Верность

Многие, наверное, скажут о том как хорошо просыпаться утром и ни о чем не думать. Раньше, я бы сказала точно так же. Но сейчас, когда я вспоминаю свои бессмысленные пробуждения, бездумные взгляды в никуда, то, как я занималась рассматриванием всего лишь маленькой черной точки на потолке, а потом засыпала уморяющим сном, чтобы увидеть уже продолжение этой точки. И это вовсе не точка, а маленькие мошки, которые налетают на тебя, залезают в глаза, нос, рот, уши, и язвительно шепчут: «Ты ему не нужна, ты слишком отвратительна для него»… Сейчас же, просыпаясь, я, может, и не думаю о новом прекрасном дне, но мысли о Пите больше не скапливаются как письма в электронной почте, которые хранить надо, правда не понятно для чего. Я вообще почти о нем не думаю. Я им переболела. С того момента, как он объявил о нашем разводе, прошло уже шесть месяцев. И с каждым днем я все больше убеждаюсь, что не люблю его. И от этого меня просто раздирает истерический смех. Я вытерпела из-за этого гада столько боли, истощила себя как морально, так и физически, чуть ли не убила себя и едва ли не спилась… Да, достоинств неразделенной любви определенно много. И ладно на этом бы все закончилось, так нет, теперь у меня фобия влюбляться. Как бы я ни хотела максимально приблизить Гейла к себе морально, у меня ничего не выходит. Этот… мой бывший муж как тень его преследует. Когда Гейл меня обнимает, я ощущаю присутствие Пита, и от этого становится иногда так противно, чуть ли не до тошноты. Еще больше ухудшает положение вещей наша публичность. Ну а как по-другому? Я только рассталась с мужем, с которым у нас была просто неземная любовь, и сразу же начала встречаться с нашим общим коллегой. И как-то никого не волнует, что с нашего официального расставания прошло уже пять месяцев. Но, есть и плюс: больше с Питом меня не связывают – никто не посмеет оскорбить Гейла. Да и смотрюсь я с ним лучше. С каждым днем Гейл становится все ближе и ближе для меня. И это скорее даже духовная связь. Гейл – человек, который не может предать. Это человек, который прикроет спину, который не загонит туда нож. Я полностью ему доверяю, с каждым днем все увереннее чувствуя его крепкое плечо. Я с каждым днем покоряюсь ему все больше – и это добровольное решение. Это как раз наводит на сомнения о моих чувствах к Питу. Любила ли я когда-нибудь этого человека? Не обстоятельства ли, которые нависли надо мной, вина тому, что я «что-то там» почувствовала? Не сумасшествие ли от вечной грязи притворства вина моих чувств к напарнику по несчастью? В таком случае, я благодарна ему. Но ненавидеть меньше я его не стала. Сегодня Гейл позвал меня в ресторан. Раньше он, видя, что я все еще не привыкла к такому бурному обсуждению моей персоны, старался не выводить меня в места, наполненные папарацци. Но видя, что нам пора сближаться, и, вероятно, догадываясь о моем пылком отношении к Питу, он предложил показаться. И это совершенно не так, как с Питом. С Гейлом я не задумываюсь о том, что подумают люди, засмейся я слишком громко. Это просто не волнует меня. Когда он рядом, мне все время хочется его поцеловать. И я не знаю, как именно называется это чувство, но дело не в пылкой страсти и похоти, хотя доля этого есть и в нас, но скорее это желание находиться с ним как можно ближе, знать, что он рядом, и показать, что я не исчезну и не покину его. Возможно, это тоже травма после отношений с Питом. Но об этом я думаю в последнюю очередь. И, наверное, самое прекрасное в отношениях с Гейлом – я в нем не сомневаюсь. Я чувствую себя защищенной, желанной, незаменимой. И Гейл для меня - то же самое. Сегодня я решила надеть нечто черное, кружевное и маленькое. Ну, как, я «решила»… Джоанна по видеосвязи мне очень вежливо посоветовала надеть это платье и белье. Иначе, как она выразилась, мне оторвут голову. Люблю своих друзей! Обувая туфли, я задумалась: а не пойти ли мне в кедах и джинсах? Да, такие мечты не сбываются. Гейл подъезжает на своей машине, даря букет милых белых цветочков. Он притягивает меня к себе за талию, целуя и опьяняя меня раньше времени. - Ты сегодня невероятно красивая, - горячий шепот на ухо. - Правда? – он кивает мне, путаясь носом в моих волосах. – Я хотела поехать в джинсах. - Почему я не удивлен? Что мне это напоминает? Правильно, наши милования с Питом перед камерой. Но сейчас… Все по-другому. Нет притворства, лишь легкое заигрывание. Такое невесомое, но дороже любых наигранных поцелуев с Питом. И он снова ходит за мной, словно тень… Гейл целует меня в шею, помогая забраться в машину. Он садится на переднее сидение, трогаясь с места, ведя машину плавно и четко. Я откидываюсь на спинку, расслабляясь. Чувствую, что Гейл смотрит на меня в зеркало. Улыбаюсь. Приехав в ресторан и заказав еду, мы терпеливо ждем заказ, буравя друг друга взглядами. Отпиваю чуть-чуть воды, все еще смотря на него. Провожу своей ногой по его бедру под столом. Он приподнимает бровь. Приносят еду, мы разговариваем о способах приготовления мяса. Когда приносят вино, я решаюсь сказать: - Гейл? - Нет, я думаю, что с этими овощами мясо лучше без крови… - Гейл. - Что? Прости. - Ничего, - я опускаю глаза, сжимаясь. Не осмеливаюсь продолжать и понимаю, что лучше бы не начинала. Надо успокоиться. Но все равно вожу ногой по его бедру. Поднимаю глаза. Он нетерпеливо смотрит. - Что, Китнисс? - Я думаю… Я думаю, что, - язык как будто сам цепляется за небо, немеет. – Я хочу спешить. Он не сразу понял, но вспомнив давние разговоры… Он стал чуть жестче, уверенней, но не радостным. - Ты уверена, что действительно хочешь этого? Я не обращаю внимания на его слова, а лишь поднимаюсь ступней выше, проводя носом туфли между его ног. Гейла передергивает, а я улыбаюсь. - Я устала. Хочу домой. Подбросишь? – игриво, шутливо. И призывно. - Плакать не будешь? – вот засранец! - Только если ты обидишь, - шутливо дую губы. Гейл ухмыляется, прикрыв глаза. Обратно ко мне домой нас привозит уже водитель. Ничего не указывало на наше решение. Только его рука на моей коленке. Только мои нетерпеливые ерзания. Поднимаясь по лестнице быстро, без слов, и, нервно открывая дверь, я чувствую, что от этой игры у меня начинает пульсировать голова и сжимаются все мышцы. Живот болезненно тянет. А я все еще не касаюсь его. Тишина не давит. Она будто раскрывает нас друг другу: мое прерывистое дыхание выдает скопившееся напряжение. Захожу в квартиру и ищу глазами точку опоры. Хоть что-то… что скроет желание. В тишине болезненно хлопает дверь. Я не вздрагиваю, лишь оборачиваюсь на звук. Гейл смотрит на меня словно хищник, поймавший долгожданную добычу. Будто готовясь напасть, он облизывает губы, а я лишь, замерев, наблюдаю за этим. Он медленно подходит ко мне, на ходу снимая обувь с носками. Смотрю на его голые ступни - комок в горле мешает дышать. Он совсем близко. Будто спрашивая разрешения, он медленно проводит большим пальцем по моим приоткрытым губам. От этого мне становится трудно дышать. Он нежно гладит мою шею, мучительно медленно целуя мокрыми горячими поцелуями мои ключицы. От удовольствия прикрываю глаза и опрокидываю голову, давая ему место для умелых ласк. Чувствую, как его теплая ладонь скользит к затылку и слегка оттягивает волосы. От этого движения громко вздыхаю. Его другая рука ложится мне на талию и, сдавливая податливую ткань между пальцами, притягивает меня к себе вплотную. Сквозь одежду ощущаю жар его тела. Он нежно прикусывает кожу под моим ухом и медленно проводит языком по мочке, захватывая ее в плен своих губ. Я покрываюсь мурашками от его горячего дыхания. Обхватываю его за талию, когда кружится голова. А он продолжает играть с моим податливым телом. Изучает его. Губами Гейл снова целует меня в шею и плавно опускаются вниз, пока не оказываются возле моей груди, проводя языком вдоль декольте. Наблюдаю как он опускается на колени и, притянув меня за поясницу, целует живот сквозь платье так, будто боится обжечь меня, не подготовив. Его ладони требовательно задирают платье до талии, а затем его язык касается низа живота, слегка задевая ткань белья. Мои руки дрожат, а непослушные пальцы путаются в его волосах, когда он раздвигает мне ноги, держа под коленками, и нежно проводит носом вдоль кружевных трусиков, надавливая на них. Мучительно приятно. Жмурюсь и пытаюсь ровно дышать, но мне с трудом это удается от жары его близости. Видя и ощущая мое возбуждение, Гейл отстраняется и встает с пола. Он подхватывает меня на руки и несет в спальню, к кровати, бережно укладывая на холодную простынь и оставляя желанный поцелуй на моих искусанных от волнения губах. Не успеваю открыть глаза, как он нависает надо мной в одних брюках. Кладу руку ему на шею, притягиваю к себе, показывая всю степень недовольства нашим расстоянием друг от друга. Гейл так близко. Я задыхаюсь. А его руки медленно снимают с меня платье. Воздух, резко попадая на обнаженную кожу, заставляет измученное ожиданием тело покрыться мурашками. Он успокаивает его ласковыми руками… сначала лишь руками. Позже, губы оставляют мокрые следы на груди. Гейл покусывает затвердевшие соски, от чего с моих губ слетают тихие жалобные стоны. Он опускается к низу живота. Белье безнадежно впитывает влагу, когда его язык скользит по тонкой беззащитной материи, заставляя выгибаться навстречу ласкам. Беспомощно хватаю воздух ртом, боясь остаться без кислорода. Он покрывает поцелуями внутреннюю сторону бедра, покусывая и заставляя обхватить ногами его шею, чтобы быть ближе. Цепляюсь руками за простыни, когда Гейл, отодвигая хлипкое кружево, погружает в меня пальцы и мучительно медленно ласкает, срывая с моих губ беспрерывные стоны. Он мучает меня, прерывая движения, доводя до края, словно боится, что я могу упасть. И я хочу, хочу упасть… Хочу затеряться с ним, в пучине этой животной охоты, которую он мне объявил. Будто наигравшись и наконец выпросив у меня жалобные стоны, он тянется ко мне и целует в губы, снимая с себя брюки вместе с боксерами. Когда он прижимается ко мне, я обхватываю его член рукой и провожу ладонью от основания до края головки. Гейл кусает мои губы, а я отпускаю его плоть, давая, наконец, наполнить себя. Он медленно, будто боясь нарушить наш неторопливый желанный ритм, входит в меня, заставляя слезы выступить на глазах. Он очень медленно погружается в меня до конца и так же мучительно не спеша покидает мое трепещущее от желания тело. Непроизвольно обхватываю его торс ногами, пытаясь предотвратить это. Он целует меня, срывая стоны… не желая делиться ими со стенами. Когда терпеть муки становится невыносимо, кусаю его плечо, пряча порочные звуки в него. Он вновь издевается. Не дает мне упасть в бездну наслаждения. Ноги сводит болезненными судорогами, а низ живота безжалостно тянет. Все тело ноет. Оно просит разрядки... И Гейл дает мне ее, изливаясь на мое бедро. Его тяжелое дыхание, мое бессознательное состояние - все повторяется этой ночью. Когда, наконец, он дает мне спокойно отдохнуть, кладя мою голову на свое плечо, Гейл говорит еле слышно: - Я люблю тебя. «А я засыпаю, так что прости, Гейл…» Будят меня поцелуи в плечо. Такие колючие, что невольно просыпаешься. - Доброе утро. - Ты колючий. - А ты красивая, - ах, как же неожиданно то, что я краснею! Смотрю на утреннего Гейла. Такой Гейл мне не знаком. Такой Гейл мне нравится. - Ты тоже, - он снова целует меня в плечо, на этот раз специально отеревшись щетиной о нежную кожу, и догадливо убегает из комнаты. Смотрю на свое ложе. Смятые простыни, разбросанные вещи… Мученически утыкаясь лицом в подушку, я… Бывает, что в моменты абсолютного бездумья, когда разум и чувства исчезают, оставляя лишь жалкое подобие связных мыслей, ты неожиданно понимаешь то, что так долго искала, и теперь оно не дает тебе покоя. Я не люблю Гейла. Как бы ни пыталась, как бы ни убеждала себя, травма от Пита все еще живет во мне. Она, словно гниль, отравляет душу, коверкает сознание, но так сладко… Что становится мерзко. Я люблю Гейла, но лишь как друга… Почему я это поняла после того, как с ним переспала? Почему не тогда, когда давала себя целовать, когда дарила ему надежду? Лучше ли я Пита? Определенно нет, я возможно даже хуже. Пит сразу мне все сказал, я же точно знаю, что не смогу. Пока Гейл в ванне, я решаю приготовить что-то легкое на завтрак. Натягиваю футболку (лишь позже понимаю, что она Пита) и шорты, и спускаюсь вниз. Готовлю оладьи. Постоянно кажется, что Гейл услышал мои мысли… Что он обидится… Что я потеряю еще одного дорогого мне человека. Боюсь, что эту рану мне не заделать. Погружаюсь в свои мысли глубоко и безнадежно. Пытаюсь распутать эффект осознания - как всегда не выходит. Пытаюсь убрать боль от возможной потери Гейла… И вновь промах. Иногда мне кажется, что вся моя жизнь – сплошная неудача. Я влюбилась, мы были счастливы, но не вышло. Модно говорить «не сошлись характерами»… Я так скажу лишь на камеру. Не сошлись в чувствах, не поверили друг другу… Что угодно из этого, но не стоит приплетать сюда шаблонные фразы. - О чем задумалась? Ложка падает в тарелку, отбивая громкий ритм. - Не знаю… Мысли все бегают… Такие разные, - а Гейл подходит слишком близко, держа мой подбородок пальцами, вынуждая смотреть в глаза. Улыбаюсь. – Как мне ответить тебе, если ты так близко? Он целует меня. Я играю. И я отвратительна. Гейл отстраняется, перебирая мои запутанные волосы. - Я люблю тебя. «И что мне делать? Может, в обморок упасть? Ну да, конечно, Китнисс, опустить голову лучший вариант из предложенных…». - Китнисс? – он хочет поднять мое лицо, но я вырываюсь. – Ясно. Можешь не отвечать. Он делает шаг назад, будто отшатнувшись от удара. Мне видятся кровавые раны на его торсе. Мои руки будто привязаны к столешнице. Мои руки в его крови. Я хочу его остановить. Сказать что-нибудь, задержать, разделить его чувства… - Скажи только одно. Зачем? Вопрос повисает в воздухе. Мои слезы глухо разбиваются о кафель кухни. Мое сердце где-то там же. - Я не хотела делать тебе больно. Я, наверное, приняла свои чувства за любовь. Ты, скорее всего, тоже. - Не лезь мне в голову! – он зол, но я не в обиде. Я виновата, я отвратительна. Омерзительна. – Разберись сначала со своей! Он уходит за своей одеждой, чтобы быстро уйти. Чтобы я вновь почувствовала себя ничтожеством. Чтобы я смогла найти силы жить дальше. Чтобы мне ничто не напоминало о них. О Пите и Гейле.