All these little things

POV Дэна По всей квартире включён свет, потому что поздней осенью темнеет рано, а я боюсь темноты, особенно находясь дома в одиночестве. Фил уехал к семье на выходные и оставил меня в компании вороха рождественских украшений, початой бутылки вина и экзистенциального кризиса, который спешит напомнить о себе каждый раз, как только за Филом закрывается дверь. Когда он приедет, я заявлю, что счёт за электричество снова будет оплачивать он, но на самом деле, в положенный день честно вложу большую часть — ведь он не виноват в том, что я как маленький зажигаю все лампы и включаю телевизор, чтобы его шум дал мне хотя бы иллюзию чьего-то присутствия и отвлёк от тревожных мыслей. До Рождества ещё больше месяца, но Фил уже радуется, видя на бутылках кока-колы белых мишек, и каждый день, когда Брайан пишет очередной твит с обратным отсчётом, громко его зачитывает, не произнося при этом слово на букву «Р». И накануне своего отъезда вместо того, чтобы собираться в дорогу, он вытащил из кладовки коробку с украшениями, которые теперь валяются на полу его комнаты, в гостиной и даже в офисе. Делать нечего, повешу что-нибудь — приедет, порадуется. Ради этого по-детски счастливого блеска в его глазах я готов даже сам в Санта-Клауса переодеться. Да что там — хоть в оленя Рудольфа, лишь бы Фил был счастлив. Пустая бутылка отправилась в помойку, часы показывают глубоко за полночь, из гостиной доносятся звуки какой-то мыльной оперы, а я сижу на полу в комнате Фила, прислонившись спиной к сундуку, и копошусь в огромной куче спутанных гирлянд, войлочных мишек и пингвинов, мишуры и прочей праздничной дряни. Пальцы нащупывают что-то жёсткое и колючее — я тяну на себя и извлекаю пластиковый омеловый венок. Вино ударяет в голову, и я довольно улыбаюсь самому себе. Фил прекрасно знает, что значит омела над головой. Даже ненастоящая. Иногда мне кажется, что он знает все приметы на свете и свято в них верит. Я спускаюсь к входной двери, встаю на цыпочки и вешаю венок над дверью на маленький гвоздик, вбитый ещё прошлыми жильцами. Равновесие держать сложно, но я умудряюсь повесить венок и не сломать при этом ничего, включая собственную шею. На этом мой декораторский пыл утихает, но я всё равно вешаю ещё несколько гирлянд и ставлю на подоконник в комнату Фила маленького пингвинчика с клювом, держащемся на капле суперклея и честном слове. Через три дня Фил возвращается домой, и я мысленно возношу хвалы всем богам, что он приехал засветло и не увидел мою полную иллюминацию. Я встречаю его у двери и молча, но с лёгкой улыбкой наблюдаю, как он снимает рюкзак, ставит его рядом с собой и начинает разуваться. Когда он оказывается только в носках (левый — фиолетовый в крапинку, правый — чёрный в жёлтую полоску), я подхожу ближе, не давая ему отойти от двери ни на шаг, и тихо говорю: — Посмотри наверх.