iNaruto

      Подойдя к Девятихвостой, я, не менее нагло, чем прежде, уселся в позу лотоса на сгибе ее лапы, заставив Кьюби недовольно поворчать, прежде чем мне удалось попасть в собственное подсознание. Так, вот и он, братишка-комп… Стоп, а это еще кто?! — на углу стола сидел небольшой лисенок, увлеченно вылизывающий черную лапку и трущий ею свою мордочку. Завидев меня, зверек прекратил прихорашиваться и… заговорил.       — Привет! Хозяйка попросила помочь тебе с перестройкой чакроносной системы, пока ты не перейдешь на новый уровень развития, но я так и не смог найти твой очаг чакры. Он где-то здесь? — лисенок внимательно осмотрел мою комнату и недоуменно фыркнул.       — Нет… Давай я отведу тебя к нему, — пребывая в легком трансе, ответил я, глядя на чудного зверька. Лисенок спрыгнул со стола и шустро подбежал ко мне. Я осторожно взял его на руки и погладил шелковистую шерстку, невольно улыбнувшись от умиления.       — Мне, конечно, приятно, но мы теряем время. Ты же не хочешь разозлить мою хозяйку? — поинтересовался зверек, поглядев на меня крохотными алыми глазками-бусинками.       — Конечно же, нет! — я смущенно отдернул руку и шагнул в пустоту за дверью, закрыв глаза и возжелав оказаться перед своим очагом чакры.       — Мда-а, немало работы мне здесь предстоит… — раздался сокрушенный тоненький голосок с моего предплечья, заставив меня открыть глаза. В чернильно-черной пустоте висел небольшой пульсирующий призрачным сиянием голубоватый шарик, от которого расходилась обширная сеть причудливо ветвящихся мерцающих нитей, складывающихся в огромный человеческий силуэт со множеством едва различимых светящихся точек.       — Красота-то какая! — выдохнул я, не в силах оторвать глаз от своего богатства.       — Да, у тебя хороший вкус — обычно у шиноби фантазии не хватает ни на что, кроме ржавых труб и запутанных подземелий, — подал голос лисенок, спрыгивая с рук и направляясь к мерцающему шарику, перебирая лапками в пустоте как заправский космонавт. Я завороженно наблюдал за его действиями и невольно поежился, когда зверек превратился в алую дымку и втянулся в мерцающую сферу, свернувшись в крошечный шарик в ее центре.       — Возвращайся к хозяйке, здесь я справлюсь, — раздался звонкий голосок, после чего алый шарик пустил едва различимые щупальца в мой очаг чакры, серпантином обвившие голубые нити, изображающие чакроканалы, медленно распространившиеся на всю сеть.       — Удачи, — сказал я по окончании завораживающего светопреставления, переместившись в комнату с компьютерным терминалом, намереваясь облегчить доступ и расширить возможности по наблюдению и контролю над своей чакроносной системой.       Так-с, для начала создадим графический интерфейс, полностью копирующий увиденную мной чакроносную систему. Получилась картинка, очень похожая на рисунок кровеносной системы человека, за исключением спирали в области живота, в центре которой зажегся алый огонек, изображающий лисенка. Замечательно, а теперь под схемой разместим шкалу "заряд", отображающую объем оставшейся у меня чакры относительно полной емкости всей чакроносной системы и счетчик времени, оставшегося до полной разрядки. 84% заряда хватит на 6 дней и 4 часа — неплохо, но хотелось бы большего. Свернув свежесозданное приложение, я добавил иконку батареи в панель уведомлений — такие же были на ноутбуках моей любимой компании. Довольный проделанной работой, я вольготно откинулся на стуле, но потом вспомнил слова лисенка о том, что Девятихвостая с нетерпением ожидает моего возвращения, и, тяжко вздохнув, вернулся в реальность.       Очнувшись, я обнаружил перед собой морду недовольной Кьюби. Как оказалось, она уже успела пересадить меня на тыльную сторону ладони и положила ее на пол в пятнадцати метрах от себя.       — Почему так долго? — ворчливо поинтересовалась Девятихвостая.       — Я делал графический интерфейс для своей чакроносной системы, — честно ответил я.       — Ты думаешь, я хоть что-то поняла? — раздраженно спросила она.       — Теперь компьютер показывает, сколько у меня чакры, каков ее максимальный запас, сколько времени пройдет до полного истощения духовной энергии, как выглядит карта моих каналов чакры и какие тенкецу исправны, а какие — нет, — я максимально подробно описал функции своей новой программы. Кьюби лишь удивленно покачала головой.       — Впечатляет, но половина функций тебе скоро не понадобится, — уверенно заявила Девятихвостая.       — Это еще почему? — спросил я, недобро нахмурив брови.       — Я же передала тебе знания, почему ты задаешь мне этот вопрос? — полюбопытствовала Кьюби.       — Хоть я и быстро соображаю, но даже мне не под силу усвоить всю эту информацию за несколько часов, — ответил я, тем временем копаясь в своей памяти.       — Ладно, так уж и быть, я объясню тебе… — проворчала Девятихвостая, ерзая животом на каменном полу.       — Не надо, я вспомнил! При переходе духа в стабильное состояние, он теряет свою прежнюю физическую оболочку и сжимается в сферу — тело с наименьшей площадью поверхности, благодаря чему в окружающее пространство излучается минимум духовной энергии, и скорость ее потери становится меньше скорости выработки чакры самим духом. Никакой системы циркуляции чакры у него нет и не будет до тех пор, пока дух не найдет себе новое тело, — я слегка запыхался от долгой тирады, но был до неприличия доволен собой. Интеллектуального первенства я так и не утратил.       — Хм-м, да, все верно… — задумчиво пробормотала Кьюби.       — Выходит, подаренный тобой лисенок всего лишь разрушит мою физическую оболочку? — поинтересовался я.       — А этого недостаточно? Со всем остальным ты в состоянии справиться самостоятельно, а будь в нем больше чакры — ты мог бы погибнуть окончательно! — возмутилась Девятихвостая.       — Хорошо-хорошо, ты меня убедила, — я поднял руки в примирительном жесте, с улыбкой глядя на оскорбленное в лучших чувствах создание.       Девятихвостая укоризненно покачала головой, а потом насмешливо фыркнула, увидев мою наглую рожу — похоже, я ее забавлял.       — Процесс займет около недели. За это время я хочу освоить все, что ты знаешь о физике, потому посиди пока здесь и не отвлекай меня, — Кьюби положила голову на лапу, и мы встретились взглядом, после чего в мозгу раздалось неприятное ощущение, словно его хорошенько встряхнули, а Девятихвостая закрыла глаза, мерно засопев. Я попытался проникнуть в подсознание, но наткнулся на непреодолимое препятствие. Похоже, Кьюби решила всерьез приняться за учебу. Тяжко вздохнув, чувствуя некоторую обиду, я устроился поудобнее на мягкой лисьей лапе и принялся изучать ее хозяйку во всех подробностях — иного шанса может и не представиться. Девятихвостая имела очень мало общего с обыкновенной лисицей и была почти классической фурри, к которым меня еще с раннего детства приучили мультики Диснея. Разве что ее поджарое туловище было чуточку длиннее человеческого, отчего Кьюби предпочитала передвигаться на четырех конечностях, но в том, что она способна к прямохождению, я не сомневался. Передние лапы были почти человеческими руками, с задними тоже было не все так просто: они были чем-то средним между лисьими лапами и человеческими же ногами, с мягкими подушечками на пальцах и большими кожистыми подошвами черного цвета. На каждом пальце красовался бритвенно-острый коготь величиной в человеческий рост, оснащенный угрожающего вида зазубринами на внутренней стороне. Морда была немного шире, чем у нормальных животных. Скулы практически отсутствовали, зато пасть была просто феноменально огромной — в нее запросто поместился бы целый микроавтобус. Походный набор вивисектора заставил бы всех крокодилов Нила удавиться от зависти — огромные белоснежные клыки, казалось, были способны перекусить стальные рельсы вместе с идущим по ним железнодорожным составом. Длинные уши — единственная часть в Кьюби, которая не вызывала благоговейного ужаса и хоть как-то смягчала леденящий кровь облик демонессы. Разумеется, внимание также привлекала девятка пушистых хвостов. Они, казалось, жили своей собственной жизнью, то подметая всю клетку, то обвиваясь вокруг своей хозяйки, то скручиваясь в один тугой канат, под конец распускаясь и зависая в воздухе пушистым веером. В целом, Кьюби была крайне необычным созданием, но все детали складывались очень гармонично и наделяли ее своей особенной красотой, которая лично мне пришлась очень по вкусу. Через пару часов мне надоело созерцать спящую сном младенца Девятихвостую, и я сам провалился в беспокойный сон.       Пробуждение вышло настолько необычным, насколько оно вообще могло быть — я висел в воздухе под самым потолком клетки, освещенным призрачным сиянием. Любые попытки хоть как-то увидеть свое новое тело с треском провалились, а значит, смена формы прошла успешно. Я действительно коллапсировал в небольшой шарик и теперь мог считать себя на одну ступеньку ближе к великому Свиборгу. Повисев так около минуты и свыкшись с новой действительностью, я решил, что это не так уж и плохо, и заинтересовался — что я теперь умею? Хм-м, могу перемещаться в трех измерениях силой мысли, это уже хорошо… — неторопливо облетев вокруг Девятихвостой, я почувствовал себя эдаким квадрокоптером с видеокамерой на борту и всерьез усомнился в своем желании вернуться в человеческое тело — такой свободы не способна дать ни одна машина. Подлетев к воде и посмотрев на свое отражение, я увидел сферу цвета морской волны, размером с шар для боулинга, если судить по лежащей рядом лапе Девятихвостой. А что, стильно! Впрочем, теперь я не смогу пить, есть и трахаться, так что еще вопрос, кем лучше быть… Хорошо, а как юрэи взаимодействуют с окружающим миром? Помнится, с помощью родственной им стихии или слабенького телекинеза, если таковая отсутствует. Хм-м, интересно, а у меня она есть, и если есть, то какая? Очень надеюсь, что молния — ведь это такой простор для технического творчества, что аж зубы сводит. Если бы они, конечно, у меня были. Взлетев повыше, чтобы ненароком не поджарить Девятихвостую, я попытался представить, как на мне накапливается избыточный заряд, и почти сразу же услышал негромкий треск коронного разряда, от которого видимая картинка приобрела лиловый оттенок. Будь у меня тело, я бы расхохотался смехом Доктора Зло, а так получился лишь зловещий шелест — ну держись, Мир Шиноби!       Настроение взлетело до небес — теперь я был уверен в том, что мои прежние знания и умения помогут выживать мне в новом мире не хуже, чем зарабатывать в прежнем. Одна проблема — говорить я больше не мог. Как теперь общаться с окружающими — оставалось для меня тайной за семью печатями. Что же, будем думать... Я умею накапливать электрический заряд и испускать его в окружающее пространство в виде крохотных электрических дужек. По сути, меня можно назвать летающей катушкой Теслы. А что умеют эти катушки, кроме как передавать энергию и зажигать газоразрядные лампы поблизости электрическим полем сумасшедшей напряженности? Правильно, петь! При подаче на затвор силового транзистора катушки звукового сигнала можно превратить и без того весьма эффектную высоковольтную игрушку в ионофон. Да, КПД сего процесса сравним с забиванием гвоздей микроскопом, но на безрыбье и жопа граммофон...       Для начала попробую воспроизвести ноты. Помнится, «Ля» на первой октаве — это четыреста сорок герц. Эх, имел бы я полный доступ к своему подсознанию — дело не стоило бы и выеденного яйца, но раз одна хвостатая особа меня оттуда выставила — придется импровизировать. Первый изданный мой звук был нестабилен, периодически проваливаясь от желаемого звона к редким щелчкам, но уже через пару минут мне удалось достичь своей цели. За полчаса я освоил остальные ноты, но потом на меня навалилась такая усталость, что я едва не потерял сознание. Похоже, на это уходило слишком много чакры. Тем не менее, я был до неприличия доволен — теперь я человек-рояль. Через пару часов силы восстановились, и мои неуклюжие попытки научиться говорить продолжились. Спустя сутки, я достиг желаемой цели.       — Ехал Грека через реку… — голос был механическим, безэмоциональным и отдаленно походил на мужскую версию гугл-переводчика, но теперь я мог общаться с окружающим миром, и, возможно, когда-нибудь сыграю Лунную Сонату на Чидори.       Поглядев на Девятихвостую, я с удивлением обнаружил, что та уже проснулась и теперь пристально наблюдала за мной, подперев голову лапой.       — Малыш, ты с каждым днем удивляешь меня все больше и больше. Ты — первый дух, который догадался превратить себя в ионофон, — она пораженно покачала головой и поцокала языком.       — А ты за неделю выучила физику с нуля настолько, чтобы знать, что такое ионофон! — будь у меня тело — я бы сделал то же самое.       — В этом как раз нет ничего удивительного — в моем мире многие умеют читать память, а вот найти столь нестандартное применение полученным знаниям смогут единицы. Я бы точно не смогла, — Кьюби легонько улыбнулась и едва заметно покачала головой, медленно размахивая длинными хвостами в воздухе. Мда, от перемещения в иной мир ничего не меняется — азиаты как были воплощением бездумного копипаста, так им и остались. Только вот русскую смекалку, при всем желании, не скопируешь. Помолчав несколько секунд, вновь залюбовавшись хвостатой красоткой, я решил задать мучающий меня вопрос.       — Кьюби, а что ты будешь делать, когда вырвешься на свободу? — осторожно поинтересовался я.       — Как что? Жить и не встревать в неприятности, — ответила она, недоуменно фыркнув.       — А как же месть Конохе за твое заточение? — пришел уже мой черед недоумевать.       — Мстить целой деревне за действия нескольких самодуров из верхушки? На такую глупость способен разве что Шукаку, — Девятихвостая брезгливо поморщилась. Каноничный христианский образ демона, въевшийся в мою память с детства, рушился с каждым ее словом. — К тому же, сейчас я так слаба, что при всем желании даже с Третьим не справлюсь, не говоря уже о тысячах шиноби, которые здесь проживают, — Кьюби печально вздохнула и опустила голову на скрещенные лапы. Я не смог долго смотреть на огорченную биджу, и уже через несколько секунд был перед ее мордой.       — Не волнуйся, грубая сила — лишь тень настоящего могущества. Скоро я это тебе докажу, — заговорщическим тоном протянул я, вися над черным носом. Кьюби насмешливо фыркнула, но потом задумчиво посмотрела вдаль и кивнула сама себе.       — Пожалуй, ты прав. Я ответила на твой вопрос, и мы можем приступить к делу? — спросила она.       — Я готов! — бодро отрапортовал я.       Девятихвостая медленно поднялась на лапы, выгнув спину и похрустев затекшими пальцами, после чего смерила решетку оценивающим взглядом.       — У нас будет всего одна попытка. Ты должен быть рядом, но при этом не путаться под ногами. Я снова выломаю один прут, потом схвачу тебя и вытолкну наружу. Думаю, в этот раз меня покалечит еще сильнее. Возможно, я лишусь руки, потому со снятием печати придется повременить, пока я не восстановлю силы, — от слов Девятихвостой мне стало не по себе, а столкнувшись взглядом с огромными светящимися алыми глазами, я и вовсе потерял дар речи.       — Не подведи меня, малыш, или ты об этом сильно пожалеешь, — Кьюби грозно ощерила пасть, облизнув длинные белоснежные клыки.       — У нас контракт, и для его выполнения не нужно мне угрожать, — напомнил я, собрав всю свою волю в кулак. Девятихвостая удовлетворенно кивнула и пошла к решетке, подгоняя меня одним из хвостов. Она дышала прерывисто и часто, нервно подрагивая всем телом, и прижимая уши к макушке. Она боялась. Боялась той нестерпимой боли, которую ей придется перенести, чтобы вырваться на свободу. Ее страх передавался мне, и, несмотря на отсутствие тела, я чувствовал присущий всякой сложной и ответственной задаче мандраж.       Кьюби медленно двинулась вдоль решетки, по одной ей ведомым критериям выбирая место, в котором будет пробита брешь. Внезапно, она остановилась и вцепилась лапами в один из прутьев чуть выше середины. Вокруг железных брусьев тут же вспыхнула мутная полупрозрачная дымка, постепенно принявшая серебристый оттенок. Темные залы огласил дикий рев Девятихвостой. Запахло паленым мехом. Вопреки инстинкту самосохранения, вопящему мне о необходимости свалить куда подальше от взбесившейся демонессы, я подобрался на расстояние десяти метров к тому месту, где прут прогнулся сильнее всего, с ужасом уставившись на алые нити мускулов и белесые сухожилия, проступившие через дымящуюся шкуру, прожженную насквозь потоками духовной энергии. С громким «бряк», металл лопнул, и Девятихвостая навалилась на него всем своим весом, прижав прут к полу. Не теряя ни секунды, она сжала меня в кулаке и попыталась протолкнуть за решетку, но не тут то было — серебристая дымка с боем отдавала Девятихвостой каждый метр за пределами печати, ожесточенно испепеляя обезображенную конечность. Те серебристые всполохи, которые просачивались сквозь обуглившиеся пальцы, обжигали меня, словно пламя ацетиленовой горелки, и каждую секунду я едва не терял сознание от боли. Как назло, сломанный стальной прут вырвался из-под лап Кьюби и воткнулся ей между ребер. Рев Девятихвостой сменился сдавленным хрипом, и она тут же переключилась на спасение собственного сердца, к которому все ближе подбирался оживший металл. Но цель была достигнута — я смог выскользнуть за пределы печати через щель между черными головешками, в которые превратились пальцы Кьюби. Обернувшись, я замер от ужаса — Девятихвостая, насаженная на окровавленный стальной брус, словно бабочка на булавку, вцепилась дрожащими обуглившимися конечностями в прут, медленно поднимая свою громадную тушу. Я бросился к замку печати, намереваясь сейчас же уничтожить ее, но меня остановило злобное шипение.       — Не с-смей! — Кьюби свалилась с прута на каменный пол и свернулась калачиком, громко скуля. Вода вокруг нее медленно окрашивалась в красный цвет. Девятихвостой пришлось дорого заплатить за свою свободу.       Левая передняя лапа Девятихвостой до самого плеча превратилась в скелет, облепленный черными обрывками сожженных дотла мышц и сухожилий. Правой лапе повезло больше — пострадала только кисть. Та же участь постигла задние конечности, которыми Кьюби упиралась в решетку. Девятихвостая зажала глубокую рану от прута ладонью, окутанной тусклым мерцанием демонической чакры, но дымящаяся алая жидкость неумолимо просачивалась между черными обгоревшими пальцами, окрашивая воду в подземелье в красный цвет. В глубоком смятении я смотрел на ее мучения, снедаемый невыполнимым желанием помочь ей. Я понимал, что если снять печать сейчас, то искалеченную Кьюби уже через пару минут добьют шиноби деревни. Жалобный скулеж раздавался около получаса, постепенно сходя на нет. Когда Девятихвостая окончательно затихла, с громким плеском уронив лапы на пол, я начал бояться худшего, но, увидев мерно вздымающийся окровавленный бок, понял, что несчастная кицунэ наконец-то провалилась в беспамятство. Изувеченные конечности Девятихвостой наполовину обросли новой плотью, а страшная рана в ее груди затянулась розоватой кожицей. Мне оставалось лишь подивиться невероятной силе воли и поистине легендарной регенерации Кьюби и заняться самоуспокоением — от волнения из меня то и дело выстреливали крохотные молнии.       Понятия не имею, почему, даже лишившись тела, я не могу избавиться от непреодолимой симпатии к Девятихвостой? Ей-Богу, всего пару минут назад я был готов собственноручно прикончить Наруто, лишь бы прервать ее страдания! Да, она прекрасна в человеческом облике, да, я люблю лис, но не настолько же! Может быть, это какие-то чары, или же действие контракта? Спрашивать ее смысла нет — обманет. Остается лишь покопаться в собственном подсознании. Переместившись в уютненький кабинет, я с удивлением отметил, что здесь мое тело по-прежнему вполне материально. Вопреки своим худшим опасениям, я обнаружил все предметы интерьера на своих местах. Компьютер функционировал, видимая через дверной проем часть визуализации моего разума тоже была в полном порядке. Осознанно, тобишь, собственноручно проверять свои мозги я не рискнул, предпочтя сгрузить эту задачу на само подсознание. За пару минут выдумав программку с интерфейсом старого доброго Касперского, я поручил ей поиск всех инородных элементов в моем разуме. Учитывая мою призрачную природу, алгоритм был предельно прост — в черный список попадали все подозрительные, особенно мелкие образования из чужеродной чакры. Сканирование заняло не больше десяти минут и не выявило совершенно ничего предосудительного. Не было никаких признаков Девятихвостой, даже подаренного ею лисенка-разрушителя и след простыл.       Это отнюдь меня не радовало, ведь от жучков и мысленных закладок можно было так или иначе избавиться, а ежели я действительно втюрился по уши в тысячелетнюю демонессу, то у меня большие проблемы, о которых даже думать не хотелось, ведь ни о какой взаимности и речи быть не могло — кто я, а кто она? Оставалось лишь надеяться, что это временно, и долгие годы в мальчишечьем теле остудят так некстати вспыхнувшие чувства. Забавно, но несмотря на все мои упреки в адрес Девятихвостой за ее жестокость и мою убежденность в нерушимости собственных принципов, я уже считал тело Наруто своим. Угроза быть съеденным быстро выбивает из головы всю геройскую дурь… Но не будем о грустном, лучше проверим, смогу ли я снять печать самостоятельно, или придется угрозами заставить джинчурики это сделать.       Вернувшись в реальность, я с содроганием сердца посмотрел на Кьюби, и появившееся было недовольство улетучилось без следа. Я хочу ей помочь. Какой бы сволочью она ни была, но никто не заслуживает такой участи. Подлетев к замку печати, я попытался приблизиться к белой бумаге, размером чуть больше ватмана формата А1, и с раздражением отметил появившийся вокруг меня серебристый ореол, с каждым преодоленным мной сантиметром становящийся все плотнее и горячее. В двух метрах от цели жжение стало нестерпимым, и я отпрянул назад, бормоча самые крепкие известные мне ругательства.       — Жжешься, гадина? Я тоже так умею! — рявкнул я, накапливая заряд, вкладывая в атаку почти всю свою чакру. Ветвистая молния пробила пять метров воздуха и впилась туда, куда я хотел — в центр бумажки, оставив после себя небольшую черную подпалину. Я тут же ощутил глубочайшую усталость, а когда бумага вновь побелела и прореха в ней затянулась за считанные секунды, добавились бессильная злоба и негодование. Утомившись, я спустился с небес на землю и решил проверить, что скрывается в темном зеве туннеля — это был единственный выход из зала с клеткой Девятихвостой. Однако, и здесь меня постигла неудача — тонкая мыльная пленка не пускала меня наружу. Чертова Кушина, чтоб ей на том свете икалось с ее треклятыми непрошибаемыми фуиндзюцу! Неужели мы будем гнить здесь целую вечность?!       Открыть печать у меня не получится — не хватит сил. Предполагаю, ее, кроме самого джинчуурики, смогут открыть лишь сильнейшие шиноби. Родители Наруто, несмотря на неимоверную нехватку времени и внешние девятихвостые раздражители, предусмотрели потенциальную возможность использования их сына как ядерного чемоданчика. Более того, они защитили разум носителя дополнительным ментальным барьером, который не выпускал меня из этого зала. Учитывая то, что Девятихвостая — эмпатка, это было необходимо, чтобы погасить остаточные эманации ее сознания. Ведь даже здесь, за решеткой, я мог чувствовать далекие отголоски ее чудовищной боли. Очевидно, что его прочность не идет ни в какое сравнение с защитой основной печати, и, чисто теоретически, жахни я молнией не в печать, а в барьер — мог бы уже дефилировать по мозгам Узумаки. Изнывая от нетерпения, я выждал полчаса, необходимые для восстановления моего смехотворного запаса чакры. Подобравшись поближе к темному провалу, я отправил мощный извилистый разряд в мыльную дымку при первых же признаках ее формирования. Барьер потускнел, но уже через пару секунд замерцал с прежней силой. Мысленно еще раз перемыв Кушине все косточки, я обессиленно плюхнулся в воду, не имея ни малейшего представления, как я буду оправдываться перед Девятихвостой, когда она придет в себя. ***       Покрытый свежими ссадинами и кровоподтеками, Наруто бежал так быстро, как только мог — за ним по пятам следовало шестеро мальчишек. Кто же знал, что заступничество за Хинату обернется такими тяжелыми последствиями? На следующий же день, уязвленный в лучших чувствах, отморозок собрал дружков и подкараулил джинчурики, когда тот в глубокой апатии совершал свой ежедневный вечерний обход самых тихих местечек родной деревни. Когда шестеро агрессивно настроенных сверстников окружили Наруто, все мысли о тяжести и никчемности бытия тут же вылетели из его головы, сменившись тихой паникой. Попытки уладить дело миром успехом не увенчались — побитый хулиган жаждал мести. Разумеется, в одиночку против такой толпы Наруто драться не мог и сразу же бросился наутек, с огромным трудом прорвавшись через окруживших его парней. Путь к дому был отрезан, оставалась лишь одна дорога — на гору Хокаге. Перепуганный ребенок не понимал, что он сам загнал себя в тупик, остановившись лишь тогда, когда он едва не сорвался с обрыва. Тяжело дышащий Наруто обернулся, затравленно глядя на выстроившихся полукругом преследователей, медленно приближающихся к нему.       — Бежать некуда, уродец, — злорадно ухмыляясь, сказал главарь шайки, разминая кулаки. Наруто сделал шаг в сторону, принимая боевую стойку, намереваясь драться до последнего. Но у природы были другие планы. Рыхлая земля на краю обрыва провалилась, и отчаянно визжащий Наруто рухнул с десятиметровой высоты на каменную голову Четвертого Хокаге. Хулиганы отшатнулись назад и несмело посмотрели на своего вожака.       — Чего уставились? Валим отсюда! — крикнул мальчишка, бросившись прочь с места преступления. Его дружки тут же последовали за ним.       Тем временем пара АНБУ Корня, приставленная для охраны джинчуурики, преградила путь своим коллегам из рядов простых АНБУ, подчиняющихся напрямую Третьему Хокаге. Шиноби безмолвно глядели друг на друга сквозь узкие прорези в керамических масках, стараясь подгадать идеальный момент для атаки. Кто бы мог подумать, что главной угрозой для супер-оружия деревни станет его же охрана, тем более спустя целый месяц совместной работы? АНБУ Корня не знали причины агрессии своих бывших союзников, да и не нужно им это было — достаточно того факта, что они едва успели сбить летящее в спину джинчурики метательное оружие, смазанное смертоносным ядом. Благо, бойцы Корня всегда попадали в цель, и ускоренные чакрой ветра кунаи — не исключение. Напряженное молчание затягивалось, и вот, ближайший к АНБУ Корня шиноби, вооруженный длинным прямым мечом, не выдержал пытку временем и ринулся в атаку. Его напарник не успел даже глазом моргнуть, когда один из верных телохранителей джинчурики сделал молниеносный выпад и нанес мощный удар раскрытой ладонью по груди шиноби. Мечник отлетел на несколько шагов и сдавленно захрипел, пуская изо рта грязно-бурую пену. Это был всего лишь земляной клон.       Выяснив происхождение одного из противников и оценив набор техник, который тот мог использовать, второй мятежник сложил цепочку печатей столь быстро, что его пальцы превратились в размытое пятно. С его руки сорвалась ослепительная сизая молния, устремившаяся к груди Хьюги. Изменники уже приготовились праздновать легкую победу, но мощнейшая атакующая техника, от которой было невозможно уклониться, сменила направление движения и ударила в меч второго АНБУ Корня. Оглушительный разряд ушел в землю через его тело, не причинив живому громоотводу ни малейшего вреда. Прорези для глаз в керамической маске сверкнули парой красных угольков, выдавая клановую принадлежность второго телохранителя. Хьюга не стал дожидаться, пока его противник выкинет еще что-нибудь эдакое, и набросился на любителя ниндзюцу в ближнем бою. Напарник хотел было помочь ему убойным клановым дзюцу, но свист приближающегося клинка прервал назревающий огненный шторм. Два меча, один из которых искрился ветвистыми молниями, а другой был окутан полупрозрачной пленкой уплотненного воздуха, столкнулись, огласив поле боя мелодичным звоном. Обе стороны поняли, что легкой победы им не видать.       На считанные минуты в вечерних сумерках повисли звон стали и свист Мягкой Ладони, рев огненных шаров и грохот молний, тяжелое дыхание и рваные команды, облегчающие применение ниндзюцу. Прошедшие жесточайшие тренировки с самого раннего детства, АНБУ Корня не знали равных в убийстве себе подобных, но и спецподразделение Конохи, отобранное из самых лучших и одаренных шиноби деревни, в этом им не уступало. И вот, короткая схватка двух мечников завершилась победой дезертира. Учиха, специализировавшийся на ниндзюцу и гендзюцу, был совершенно не готов к столкновению с мастером кендзюцу, так ни разу и не взглянувшего в глаза своего противника. Рассчитывая отвлечь своего противника и сбить его концентрацию, тем самым заставив строптивого мечника взглянуть ему в глаза, Учиха отбил очередной стремительный выпад и ударил его в лицо. Керамическая маска разлетелась в дребезги, из сломанного носа и бесчисленных порезов хлынула кровь. Но мечник не растерялся и тут же вонзил клинок в грудь открывшегося противника по самую рукоять. Усиленное чакрой ветра лезвие прошло сквозь стальную пластину бронежилета и грудную клетку, как раскаленный нож сквозь масло. Учиха сдавленно захрипел и из последних сил резанул клинком по шее своего убийцы. Оба бойца рухнули на землю, корчась в адских муках.       Оставшийся в живых мятежник взревел, удвоив натиск на растерявшегося Хьюгу. Мастер контактного боя и раньше не мог приблизиться к АНБУ, осыпающего его градом дальнобойных техник, а теперь он и вовсе превратился в грозовую тучу, ощерившуюся громом и молниями. Очередной ветвистый разряд попал в цель. Пробив броню из уплотненной чакры, как сырую бумагу, молния впилась в беззащитное сердце, и Хьюга упал замертво, щеголяя дымящимся отверстием с оплавленными краями в груди. Отступник тут же бросился к своему напарнику. Взяв его на руки, он попытался зажать рану в его горле, из которой тугими толчками выходила алая кровь, а вместе с ней и сама жизнь.       — Держись, братишка, я тебя вытащу! Ты не умрешь, слышишь? — отступник едва не кричал, отчаянно пытаясь исцелить кошмарную рану. Но с его поверхностными знаниями медицинских дзюцу это было все равно, что пытаться вычерпать воду из тонущего корабля чайной ложкой. Умирающий вцепился окровавленными пальцами в плечо брата и попытался что-то сказать, но из разрезанной глотки вырывался лишь натужный хрип.       — Что? Что ты хочешь сказать? Я не понимаю! — матерый убийца лепетал дрожащим голосом, не в силах видеть, как исчезает его последняя причина, чтобы жить. Хватка умирающего ослабела, и его рука соскользнула с плеча брата. Спустя пару мгновений, он забился в конвульсиях, выплевывая целые комья кровавой пены. Уцелевший отступник тихо всхлипнул и воткнул кунай в сердце брата, прерывая мучительную агонию. Дрожащими руками, он опустил все еще теплое тело на землю и закрыл еще не тронутые пеленою смерти глаза.       — Покойся с миром, брат. Клянусь всеми богами, я за тебя отомщу... — тихо сказал АНБУ, медленно поднимаясь на ноги и крепко сжимая в руке меч погибшего. Подняв взгляд, он застыл без единого движения — вокруг стояло семеро АНБУ Корня. С диким воплем, он бросился в самоубийственную атаку на ближайшего противника, но тут же рухнул на землю, отключенный умелым ударом по затылку. Отомстить ему было не суждено.       Пара АНБУ Корня осталась вместе с пленным, ликвидировала следы боя и запечатала тела погибших в свитки для дальнейшей экспертизы. Остальные поспешили к главной достопримечательности деревни, где маячил крохотный огонек демонической чакры, видимый лишь для разведчика отряда из клана Хьюга. Обнаружив переломанное тело Наруто в неестественной позе на холодном камне, штатный ирьенин усиленного штурмового отряда спрыгнул вниз и немедленно проверил его пульс. Убедившись, что главная ценность деревни еще не успела покинуть этот свет, он принялся оказывать пострадавшему первую помощь, в то время как командир отряда, после секундной паузы, связался с базой и сообщил роковые новости лично Данзо. Выслушав в свой адрес череду нелестных эпитетов, капитан получил приказ немедленно доставить джинчурики, трупы погибших и плененного дезертира на базу. Ирьенин достал небольшой свиток и распечатал легкие носилки, после чего пара крепких бойцов погрузила на них легкое тело Наруто, и отряд двинулся в свою штабквартиру, минуя большие скопления людей.       Данзо, обычно носа не показывающий из своего кабинета, так переполошился, что встречал отправленный на спасение джинчурики отряд лично. Увиденное ввергло матерого интригана в панику — главное оружие их деревни пришло в полную негодность. Наруто впал в кому, и ирьенины Корня давали неутешительный прогноз — кровоизлияние хоть и было небольшим, но затрагивало важнейшие участки мозга. Данзо был в ярости. Настолько, что лично участвовал в пытках и последующем умерщвлении предателя родины, а то с Хирузена станется отпустить ренегата на все четыре стороны под честное слово больше так не делать. Но едва ли это могло хоть чем-то помочь в сложившейся ситуации. Подумать только, в рядах АНБУ нашлась парочка таких, которые ради мести за, по сути, несчастный случай, предали собственную деревню и были готовы оставить ее на растерзание врагу без главного сдерживающего фактора в лице джинчурики. И это та самая "Воля Огня", воспитываемая Хирузеном? Из-за халатности этой сентиментальной развалины он потерял своих лучших людей. Нет, Третьему определенно стоит пересмотреть свою политику, опирающуюся на бесклановых шиноби. Это недисциплинированное беспринципное быдло, по нелепой шутке природы одаренное способностями в освоении чакры, хуже любого врага, ведь оно совершенно непредсказуемо. И тем не менее, кто бы ни был виноват, теперь ему самому предстояло отчитываться перед Хокаге, и глава Корня понимал, что разговор будет не из легких.       Третий Хокаге сидел в своем кабинете и покуривал трубку, просматривая один отчет за другим, изредка прерываясь, чтобы назначить новую низкоранговую миссию очередному капитану команды генинов. Ничто не предвещало беды — вот уже третий год почти каждый рабочий день правителя проходил именно так. Каково же было его удивление, когда на пороге появился главный соперник и идейный оппонент всей его жизни. Шимура выглядел истощенным и растрепанным, чего прежде никогда себе не позволял.       — Данзо, что-то случилось? — обеспокоено спросил Сарутоби. Глава Корня медленно прошел к столу Хокаге. Неритмичный стук его трости по деревянному полу нервировал правителя деревни, напряженно пыхтящего трубкой и наблюдающего за гостем. В прошлый раз Данзо в той же манере оповестил его о такой приятной мелочи, как освобождение Девятихвостого.       — Джинчурики упал со скалы Хокаге и впал в кому. Мои ирьенины сделали все, что могли, и перенесли его в деревенский госпиталь, — сухо заявил Данзо, не чувствуя ни капли своей вины в произошедшем. Сарутоби выронил трубку на стол и закашлялся, глядя на Шимуру широко открытыми глазами.       — Как?! Как это могло случиться, ведь твои люди должны были наблюдать за ним каждую секунду! — воскликнул Хокаге.       — Его охраняли лучшие из моих людей, но они были убиты твоими АНБУ! — рявкнул Данзо, стукнув тростью по дощатому полу. Хокаге осекся на полуслове и затих, усваивая полученную информацию. — Ты что, совсем не устраиваешь проверок в рядах своих солдат? Они так ненавидели Девятихвостого, что были готовы разорвать джинчурики на куски голыми руками, а ты отправил их его охранять! — прошипел Данзо, сжимая несчастную трость так, что побелели костяшки пальцев.       На Хирузена было жалко смотреть. Он решил ослабить ментальный контроль подопечных, чтобы им не приходилось раз в месяц терпеть адскую боль, но не учел того факта, что мало-мальски умелый шиноби умеет скрывать свои мысли от таких поверхностных проверок, а неумелых среди АНБУ не было.       — Ты принес действительно печальные вести, Данзо. Мы лишились главного устрашающего фактора, после клана Учих. На фоне ухудшившихся отношений с Кумо это настоящая катастрофа… — тяжко проговорил Сарутоби, садясь в кресло и подпирая голову ладонью, — После смерти Кушины у нас не осталось мастеров фуиндзюцу, и больше некому запечатать демона в новом носителе. Никто не знает печать Бога Смерти… кроме меня, — сделав паузу в несколько секунд добавил Хокаге. В глазу Данзо блеснул алчный огонек — за считанные мгновения он понял, как обыграть пренеприятнейшую ситуацию в свою пользу. Мягкотелость Третьего у него уже в печенках сидела, и он спал и видел тот день, когда займет его место и наконец-то наведет в деревне порядок.