Свободный раб

Страх мгновенно смешался с неимоверной похотью. Нанасэ было страшно от того, что могло произойти в следующую секунду. В комнате была абсолютная тишина, перебиваемая только прерывистым дыханием двоих. Никто из них не двигался с места, ожидая первого действия другого. Но ничего не происходило. Очередной глубокий вздох альфы и грубый, раздирающий напряженное безмолвие рык. – Пожалуйста, уйди, – Харука как можно сильнее прижался к стене, будто стараясь слиться с ней. Рин сразу же приблизился, нависая над ним и глядя прямо в синие глаза, затуманенные бесконечным желанием. Жар их тел словно плавил помещение. В голове было совершенно пусто. Хотелось просто прижать это податливое сейчас тело к стене, оставить засосы и метки на каждом участке тела, кинуть на кровать и вжимать его до самого конца. Однако хотелось и помучать. Так, чтобы Хару в слезах умолял взять его прямо там, где он находится, забыв обо всём в этом чёртовом мире. – Как скажешь, – Мацуока издевательски ухмыльнулся и вышел, забирая свои лежащие на полу вещи. Волна некоего недовольства его словами и действиями проскользнула в голове омеги. Стоило ему остаться в одиночестве, как всё нутро начало свербеть и желать возвращения альфы. Он вошёл в спальню, сразу рухнув на кровать, и понял, что вся его комната наполнена этим крепким, поглощающим весь его разум и тело запахом. Смазка текла по бедрам безостановочно, словно он всю жизнь ждал этого дня. Харука повернулся и лёг на спину, интуитивно проводя руками по животу и спускаясь между ягодиц. В голове была только мысль об удовлетворении своих желаний. Становилось невыносимо, он извивался на кровати, лаская свой член, но чувствовал, что этого мало. Когда он решил вставить один палец, то по телу пробежала волна мурашек вперемешку с неистовым удовольствием и неудовлетворением. Один палец сразу превратился в три, вбивающиеся в тело с особой силой, но этого было мало. До дрожи хотелось больше, сильнее, быстрее и глубже. Даже кончив, Нанасэ не почувствовал настоящего наслаждения. Всё ещё чего-то не хватало, но более он таким заниматься не хотел. Он решил для себя, что не будет поддаваться такой низости. Вот только словно назло этот сводящий с ума и захватывающий всё тело запах Мацуоки заполнил всё пространство комнаты и не давал покоя. Хару продолжал ёрзать по кровати, пока аромат не усилился. Открыв глаза, он увидел перед собой верх одежды Рина, что лежал на его подушке и теперь оказался прямо под его носом. Представив альфу, разгуливающего с голым торсом, Нанасэ задёргался ещё сильнее и стал вжиматься в простыни, стараясь унять нахлынувшее возбуждение, но внизу всё просто ныло от желания. В его мыслях начали вырисовываться картины, как Рин ласкает его. Он всеми силами пытался их отогнать, но они возвращались, разрушая всю гордость Хару, что старался просто лежать на спине и ничего не делать, рассматривая потолок. Ко всем мучениям добавился стук в двери и знакомый голос: – Ну что, малыш, ещё не передумал? – Мацуока стоял в проходе, подпирая косяк плечом, и внимательно наблюдал за обнажённым Нанасэ, что так мило дёргано ёрзал по кровати. – Не надо, – очередной отказ на этот раз разозлил альфу, и он медленно подошёл ближе, склоняясь над своей омегой. – Я хотел по-доброму, но с тобой мне приходится отступаться от всех своих принципов, – он провел рукой по торсу Хару, обходя пах и поглаживая бедра, поднимая и сгибая их в коленях. – Хотя ты даже сопротивляться в таком состоянии не можешь. Рин раздвинул ноги Нанасэ, на секунду отвлекаясь, чтобы что-то достать, и вскоре омега почувствовал холод меж ягодиц. За одно мгновение прохлада прошла внутрь него, срывая с губ пошлый вскрик. Он двигался невыносимо медленно, заставляя просить о большем, но Хару пытался делать вид, будто ничего не происходит и ему всё равно, что Мацуока двигает в нём холодным стеклянным предметом. Вот только лицо краснело от возбуждения и стыда за себя, а тело слегка двигалось навстречу. – Как же ты пахнешь, – альфа облизнулся и, наклонившись, провел языком по его груди. – Сдайся уже. – Нет. – Значит, так?! – Рин прекратил движения, вытаскивая разгоряченный предмет, вызвав этим разочарованный всхлип. – Тогда будем приручать непокорное животное. Одним резким движением Рин заскочил на кровать, оказываясь между его ног и укладывая их себе на бока. Мацуока водил руками по голому торсу, пытаясь обнаружить его чувствительные точки, но тот с отчаянным упорством старался не поддаваться. Вот только телу всё равно на его мысли, и оно отвечает: подаётся вперёд, вздрагивает от прикосновений и получает удовольствие. Рин взмахом скинул с себя одежду, приковывая взгляд Нанасэ к своему обнажённому торсу, паху, ногам. В голове мелькали самые разнообразные мысли, которые приводили его в ужас и смущение. Никогда раньше он не желал кого-либо так сильно, что готов плюнуть на всё, лишь бы получить долгожданные ласки. Стоило только подумать об этом, как альфа обхватил его бедра и резко вошел в него, вызывая дрожь по всему телу от наслаждения. Хару чувствовал в себе его толчки и легкие поцелуи на груди. В этой комнате время потеряло своё значение, сливаясь воедино с дикой животной похотью и страстью. Рин в безумном желании сжимал талию омеги, впиваясь укусами в его разгорячённую кожу. Он жадно целовал его, с силой сминая податливые губы, и беспрерывно водил руками по дрожащему телу. Постоянно срывающиеся стоны, что старались скрыть; сбившееся дыхание, ставшее музыкой в комнате; два тела, готовые расплавиться от переполняющих их диких ощущений. Рин просто вбивался в Нанасэ, вдавливая в кровать, но доставляя немыслимое удовольствие, словно проникая до самых сокровенных мест. Укус в запястье, и он переворачивает Хару на живот. Теперь он чувствует его полностью, замечая трясущиеся ноги, готовые в любой момент потерять равновесие. Поцелуй под лопатку. Рин прижимается к его спине, замедляя на немного темп, чтобы перевести дыхание. Рукой проводит по волосам, заставляя уткнуться головой в подушку, толчки возобновляются с новой силой. Хватает за волосы, выгибая Харуку дугой, и слышит несдерживаемые сладкие стоны и вскрики. Языком по шее. Он садится, усаживая Нанасэ сверху, и тот двигается самостоятельно. Короткие укусы по спине. Хару медленно, издевательски, поднимается по всей длине, задерживаясь на головке, и резко с остервенением опускается, вгоняя его глубже и глубже. Укусы перерастают в поцелуи. Оставляя засосы, Рин продолжает водить по его торсу, будто случайно задевая соски, и направляет его. Кроткий поцелуй в затылок и резкое движение. Мацуока переворачивает Хару на спину, закидывая ноги на плечи, и осторожно целует, словно в первый раз, но потом сразу начинает двигаться, стараясь проникнуть глубже и сильнее. Дрожь в коленках. Нанасэ чувствует, как член внутри него становится больше, и хватает Рина за запястье, губами пытаясь что-то сказать, но тут же забывает, когда чувствует жуткую боль в шее и как альфа наполняет его, насаживая сильнее и не отпуская. Он кончает без рук, изливаясь себе на живот, и падает расслабленный на кровать, ощущая тяжесть крепкого тела на себе и огромный связывающий их узел внутри. Солнце безжалостно палило с самого утра, и маленький лучик пробивался сквозь лёгкий балдахин кровати, попадая прямо Рину в глаза. Все прошедшие дни для него сейчас, как в тумане. Сколько раз они делали это, как они это делали, сколько времени это заняло – ничего этого Мацуока не помнил, словно запах Харуки вскружил ему голову так сильно, что выбил из памяти это время. Он никогда не спал с омегами в течку: он любил, когда первым делом ему доставляют удовольствие, а удовольствие омеги уже потом. Поэтому неконтролируемые, готовые переспать с кем угодно существа его не привлекали. Одна только мысль об этом могла испортить настроение на весь день. Но вот Харуку он хотел до безумия, любым способом, лишь бы только иметь его в своей постели и доставлять ему наслаждение. Удивительное тепло разливалось в его груди, стоило только посмотреть на спящего рядом темноволосого омегу. Отчего-то захотелось дотронуться до него, пригладить разбросанные по подушке волосы, провести рукой по его плечу и поцеловать его. Внутри зарождалась неизвестная нежность и желание защитить. Всё это и пугало и одновременно радовало Мацуоку, но позволить себе этого он, естественно, не мог. Рин поднялся с кровати, попутно собрав свои разбросанные вещи, и тихо вышел из комнаты. Она снова стала большой, пугающей, холодной и утягивающей в глубины одиночества. Раскрыв глаза, Нанасэ чувствовал себя опустошённым и униженным, оставаться здесь было совершенно невозможно, но и двинуться не давали жуткая усталость и боль во всём теле. Как долго это всё продолжалось, он не знал, но последствия чувствовал отчётливо. Каждое движение, как и пятна на простынях, напоминало о случившемся позоре. Он лежал, уткнувшись в подушку, и мечтал о том, чтобы в его глазах была хоть капля слёз, которая смоет его. В скором времени к нему в комнату ворвались очередные слуги, ведущие его в ванну и убирающие все грязные ткани. Хару тоже чувствовал себя грязно, но его не забрали вместе с ними. В прохладной воде он ощутил себя ещё хуже, словно уничтожая и пачкая то лучшее, что приносила ему спокойная водная гладь и её прохлада. Нанасэ больше не мог успокоиться, просто находясь здесь: все его тревоги и волнения будто сильным штормом захватывали его с головой, и он шёл ко дну. Не хотелось домой, не хотелось сопротивляться, лишь бы эти дни никогда не происходили и были стёрты из его памяти навсегда. В голове было сплошное месиво, в душе поглощающая пустота, а тело спрятано в клетке. Словно раненый зверь, он хотел выть о несправедливости природы и судьбы, но будто назло внутри всё нежно переворачивалось, стоило подумать о господине. Дурацкая омежья сущность беспокоилась о его состоянии, нутром чувствуя, что происходит что-то неладное. Как бы он не старался, чувство волнения не покидало его голову, постоянно подавая сигналы найти альфу и удостовериться. К вечеру все мысли были только об одном и сидеть на месте уже никак не получалось. Он закрыл глаза, глубоко вдохнув, и осторожно открыл дверь, оглядываясь по сторонам. Никого не было. Хару сразу уверенной походкой направился в покои господина. Однако стоило пройти пару метров, как его быстро одёрнули в какой-то поворот, прижимая к стене: – Куда направился? – язык скользнул по шее, напоминая обоим о наличии метки, поставленной во время хаотично происходящих днях страсти. Никто этого не хотел, но ничего уже не исправить. Вдруг Рин уткнулся в его плечо и как-то слишком мягко обнял, вызывая смятение и почему-то желание обнять в ответ. Они простояли так пару секунд, после чего альфа поднял голову, оказываясь слишком близко к лицу Нанасэ, и, сжав его подбородок, нежно поцеловал. Это был даже не поцелуй, а лёгкое касание губ, словно всё его тело было сковано стеснением. Однако Хару не забыл своих обид и оттолкнул его. – Хватит, – в его глазах можно было найти ненависть, но она перекрывалась болью. Мацуока резко, с глухим звуком, ударил по стене рядом с его головой. – Ты – моя собственность, – он схватил рукой его скулы и с яростью смотрел в синие глаза. – Я могу делать всё, что хочу, и ты обязан мне подчиняться. – Не собираюсь. Я свободный и всегда им буду, – Хару не хотел ему поддаваться ни в каких случаях, но в глубине он понимал одно: «Делай, что угодно, но не будь нежным. Мне не за что будет тебя ненавидеть. Я не смогу это принять». Серьёзность в глазах омеги напрягала, заставляла верить этим словам, хоть и что-то внутри подсказывало, что он говорит не то, что думает. Рин обхватил его талию руками и уже более властным поцелуем впился в губы Нанасэ. Он чувствовал, как омега ему отвечает. Неохотно, борясь с самим собой, но отвечает. Тело в руках обмякает и приходит время мести: – Иди куда хочешь. Свободный, значит, тебя здесь никто не держит. Эти слова были как спасительный лучик для Хару, хотя и вызывали огромное сомнение. С чего бы ему его отпускать? Но так хотелось верить, уцепиться за единственную возможность. Он сразу вспомнил родной город, родной дом, в котором живут его родители. Родители... Смогут ли они принять его? Они-то, может, и примут, но как Харука может прийти к ним без денег, ради которых направляется в столицу, с меткой на шее и разбитой гордостью. Он был полностью сломлен и никому не нужен. Он понимал, что не сможет показаться им на глаза, принять их безграничную родительскую любовь и снова жить за их счёт. Он никак не может вернуться прямо сейчас. Ему просто нельзя. Что угодно, но только не показывать им, во что превратились его мечты. Ещё не успев до конца сообразить, Хару схватил Рина за его накидку. Зачем, что он хочет ему сказать, он ещё не решил, но отпускать уже не было смысла. Зато был смысл искать спасение здесь. Отчего-то было ощущение, что как альфа может ему помочь, так и у Нанасэ есть то, что он может сделать для него. – Что на этот раз тебе нужно? – Рин, – от произнесённого имени сердце пропустило удар, – всё в порядке? – Что ты несёшь? – Просто я чувствую, что что-то не так. – Хватит пудрить мне мозги. Ты же так хотел уйти, так беги скорее, а то ещё чуть-чуть и мне всё равно будет на любое твоё слово, и ты окажешься на моей постели. Надолго, – его глаза будто налились кровью и грозно смотрели прямо в душу, заставляя омегу внутри неметь от страха и непонятной покорности. – Я не могу уйти, мне нужны деньги, – Харука старался оставаться спокойным, словно говорит о будних вещах и вообще ему безразличен ответ Рина. – Ты ещё смеешь у меня что-то просить? – Мацуока снова приблизился к нему, буквально задавливая гневной аурой, но потом издевательски ухмыльнулся и положил руку Нанасэ на грудь, прижимая к стене. – Знаешь, я куплю твою любовь. Ты будешь удовлетворять меня сам, при этом наслаждаясь этим. Ты должен сделать так, чтобы я тебя захотел. Помни, у меня куча парней, которые по одному зову готовы раздвинуть ноги и потечь. Если сможешь их обойти, то деньги твои. Рин склонился так, словно хочет поцеловать, и Харука закрыл глаза в ожидании, но раздался лишь смешок и удаляющиеся шаги. А он всё дальше уходит на дно, с каждым разом уменьшая шансы вернуться обратно.