Свободный раб

Весь вечер и ночь Рин провёл в постоянном размышлении над тем, что происходило в его жизни, словно судьба решила поиздеваться над ним: ничего больше не шло по его планам. Теперь даже обычный способ сбежать от проблем – развлечься с одним из своих омег – не помогал. Этот парень, питающий к нему если не ненависть, то неприязнь, заполнил все его мысли. Он стал сравнивать с ним всех остальных, и они постоянно проигрывали. Его крепкое тело было именно тем, что всегда искал Мацуока, а нежелание принять своё положение и отдаться ему только подначивало звериные инстинкты схватить свою добычу. Он хотел видеть в его глазах покорность, но не от безысходности, а оттого, что Рин задевает какие-то части его души. Ему не нужно было сломленное животное, измученное пытками и шантажом. Хару должен признать в нём «хозяина» его сердца и тела. Однако отвлечься полностью на свои любовные проблемы он не мог, так как уже две недели его прислужники не могли найти Го. В последнюю свою встречу они глупо поссорились и он сбежал вместе со своим названным женихом. Сейчас Рин был готов разрешить брату всё что угодно, лишь бы тот вернулся и снова был под его крылом. Он ведь просто хотел защитить его от похотливых альф, которые только и делают, что пользуются омегами и сразу их бросают. Мацуока до ужаса боялся увидеть слёзы своего маленького брата, если что-то такое случится. Он знал этот мир слишком хорошо, чтобы так легко кому-то отдать Го. И всё было бы проще, если бы его брат родился альфой, но Рин совершенно не знал, каков мир глазами омеги. Все его знакомые всегда были готовы отдаться в любую секунду, стоило им только пообещать полмира у их ног. А если он у тебя есть, то и присосаться до конца жизни. Он любил в омегах только фигуру со сладкими ротиками, стонущими под его руками ради денег. Если же выходить за пределы их дырок, то они были ему противны. Но Хару и Го… Они были совершенно другой частью в его жизни, и он должен был удержать их рядом с собой. Как только взошло солнце и первые его лучи осветили комнату, Мацуока встал с кровати, на которой в очередной раз не смог уснуть, и отправился прогуляться по дворцу. Стоило выйти в холл, как к нему подошёл длинноволосый слуга и вручил в его руки несколько свертков бумаги, кланяясь и моментально удаляясь. Один из них Рин спрятал под поясом, а остальные оставил в руках, направляясь дальше в сторону небольшого сада во дворе. Опустившись на мраморную скамью, он начал раскрывать первое письмо, вчитываясь в начальные строчки. Ни первое, ни второе из них не принесли Рину хороших новостей, а только дали ему лишний повод для беспокойства. Вздохнув, он с толикой надежды достал третье из пояса. Бегло взглянув на его содержание и как-то грустно улыбнувшись, он убрал его обратно, спиной укладываясь на скамью и смотря на голубое небо. Солнце жгло глаза и заставляло хмуриться. В этом бесконечном голубом полотне было столько беззаботности жизни и свободы, что придавало большей уверенности, что он сможет повернуть свою жизнь в хорошее русло. Чтобы хоть как-то отвлечься, Мацуока решил вернуть свои мысли на Нанасэ и направился в его комнату. Повернув в очередной коридор, он был остановлен невысоким блондином, прижавшим его к стене. Рин сразу натянул свою обычную улыбку, которой завоёвывал сердца этих недалеких омег, и приобнял его за талию. Ни за что на свете он не станет показывать свои слабости тому, кто беспокоится о нём ровно до тех пор, пока у того есть деньги. – Ри-и-ин, ты совсем забыл про меня. Неужели он настолько хорош? – писклявый голос прямо резал по ушам. «А он звучит по-другому, когда стонет. Никогда не замечал такого противного визга». – Кто? – Новенький омега. По нему не скажешь, что он может удовлетворить тебя, – маленькая рука скользнула по его торсу, спускаясь к паху и останавливаясь на члене, сжимая его своими тонкими пальчиками. Рин в это же мгновение убрал её. – А что? Он тебе так не нравится? – ухмылка скользнула по губам альфы. – Он не хочет быть здесь, он не любит тебя. – А ты любишь? – Мацуока притянул его за подбородок, вглядываясь в пошлое выражение лица омеги, и понял, насколько он ему осточертел и стал противен. – Люблю. Я даже готов родить тебе наследника. – «Ох, не, такой наследник мне точно не нужен. Он даже им стать не сможет, воспитываясь в такой семье. Этот парень уж точно не сможет стать кому-нибудь настоящим папой». – Спасибо, конечно, но я не готов стать отцом, – Рин постарался сделать извиняющееся лицо, но, видимо, и не нужно было. Ощущение, что блондин был счастлив от его ответа. – Слушай, у меня куча дел, мне надо идти. – Но ты ведь придёшь ко мне? – омега вцепился в его рукав, не желая отпускать богатую добычу. – Как только освободится время, так обязательно приду, – Мацуока поцеловал его в макушку, словно отмахиваясь, чем вызвал огромное недовольство с его стороны, но омега проглотил свою обиду и ушёл прочь, а альфа пошёл в свою сторону. Наследник, да? Рин бы с удовольствием завёл ребёнка, но вот только не от такого парня. Он никогда не позволит себе воспитать сына в семье, где родители не любят друг друга и их отношения держатся на деньгах. И уж не дай боги, чтобы в такой семье родился омега. Скорее всего, Рин бы сразу отказался от него или отдал бы на воспитание своему папе. Вот только это всё равно ужасно. «Хм, а если бы Хару был беременен, то как бы я отреагировал?» Он сразу начал представлять беременного Нанасэ и умиляться возникающим в его голове картинкам. «Уверен, даже с животом он будет до невозможности красивым». За этими размышлениями Мацуока оказался напротив заветной двери и, не задумываясь, открыл её. Он сразу бросил взгляд на кровать, на которой никого не было. Простояв в размышлениях пару секунд, он двинулся в сторону второй комнаты и был прав: на краю небольшой ванны виднелась тёмная мокрая макушка. Рин подошёл к ней и заметил, что глаза парня были закрыты. «Спит?» – пронеслось в его голове, так как на его приход Харука никак не отреагировал. Это спокойное и умиротворённое лицо нравилось ему сильнее, чем его отрешённость. Рин провёл рукой по его волосам, взъерошивая их, потом по щеке, кончиком пальца обводя его скулу, и остановился на губах, слегка приоткрыв их. «Какой податливый, когда сонный», – но синие глаза уже смотрели на него, прожигая злостью. Его руку оттолкнули, и Хару переместился на другую сторону. – Не стоит засыпать в таком месте, – Рин улыбнулся ему, обнажая свои острые зубы. – Зачем ты пришёл? Приподняв подол своих одежд и сняв сандалии, альфа закинул ноги в воду, присаживаясь на край. – Я тебе настолько не нравлюсь? – Меня не прельщает жить, как игрушка для удовлетворения желаний богатого альфы. Тем более получать за это что-либо. Я привык работать своими руками, как меня приучили родители. – Родители… Ради них ты отправился в этот город, попав в мои руки, и теперь просишь денег? – неожиданно для Хару лицо Рина стало серьёзным и даже слегка понимающим. – Я бы не просил, будь мои вещи со мной, но их забрали, – Мацуока начал что-то доставать из своего пояса. – Держи, – Нанасэ протянули полотенце и письмо. Глаза скакали по строчкам. Содержание вызывало неприятное жжение перед слезами, но Харука старался себя держать в руках. Маленький и неровный почерк отца он ни с чем не перепутает. Вот только счастливые слова, написанные им, не успокаивали бушующий внутри ураган. В письме отец сообщал ему, что получил деньги Нанасэ, что он рад за своего сына, что с ними всё в порядке и что они надеятся, что благодаря полученной работе он сможет найти своё счастье и иногда навещать своих стариков. Из нескольких строк можно было понять следующее: Рин соврал его отцу о том, какого рода работой он занимается, прислал ему деньги, ради которых Хару и собирался в этот город, а также явно убедил их, что у него на самом деле всё хорошо и не нужно беспокоиться. И это радовало с одной стороны - родители сейчас находятся в бедственном положении, а с ним пока ничего смертельного не случилось. Однако с другой стороны ему не хотелось, чтобы они так просто верили словам этого человека. Рин и его действия продолжали оставаться для него загадкой. – Зачем ты это сделал? – в голове было столько вопросов, но этот сам слетел с его губ. На него смотрели всё ещё серьёзные красные глаза. – Потому что я знаю, каково это быть ответственным за близких тебе людей. Пусть я и кажусь тебе легкомысленным или ведомым только одним местом, но у меня также есть те, ради которых я готов пойти на что угодно. – Кто они? – Брат и папа. К сожалению, у меня не всегда получается поддержать с ними отношения, однако я всё равно люблю их, – в глазах Нанасэ можно было видеть удивление и сочувствие, но он всё равно оставался таким же холодным. – Тебе стоит больше ими заниматься или завести собственную семью. Может, и остальные проблемы исчезнут, – омега поднялся, планируя выйти из ванны, в которой пробыл уже слишком много времени. – Хару, постой! – Рин бросился в его сторону, хватая его за руку и утягивая на себя. Оба поскользнулись, и Нанасэ упал на грудь промокшего до нитки альфы, ладони которого лежали на талии Нанасэ, лишь слегка прижимая к себе. Их глаза встретились, изучая лица друг друга и задерживаясь на приоткрытых губах. От пережитого дыхание обоих было сбивчивым и тяжёлым, что тяготило атмосферу между ними, перед которой тяжело было устоять. Рин притянул к себе омегу, впиваясь в холодные губы, что впервые в открытую отвечали ему. В паузах между поцелуями Хару пытался что-то сказать, но Мацуока не давал ему этого сделать, снова прикасаясь к его губам. Рину хотелось насытиться запахом, насладиться вкусом сладкого языка, согреть замёрзшее тело. Он начал целовать его лицо, удерживая его в своих ладонях, не пропуская и сантиметра, по щекам, по аккуратным скулам, перемещаясь ниже, спуская руки и проводя ими по острым лопаткам. – Прекрати, – шёпот, срывающийся с дрожащих губ, едва доходил в голову Рина. – Я не сделаю ничего, что тебе не нравится, – он продолжал целовать его ключицы, медленно поднимаясь к подбородку. – Тогда остановись. – Я сказал, что не сделаю ничего такого, что тебе не нравится, а не то, что я буду потакать твоей совести. Альфа почувствовал, что готов снова потерять контроль: прижать дрожащего Нанасэ к борту ванны и с силой впиваться в губы, которые точно будут просить его остановиться. Рин мгновенно отстранился, склоняясь над его ухом: – Сегодня вечером приходи и выполни моё условие. Я отпущу тебя. Один раз, чтобы понять, – Мацуока сразу же отпрянул от него, снимая свою промокшую одежду и оставляя её на полу, открыл шкаф, вытягивая оттуда первый попавшийся кусок ткани, в который обернулся. – Что понять? – Рин повернулся на его вопрос и улыбнулся своей издевательской ухмылкой. – Насколько ты идеально подходишь мне. Он вышел из комнаты, пропитанной лавандовым ароматом, и направился в свой кабинет, как всегда оставляя за собой чувство одиночества. Весь день Рин не мог отделаться от чувства, что не хочет отпускать Харуку. Он готов посадить его на цепь, сделать всё возможное, лишь бы дать себе ещё чуть времени завоевать свободное сердце, но понимал, что удержать его ещё дольше он не сможет. Голова не варила совершенно. Чувства, переполняющие его из-за омеги, перемешались с переживаниями за своего брата и папу. Слёзы, подбирающиеся к глазам, застилали всё и не позволяли думать разумно. Он не мог сосредоточиться ни на чём. Даже на том, что по-настоящему чувствует. Хару сидел в своей комнате, завёрнутый в покрывало, и не мог успокоить сумасшедшее сердцебиение при мысли о самоуверенном и ненавистном альфе. Он ни за что на свете не мог поверить, что Мацуока, единственный за всю его жизнь, смог вывести его душевное состояние из равновесия. Его всего трясло, стоило вспомнить, как грубые руки нежно прижимали к себе. Оба ждали этого вечера, как будто приговора. Кровь в жилах носилась с большой скоростью, сбивая дыхание и все мысли в сходящей с ума голове. Рин лёг на кровать, надеясь хоть как-то успокоиться перед приходом Хару. Нанасэ рассматривал себя в водной глади, не решаясь сделать и шаг в сторону выхода. Перед глазами Мацуоки предстало самое красивое существо, которое он когда-либо видел. Хару был облачён в прозрачную голубую ткань, свободно сидящую на его торсе и руках, а тёмно-синяя повязка лишь слегка прикрывала оголённые бедра. На одежде были едва заметные, но идеально подобранные украшения из золота и сапфиров, прекрасно сочетающиеся с цветом его глаз. На тонких руках и ногах были браслеты, а волосы были чуть-чуть убраны еле заметными гребешками. Весь его внешний вид подчеркивался лёгким румянцем на щеках и едва видным смущением в глазах. Харуке не нужно было делать ничего, чтобы соблазнить Мацуоку – тот был готов в любой миг схватить его за руку и затащить на кровать, отдавая ему всё, чего он только пожелает. Однако альфа не хотел сдаваться ему так быстро. Собрав всю свою силу воли в кулак, он стал наблюдать за действиями Нанасэ, что просто стоял перед ним с видом, словно его заботит что-то совершенно другое. Это до жути бесило и раздражало, но он всё ещё сдерживал себя. Вдруг Хару подошёл к нему вплотную, укладывая руки на плечи, и Рин учуял успокаивающий мягкий запах, окутывающий его голову и вызволяющий из неприятных мыслей. Он обнял Нанасэ за талию, притягивая к себе ближе и вдыхая лавандовый аромат. Хару слегка прикоснулся к его губам, неумело вовлекая Рина в поцелуй, и сел ему на колени, поставив ноги вдоль его бедер. Этого было уже достаточно, чтобы альфе снесло голову, и он, забыв обо всем, начал с несдерживаемой похотью сжимать ягодицы и прижимать его к себе, уже словно насилуя его рот. Рин перебирал его волосы, переворачивая и заваливая его на кровать, и впивался в его шею. Он постоянно проводил языком по метке, получая от этого какое-то извращённое удовольствие. Хару начал сам прижиматься к нему сильнее и пытаться словить его губы, прямо выпрашивая поцелуй. – Ну, как тебе ощущения, когда голова не затуманена бездумным желанием? – Мацуока отпрянул от него, заглядывая в глаза. – Хорошо, – он видел в основном боль, перемешанную с синевой его глаз. – Хватит, – он оттолкнул Хару от себя и стал надевать снятый ранее халат. – Почему? – То, что ты просил, – Рин кинул в его сторону звенящий мешочек и тут же отвернулся. – Уходи отсюда и не возвращайся. Тебе не место в моём дворце. Ты слишком другой. Мацуока не понимал сам себя, опасаясь сделать то, что разрушит не только его жизнь, но и жизнь другого человека. Чувства, превращающие всё его душевное состояние в месиво, готовы были вылиться наружу. Все мысли, что исчезли, когда Хару пришёл к нему, вернулись и теперь словно взрывали его внутренности. – Что-то ведь случилось? – Нанасэ приблизился к нему, с некой нежностью обхватывая его лицо ладонями и глядя прямо в глаза в поисках ответа. Звук шлепка разнёсся по просторам комнаты. – Не смей говорить так, словно знаешь меня! – Харука опешил на секунду, прижимая руку к горящей щеке, и сразу же вернул ладони на его лицо, но теперь медленно, нежно целуя. – Всё хорошо, – он отстранился и увидел красные глаза, полные злости, хотя и выдающие слабину. Омега не знал, что ему стоит сделать, но что-то подсказывало, что он должен просто обнять его. Вот только в голове Рина всё было слишком затуманено. Он резко схватил Хару за запястья и, вновь кинув на кровать, придавил своим телом. Он с остервенением впивался в его шею, оставляя красные следы, и кусал мягкую кожу так сильно, что по ней стекала кровь. Он чувствовал её на кончике языка, слизывая красные полосы. Одежда омеги полетела в разные стороны, а сильные руки до синяков сжимали бедра, раздвигая их в разные стороны. Нанасэ не особо сопротивлялся, словно понимая, что это бесполезно, и будет лучше для них обоих, если они просто поддадутся происходящему. Никакого удовольствия. Рин хотел выместить на нём переполняющие его эмоции, вбиваясь в его сильное для омеги тело. – Рин, – тихий шёпот, и горячие ладони на его скулах словно током ударили в голову, и Мацуока взглянул на Хару. Ему явно было больно, но он терпел. Губы еле двигались, отчего было трудно понять, что он говорит. – Хотя бы поцелуй меня. Его просьба окончательно отрезвила альфу. Он понял, что не хотел этого. Ему нужна была взаимность от Нанасэ. У него было лишь желание добиться первого человека, который не хотел падать перед ним на колени. Добиться, но не ломать. Вот только получилось ровным счётом наоборот: вместо этого он заставил его быть рядом с ним, переступать через себя, руками сдавливая шею своей гордости. Мацуока видел в его глазах свою любовь к свободе и знал, что не может её забрать. Ему не нужна сломанная кукла – ему нужно свободное море в его глазах. Слёзы сами катились по его щекам от понимания того, что он натворил. В его жизни появился человек, который мог быть ему родней, но он безжалостно, потакая своим капризам, топил его. – Прости меня, – он уткнулся в плечо Харуки, не замечая его удивленный взгляд. – Я люблю тебя. Эти слова сами соскользнули с его языка, но забирать он их не собирался. Рин чуть отстранился и медленно прильнул к мягким губам, не проникая внутрь языком, он просто нежно касался их, ожидая ответной реакции. Хватило пары секунд, чтобы его шею обвили чужие руки, а губы почувствовали тёплое дыхание и движение, так похожее на признание. Всю ночь альфа прижимал к себе омегу, будто боялся, что он вдруг испарится или сбежит, постоянно целуя его и вымаливая прощения за кровоточащие раны. Никогда в жизни он так не старался сделать кому-то приятно и уж тем более не извинялся. Но проводя по этим мягким волосам, слипшимся от жары между их телами, он чувствовал, что хотел бы видеть его рядом с собой всё оставшееся время. Мацуока не пытался разобраться, как этот омега захватил его мысли, но он верил ему и, если можно так сказать, любил его. Счастье, не приходившее к нему уже так долго, разливалось по всем венам и заполняло его. – Господин… Господин, – противный грубый голос вырывал Рина из сладких снов. Впервые за несколько месяцев он мог сказать, что по-настоящему выспался. – Что случилось? Не часто вы позволяете себе врываться в мои покои, – перед ним стояли двое стражников, которым он доверял больше всего. – Го вернулся. У Мацуоки мгновенно будто камень с души упал. Наконец-то. Уже неважно было, почему они ссорились и почему он убежал, он был готов согласиться на всё, лишь бы такое больше не повторялось. Внутри даже лёгкая пустота образовалась от того, насколько всё хорошо складывалось теперь. Рин повернулся, чтобы поделиться радостной новостью, бросая взгляд на соседнюю часть кровати. Она оказалось пустой. Того мешочка с монетами тоже не было. В сердце будто воткнули меч по самую рукоятку. Стараясь не терять самообладание в эту же минуту, он обернулся к стражникам: – Куда делся мой раб? – признавать перед своими слугами, что он влюбился в него, пока не очень хотелось, поэтому он постарался сделать вид, будто его волнует обычная пропажа дорогой собственности. – Эм… Он ушёл пару часов назад. Вы же его отпустили. У него даже записка была. – Чёрт вас возьми! – от ярости он даже вскочил с кровати. – Найдите его. Мне всё равно как, но вы должны разыскать и доставить его сюда. Стражники тут же поклонились и развернулись, шагая в сторону выхода, но у самой двери Рин на секунду вновь остановил их: – Попросите Го зайти ко мне. Они вышли, а Рин рухнул на кровать, чувствуя, как внутри всё разрывается от боли. Стоило ему только почувствовать себя самым счастливым человеком, как всё будто вырвали, отрезали от него, оставив истекать кровью. Предательство, обман – самые сильные раны могут нанести только близкие люди. Именно поэтому он никогда не позволял приближаться к себе ближе, чем простые физические отношения. Душевная привязанность разбивает так, что только время сможет собрать обратно. Рин нуждался в Хару. Сложно было объяснить почему, но тянущая боль в груди не давала сомневаться. Становилось страшно.