Вырванные страницы

      Выхожу из кабинета Рогозиной дабы пойти к себе и заняться своими прямыми обязанностями, как любит говорить начальница. У ресепшена со спины вижу невысокую девушку светловолосую девушку, которую не пропускает охрана. — Я жена Андрея Морозова. Я хочу чтобы меня отвели к нему, — твердила им блондинка, но ей не верили.       Девушка только вошла в здание — в её волосах ещё даже не растаял снег. Невысокие сапожки, колготы и светлое пальто смотрелись очень гармонично на этой стройной гостье. Поначалу я принял её за подростка, но, приглядевшись, заметил кольцо на безымянном пальце правой руки. Только вот не похожа она на твою жену. У твоей Даши чисто чёрные волосы. — Девушка, Вы к кому? — спрашиваю, подойдя к блондинке. — Я к Андрею Морозову, — отвечает, оборачиваясь она.       Когда повернулась ко мне лицом, то увиденное потрясло меня. Всё лицо девушки было обезображено шрамами. А глаза скрыты за стёклами никак не по погоде надетых солнцезащитных очков. — А кто Вы? — Я Дарья, его жена. — Ладно, я позову его. Стойте здесь.       Иду в лабораторию, где нахожу тебя, играющего в Dead Space. Ты сидишь в наушниках и от того не слышишь как я тебя зову. Поэтому я подхожу и касаюсь твоего плеча, от чего ты испуганно вздрагиваешь. — Ты придурок, Тихонов! Чего тебе от меня надо? — Не обзывайся на начальство, — делаю в шутку замечание. — А вообще там к тебе девушка пришла. Жена твоя, говорит. — Как она выглядит? — спрашиваешь с сомнением. — Блондинка, невысокая, светлое пальто… — Лицо. Опиши её лицо, — перебив меня, просишь. — Очки на пол-лица, а вообще оно… безобразно, — более подходящего слова я не нашёл.       Ты же, услышав мою последнюю фразу, вылетел в коридор и бросился к ресепшену. Я пошёл следом. — Даша, милая, как ты оказалась здесь? — спрашиваешь, обнимая девушку. — Меня Крис подвезла. Я соскучилась, Андрюш, — она перебирает пальцами твои русые волосы.       Если она — твоя жена, во что мне сложно поверить, то её можно понять, ведь ты, благодаря Рогозиной, не ночевал дома уже две ночи. — Я тоже очень соскучился, — ты смотришь на неё с таким трепетом, которого не понять никому из присутствующих, ведь её лицо…       Я замечал как ты смотришь на других девушек и на свою Дашу. Это — две большие разницы. Даже на очень красивых барышень ты смотришь лишь с лёгкой долей восхищения, несмотря на то, что лицо твоей жены безобразно. — Давай поедем домой? — А ты останешься сегодня? — спрашивает беловолосая. С немым вопросом смотришь на меня, я согласно киваю. Да, Рогозина будет против, но ведь твой начальник — я и я могу решать справлюсь ли с работой сам или же мне нужно тебя оставить. — Да, я сегодня ночую дома, — отвечаешь жене, а она счастливо улыбается и целует тебя.       Благодарите меня и уходите, а я лишь стою и удивляюсь тому, как сильно ваше чувство.

Утро следующего дня.

      Прихожу на работу с опозданием в полчаса, выслушиваю комментарии Рогозиной по этому поводу и иду к себе. В лаборатории сидишь ты и пьешь кофе. Вид у тебя какой-то странный. Не знаю почему, но от чего-то мне так кажется. Мы здороваемся, обсуждаем новое дело — всё как обычно вроде, но ты какой-то грустный. — Андрюх, что-то случилось? — всё же решаю спросить я. — Да нет… Просто знаешь почему у Неё, как все говорят, безобразно лицо? — ты задаешь внезапный для меня вопрос и я вспоминаю, что вчера именно так сказал о внешности его жены. Понимаю, что ему было очень неприятно такое слышать о любимой девушке от друга. — Нет, — отрицательно качаю головой, смотря в твои зелено-карие глаза. — С Дашкой я познакомился когда учился на третьем курсе, она — на первом. Так вот. Тогда у меня была девушка, Аня Шмелёва, но мы расстались, когда я встретил Дашу. — Шмелёва? — переспрашиваю, узнав фамилию, ибо в ФЭС работает барышня с таким именем. — Да, это та, о которой ты подумал. В общем, она была по-уши влюблена меня и ей не понравилось, что я бросил её ради какой-то там первокурсницы. Анна очень неплохо разбирается в химии, если ты знаешь. Так вот, она решила во что бы то ни стало меня вернуть. Когда я был на пятом курсе мы с Дашей поженились, что стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Шмелёвой. Она выплеснула Дашке на лицо концентрированную уксусную эссенцию, — я от удивления и ужаса приоткрыл рот. — Анна думала что я любил Дашу только за красоту, но она ошиблась. В результате остались эти ожоги… и она полностью ослепла. Она вообще ничего не видит, Вань. Поэтому и носит солнечные очки, — теперь всё почти встало на свои места — и очки, и вопросы, и то, что она тебя не отпускала с того момента, как ты подошел. — О боже… Прости что я вчера о ней так… Если бы я только знал…       Я попробовал представить какого это — ничего не видеть, но не смог. Это настолько ужасно. Когда вокруг просто-напросто нет ничего. Когда ты не можешь видеть лиц своего мужа, жены, отца или матери. Когда ты не видишь цветов, деревьев, солнца… Это ведь до чёртиков страшно. Ослепнуть. — А знаешь что самое грустное? — спрашиваешь, я отрицательно качаю головой. — Она беременна, — не совсем понимающие смотрю на тебя. — Я очень рад, но просто мне жаль её. Только представь — никогда не видеть своего ребёнка, его первых шагов и его рисунков. Не видеть как он растет, — у меня пошли мурашки по коже. — Я отчасти понимаю какого это. Я не видел своего сына уже полтора года. Оксана не подпускает меня к Диме. Она живёт в Санкт-Петербурге вместе с ним. Но я хотя бы могу видеть на фотографиях, а Даша твоя… её реально жаль. — Я бы так, как ты не смог. Я бы украл ребёнка и свалил с ним заграницу по поддельным документам. Хотя мне твоя ситуация не грозит… Знаешь, может для кого-то она безобразна, для кого-то она чудовище, для кого-то она уродливая. Я много всего наслушался, но для меня не такая. Для меня она не безобразна. Для меня она красивая.