мне Дашка позвонила. Испуганная очень, кричала. Ты понимаешь, что я не мог не приехать. — А где она? — негромко произносишь ты, явно очень волнуясь за свою жену. — Она здесь, в ФЭС. В лаборатории нашей сидит. Не беспокойся о ней. — Вань, она больна. И болезнь её убивает. Как я могу не беспокоиться? — ты поднял склонённую голову и посмотрел мне в глаза.       Тогда-то я и заметил следы на твоём лице и шее. Присмотревшись, я увидел, что ты едва заметно поморщился, пошевелив кистью левой руки. — Кто тебя так? — Серёга немного погорячился при задержании, — усмехаешься, касаясь пальцами ссадины на левой скуле, сейчас ты можешь прочитать злость в моём взгляде. — А с рукой что? — всё не успокаиваюсь я. — Растяжение. Мелочи, — отмахиваешься. — Покажи, — прошу, желая увидеть что на самом деле у тебя с запястьем.       Поколебавшись несколько секунд, видно решая, стоит ли отпираться, всё же осторожно закатываешь рукав, морщась уже сильнее. Моему взору предстала длиннющая ссадина от запястья, вдоль всей лучевой кости и практически до локтя. — Вот… — я тихо выругался. — Тебя допрашивали? — Нет, выт…выводили из машины. Упал, — отвечаешь ты, показывая правую ладонь, на которой была содрана кожа. — Ага. Упал он. Помогли ведь, сто процентов, — говорю со злостью и негодованием. — Ты вообще в курсе в чём тебя обвиняют? — В убийстве какого-то мужика, которого я никогда в жизни не видел, — горько усмехаешься. — Я не делал этого, Вань. Но знаешь что смешнее всего? — отрицательно качаю головой. — Главный свидетель в этом деле — Галина Николаевна, — у тебя вырывается нервный смешок — тебе очень страшно, а я в замешательстве. — Это она говорит, что видела, как я его убил. Вань, кому ты веришь? — у меня было такое чувство, будто ты видишь меня насквозь.       Я задумался, ибо твои слова крайне удивили меня. Чтобы Галина Николаевна, да на клевету пойти — это абсурд ведь, но и ты… Нет, не мог ты сделать такое. Тем более когда твоя Даша в таком положении. Рогозина, конечно, тебя не особо любит, ибо ты всегда уходишь с работы как можно раньше, частенько опаздываешь, никогда не отключаешь звук на мобильном, который всегда носишь с собой. Но неприязнь — это ведь не повод для того, чтобы сажать тебя за чужое преступление. А ты не стал бы убивать хотя бы из-за того, что ты невероятно сильно дорожишь своей семьёй и ни за что не оставил бы маленькую дочь с больной женой одних. Да и к тому же ты бы не оставил таких явных следов, да и тело спрятал бы, а не оставил возле автобусной остановки. — Я верю тебе, — уверенно отвечаю лучшему другу. — Пойду поговорю с Рогозиной, пожалуй. Но сначала… ты ведь хочешь увидеться с Дашей?       Проведя невероятно хрупкую светловолосую девушку к тебе, я направился к Рогозиной, которую мне пришлось ещё поискать. В кабинете её не было, в переговорной, буфете и лаборатории тоже. Нашел я её с Валей возле входа в морг. — Почему Вы мне солгали? — зло спрашиваю, перебивая Валю. — Иван, ты в своём уме? Ты думай, что говоришь-то! Я тебе не врала, — последовал строгий ответ. — Не врали?! — я знал, что повышать на Рогозину голос чревато последствиями, но сейчас мне было абсолютно всё равно. — А кто сказал, что этого Старикова, или как там его, убил Андрей? Я что ли? Или Валя, может? — Я тебе сказала правду, — строгим тоном продолжает отрицать женщина, но в её голосе уже проскальзывают нотки неуверенности. — Вы солгали мне, Галина Николаевна, — продолжаю стоять на своём. — Никогда не думал, что скажу такое о Вас, но приходится. Вы свалили всё на Андрея, ведь он Вам — никто. Вы покрываете настоящего преступника и, более того, Вы лично и хорошо с ним знакомы. Ведь ради постороннего человека Вы на такое бы не пошли, — говорю, смотря начальнице в глаза, а она отводит взгляд. — Иван… — Что «Иван»? Вот что «Иван»? Я ведь прав. Вы знаете кто убийца на самом деле и покрываете его, подставляя Андрея! Кто этот человек? Кто на самом деле убийца? — зло спросил я, в то время как Антонова предпочитала стоять рядом и не встревать в наш разговор. — Ты не хочешь знать кто это, — покачала головой Рогозина. — Галина Николаевна, куда делось хоть какое-то сострадание? Куда? У Андрея маленькая дочь, которая его очень любит. А его Даша тяжело больна! Она не протянет и недели одна. Понимаете? — Того человека убил Морозов. И это доказано, Тихонов. — Если за экспертизы возьмусь я, то, более чем уверен, что смогу доказать обратное. — Вань, тебе лучше не знать кто убил Старикова, — вставила таки своё слово Валя. — Да пошли вы к чертям! — выкрикиваю и ухожу к себе.       Сажусь за свой компьютер, открываю папку с делом этого Старикова и внимательно всё читаю и рассматриваю. В итоге делаю вывод, что все факты против тебя — блеф чистой воды. На фото заметно, что это фотошоп, видео я изучил — монтаж, а отпечатков пальцев на орудии убийства — ноже — вообще нет никаких. Только кровь убитого. Да, ещё были показания Рогозиной, но я им не верил после разговора с начальницей. Выходило, что улик против тебя нет. Ты невиновен. Но я доказать не смогу — не станет никто меня слушать. Нет. А вот Дашку, которая кажется, что вот-вот рассыплется на мельчайшие осколки фарфора или хрусталя, действительно жаль. Без тебя ей вообще никак. Да и Кире что делать? Бедной девочке только пять лет. Не хочется, чтобы она осталась на попечение бабушки.       Дверь распахивается и входит моя жена. Тяжело вздохнув, Оксана произносит кое-что невероятное, непостижимое для меня: — Вань, Андрей невиновен. Никиту убила я.