***
Сегодня в углу с наркотиками никого нет, и Курту даже как-то одиноко. Он водит кистью по холсту, копируя картину Дега, но его мысли где-то далеко. Все было настолько ощутимо-опасно. Перестрелки казались крутыми лишь в боевиках, которые когда-то так любил смотреть Финн: там герои уворачивались от всех пуль, стреляли из гранатометов с двух рук и убивали врагов сотнями без капли сожаления. В реальности же спустить курок страшно даже один раз. Этот человек, пусть он даже и хочет тебя убить - чей-то брат, сын или парень. Кто-то его любит, и ты разрушишь их жизнь, если ударишь первым. Но если не ты, то тебя. А этого он тоже допустить не может. Курт с трудом развинчивает подсохший тюбик алой краски, выдавливает немного по палитре и размазывает, и ему вспоминается кровь того парня, который его спас. Она была везде - на лице, руках, шее, рубашке, и это было по-настоящему, с ним, а не с кем-то другим. Реальным, как был реален синяк на ребрах от падения на жесткий пол кафе. У балерины на картине безмятежное лицо, и Курт завидует ей. Когда на улице уже начинает темнеть, дверь ангара открывается, и Курт вздрагивает перед тем, как обернуться. На пороге стоит тот самый Соловей, и сегодня он выглядит куда лучше - на плече у него чистая белая повязка, и он улыбается. — Привет. Хантер и Сантана заключили временное перемирие, и меня, как раненого в бою, отправили в тыл сортировать наркоту, — он подходит ближе и смотрит на картины. Курт думает, что в его лице все-таки есть что-то немного знакомое: такое ощущение бывает, когда смотришь фильм и припоминаешь актера, но не помнишь, откуда он, и это не дает тебе покоя, поэтому ты ставишь фильм на паузу и идешь в IMDB, чтобы посмотреть фильмографию. Но, возможно, ему только кажется. — Меня зовут Блейн, кстати, — говорит он и улыбается. Курт давно не видел, чтобы кто-то улыбался так искренне. — Курт, — он поправляет картину на мольберте и чувствует, что улыбается тоже. — Великолепно, — говорит Блейн, склоняясь чуть ближе. — Ты действительно талантлив. — Это не моя работа, — Курт вздыхает. — Я уже очень давно не рисовал ничего своего. — Я знаю, но не у любого получится скопировать работу Дега. У него своеобразная манера, — говорит Блейн, и Курт приподнимает бровь. — Ты разбираешься в живописи? — Немного. Один... один важный мне человек был художником. После встречи с ним я пытался ознакомиться с искусством в свободное время. — Ночью он грабит людей, а днем штудирует сборник картин импрессионистов? Я впечатлен, — говорит Курт с легким смешком, проводя кистью по холсту и ощущая, что впервые немного расслабился с того момента, когда в кафе застучали выстрелы. — Вроде того, — соглашается Блейн и садится на один из стульев, предназначенных для людей, которые в этот день занимаются наркотиками. У него ловкие пальцы, и Курт иногда отрывается от картины, чтобы посмотреть на Блейна - он аккуратно разрывает бумагу, насыпает травку и скручивает одну сигарету за другой. Кольцо у Блейна в носу блестит на свету обшарпанной лампы, свисающей с потолка ангара на голом проводе, и несмотря на татуированные руки, пистолет на поясе и косяк в руке, Блейн не кажется Курту угрожающим. То ли он начал привыкать, то ли дело было конкретно в Блейне. Курт думает, что ему интересно, как Блейн оказался в банде, но о таком не спрашивают, как он уже понял на собственном опыте - Рейчел только фыркнула, Тина перевела тему, а Пак пожал плечами и ответил “так получилось, типа”. Вместо этого он говорит “спасибо за вчерашнее”. Блейн отвечает “не за что, правда”, и в ангаре будто становится немного теплее. Блейн приходит работать в ангар к Курту и на следующий день, и через два дня, и через неделю. Они почти не говорят, но тишина между ними совсем не напряженная, а настолько комфортная, насколько может быть комфортной тишина между двумя незнакомцами. Неделю спустя Курт не выдерживает и приносит альбом для рисования с собой. Копии копиями, но если он не будет рисовать хотя бы немного для себя, он скоро свихнется. Он зарисовывает стол и стулья, стоящие в ангаре, рисует себя, глядя в старое заляпанное зеркало, рисует по памяти Одри Хэпберн в черном платье с россыпью жемчуга вокруг шеи, рисует банку с мутноватой водой и смятый тюбик из-под золотистой охры. Потом он рисует Блейна. Блейн - интересная натура, и он не отвлекается от своего занятия, пока Курт смотрит на него уголком глаза перед тем, как набросать жирным карандашом линии в альбоме с сероватой бумагой. Блейн хмурится, Блейн вздыхает, Блейн тянется через стол, Блейн улыбается, Блейн живет россыпью росчерков графита на листах. Курт довольно улыбается и прячет альбом в сумку. Блейн ничего не замечает. Курт возвращается обратно к балерине Дега, лицо которой с каждым прошедшим днем становится все спокойнее. Когда они завершают работу на сегодня и Блейн гасит свет в ангаре, Курт наконец решается спросить то, что он хотел оттянуть как можно дальше. — Блейн... может быть, ты можешь научить меня стрелять? Я когда-то брал уроки стрельбы, но большую часть прогуливал, если честно, — Курт усмехается. — М-м-м. А чем ты за это мне отплатишь? — спрашивает Блейн, склоняясь ближе к лицу Курта, и у него медленно розовеют уши. — Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, знаешь ли. — Э-э-эм... — Курт запинается, и Блейн хохочет. — Я шучу! Конечно, я с радостью научу тебя стрелять. Если ты вдруг захочешь меня как-то отблагодарить, то я принимаю благодарность валютой, кредитом или портретом. В крайнем случае, сгодится один из твоих сегодняшних эскизов. — Так ты заметил, — Курт чувствует, как уголки его рта сами по себе расплываются в самой дурацкой улыбке мира. — Конечно, заметил. Но мне приятно, честно, — он отступает на шаг назад и смотрит в сторону. — Если художник или поэт решили, что ты заслуживаешь быть запечатленным в картине или стихе, то ты будешь жить вечно. Кстати... вот, я забыл вернуть. Блейн протягивает Курту чистый шелковый шарф фиалкового цвета. Курт улыбается и ежится от налетевшего порыва ветра, кутаясь в шарф. — Скоро похолодает, — говорит Блейн и смотрит наверх в звездное небо. Курту кажется, что на окраинах Нью-Йорка звезды ярче и больше, чем в Манхэттене. Блейн приезжает за Куртом на веселенькой красной Веспе, которая совсем не вяжется с остальным его образом. — Горлодеры сожгли мой Харлей, а эта Веспа - лучшее, что я смог найти за те деньги, которые у меня были, — вздыхает Блейн, заводя скутер. Он тихо урчит, и Блейн кривится. — Но после Харлея все уже не то. Увы, “вражеская банда сожгла мотоцикл” - это не гарантийный случай. Буду копить на новый. Курт берет у Блейна шлем и думает, что ему совсем-совсем не страшно ехать на скутере, хотя еще несколько месяцев назад эта переспектива бы повергла его в ужас: не зря все-таки мотоциклы называют “донорциклами”. Но когда ты и так живешь на лезвии ножа - риском больше, риском меньше... Скутер урчит, как котенок, и Курт прижимается ближе к теплой спине Блейна. Мимо пролетают дома, которые по мере их поездки становятся все ниже, и деревья, которые становятся выше. Блейн останавливает Веспу у большого поля, и они пробираются к его середине, где стоит большой пень, на котором Блейн устанавливает жестяные банки из-под пива. — Постарайся не надевать шарфы на перестрелку в следующий раз, — говорит Блейн, оборачиваясь к Курту, и он ежится от того, что следующий раз непременно будет. — Да, они удобны в случае ранений, но в крайнем случае можно порвать рубашку на лоскуты. А так тебя могут очень легко... — Блейн подтягивает Курта к себе поближе, вцепляясь в пушистый шарф на его шее, — ...задушить. Они молчат секунду. Где-то вдалеке каркает ворона. — Спасибо за наглядную демонстрацию, — Курт мягко отталкивает Блейна от себя перед тем, как достать пистолет из сумки. Его снова бросает в дрожь от одних воспоминаний о том вечере. — Для начала просто попробуем пострелять в банки, — говорит Блейн успокаивающе и медленно подходит к Курту. — Все хорошо. Я рядом. Курт наводит пистолет на крайнюю банку и стреляет. Пистолет дергается в его руке и пуля откалывает щепку от пня. — Попробуй забрать немного выше, вот так, видишь, чтобы банка, прицел перед тобой и прицел на конце ствола были на одной линии, — Блейн обхватывает сжатые руки Курта своими ладонями и поправляет направление пистолета, обжигает горячим дыханием ухо, прижимается близко, так близко, что Курту становится тепло, несмотря на то, что день холодный. Он стреляет, и пуля свистит в миллиметре от банки. — Тебе надо немного расслабиться, — комментирует Блейн тихо. — Не вцепляйся так в пистолет. Курт немного ослабляет хватку на рукояти и стреляет в третий раз. Банка сминается и падает с пня. — Видишь, все очень просто, — говорит Блейн, перезаряжая пистолет. — Давай еще раз. Навести пистолет. Посмотреть на прицел. Затаить дыхание. Пли. Пли. Пли. — Практика творит чудеса. — Ты хороший учитель, — говорит Курт, и Блейн улыбается перед тем, как вздохнуть. — Я хотел им стать до того, как вступил в банду. Признаться, я представлял свои уроки несколько по-другому. — Почему ты это сделал? Ну, вступил в банду? — спрашивает Курт, неосторожно нарушая правило номер один: не задавать этот вопрос. Блейн долго молчит. — Чтобы убежать, — в итоге говорит он. — В первую очередь от себя. Курт стреляет в последнюю банку. Точное попадание. — И как, получается? — Не очень. Курт думает взять Блейна за руку, но вместо этого поводит в воздухе пальцами свободной руки. — Стрелять по людям - примерно так же. Не пытайся попасть в голову, она маленькая, стреляй в торс. — Дело не в том, что я не могу выстрелить. Я не хочу, — говорит Курт тихо. — По-другому никак. Если ты не выстрелишь первым, ты можешь уже не выстрелить никогда. А мне бы этого не хотелось. Курт сжимает пистолет в руке покрепче и кусает губу до солоноватого вкуса крови. — Хочешь попробовать еще раз? — спрашивает Блейн, и Курт кивает.***
— Если мы тащимся сюда зря, то я кому-нибудь откручу голову, — недовольно говорит Пак, волоча ноги сквозь воду. Узкий проход между гаражами полон луж. Курт с грустью опускает взгляд на свои ботинки, которых практически не видно под налипшей на них грязью. — Мы не тащимся сюда зря. У меня был надежный информант, — Сантана косится на Пака с раздражением. — Они прячутся именно здесь. Мы застигнем их врасплох и все, финита ля комедия. Кто-то из Соловьев громко матерится, наступив в особенно глубокую лужу, и Квин шикает на них. Шугар перепрыгивает с одного островка земли на другой. — Видите, там спортзал? Вот там у них база и находится, — Сантана машет рукой в сторону улицы, шумящей в нескольких десятках метров. — Лопез, мне кажется, что нас встречают с цветами, — Себастьян прищуривается, выглядывая фигуры, маячащие на горизонте. — И под “цветами” я имею в виду огромные пушки. — Это засада! — шипит Тина. — Назад! Обернувшись, Курт видит, что и сзади к ним подкрадываются парни Жана-Батиста, захватывая их в кольцо. — Блять, вот они - твои надежные информанты! — кричит Себастьян, поднимая обрез. — Идиотка! Все стороны, как будто по команде, открывают огонь, и Курт слышит чьи-то крики. Свои это или чужие? Думать некогда. Он вытаскивает пистолет и замирает на месте. Черт. Только не опять. Отцу нужно, чтобы ты был жив. Ты должен его спасти. Ты обязан его спасти. Во что бы то ни стало. Курт поднимает голову и палит. Возможно, все его пули уходят в молоко - трудно понять, когда стреляют все. Он перезаряжает пистолет и смотрит влево. За спиной Блейна кто-то наставляет на него пистолет, и время будто бы замедляется. Навести пистолет. Посмотреть на прицел. Затаить дыхание. Пли. Пли. Пли. Пистолет бьет отдачей в руку, ствол водит влево-вправо, но это неважно: один выстрел все равно попадает по адресу, и парень падает. Блейн кричит что-то, и Курт догадывается, что тот его благодарит. Наверное, долг возвращен. После того, как, кажется, проходит вечность, Хантер кричит “Бежим!”, и они спешат в просвет между гаражами, поддерживая раненых. Курт оглядывается и видит, что тот парень, в которого он стрелял, лежит на грязной куче листьев, раскинув руки. Его глаза слишком пусты для того, чтобы Курт мог как-то себя обманывать. Блейн хватает Курта за запястье и с силой тащит за собой, подальше от места преступления. На Курте нет ни капли крови, но он чувствует себя куда более испачканным, чем когда он был покрыт кровью с ног до головы.***
Главное - простые действия. Дойти от машины до ангара. Найти в сумке ключ. Отпереть дверь. Зайти внутрь. Курт падает на пол, забивается в угол, обхватывает себя руками. Всякий раз, когда он закрывает глаза, ему видится раскинувший руки парень, обращенный лицом к небу, которое он больше никогда не увидит. Он думал, что нажать на курок сложно. Оказывается, все совсем наоборот - выстрелить совсем не сложно по сравнению с тем, что приходит потом. Курту вспоминаются уроки английского в старшей школе и эссе на тему образов Макбета и его жены. После убийства короля прежде отважный и честный Макбет становится жестоким и властным королем, а от манипуляторши леди Макбет не остается ничего, кроме тени, которая во сне скребет руки, пытаясь отмыть их от запятнавшего их преступления. Убийство не оставляет никого прежним. Курт смотрит на свои пальцы и почти видит на них вязкую кровь, которую ему так хочется смыть.