Вырванные страницы

      Пронизывающий осенний ветер дует в спину, путая девушке волосы. Моросит мелкий, но от этого не менее неприятный, дождик. На небе — свинцовые облака, вероятно, скоро будет сильный ливень.       Я не сдерживаю эмоций. Мне хочется чтобы это всё оказалось сном. Просто красочным кошмарным сном. Но ведь происходящее — обычно жестокая реальность.       Никогда не думал, что-то когда-то буду стоять у твоей могилы. Может, только если в старости. Но ведь не в свои двадцать семь. Прошел ровно месяц со дня твоей смерти. Это был ужасно долгий и сложный месяц для меня с Оксаной. Но хуже всего твоей Даше. Сейчас она стоит в полуметре от меня и плачет навзрыд, спрятав лицо в ладонях. Она ведь ждёт твоего ребёнка.       Смотрю на неё и у меня болезненно сжимается сердце. Хочется хоть чем-то ей помочь, но в этом случае это практически нереально. Её длинные белые волосы спутал ветер, а тонкое платьице с завышенной талией и кожаная курточка не могут защитить эту хрупкую девушку от силы стихии. На безымянном пальце правой руки виден золотой ободок. Даша отказывается его снимать.       В этой же одежде она была в тот самый день. Мы с тобой вместе вышли из офиса в утром, когда нас Рогозина послала в Министерство. На нас на огромной скорости летела машина. Ты меня оттолкнул из-под колёс, а сам… сам не спасся. Происходящее дальше помнится смутно. Вокруг бегали люди, кричали, плакали, выли сирены, тебя, меня и водителя увозят на скорой. Врачи сделали всё возможное, но травмы были слишком серьезны. Даша и я сидели у твоей кровати, когда ты умер, так и не приходя в сознание.       Подхожу, обнимаю её. Ветер усилился, дождь тоже — пора уходить. — Даш, пошли домой. Пошли. Скоро ливень будет, простынешь ещё. Кивает, соглашаясь со мной. На щеках девушки появляется легкий румянец, *, а движения её замедленны. Когда мы идём к выходу по неровной дорожке, Даша, покачнувшись, цепляется за камень, падает и теряет сознание. Поднимаю её на руки, удивляясь насколько она лёгкая, несу в машину и еду в больницу. Когда она через пару минут пришла в себя, то схватилась за живот.

В больнице. N-ое количество времени спустя.

— Как Морозова? — спрашиваю у доктора Даши, который только вышел в холл. — Что с ней? — А Вы кем приходилась девушке, собственно говоря? — Я отец ребёнка, — лгу, понимая, что просто другу никто ничего не скажет, а сказать что муж не могу. — Тогда приношу Вам мои глубочайшие соболезнования. Морозова здорова, но потеряла ребёнка, — услышав последнюю фразу — выдыхаю, закрывая лицо руками, поняв, что они дрожат, прячу их в карманы пайты. — Просто в первом триместре беременность особенно уязвима. Скорее всего выкидыш произошёл из-за резус-конфликта. У вас какая группа крови? — Третья положительная, — отвечаю, вспоминая события месяц назад. — А у Дарьи вашей первая отрицательная. Так что вот вам резус-конфликт на лицо. — А падения и последующая потеря сознания могли повлиять? — Потеря сознания — частое возможное явление в первом триместре беременности. При обмороке все мышцы тела расслабляются, так что удар от падения максимально амортизируется и навряд ли может стать причиной таких последствий. Но может стать пусковым механизмом. А было ли какое-то моральное потрясение в последнее время? — Месяц назад умер её муж, которого она любила, — отвечаю, думая как там сейчас Дашка. — Это тоже имело свои последствия и способствовало произошедшему, — мужчина посмотрел на часы. — Извините, но мне пора к другим пациентам. — А я могу увидеть Дашу? — Можете, но выпишут её только завтра. — Спасибо, доктор.       Входу в палату и вижу сидящую на кровати беловолосую. Она охватила колени руками и смотрит на меня опустошенным взглядом. — Ваня, забери меня отсюда, — тихо просишь. — Даш, тебя завтра выпишут, — подхожу к кровати, сажусь рядом с хрупкой девушкой. — Вань, я не хочу завтра. Я хочу сегодня… сейчас. Пожалуйста, забери меня отсюда, — твоя жена касается своими ледяными пальцами моей руки. — Пожалуйста.       Взгляд моих карих глаз встречается с её светло-сиреневыми и я сдаюсь. Этой девушке сейчас нужна чья-нибудь поддержка, а не сидение в одиночестве в пустой палате. Сейчас ей особенно нужен тот, кто выслушает и поддержит. Ведь она потеряла двух самых дорогих ей людей — мужа и ребёнка. Родителей она потеряла ещё в восемнадцать лет.       Несмотря на возмущения врачей забираю Морозову домой. Конечно же к себе. Она не против — не хочет сидеть одна в квартире, где всюду твои вещи и всё кричит, вопит о тебе, Андрей.       Делаю нам крепкий чёрный чай. Алкоголь в этой ситуации — не выход. Мы садимся на диван в зале, она кутается в тёплый плед и мы начинаем разговор, ибо до этого было просто молчание.       Она рассказывала о своем детстве и как потеряла родителей, а я, как я — своих. Она рассказывала о предательстве и лицемерии своей бывшей лучшей подруги, я рассказывал, как на моих глазах убили трёх моих друзей. Она рассказывала о своей с тобой первой встрече и о вашей свадьбе, я рассказывал о моей с тобой первой встрече и как случайно окрасил тебе волосы в зеленый цвет. Мы говорили, говорили, говорили… И так мы про говорили всю ночь до утра. Она уснула на диване в пять, я укрыл её пледом и пошёл к себе. В семь грёбаных утра меня разбудил звонок в дверь. Это пришла Оксана. Я и забыл из-за вчерашнего что мы договаривались встретиться. — Тихонов, меня только два дня не было, а ты уже к себе баб водишь! — воскликнула моя невеста, увидев чужие туфли, сумочку и куртку. — Тише ты, — шепчу ей. — Это не бабы, это Даша. И я с ней не спал. Понятно? — Тогда что она здесь делает? — уже спокойнее спрашивает девушка, зная, что Дашка — твоя жена и сколько ты для меня значил. — Оксан, она вчера потеряла ребёнка, отцом которого был Андрей.