Detention

POV Гарри Я остановил машину у золотых ворот, снова ощущая чувство вины, что стало в последнее время совсем привычным. Пробегая глазами по зеленым изгородям и белому забору, я останавливаю свой взгляд на доме. Дом сделан из серого кирпича и светоотражающих окон, а белые мраморные колонны окружают входную дверь. Комок в горле становится больше, видя, как работники убираются во дворе, поливая красочные клумбы. Большинство мальчиков-подростков считают, что если в доме есть дворецкий и горничные — это отличная вещь, но через некоторое время вы понимаете, что они скорее вас раздражают, чем помогают. Дворецкий и некоторые горничные всегда называют нас «Мистер Стайлс» этот и «Мистер Стайлс» тот. Они постоянно спрашивают меня о том, достаточно ли мой напиток холодный или достаточно ли моя подушка мягкая. Частная жизнь — это то, что я навряд ли скрою. Что касается меня и моих родителей — это редкий случай. Они едва ли находят время для меня, за исключением случайных слов вроде «с добрым утром», и ужинов вокруг обеденного стола, который состоит, в основном, из неловкого молчания. Моя мама отказывается от помощи горничных и дворецкого, потому что она, в конце концов, шеф-повар. Однако, они получают задания по уборке, что означает то, что они всегда кружатся по дому как пчелы, начиная с книжных полок и заканчивая подметанием полов. В отличие от нормальных подростков-парней, моя комната всегда аккуратная и чистая. Моя кровать всегда заправлена, окно постоянно блестит в совершенстве. Иногда это раздражает, понимаете? Горничные и дворецкий постоянно трогают мои личные вещи. Как я уже сказал, у меня нет личной жизни. Ворота сделаны из тонких, изогнутых, золотых брусков, которые имеют форму виноградных лоз. Особняк за воротами — место, которое я называю домом. Хотя, у меня нет такого ощущения. Ворота медленно открываются, позволяя мне проехать по длинной, вымощенной дороге. Я паркую свою машину перед домом. Это то, что я делаю каждый день. Затем я подхожу к дому и исчезаю в нем. Я болен, я устал от этого скучного, установленного порядка. Я немедленно поднимаюсь вверх по металлической, спиральной лестнице и поворачиваю в свою комнату. Я открываю дверь, надеясь, что ничего из вещей не было тронуто и перемещено. Я вздыхаю, видя, что все лежит на своих законных местах. Мое темно-синее одеяло красиво лежит на кровати, и несколько подушек украшают мою постель у изголовья, что невыносимо раздражает, учитывая то, что я нуждаюсь только в одной. Однако, горничные всегда кладут, по крайней мере, не менее шести подушек по непонятной мне причине. Я вздохнул и упал на кровать, глядя на скучный, белый потолок. Все в этом особняке выглядит уныло. Все такое старое и необычное, и мне совсем ничего здесь не нравится. Я чувствую, как вибрирует мой телефон в кармане, поэтому мне пришлось достать его и посмотреть на экран. [От: Папа] Зайди ко мне в кабинет, пожалуйста. Мне нужно поговорить с тобой. Боже, мой собственный отец отправил мне сообщение, когда мы находимся в одном доме. Это уже становится смешным. Я чувствую себя усталым и подавленным. Я ненавижу то, кем меня считают в школе. Я популярный, богатый, испорченный ребенок, который всегда посещает вечеринки и спит с девушками. Но они не знают одного. Единственная причина, по которой я сплю с девушками, только для того, чтобы решить свои проблемы. Я имею в виду то, что я гей. Это моя проблема, и ее нужно решать. [Кому: Папа] Я буду у тебя через секунду. Я кладу свой телефон обратно и иду по длинному коридору, получая приветствия от горничных и дворецкого. Наконец я подхожу к кабинету отца, чувствуя себя немного слабым, словно боясь чего-то. Передо мной всего лишь дубовая дверь. Я кладу руку на ручку двери и открываю ее, видя, как мой отец сидит за своим роскошным, рабочим столом, что-то печатая на своем ноутбуке. У него есть собственный и очень успешный автомобильный бизнес, но я совсем ничего не знаю о его работе. Он почти никогда не говорит об этом. Я покашлял, чтобы привлечь его внимание. Папа смотрит на меня сквозь блестящую поверхность его очков. Его волосы серые, и их уже становится меньше. Это признак старости. Он выглядит так, словно он мой дедушка, а не папа. Я ненавижу это.  — О, здравствуй, Гарри. Как прошел твой день? — спрашивает он меня. Я пожал плечами, стоя возле двери и ощущая неловкость.  — Отлично, твой? — спрашиваю я.  — Как обычно. Садись, Гарри. Я хочу поговорить с тобой, — говорит папа, указывая на мягкое и удобное кресло напротив его стола. Я сажусь и жду продолжения.  — Мне звонил твой психолог, — рассказывает он. Мое сердце останавливается.  — Что он сказал тебе? — спрашиваю я, делая вид, что меня ничего не волнует.  — Он сказал, что твои оценки ужасны. Ты катишься вниз. Все волнение спало, и я облегченно вздыхаю.  — Ох, да… Я…  — Что с тобой случилось? У тебя были изумительные оценки, — подчеркнул он. Я откашливаюсь.  — Ну, в последнее время я… отвлекаюсь.  — На что? — спрашивает папа. Я нервно закусил губу и быстро придумал, что сказать.  — Футбол, — вру я. — Футбол? — он поднимает брови.  — Да, — нервно киваю я в знак уверенности.  — Ну, возможно, ты должен меньше думать о спорте и больше об уроках и школе, не так ли? — настаивает он.  — Я знаю, — нахмурился я.  — Гарри, когда мы с мамой решили отдать тебя в государственную школу, мы думали, что это будет отличной идеей. Мы думали, что у тебя будет хороший шанс сбалансировать себя в социальной и академической жизни. Возможно, мы ошибались. Если твои оценки не улучшатся, мы рассмотрим вариант того, чтобы перевести тебя в частную школу. Я смотрю на него с широко раскрытыми глазами, пока его слова прокручиваются в моей голове. Когда это произошло, я будто дышать перестал.  — Что?! — закричал я. Мой папа покачал головой.  — Это еще неокончательное решение. Успокойся.  — Но как ты можешь рассматривать такой вариант? Папа, я люблю свою школу! — протестую я, сжимая руки в кулаки от злости.  — Мы лишь хотим сделать так, как будет лучше для тебя…  — Нет, папа, это не так! — зашипел я.  — Да, Гарри, это…  — Ты самый ужасный папа во всем этом мире! Я не могу больше говорить с тобой! Ты всегда занят своей работой и иногда даже не здороваешься со мной. Я веду себя так, будто бы это неважно для меня, но это важно! Это больно, папа. Это правда больно, — говорю я, даже не думая о значении слов. Я сразу же начинаю жалеть об этом. Он плотно сжимает кулаки и тут же разжимает. Папа смотрит на меня в течение нескольких секунд, ничего не говоря.  — Я не знал о том, что ты чувствуешь.  — Ты многое не знаешь обо мне, — я сжимаю руки на груди.  — Я тоже так думаю, — говорит он, понизив тон до шепота. Прошло десять секунд. Никто из нас не решается заговорить. Тишина заполняется тиканьем часов, а я продолжаю смотреть на папу.  — Можно я пойду, пожалуйста? — спрашиваю я.  — Зачем? — спрашивает он.  — Мне нужно делать домашнее задание, — говорю я, думая об огромной куче листов.  — Отлично. Ты можешь идти, — отвечает папа, потирая запястье и глядя на меня так, будто я ничто, просто пылинка. Я закатываю глаза, встаю и выхожу из кабинета папы, закрывая за собой дверь. Я иду по коридору и вхожу в свою комнату с чувством разочарования, переполняющим меня. Я злюсь еще сильнее, когда я понимаю, что кто-то был в моей комнате снова. Моя сумка, которая ранее небрежно была брошена на пол, теперь аккуратно лежит на моем рабочем столе. Я сел за рабочий стол и открыл ноутбук, заходя в твиттер. Я даже не осознаю то, что секунды вскоре превращаются в минуты. Посмотрев на часы, я понимаю, что уже почти семь часов вечера. Дерьмо, я потратил целый час на твиттер, когда должен был делать домашнюю работу. Я достаю листочки с заданиями по алгебре и скрепляю их, пробегая глазами по вопросам. Это как другой язык — смесь чисел и букв. Мой телефон начинает звонить. Я достал его. Это сообщение от неизвестного номера, но я отвечу в любом случае. Сегодня я дал свой номер семи девушкам, которые просили его. Я не помню их имена, но это и не так важно. Девушки помогают мне забыть Дрю. После вечеринок или футбольных игр я обычно иду домой с девушкой, и мы трахаемся. Я никогда не влюблялся в девушек. Они просто нужны мне для маленького веселья. Я всегда обещаю им, что обязательно позвоню, но я никогда не делаю этого. Это потому, что я известен как бабник. Но я не очень горжусь своей репутацией.  — Алло?  — Гарри? Это я, Луи, — отвечает голос.  — О, Луи! Привет, что-то случилось? — спрашиваю я, в то время как губы растягиваются в широкой улыбке.  — Ничего. Просто волнуюсь из-за твоей домашней работы, — говорит Луи.  — Ну, не очень хорошо, — честно отвечаю я.  — Я могу помочь! Я могу быть твоим репетитором, к примеру, — весело говорит он. Я улыбаюсь.  — Да, конечно, это было бы идеально! — соглашаюсь я, думая о том, что сказал папа насчет частной школы.  — Отлично! Так когда мы начнем заниматься? — спрашивает Луи.  — Ох, ну, у меня будет тест в среду. Может быть, завтра? Может, после отбывания наказания? — спрашиваю я с легкой усмешкой.  — Конечно.  — Будем заниматься у тебя дома? — полагаю я. Луи не отвечает, и я все еще слышу его дыхание. Я знаю, что он здесь… Но это может быть и моим дыханием, которое я слышу. Он думает?  — Луи, ты здесь?  — Ах… Прости, приятель. Т-ты не сможешь прийти… — говорит он с ноткой разочарования в голосе.  — Почему? Луи слегка смеется.  — Ох, моя сестра… У нее завтра вечеринка по случаю дня рождения, — говорит он.  — Ну, мы могли бы позаниматься у меня дома.  — Это хорошая идея! — счастливо говорит Луи.  — Договорились. Поедем ко мне на машине, хорошо? — Конечно, отлично, — голос Луи останавливается, и я слышу громкие голоса в телефоне, но я не могу разобрать то, что они говорят. Затем я слышу бьющееся стекло и несколько криков. Блин, такое ощущение, что в доме Луи война или что-то еще.  — Ты в порядке? — беспокоясь, спрашиваю я.  — Д-да… Просто мои родители… Ой, я должен идти. Увидимся завтра после уроков. Пока, — быстро сказал он.  — Луи? Что происходит? — спрашиваю я, но уже слишком поздно. Я слышу лишь беспорядочные гудки.