iNaruto

      — Ичираку? Ты серьезно? – спросил я, не веря, что провернув столь гениальную многоходовочку с властями деревни, Девятихвостая, сильнейшая из биджуу, древняя и умная, как черт знает что, решила построить карьеру в сфере обслуживания.       — Тебя это смущает? – Кьюби недоуменно подняла бровь.       — Ну конечно же, смущает! – возмутился я. – Все равно, что Хокаге внезапно решит драить унитазы! – Девятихвостая хихикнула, по-видимому, во всех подробностях представив озвученную картину, и вновь обезоруживающе улыбнулась.       — Тут все не так просто, как кажется, мой дорогой друг. Твое пророчество с первых строк сильно отклоняется от действительности и совершенно не уделяет внимания деталям. Ни ты, ни я понятия не имеем, чем живет Коноха, и что на уме у ее населения… Работа в популярной забегаловке позволит быстро войти в курс дела и надежно отвести от себя все подозрения, ведь я буду лишь одной из сотен и тысяч безымянных подручных повара… — улыбка Девятихвостой превратилась в коварную ухмылку.       — План и вправду хорош, но ты уверена, что после четырехсот лет безделья ты потянешь полноценный двенадцатичасовой рабочий день с кратким перерывом на обед? — спросил я с изрядной долей скепсиса. Лисица на секунду задумалась, но потом решительно кивнула головой.       — Я люблю готовить… — рука кицунэ бессильно поскребла по дну пустой корзинки, после чего лисица с сожалением вздохнула. — И поесть я тоже люблю, — добавила демонесса.       — Это я заметил, — с трудом подавив нервный смешок, ответил я.       — Не ерничай, а то покусаю! — кицунэ сурово нахмурилась и пригрозила мне пальцем.       — Все-все, молчу-молчу! — судорожно затараторил я, подняв руки перед собой в примирительном жесте. Уж кто-кто, а Кьюби могла так покусать, что от незадачливого шутника даже костей не останется. Кицунэ игриво хихикнула и улыбнулась одними кончиками губ, окончательно выбив меня из колеи.       — Видел бы ты свое лицо, маленький трусишка, — ответила на немой вопрос в моих глазах Девятихвостая, незлобно посмеиваясь.       — Знаешь ли, когда тебя хочет покусать лисица размером с дом — немудрено занервничать, — возмутился я.       — И то верно, — согласилась она. В палате повисло напряженное молчание. Наконец, спустя долгие двадцать секунд, любопытство взяло верх надо мной.       — И все же, зачем тебе это? Не проще ли подловить прохожего в подворотне и прочесть его память? Как я понял, пока цела его физическая оболочка, сделать это намного проще и быстрее… — спросил я. Кицунэ недовольно насупилась, но ответить соизволила.       — Я ведь не только ради информации туда устраиваюсь. С помощью Теучи, как работодателя, мне удастся выбить себе гражданство, и при должном везении сделать это так, чтобы избежать серьезных проверок. Кроме того, насколько я поняла из прочтенной в твоей памяти истории этого мира, Наруто часто захаживал в Ичираку. А значит, что одинокая беглая крестьянка может вполне закономерно познакомиться с не менее одиноким джинчуурики и захотеть взять опеку над бедным сироткой, — увидев мою вытянувшуюся от удивления морду, кицунэ задорно хихикнула. — Я все ждала, когда же ты сам догадаешься, но, похоже, я переоценила твои интеллектуальные способности, — теперь она откровенно потешалась надо мной.       — Вредина, — обиженно буркнул я, скрестив руки на груди. — Лучше расскажи мне, как ты собралась убедить Теучи взять себе вторую помощницу, когда у него есть замечательная дочка?       — Гипноз, а если возникнут сложности — гендзюцу, — буднично ответила Девятихвостая.       — А не слишком ли ты злоупотребляешь своими способностями? — настороженно спросил я.       — Ну если только самую малость… — Кьюби показала пальцами промежуток в пару миллиметров с хитрой улыбкой на лице.       — Ну, спасибо на том, что ты хотя бы не забрасываешь Коноху бомбами с Горы Хокаге, чем лис из пророчества наверняка занялся бы в первую очередь, — справедливо рассудил я, вызвав у Кьюби очередной приступ ехидного хихиканья. — Лучше скажи мне, когда закончится лечение? — я перевел разговор в более дельное русло.       — Пара дней, и будешь как новенький, — уверенно заявила Девятихвостая.       — Ну вот и славно. Ты не против, если я немного посплю? А то уже третий час, и я уже притомился… — пробормотал я, глядя слипающимися глазами на настенные часы позади биджу.       — Разумеется, не против. Спи, я прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось… — ответила Девятихвостая, удалившись в угол комнаты, где стоял одинокий стул. Из темноты на меня уставилась пара кроваво-красных глаз, тускло светящихся, как пара раскаленных угольков. М-да, худшего ночника при всем желании не придумаешь…       Проведя добрую половину ночи в планировании следующего дня, выспавшаяся донельзя за время заточения биджу покинула палату своего товарища по несчастью как только край неба окрасился алым заревом приближающегося рассвета. Улицы были непривычно пустынны, лишь немногочисленные шиноби сновали по крышам тут и там, да одинокий рыбак вяло плелся к воротам с пустым ведром в руке и парой удочек на плече. После стольких лет, проведенных в одиночестве, Девятихвостая возненавидела тишину, но спокойствие и безмятежность предрассветных сумерек было ей по душе, и она никак не могла отделаться от глупой улыбки на лице, преследовавшей ее с тех самых пор, как она смогла вдохнуть полной грудью настоящий воздух, а не плод воображения малолетнего джинчурики и его воинственной мамаши.       Добравшись к предполагаемому будущему месту работы, Кьюби с удивлением обнаружила, что Теучи был уже там. Впрочем, когда она вспомнила, что он живет в этом ресторане, ее удивление резко поубавилось, сменившись более прагматичными эмоциями.       — Здравствуйте! — буднично начала разговор Девятихвостая. Повар нехотя оторвал взгляд от кастрюли, которую он пристально разглядывал в лучах восходящего солнца на предмет вмятин и иных косметических дефектов, и посмотрел на первого потенциального посетителя. Узнав в рыжеволосой девушке вчерашнюю гостью, Теучи широко улыбнулся.       — Приветствую! Неужели вам так понравился мой рамен, что вы пришли сюда в такую рань? — с нескрываемым удивлением в голосе полюбопытствовал старик.       — Вы правы, он мне очень, очень понравился! — Кьюби ответила улыбкой на улыбку, — Но основной целью моего визита было совсем не это… Вам не нужна помощница на кухне? — с затаенной надеждой в голосе спросила Девятихвостая.       — Извини, но мне не нужны наемные работники, по крайней мере, пока со мной моя дочка, — словно в подтверждение слов Теучи, в дверном проеме, ведущем на кухню, промелькнула Аяме с грудой чистых тарелок в руках. Кицунэ недовольно насупилась — ну вот почему ничто и никогда не проходит гладко? Толкаться втроем на малюсенькой кухоньке этой забегаловки будет тем еще удовольствием, а родную дочь работодателя так просто из ее же дома не выдворишь.       — Хорошо, тогда можно мне одну порцию рамена? На этот раз за мой счет, — Девятихвостая решила взять небольшую паузу и проследить за дочерью Теучи. Возможно, ей повезет, и решение проблемы будет лежать на поверхности.       — Ты еще спрашиваешь? Конечно же можно! — воодушевленно воскликнул Теучи и поспешил на кухню. Тут за спиной Девятихвостой послышался громкий топот. Кицунэ мгновенно обернулась, приготовившись защищаться от, как она предполагала, раскусившего ее маскировку шиноби, но это оказался всего лишь простолюдин. Девятихвостая вздохнула с облегчением, а вот бегун согнулся в три погибели, задыхаясь от столь смехотворной физической нагрузки. Кицунэ снисходительно фыркнула — люди были бессовестно слабы. Ее протеже умудрился даже помереть из-за этого, что, впрочем, радовало ее, как ничто другое за последние четыре сотни лет. Теучи, вышедший с кухни с полной миской рамена для Девятихвостой, заметил новое лицо и вновь расплылся в широкой улыбке.       — Казуки, я уж думал ты не придешь!       — Здравствуйте… Теучи-сан! Я… проспал и очень… тороплюсь на работу… Можно мне… как обычно?— пропыхтел Казуки, усевшись на стул и с мученическим видом запрокинув голову.       — Ну разумеется! — ответил Теучи. — Аяме, еще одну порцию, и пошустрее, она для Казуки! — слегка повысив голос сказал старик, вручая рамен Девятихвостой. Кицунэ благодарно кивнула и принялась не спеша есть лапшу, внимательно наблюдая за вторым посетителем. Казуки был высоким худощавым темноволосым парнем с серыми глазами и чертовски смазливой мордашкой, на которую невольно засмотрелась даже сама Девятихвостая. Неудивительно, что Аяме в тот же миг выскочила из кухни, держа горячую миску голыми руками, невзирая на боль, и, спешно отставив ее в сторону, бросилась на шею Казуки, свесившись через барную стойку и противно пища. Похоже, они давно встречались, раз позволяли себе так фамильярничать в присутствии посторонних.       Девятихвостая коварно ухмыльнулась — в ее голове уже возник план, как этим воспользоваться и избавиться от назойливой помехи на пути к заветному рабочему месту, не прибегая к насилию. Доев рамен под воодушевленное щебетание влюбленных, Кьюби расплатилась с Теучи и поспешила следом за Казуки, направляющимся в центр деревни. Как она поняла из их разговора, он работал парикмахером, и собирался в ближайшее время взять отпуск, чтобы провести его с Аяме. Нужно было всего лишь ускорить этот процесс, и заставить его увезти ее прочь из деревни на как можно больший срок. Двигаясь удивительно быстро для своего роста, Кьюби легко догнала бегущего на всех парах Казуки и хлопнула его по плечу. От неожиданности, парикмахер едва не пропахал лицом землю, но сумел устоять на ногах и с нескрываемым раздражением обернулся, намереваясь высказать преследователю все, что он о нем думает. Девятихвостая же, не теряя ни секунды, вновь злоупотребила собственными способностями.       — Завтра ты повезешь Аяме в отпуск на море на месяц, — властным голосом сказала Девятихвостая. Почему именно на море? Она и сама не знала — просто первое, что пришло в голову. Ведь за всю свою долгую жизнь она так ни разу и не побывала на берегу моря…       — У меня недостаточно денег, — безэмоционально констатировал Казуки, погрузившийся в полудрему. Кьюби недовольно скривилась — эти резаные бумажки уже в печенках у нее сидели, но делать было нечего — люди все больше и больше усложняли свою жизнь, и раз ей нужно было место в их обществе, оставалось лишь приспособиться.       — Этого хватит? — спросила Девятихвостая, вручив загипнотизированному парикмахеру те деньги, которые она вчера отняла у грабителей.       — Да, — односложно ответил Казуки.       — Ну, вот и славно. Скажешь, что копил на поездку весь год и хотел сделать ей сюрприз, — приказала Девятихвостая и щелкнула пальцами, прервав действие гипноза. Казуки моргнул и удивленно осмотрелся по сторонам, но заметил лишь удаляющуюся спину биджу. Вспомнив о том, что он вообще-то опаздывает на работу, парикмахер чертыхнулся и поспешил преодолеть оставшуюся четверть пути, ведь ему предстояло еще убедить начальника отпустить его в отпуск с Аяме, о котором он так долго мечтал…       Лежать в больнице было на редкость скучно. Не то чтобы я жаловался, но изображать из себя бревнышко под одеяльцем в течении трех дней уже было невмоготу, а одна только мысль о том, что лечение может затянуться на неделю, была хорошим поводом для глубокой депрессии. Ох, если бы здесь только был зомбоящик, жизнь стала бы куда проще, но ввиду его отсутствия приходилось развлекать себя самому. Погрузившись в подсознание, я обнаружил парочку лисят-целителей, оставленных Девятихвостой для устранения последствий на редкость болезненного падения. Один из них вновь внедрился в систему циркуляции чакры, а другой, казалось, бездельничал, сидя в углу и вылизывая лапку. Заметив мое приближение, зверек насторожился, но, различив, что темная фигура, выходящая из туннеля, была ни кем иным, как его пациентом, расслабился.       — Как успехи? — поинтересовался я, присев на корточки.       — Мы все еще работаем над твоим мозгом, — деловито ответил лисенок.       — Вижу я, как ты работаешь, — я многозначительно ткнул маленького нахала в нос. Лисенок обиженно фыркнул.       — Разве я виноват, что твой мозг настолько примитивен, что нам нужно чаще отдыхать? — возмутился он.       — Вообще-то это не мой мозг, а шестилетнего ребенка, сброшенного со скалы, в то время, как я сам такой же екай, как и ваша хвостатая братия, — осадил я надменного лисенка. — А насчет отдыха, разве я против? Я наоборот, хочу тебе помочь… — подловив момент, я попытался поймать подлеца, но тот ловко увернулся и отскочил прочь.       — Пф-ф, тоже мне екай, вчера с пальмы слез, а уже права качает! — лисенок ехидно фыркнул.       — Ах так?! А ну иди сюда, маленький засранец! — рявкнул я и бросился в погоню за мохнатым паршивцем.       — Щас, разбежался! — лисенок припустил так, что со стороны походил на рыжую гальку, с плеском отскакивающую от водной глади и оставляющую за собой шлейф из кругов на воде. Но я не отступил от своего решения — маленький гаденыш должен быть наказан, и не важно как.       Лисенок, нарезающий круги по пустому темному залу, наконец-то совершил оплошность и пробежал слишком близко от меня. Рухнув на бок, как заправский Кержаков, я принял удар пушистого комочка на грудь и тут же схватил его обоими руками.       — Отпусти! Мы так не договаривались! — воскликнул лисенок, яростно вырываясь.       — Мы с тобой вообще никак не договаривались… — ответил я, ненароком чуть не придушив крохотного зверька.       — Отпусти, а то хуже будет! — прорычал он, слишком грозно для его размеров.       — Да неужели? И что же ты сделаешь? — спросил я, тягая его за ухо.       — Ну все, ты сам напросился! — рявкнул он и… начал расти. Я отшвырнул в сторону резко потяжелевшее рыжее тельце, и прежде, чем я успел осознать происходящее, передо мной стояла здоровенная зверюга, весом в добрую тонну.       — А теперь беги, — рыкнул он, многозначительно оскалив длинные клыки. Я тут же попытался ретироваться из собственного подсознания, но никак не мог сосредоточиться от волнения. Почувствовав мое замешательство, обиженный "лисенок" бросился в мою сторону.       — Твою мать… — рявкнул я и припустил так, что только пятки засверкали. Разумеется, это лишь отсрочило неизбежное, и спустя несколько секунд огромная когтистая лапа прижала меня лицом к полу, едва не утопив в собственной чакре.       — И что в тебе нашла наша госпожа? — спросил "лисенок" глубоким басом, усиливая нажим на мою бренную тушку, — Ты же просто никчемное позорище… — гаденыш положил палец мне на затылок и начал макать меня лицом в собственную чакру, не давая мне и слова сказать. — Будь моя воля, я бы тебя… — что он меня, я так и не узнал. В темном туннеле раздался спасительный хлопок, и лисенок тут же вернулся к нормальным размерам, пулей метнулся к сети мерцающих каналов чакры и присоединился к своему товарищу в ядре кэйракукэй. Вышедшая в зал Девятихвостая успела заметить лишь размытое рыжее пятно, но общую суть происходящего уловила.       — Вот ведь маленькие паршивцы! Стоит мне ненадолго отлучиться, как они тут же начинают бездельничать! — возмутилась биджу.       — Если бы только бездельничать… — прокряхтел я, поднимаясь на ноги и стряхивая с себя воду. — Этот засранец меня чуть не утопил! — пожаловался я.       — Правда? — кицунэ удивленно вскинула брови. — Думаю, он просто играл с тобой, но если хочешь, я его проучу… — Девятихвостая многозначительно ухмыльнулась.       — Не стоит, это моя вина, сам полез его за уши тягать… — буркнул я. Еще не хватало, чтобы в разборках с оборзевшей меховой шапкой, за меня впрягалась девушка. Кицунэ понимающе ухмыльнулась и в воздухе повисла неловкая пауза, пока не дававшая мне покоя мысль, лишь усилившаяся в ходе недолгого знакомства с ушами лисенка, не взяла верх над здравым смыслом.       — Курама… — начал я, неловко переминаясь с ноги на ногу.       — М-м? — спросила она, слегка приподняв бровь.       — Ты обещала мне дать потрогать тебя за уши и хвост, когда я вытащу тебя на свободу, — сказал я, смущенно поглядев на макушку Девятихвостой, где прежде произрастали заветные пушистые треугольнички. К моему удивлению, отказа не последовало, а на лице кицунэ заиграла задорная ухмылка.       — Ну раз я обещала, то не имею права тебе отказать… — тело биджу окутала легкая алая дымка. Ее роскошное кимоно сменилось короткими шортиками и топом в красно-черных тонах, отдаленно напоминающим форму куноичи Конохи. На голове Девятихвостой возникли вожделенные ушки, а за спиной уже развевался роскошный веер пушистых хвостов.       — Вообще-то, это моя боевая форма, и мало кто оставался в живых, увидев ее, но ради тебя я готова сделать исключение, — ответила Кьюби на немой вопрос в моих глазах.       — Выглядит очень внушительно, но по-прежнему столь же привлекательно… — я попытался сделать неумелый комплимент, и, судя по легкой улыбке биджу, мне это удалось. Сделав шаг вперед и судорожно сглотнув, я сделал то, о чем мечтал с тех пор, как у меня появился безлимитный интернет — потискал кицуне за уши.       На ощупь ушки кицунэ мало чем отличались от ушей Огонька или того же треклятого лисенка, но тот факт, что они принадлежали неописуемо красивой девушке, придавал до боли знакомому процессу совсем иные ощущения. А уж увидев, как Девятихвостая высунула кончик языка от удовольствия, и всем своим естеством почувствовав ее эмоции, транслируемые в окружающее пространство с помощью эмпатии, я и вовсе оказался на седьмом небе от счастья.       — Боже мой, какая же ты милая… — пропищал я не своим голосом.       — Ты и сам не промах, — кицунэ игриво хихикнула и пощекотала мое лицо одним из хвостов. Я уткнулся носом в роскошный рыжий мех и сделал глубокий вдох, зажмурившись от удовольствия. Неужели все это и в самом деле происходило наяву? Словно прочитав мои мысли, Девятихвостая, оправдывая свое имя, опутала меня всеми девятью хвостами. Попав в настоящее царство меха, я чуть не растекся сопливой лужицей по полу от кайфа, что, конечно же, не укрылось от всевидящего дара эмпатии Девятихвостой. Пушистый кокон распался, и я снова оказался в холодной действительности.       — На сегодня достаточно, а то, чего доброго, привыкнешь, — биджу кокетливо подмигнула и вернула себе прежний облик. Я с сожалением вздохнул, но понимающе улыбнулся. В конце концов, она могла просто послать меня к черту, вместо того, чтобы потакать моим хотелкам. Но все же, так хотелось, чтобы что-то мягкое и пушистое всегда было под рукой… А чем черт не шутит, раз у Кьюби хорошее настроение, надо этим пользоваться!       — А можно ли вернуть к жизни моего покойного питомца в облике такого лисенка? — с затаенной надеждой в голосе поинтересовался я. Кьюби озадаченно нахмурилась.       — Еще никто не обращался ко мне с подобным вопросом… Теоретически возможно, но, хоть призыв души животного на несколько порядков менее затратен по сравнению с призывом человека, это все еще очень ощутимый объем чакры. К тому же, вероятность того, что она не получила новое тело за столь долгий срок, крайне мала, — задумчиво проговорила Девятихвостая.       — Но она все же есть? — спросил я, изнывая от нетерпения.       — Да. И я даже согласна тебе в этом помочь, но только после того, как мы разберемся с Итачи и Шисуи, а до тех пор мне важна каждая капля чакры, которая у меня есть, — кицунэ грустно улыбнулась.       — Понимаю. Спасибо и на том, — ответил я, приятно удивленный тем, что и в этот раз биджу не пришлось долго уговаривать. Надо ее обязательно порадовать чем-нибудь, и как можно скорее…       Девятихвостая неторопливо подошла к очагу чакры Наруто и пристально изучила потоки голубой энергии, закручивающиеся вокруг пары алых огоньков.       — Ишь, как забегали! К утру будешь здоров как бык, — уверенно заявила кицунэ.       — Чудесно! — воскликнул я, поражаясь способностям маленьких лекарей, при желании способных надрать зад пещерному медведю, а потом в считанные минуты поставить его на ноги. — Но скажи мне, разве ты не должна сейчас быть в Ичираку? — осведомился я. Девятихвостая улыбнулась еще шире — ей, как и в прошлый раз, не терпелось рассказать о своих достижениях.       — Тебе только волю дай — всю деревню загипнотизируешь, — проворчал я, на что лисица лишь ехидно хихикнула.       — Но это ведь все равно лучше, чем если бы я ее съела? — Девятихвостая многозначительно ухмыльнулась.       — Безусловно! Ты просто замечательная кицунэ, и этот мир должен благодарить всех богов за то, что у него столь сознательная и миролюбивая биджу! — воскликнул я, не желая давать Девятихвостой ни единой возможности подумать об альтернативных способах достижения своих целей. Мои слова вызвали у нее очередной приступ ехидного хихиканья.       — Ох, малыш, с тобою не соскучишься… — кицунэ, наконец, выдохнула и, в приподнятом настроении с широкой улыбкой на лице, уже собралась было покинуть мое подсознание, но я успел ее окликнуть.       — Курама!       — М-м? — лисица обернулась и вопросительно подняла бровь, пытаясь предугадать, что же я спрошу на этот раз.       — Я чувствую себя лишь досадной обузой, валяясь в кровати, пока ты работаешь за двоих ради нашего будущего… Можешь меня научить медитировать, пожалуйста? Чтобы я мог хоть как-то развиваться… — смущенно попросил я.       — Я сейчас просто растаю от умиления… — проурчала Девятихвостая. — Конечно же могу! — добавила она, приблизившись ко мне и положив прохладные ладони мне на голову, медленно массируя виски кончиками пальцев. — Сейчас я передам тебе все, что знаю об этом. Дальше, думаю, ты и сам справишься, — Кьюби заговорщически подмигнула. Я молча кивнул и зажмурился, предвкушая новые знания и слабо улыбаясь от удовольствия, ощущая нежные прикосновения Девятихвостой. На минуту меня захлестнул нескончаемый поток мыслей и образов, раскрывающий все аспекты управления потоками чакры внутри кэйракукэй и медитации как таковой. Окончив передачу информации, лисица отступила на шаг и одарила меня легкой улыбкой.       — Ну вот и все. Что будет дальше — зависит только от тебя.       — Спасибо большое! — от всей души поблагодарил я Девятихвостую. — Удачи тебе на новой работе! — искренне пожелал я. Курама лишь игриво хихикнула и, помахав ручкой на прощание, растворилась в облачке белоснежного дыма. Я же, засучив воображаемые рукава, уселся прямо в воду, закрыл глаза и очистил разум от посторонних мыслей о моей девятихвостой пассии, стараясь максимально эффективно использовать методики контроля тока чакры в периферийных каналах для начинающих. Получалось из рук вон плохо, но определенных результатов я все же добился — из очага чакры выбрался рассерженный лисенок и направился ко мне с явно недобрыми намерениями.       — Ты что, издеваешься? Мы и так из последних сил твою развалину по кусочкам собираем, а ты нам палки в колеса ставишь?! — прорычал он, медленно увеличиваясь в размерах.       — Понял-понял, уже ухожу! — судорожно затараторил я, в этот раз совладав с эмоциями и вовремя покинув оказавшийся неожиданно опасным внутренний мир. — Вот ведь козел… — буркнул я, отвернувшись к стене и с сожалением вздохнув. Курамы уже и след простыл, и в итоге мне все равно ничего не оставалось, кроме как просиживать задницу в ожидании чуда.       Чудо случилось ближе к вечеру. В мою палату ворвалась знакомая медсестра, тут же приступившая к издевательствам над бедным ребенком.       — Ну что, лисеныш, как ты там? Готов получать люлей? Обычно в это время ты уже сбегаешь в окно! — медсестра мерзко хихикнула.       — А вот возьму и сбегу, манда с ушами! — рявкнул я, запустив в медсестру пустой корзинкой. Корзинка изящно приземлилась на голову матерящейся медработницы, а я, не теряя времени даром, схватил кислотно-апельсиновую одежду с прикроватной тумбочки и сиганул в окно, не думая о последствиях. Я с удивлением обнаружил, что твердо стою на ногах на скате крыши, спешно оделся, ибо не дело порядочному шиноби разгуливать по деревне в труселях, и бодро поскакал в направлении своего старого дома, память о котором мне передалась от джинчурики, по пути наслаждаясь удивительной легкостью и силой юного шиноби, позволяющими с легкостью подпрыгивать на высоту крыш одноэтажных домов.       Через пару минут в голове зазвучали голоса рассерженных лисят.       — Да чтобы мы еще хоть раз взялись лечить столь неблагодарную сволочь! — возмутился мой старый знакомый, который был не прочь еще раз повозить меня лицом об асфальт.       — Ты здоров, — мрачно буркнул второй. — Но клянусь своей шкурой, даже если госпожа нам прикажет, мы и пальцем не пошевелим, чтобы тебя спасти, — добавил он.       — Я вас тоже очень люблю. Всего вам доброго! — я мысленно помахал маленьким хамам ручкой, дождался, пока пропадет ощущение их присутствия в моей голове, и принялся внимательно изучать потемневшее от старости сооружение из рассохшихся досок на окраине деревни. Да уж, особняком Хокаге, или даже мало-мальски приличным жилищем тут и не пахло, но на безрыбье сам раком встанешь, потому пришлось засунуть свои хотелки куда подальше и довольствоваться тем, что есть.       Проверив карманы на предмет ключа, я пришел к неутешительному выводу, что бывший владелец дома дверями вообще не пользовался, и предпочитал в духе Какаши проникать в жилище через окно. Что же, как и всякому уважающему себя мальчишке, проведшему добрую половину детства в деревне, мне было не впервой лазать по окнам, а с новыми способностями это и вовсе превратилось в развлечение — шутка ли, прыгнуть на пять метров и приземлиться точнехонько на пыльном чердаке. Чихнув с непривычки пару раз, я принялся пробираться через груды хлама, собранного не то прошлыми владельцами дома, не то самим Наруто, попутно подмечая, что из всего этого можно было продать на базаре, а что лучше прямиком отправить на помойку. Добравшись, наконец, до люка в полу, я спрыгнул на кухню. Мда, они бы еще в сортире люк проковыряли, извращуги узкоглазые…       Открыв старенький холодильник, подозрительно похожий на продукцию завода имени Ленина, я с горестью обнаружил, что едой в нем и не пахло. Бегло прошерстив немногочисленные полки и среди вороха пустых коробок от лапши обнаружив лишь парочку нераспакованных японских бичпаков со вкусом говядины позапрошлого года выпуска, я окончательно приуныл. Бедный малыш, как у него только крыша от такой "сладкой" жизни не поехала? Ладно, не будем о грустном, лучше поищем, где у нашего джинчурики припрятана заначка. Ведомый студенческим инстинктом, я разворошил его постель, белье на которой было столь грязным, что закрадывалось подозрение о том, что его ни разу не меняли с момента передачи дома в чумазые ручонки Наруто. Впрочем, о чем это я — даже в нашей общаге вполне себе взрослые и сознательные люди разводили такой срачельник, что их лишь чудом не выпнули на улицу после внеочередной проверки, что и говорить о ребенке, выросшем без матери? Чутье не подвело — под матрасом было припрятано три сотни крупными купюрами и двадцатка мелочью. Засунув добычу в карман и задорно ухмыльнувшись, я устроил без всякого преувеличения уборку тысячелетия, не имея ни малейшего желания приглашать Девятихвостую жить в этом бомжатнике. Сгрузив в мусорный пакет все пустые коробки от рамена, пакеты молока и чипсов, бутылки газировки и, о ужас, тухлый сыр, невесть каким образом попавший на кухонный шкаф, я незамедлительно выставил его за дверь. Следующим этапом была действительно черная посуда, грязь на которой успела окаменеть. Сгрузив ее в раковину и залив водой с моющим средством, я нашел более-менее чистую футболку, оторвал от нее кусок и сделал то, чего прошлый хозяин дома явно никогда не делал — протер пыль на всех горизонтальных поверхностях и кулаками выбил "дурь" из подушек на кресле и диване, оставшись после сего действа чумазым донельзя. Черт возьми, да как можно жить в таком свинарнике и не загнуться от астмы или еще чего похуже?! Шиноби, тьфу ты…       С содроганием от разыгравшихся в воображении ярких картин того, что мог сделать маленький свин с бедными санузлами, я проверил отхожее место и ванную и с удивлением обнаружил, что они были достаточно чистыми, если не считать желтого налета ржавчины на белой эмали. К сожалению, полюбившегося за десятилетия прежней жизни "пемолюкса" в ванной не оказалось, но отсутствие моющего средства с лихвой компенсировалось недюжинной физической силой хлипкого на вид тела джинчурики и проволочной губкой, в пару проходов оттирающей даже самую стойкую грязь. Отмыв санузлы, я вернулся на кухню и расправился с посудой, упорно сопротивлявшейся до последней вилки. Уже изрядно притомившись, я все же нашел в себе силы довести дело до победного конца и побрел в кладовку. Выгрузив оттуда еще целый пакет всякого хлама, начиная ржавыми консервными банками и кончая порванными сандалиями, я вооружился шваброй, набрал воды в мятое ведро и принялся приводить жилище в порядок. Когда я, наконец-то, закончил и разогнул ноющую спину, за окном уже стемнело, а в подсознание постучала та, ради кого я так старался.       Распрощавшись со своим протеже, непривычно веселая кицунэ покинула больницу и направилась туда, куда пошел бы всякий уважающий себя путешественник во времени — в библиотеку. За четыреста лет должно было произойти столько всего, что потребуется не один десяток книг для описания этого. Книги, пожалуй, самое главное изобретение человеческого существа. Сквозь пелену веков они способны пронести слова и мысли давно умерших мудрецов и подарить потомкам их бесценное знание о минувших временах и великих открытиях. Жаль только, что действительно ценные рукописи на всеобщее обозрение почти никогда не выставляли, и Девятихвостой пришлось довольствоваться тем, что все-таки оказалось в ее распоряжении.       Кьюби уже приготовилась в очередной раз злоупотребить гипнозом, дабы отвадить охочего до денег простолюдина, но с удивлением обнаружила, что вход в публичную библиотеку был бесплатным. Порадовавшись, что в этом мире осталось хоть одно место, неподвластное резаным бумажкам, кицунэ оккупировала исторический сектор и бегло изучила события последних веков, потратив на это добрую половину дня. Несмотря на невероятное стремление Девятихвостой найти хоть какие-нибудь нестыковки, содержимое книг практически полностью соответствовало пророчеству, рассказанному ее освободителем, отчего лисица невольно прониклась к нему еще большим доверием. Выходит, предстоящий переворот был практически достоверным событием, и ей стоило как можно скорее отправить братьев Учих на тот свет и завести дружбу с очень скользким гадом Орочимару, лишь благодаря невероятному пособничеству со стороны Третьего до сих пор остававшегося в Конохе, пусть и тайно.       Лишь под вечер Кьюби вспомнила, что она вообще-то с недавних пор больше не сама по себе, и было бы неплохо занять бессовестно слабого союзника чем-нибудь полезным, например развитием собственных способностей. В секторе для шиноби что-то выше первых двух курсов Академии найти было сложно, но можно. Проштудировав с десяток книг про ниндзюцу и прочие манипуляции с чакрой молнии, Девятихвостая выглянула в окно и, увидев звездное небо и серебрящийся среди темных облаков полумесяц, поняла, что ей пора возвращаться в ставшую родной больничную палату, чтобы успеть набраться сил перед первым рабочим днем за… за целую вечность! Кицунэ отложила в сторону пыльный томик и выскользнула из читального зала, выдолбленного прямо в Скале Хокаге рядом с убежищем. Но, вопреки здравому смыслу, вместо того, чтобы спуститься вниз, к госпиталю, она побрела наверх, желая насладиться ночным небом в полной мере.       Оккупировав окруженный густыми кустами с трех сторон закуток разбитого на вершине скалы парка, кишащего влюбленными парочками, кицунэ растянулась на траве и счастливо вздохнула, закинув руки за голову и наслаждаясь прохладным ночным воздухом. Высокие травинки ласково щекотали молочно-белую кожу, то и дело заставляя Девятихвостую негромко хихикать. Спустя час, изучив едва ли не каждую звезду на небосводе и вдоволь налюбовавшись рассекающим ночную тьму сиянием месяца, кицунэ неспеша поднялась на ноги и отряхнулась, выгадывая момент, когда ее исчезновение останется незамеченным. Услышав томные стоны влюбленной парочки из соседних кустов, кицунэ решила, что это был он и, криво ухмыльнувшись, перенеслась в печать, не в силах отделаться от легкого чувства зависти и обиды на несправедливую жизнь.       Почувствовав присутствие биджу в своей голове, я поспешил тотчас же выпустить ее на свободу посреди просторной гостиной. Появившаяся в облачке белого дыма Девятихвостая ошеломленно посмотрела по сторонам, увидев вместо привычной палаты с белыми стенами уютную гостиную с матерчатым креслом, потрепанным диваном и растопленным камином. По крайней мере, я надеялся, что она покажется ей уютной.       — Ты что, сбежал из больницы? — первым делом поинтересовалась кицунэ.       — Ага, — ответил я с глупой улыбкой на лице, совсем как настоящий Наруто почесав затылок.       — И навел порядок в доме Наруто? — спросила биджу, проводя пальцем по каминной полке в поисках пыли.       — Ага, — повторил я.       — Ну так это просто замечательно! — воскликнула кицунэ, прыгая на диван и с наслаждением растягиваясь на нем в полный рост. Я лишь молча улыбнулся — зная тягу Девятихвостой поваляться где ни попадя, я был почти уверен, что с этого и начнется ее знакомство с домом.       — А покушать что-нибудь будет? — жалобно попросила она.       — Эмм, я могу заварить тебе просроченный рамен быстрого приготовления, если ты не боишься за свой пузик… — ответил я, невесело ухмыльнувшись.       — Пф-ф, и не такое переваривали! — уверенно заявила кицунэ. — Тащи скорей сюда! — потребовала она. Я неопределенно хмыкнул и поспешил на кухню. Заварив рамен для Девятихвостой, я хотел было вернуться в гостиную, как вдруг услышал протестующий рев своего желудка, не видавшего ни крошки съестного уже добрые сутки. Разумно, как мне показалось, рассудив, что раз уж даже девушка согласилась на столь сомнительное кушанье, то мне и подавно грех нос воротить, я заварил вторую коробку и вернулся к Девятихвостой, вручив нетерпеливо перебирающей пальчиками кицунэ ее ужин.       — Спасибо! — сказала она и тут же набросилась на еду, тем не менее, сохраняя присущую ей элегантность и утонченность, не расплескав ни капли бульона на пол.       — Да не за что, — ответил я, присоединившись к ней в ее прекрасном начинании. — Расскажи мне, где ты пропадала весь день? — осторожно спросил я.       — Проверяла достоверность твоего пророчества в библиотеке. Ну и еще чего по мелочи про чакру и ниндзюцу молнии почитала… — буднично ответила кицунэ.       — И как оно? Достоверно? — взволнованно спросил я, ведь в противном случае все мои планы могли пойти прахом.       — За исключением пола некоторых биджу — вполне! — Кьюби игриво хихикнула.       — Смею заметить, что это очень приятное несоответствие… — ответил я, с обожанием глядя на Девятихвостую, за что получил в ответ очередную загадочную лисью улыбку. И вот пойди угадай, флиртует она с тобой, или рассматривает в качестве альтернативы рамену. Доев и унеся посуду в мусорку, я, как истинный джентльмен, предложил расслабленной кицунэ лучшее спальное место в доме.       — Ох, спасибо, это так мило с твоей стороны! — воскликнула она, нарезая круги на четвереньках по застеленному свежим бельем ложу, заметно более мягкому, чем старый диван.       — Да брось, это мелочь. Лишь бы тебе было удобно… — ответил я, с широкой улыбкой на лице укрывая кицунэ мягким одеялом.       — Ну раз уж ты такой душка, то дай-ка мне свою голову, и я поделюсь с тобой знаниями о твоей стихии… — промурлыкала Кьюби, не скрывая удовольствия от подобного обращения.       — Ты столь великодушна… — ответил я на полном серьезе, предоставляя кицунэ полный доступ к моей голове. В этот раз она почти утонула в ее руках, ведь в моем новом теле едва наберется метр с кепкой.       — Знаешь, если раньше ты был просто милым, то теперь так и хочется тебя затискать… — Биджу медленно провела большими пальцами по полоскам на моих щеках и ласково потрепала золотистые волосы.       — Будто я против… — я хихикнул, и мой мозг вновь завалило целой кучей новой информации, на этот раз в куда менее удобоваримом печатном виде, изредка дополняемом воспоминаниями кицунэ о применении техник молнии на практике, чаще всего против нее самой. Внезапно, поток информации оборвался и кицунэ тяжко вздохнула.       — Прости, но это все, что я знаю… — с горечью в голосе ответила она.       — Ничего себе! Да мне этого на пару лет с гаком хватит! — воскликнул я, стараясь подбодрить Девятихвостую.       — Ну раз так, то мой долг выполнен… — она снова обворожительно улыбнулась и опустила голову на подушку.       — Ну разумеется, выполнен! А теперь спи, у тебя завтра первый рабочий день за четыреста лет! — предупредил ее я, заводя будильник на шесть часов.       — И то верно… Спокойной ночи! — сказала она, демонстративно отворачиваясь к стенке.       — И тебе! — ответил я, направляясь в гостиную. Окинув старый диван недобрым взглядом, я горестно вздохнул и, наспех прикрыв жесткую обивку тем самым грязным бельем, разделся и провалился в беспокойный сон.       Наученный долгими годами учебы в универе, я как штык подскочил за пару секунд до звонка будильника, и уже предвкушал услышать пронзительный звон и увидеть выползающую из комнаты сонную биджу, но на деле вышел лишь жалобный звяк, смешанный с треском ломающихся досок, и в воздухе снова повисла гнетущая тишина. Недоуменно подняв бровь, я открыл дверь в спальню и обнаружил, что несчастный будильник был расплющен поразительно мощным для хрупкой кицунэ ударом кулака, пробил столешницу и застрял в полке тумбочки. М-да, тут определенно нужно действовать тоньше, если, конечно, жизнь дорога… Я тихо подошел к сладко спящей Девятихвостой и осторожно положил руку ей на плечо, едва заметно раскачивая ее на кровати.       — Курама-чан, просыпайся, тебе пора на работу! — ласково сказал я и зажмурился, ожидая бронебойного удара в череп. Мои ожидания не оправдались — Кьюби сладко зевнула и нехотя приоткрыла глаза.       — Знаешь, это не совсем то, что я хотела услышать от тебя ранним утром, но для первого раза сойдет… — лисица игриво хихикнула.       — А что ты хотела? Скажи мне, и я исправлюсь! — услужливо сказал я.       — Ну, скажем: "Курама-чан, милая, просыпайся, вот тебе завтрак в постель…" — увидев мою вытянувшуюся от удивления морду, биджу вновь звонко рассмеялась.       — Шутка! — кицунэ игриво потянула меня за нос. Не дав мне опомниться, она тут же вскочила на ноги и сладко потянулась, невесть когда успев облачиться в рабочую крестьянскую одежду и приведя лицо в порядок лишь одним легким взмахом руки.       — Ладно, не скучай тут без меня, обещаю вечером принести тебе миску вкусного рамена! — биджу вновь ласково потрепала меня за волосы, для чего ей пришлось чуточку наклониться, и поспешила к окну на задний двор, мигом проскочив газон отделяющий дом и кусты, и растворившись в шелестящей листве.       — Вот уж действительно дух — фиг поймаешь, даже если захочешь… — буркнул я, нагибаясь за упавшим одеялом, и тут мой живот пронзила такая боль, что я не сдержал жалобного стона. — Что за черт?! — спросил я сам себя. Ответ последовал незамедлительно, и мне пришлось пулей метнуться в сортир, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу. — Еще и фиг отравишь… — добавил я сдавленным голосом, взяв на заметку, что биджу хорошо, то человеку — смерть. Придя в себя лишь через полчаса, я навестил душевую и прибрался в комнатах, не желая, чтобы хоть что-нибудь отвлекало меня от медитации, с помощью которой я планировал поправить здоровье. Усевшись в центре комнаты на дощатом полу, я закрыл глаза и, как предписывала методика, попытался прочувствовать все свое тело. Кишечник нашелся без проблем, а вот контролировать очаг чакры, расположенный в нем, получалось из рук вон плохо, и каждый час я неминуемо посещал комнату мыслителя, но ближе к полудню мне удалось подчинить разбушевавшийся организм, вот уж не знаю, с помощью чакры или без.       Притомившись от столь долгой практики, я быстро прошелся по базовым сведениям о чакре молнии и без всякой подготовки зарядил извилистой электрической дугой в плафон. Лампочка вспыхнула на долю секунды и погасла. Чертыхнувшись, я бросился к выключателю и удостоверился в том, что она перегорела.       — Чудесно! — буркнул я и отправился на рынок, намереваясь хорошенько затариться нормальной пищей и возместить причиненный тренировками ущерб. Все, абсолютно все прохожие, даже самый распоследний чумазый крестьянин, смотрели на меня с нескрываемой неприязнью. Назло им, я шел с широкой улыбкой на лице, пытаясь представить, каково же было самому Наруто. При всем желании, у меня это не получалось, ведь я воспринимал происходящее как некую игру, и с минуты на минуту ждал неминуемого пробуждения в собственной теплой постельке в московской квартире, даже понимая в душе, что этого никогда не произойдет. А вот вырасти в таких условиях и при этом сохранить человечность смогут далеко не все…       Людская неприязнь достигла своего апогея на базаре, где совсем уж охреневший торгаш пытался впарить мне десяток куриных яиц за двадцать рё, несмотря на то, что на ценнике было написано восемь!       — Бери или проваливай! Для тебя другой цены не будет! — рявкнул он. Оглядевшись и увидев схожие эмоции на лицах остальных торговцев, я тяжко вздохнул и принялся покупать продукты втридорога, понимая теперь, почему не такой уж бедный джинчурики предпочитал питаться заварной лапшой из супермаркетов, где продавцы попросту не могли задирать цены. Потратив добрую половину имеющихся денег на элементарные продукты первой необходимости и разжившись пакетом ароматного зеленого чая, я, пока не начался массовый перерыв на обед, поспешил в центр деревни, где расположились многочисленные аптеки и парфюмерные магазины.       Проработав в небезызвестном "Бургер-Кинг" без малого три месяца, я как никто другой знал, насколько же кошмарным местом является кухня любой забегаловки, и как после бессовестно длинного рабочего дня хочется просто забиться под одеялко и прикинуться овощем. Побороть же это состояние всегда помогала теплая ванная с морской солью, а в случае с девушкой еще и сандаловым маслом с ароматическими свечками. В общем, по итогам контрольной закупки, в кармане у меня осталось пятьдесят рё, на которые только что пару бичпаков купить можно. Но я не жалел о потраченных деньгах, зная, что каждая копейка пойдет на благое дело. Вернувшись домой и тщательно спланировав дальнейшую подготовку к приему Девятихвостой, я перекусил яичницей и с чистой совестью продолжил тренировку. Девятихвостая, тем временем, познавала семь кругов Ада на кухне ресторана быстрого питания.       — Нет, ты только подумай, вчера прибегает этот Казуки, сует нам под нос пачку денег, и уже через два часа Аяме собрала сумки и уехала с ним на море! — возмущался Теучи, помешивая сразу три чана с лапшой.       — Вы мне уже это рассказывали, Теучи-сан… — проворчала Девятихвостая и поправила косынку, утирая капли пота со лба и разливая лапшу по мискам.       — Правда? — спросил старый повар, замерев с половником в руке. — Просто у меня в голове не укладывается — разве можно вот так, посредь бела дня уводить у отца родную дочь? — продолжил сокрушаться Теучи.       — Но вы же сами ее отпустили, Теучи-сан, — напомнила Девятихвостая, расставляя миски перед посетителями и то и дело ловя на себе их похотливые взгляды.       — А разве мог я не отпустить родную дочь в отпуск, о котором она так давно мечтала, с тем, кого она так любит? — возмутился Теучи.       — Ну раз так, то я не могу понять, что же теперь-то вас не устраивает? — с трудом сохраняя спокойствие ответила Девятихвостая. Теучи крепко задумался, а потом вернулся к той точке, с которой начался разговор, словно нарочно выводя Девятихвостую из себя.       Под конец рабочего дня, не то от гнева, не то от жары и влажности, но лицо биджу покраснело, а уголок ее рта предательски подергивался. От бесконечного стояния на твердом кафельном полу, ее ноги превратились в два комка ноющей боли, да и постоянно полусогнутая спина чувствовала себя неважно. Получив за свои страдания несчастную сотню и миску опостылевшего рамена, едва ли утолившую разыгравшийся от тяжелой работы и стресса голод, Девятихвостая испытала стойкое желание придушить болтливого повара здесь и сейчас, но смогла совладать со свойственной любому екаю бурей эмоций и поспешила прочь из проклятого кафе, будучи уверенной в том, что больше и ноги ее здесь не будет. Зайдя в темный закуток на заднем дворе, Кьюби перенеслась в подсознание к своему протеже и приготовилась высказать ему все, что она думает о людях в целом, и о Теучи в частности.       Не успев даже заметить привычную темноту печати, Девятихвостая очутилась в гостиной ее нового дома. Увидев нестандартную расстановку мебели, кицунэ поняла, что ее ждали. К креслу, находящемуся у самого края светового пятна камина, был придвинут невесть откуда взявшийся журнальный столик, во всяком случае, Девятихвостая была уверена, что еще вчера его в гостиной не было. На столике покоилась глубокая миска красно-зеленого салата и пышущий жаром керамический чайничек. На каминной полке мерно курилась ароматическая палочка, наполняя комнату успокаивающим запахом , а венцом всего этого стал ее новый спутник, ловко наливший в пиалу горячий зеленый чай и одаривший кицунэ широченной улыбкой. Девятихвостая не устояла перед обаянием светловолосого мальчугана и улыбнулась в ответ, моментально сменив одежду деревенской замарашки на длинный красный халат с богатым золотистым узором и аккуратными деревянными сандалиями. Кицунэ чинно прошествовала к предложенному месту, и неспеша опустилась в кресло, позволив ему закончить последние приготовления.       — Знаешь, это очень мило с твоей стороны… — Девятихвостая одарила меня слегка вымученной улыбкой и пригубила зеленый чай.       — Ерунда, я просто обязан поддержать тебя в трудную минуту, — ответил я, отчего улыбка кицунэ стала еще шире. — Признайся, это было ужасно? — ехидно поинтересовался я.       — А тебе-то откуда знать? — кицунэ удивленно вскинула бровь.       — Один раз я все лето проработал в похожей забегаловке — впечатлений хватило на всю оставшуюся жизнь, — я криво ухмыльнулся. — Наверное, сейчас ты готова разорвать Теучи на части, твои ноги болят, словно по ним молотили кувалдой, а от одного только запаха еды тебя тошнит… — перечислил я, на что кицунэ лишь молча кивала, все шире и шире открывая глаза, так точно я описал все симптомы. — Тогда все же закуси салатиком, да выпей чаю, чтобы голова от голода не разболелась. А потом тебя ждет теплая ванная с морской солью… — проворковал я, придвигая миску поближе к Девятихвостой и c нескрываемым удовольствием наблюдая, как она приступает к трапезе.       — Представляешь, этот старый пень весь день ныл о том, что Аяме уехала в отпуск, хотя он сам ее вчера же и отпустил! — возмутилась кицунэ, жуя салат.       — Ну и что с того? Он же без пяти минут пенсионер — для него это вполне нормальное состояние, — парировал я, подливая чай в пустеющую пиалу.       — Но ведь это не повод выносить мне мозги?! — вспылила Девятихвостая.       — Не повод, — согласился я. — Но ведь рядом больше никого не было… — справедливо заметил я. Кьюби обиженно насупилась, но не нашла, что возразить, потому переключилась на другую тему.       — Ладно Теучи, но посетители… Они так на меня смотрели, что, казалось, останься я с ними наедине, и меня бы просто изнасиловали! — возмутилась Девятихвостая.       — Ты очень красивая девушка, Курама. Не то чтобы я пытался как-то оправдывать насильников, будь моя воля — всех бы на кол пересажал, чтобы поняли каково это… — я криво ухмыльнулся. — Но удивляться повышенному вниманию со стороны лиц противоположного пола в твоем случае просто глупо, — добавил я.       — Понимаю… — буркнула Девятихвостая. — А иногда бы так хотелось, чтобы мужики побольше думали головой, и поменьше — членом, — лисица ехидно ухмыльнулась.       — Я с тобою солидарен… — поддакнул я, тем не менее, то и дело украдкой поглядывая на ее прекрасное личико и грудь. Кицунэ то ли не замечала, то ли делала вид, что не замечала этого, но никак не прокомментировала мой к ней интерес.       — Спасибо… Очень вкусный салат и чай… — только и сказала она, все еще пребывая в легком шоке от такой заботы, но по-прежнему предельно изящно и аккуратно утирая губы салфеткой.       — Всегда пожалуйста! — ответил я, широко улыбнувшись и медленно отодвинув стол в сторону. — А теперь отдохни. Пусть салат немного уляжется, а я пока позабочусь о твоих ножках… — добавил я мягким голосом, стараясь не показывать свою собственную заинтересованность слишком уж явно. Опустившись на колени, я медленно стянул ее сандалии и белые носочки, обнажив без преувеличения идеальные девичьи ножки.       — Эй, что это ты там делаешь? — возмутилась кицунэ, густо покраснев и едва не врезав мне пяткой в нос.       — Как это что? Разумеется, массаж! — ответил я, стиснув ножку Девятихвостой в руках и надавив пальцами в определенные точки, где, судя по полученным недавно знаниям о кэйракукэй, находились крупнейшие скопления каналов чакры. Кицунэ тут же изменила свою точку зрения и испустила легкий стон, окатив меня волной неподдельного удовольствия.       — Ну как, нравится? — спросил я.       — Да… — ответила кицунэ, блаженно зажмурив глаза и тихонько заурчав от удовольствия.       — Ну, вот и славно… — я продолжил свое нехитрое дело, разминая лисьи пальчики, в то время как Девятихвостая улыбалась все шире и шире, тихонько ерзая в мягком кресле. Спустя четверть часа, былое напряжение пропало без следа, и разомлевшую от ласк и благовоний лисицу вновь потянуло на шуточки.       — У тебя очень хорошо получается… С девушкой практиковался? — ехидно поинтересовалась она.       — Нет, это чистая импровизация на голом энтузиазме, — ответил я, нежно пощекотав пяточку кицунэ и заставив ее залиться звонким смехом.       — Ой, ну все, хватит, хватит! — раскрасневшись сверх всякой меры, Девятихвостая наконец-то вырвалась из моих цепких рук и вздохнула с облегчением.       — Ну что, ты готова к заключительному этапу? — я заговорщически подмигнул ей и открыл дверь в ванную. Ведомая природным любопытством, лисица тут же прекратила паясничать и заглянула в ванную, внимательно принюхиваясь к царящему там аромату сандалового масла. Увидев плавающие в воде ароматические свечки и чистое белое полотенце, кицунэ запищала от восторга и тут же выпихнула меня прочь, заперла дверь и моментально забилась в теплую воду, выпав из реальности на добрый час. Будучи крайне довольным полученным результатом, я спешно убрал грязную посуду, поставил в угол найденный на чердаке столик и принялся с нетерпением ожидать возвращения Девятихвостой. Наконец, раздался щелчок отпираемого замка, и на пороге появилась изрядно посвежевшая Кьюби в красном банном халате, буквально сияющая от счастья. Подойдя ко мне, она опустилась на одно колено и сдавила меня в крепких объятиях.       — Ох, малыш, еще никто и никогда так за мной не ухаживал! — сказала она, вдавливая мое раскрасневшееся лицо в свою упругую грудь. — Я готова хоть всю жизнь провести в этом маленьком аду, если меня всякий раз будут так встречать дома… — лисица, наконец, отстранилась и широко улыбнулась, глядя на мою ошалевшую морду.       — Я очень рад это слышать, Курама! — ответил я, ласково потеревшись щекой о ее шею, на что Кьюби разразилась почти кошачьим урчанием. — Но ты ведь понимаешь, что мне тоже нужно тренироваться и работать над собой? Иначе один из твоих прислужников рано или поздно меня утопит, раздавит или сожрет… — напомнил я.       — Разумеется понимаю, малыш, — лисица мягко улыбнулась и поднялась на ноги. — Такой прием еще нужно заслужить, и одного рабочего дня в Ичираку явно недостаточно… — сказала она, загадочно улыбнувшись.       — Лучше расскажи мне, как проходят тренировки? — полюбопытствовала кицунэ.       — Могло быть и лучше, если бы я не отравился вчерашним раменом… — угрюмо буркнул я, вызвав у Девятихвостой лишь снисходительную улыбку. Ну еще бы — она могла гвозди жрать, а ее джинчурики с лапшой совладать не смог… — Но я смог полностью прочувствовать свою кэйракукэй и научился стрелять молнией из пальцев… — Дабы не быть голословным, я снова зарядил извилистой искрой в плафон, хотя целился в торчащий из стены гвоздь, и сокрушенно покачал головой, когда свет опять погас.       — Вижу, работа идет полным ходом! — лисица ехидно хихикнула и зажгла крохотные огоньки на кончиках пальцев, дабы хоть как-то ориентироваться в ночной темноте, худо-бедно разгоняемой едва тлеющим камином. — Предлагаю завтра обсудить, как мы будем знакомиться с Орочимару, а пока я пойду спа-а-ать… — разомлевшая в теплой ванной Девятихвостая широко зевнула, наглядно продемонстрировав свою неспособность трезво мыслить.       — Как скажешь! — ответил я, проводив биджу к постели.       — Между прочим, будильник стоит пятьдесят рё, — напомнил я, ехидно ухмыльнувшись.       — Купи два, — буркнула лисица, сунув сотенную бумажку мне под нос и почти моментально провалившись в глубокий сон. Неопределенно хмыкнув, я убрал купюру в карман, поправил одеяло Девятихвостой, прикрыл дверь, быстро постелился и плюхнулся на диван. Нельзя сказать, что сегодняшний день был продуктивен в плане личностного развития, но вот отношения с Девятихвостой двигались вперед семимильными шагами, что не могло меня не радовать.