Жизнь во дворце Топкапы протекала довольно размеренно. Ослеплённую собственной властью, Хюррем Султан, раздражало только одно.
Появление очередной сестры Повелителя, в её жизни, было очень некстати. Искушённая в искусстве интриг, Фатьма Султан, стала опасным игроком на шахматной доске Хасеки Хюррем. И нейтрализовать такого игрока, будет крайне сложно. Хюррем утешала себя тем, что, сколько бы людей не приходило в этот дворец, рано или поздно - все уходили. И Фатьма Султан не станет исключением.
Но что, действительно, не на шутку, злило Сулатншу. Так это то, что чем ближе она подбиралась к своей мечте, тем больше становилось преград, для её осуществления.
С годами, Хасеки стала понимать, что устала. Но иного выбора у неё нет. Если она, действительно, хочет посадить на трон одного из своих сыновей.
Мустафа. Одно только имя, произнесённое вслух, могло довести Султаншу до безумия. За все года, ни один из её планов, относительно шехзаде – не сработал.
«Мальчишка так сильно хочет жить» - усмехалась Хюррем, сидя у себя в покоях и разочарованно качая головой. На её коленях, лежала большая шкатулка. Султанша рассматривала новые драгоценности, подаренные Повелителем. Но яркие огни драгоценных камней, отнюдь, не радовали госпожу. У давно привыкшей к роскоши, Хасеки – были другие заботы.
Султанша поднялась на ноги и подойдя к зеркалу, поправила, и без того, прекрасную причёску. Она намеревалась прогуляться по гарему и по возможности, попасть на аудиенцию к Повелителю. Она не успела подойти к двери, как та распахнулась, и в комнату вбежал обеспокоенный Сюмблюль – ага.
— Султанша, — евнух поклонился и с благоговением посмотрел на свою Госпожу.
— Сюмбюль – ага. В чём дело? Что-то произошло? — Султанша гордо подняла голову, смотря на главного евнуха гарема.
— Госпожа. Я только что от Повелителя. Он приказал подготовить покои. Махидевран Султан и Шехзаде Мустафа, возвращаются в столицу, — с придыханием ответил ага.
Хюррем нахмурилась. Она не желала видеть свою соперницу и её сына во дворце. Перспектива встречи с шехзаде, совсем не радовала её. Она чувствовала себя гораздо спокойнее, когда главный наследник находился вдали от столицы. Таким образом у него не было шансов на сближение с Повелителем.
— И что им понадобилось здесь, Сюмбюль? Говори! — госпожа приблизилась к слуге, смотря на него своими пронзительными голубыми глазами.
— Не знаю, Госпожа. Возможно, их приезд приурочен к приближающемуся месяцу Рамадан. Ведь, по обычаю, вся семья должна собраться вместе, — не поднимая глаз, ответил евнух.
— Я и дети - единственная семья нашего Повелителя. Нет, Сюмбюль, дело в другом. Выясни всё! Немедленно! — Султанша начала терять терпение.
— Как прикажете, моя госпожа, — евнух снова поклонился, но от взора Султанши не укрылось то, что будто Сюмбюль был сейчас, как некогда взволнован. Его рассеянный взгляд, то и дело, скользил по комнате, пытаясь сфокусироваться на чём-нибудь.
— Сюмбюль, вероятно, ты хочешь что-то ещё сказать? — это скорее был не вопрос, а утверждение. В отличие от многих других, Хюррем, было не так просто обмануть. И это качество, Султанша очень высоко ценила, в себе. Учитывая всю сложность нынешнего положения, Хасеки была невероятно раздражена нерасторопностью евнуха. Но Сюмбюль продолжал упорно молчать. Видимо, раздумывал, как лучше преподнести госпоже новость, которая навряд ли обрадует её.
— Ну, говори же! — воскликнула Султанша, резко приблизившись к евнуху.
— Госпожа... — замявшись, тихо проговорил евнух. — Есть кое-что ещё, о чём вы должны знать. Помимо, покоев для Махидевран Султан и Шехзаде. Повелитель приказал, приготовить ещё одни покои. Но для кого они предназначены – Повелитель умолчал. Сказал лишь, что прибудет важный гость, — роптал ага, нервно пожимая свои ладони.
— Гость? Что ещё за гость? — негодовала Хасеки Хюррем. — Не к добру это, Сюмбюль. Помяни моё слово. Нам нужно немедленно всё выяснить и подготовиться. О, Аллах, когда всё это кончится? — Султанша нервно мерила шагами комнату, перекатывая между пальцами жемчужины, на своём ожерелье. — Когда приезжает Махидевран?
— Сегодня вечером, Султанша, — отрапортовал евнух.
Хасеки жестом подозвала его ближе и ага, тут же оказался подле госпожи.
— Мустафа приезжает вместе с матерью. А его санджак, тем временем, останется без покровительства шехзаде, — загадочно улыбнулась Султанша. — Мы просто не можем этим не воспользоваться.
— У вас есть план, госпожа? — поинтересовался Сюмблюль, но ему не стоило, и дожидаться ответа. По реакции Хасеки, всё было понятно без слов. Евнух лукаво улыбнулся. И, на мгновение, вспомнил, как Хюррем попала в этот дворец. Прошло совсем немного времени, и она смогла из рабыни сделаться Султаншей.
«Всё-таки, странная штука – жизнь» — подумал евнух.
— Разумеется, есть, Сюмбюль, — тихо проговорила госпожа. — Мне необходимо встретиться с Рустемом. Я сегодня же напишу Михримах. Пусть они тоже приедут. Вот увидишь, Сюмбюль. Скоро, я смогу избавиться от всех, кто когда-то пытался указать мне на моё место, — удовлетворённая улыбка озарила лицо женщины. Она была, как никогда, довольна новым планом, который обязательно должен сработать, на этот раз.
— Инша’Аллах, госпожа, всё так и будет, — пролепетал евнух, снова кланяясь Хасеки Хюррем.
— Ты можешь идти. Я пойду к Повелителю. Может, удастся что-нибудь выяснить, — уверенно проговорила Султанша и направилась по коридору, ведущему в покои Падишаха.
Тем временем. Корабль, с принцессой на борту, подгоняемый бурными водами Босфора, всё ближе приближался к берегам Османской Империи. Осталось совсем немного до земли, которая станет последним пристанищем для Валашской госпожи. Она старалась не думать о том, что ждёт её впереди. И дело было не в том, что страх прочно сковал её душу. А в том, что ощущение неизбежности полностью захлестнуло её и она, всеми силами, старалась абстрагироваться от происходящего. И пока, ей это неплохо удавалось.
Она и не заметила, как рядом с ней, на софу, опустилась её служанка. Девушка держала в руках, внушительных размеров поднос. Аккуратно поставив его на, рядом стоящий, столик. Она обратилась к госпоже.
— Ваше Высочество, вы уже третий день ничего не едите. Выпейте хотя бы чаю, — девушка подала принцессе небольшую кружечку ароматного напитка. Но госпожа отрицательно покачала головой, вытянув руку, в знак протеста.
— Я ничего не хочу, Дана. Спасибо.
— Но госпожа. Так ведь нельзя. Вам нужны силы и вообще.. Как я смогу заботиться о вас, когда вы всячески, этому противитесь, — вздохнула служанка.
Принцесса посмотрела на служанку, одарив её ласковой улыбкой.
— Я, правда, ничего не хочу. Не могу себя заставить. Извини меня.
Дана не хотела лишний раз надоедать госпоже, поэтому, понимающе кивнула. И обе девушки замолчали. Так прошёл час, а может и два – служанка не считала. Но, затянувшееся молчание, беспокоило её. Она хотела, хоть как-то, разговорить госпожу. В надежде на то, что той - станет легче. И тогда она решилась на, отчаянный, для себя, шаг. Дана решила задать вопрос о том, о ком, ещё в замке – строго настрого, приказала себе, молчать.
— Госпожа, позволите спросить? — несмело начала служанка.
— Что ты хочешь узнать? Говори, — холодно ответила принцесса.
— А вы думали, какой он? — смущённо прошептала девушка, нервно теребя край своего платья.
— О чём ты? — поинтересовалась госпожа, неотрывно смотря на бушующие волны, сквозь открытое окно. О, как бы она хотела, чтобы они унесли её в морскую пучину – навсегда прекратив её страдания.
— Османский принц. Вы не думали, какой он?
— Нет, не думала. Признаться тебе, я и не хочу.
— От чего же, Ваше Высочество? — девушка искренне не понимала, почему принцесса даже не задумывается о том, что ждёт её там, на чужих берегах.
Госпожа вздохнула и горько улыбнувшись, повернулась к своей служанке.
— Отец, собственными руками, возложил меня, на жертвенное ложе Османского наследника, — боль, которая скользнула в голосе принцессы, заставила служанку, испуганно поднять глаза на госпожу, которая всё продолжала говорить. — Я никогда не смогу смириться с этим, Дана. Отныне, я рабыня его воли. И только смерть освободит меня от этой участи. Отныне, ничего не важно. Не важно, кто я.. И даже моё имя теперь, словно издёвка. Которая, лишний раз напоминает о том, кем я была когда-то. Теперь я должна следовать только одному непреложному закону, который раз и навсегда, грозит сломить мою волю.
С каждым последующим словом госпожи, Дана, бесшумно содрогалась, пытаясь сдержать, рвущиеся наружу, слёзы.
— Мне предстоит стать той, кем он захочет. Придётся делать то, что он пожелает. Безропотное существо, лишённое прав и свободы. Вот, кто я теперь. Я мертва, Дана. Мертва, с того момента, как перешагнула порог отчего дома, — шептала принцесса. — Скажи, тебе когда-нибудь приходилось испытывать это чувство? Твоё сердце бьётся, а губы лихорадочно хватают воздух, но разум, пуст настолько, что ты не понимаешь, кто ты есть,</i> – госпожа усмехнулась, пытливо глядя на девушку. — Можешь не отвечать мне. Я знаю, что тебе не доводилось это испытывать. Сохрани тебя Бог, Дана. Моли его, чтобы он не позволил тебе, пережить это чувство. Ибо это чувство – хуже смерти. Это подобно тому, когда тёмной ночью, неизвестный зверь нападает на тебя и рвёт на части. А ты всё это время жив и даже не можешь потерять сознание, — словно в бреду, говорила принцесса.
— Госпожа моя, хватит! — воскликнула девушка, крепко сжимая руку принцессы в своей. — Я умоляю вас, перестаньте! — слёзы, бурным потоком текли из глаз служанки. В то время, как глаза принцессы, были пусты и холодны. — Вспомните, Ваше Высочество! Господь не дарует испытаний, которые мы не можем вынести! Быть может, ваша судьба, щедро стелет вам дорогу в далёкую Империю?
— Даже мудрейшим не дано знать этого. Но жизнь азартна. И кто знает, что ещё судьба-плутовка уготовила мне, — задумчиво произнесла принцесса, стирая со щеки служанки, очередную слезу.
— Подумать только. Ещё неделю назад, вы жили размеренной жизнью. А сейчас, в полной неизвестности, плывёте в далёкую страну, — с некой мечтательностью, в голосе, проговорила Дана. — Госпожа, а что принц очень красив? — любопытство брало над девушкой верх, и она спешила задать ещё больше вопросов.
— Быть может и красив. Но если душа его черна, то никакая красота, не скроет этого уродства, — без особого энтузиазма ответила госпожа.
— Ваше Высочество, а что если вы влюбитесь? — Дана и сама не поняла, как этот вопрос, смог сорваться с её губ. Пусть принцесса и дала ей свободу, но служанка, никогда бы не посмела забыть о своём месте. Поэтому она испуганно прикрыла рот ладонью, опасаясь гнева госпожи.
Но обескураженная принцесса лишь рассмеялась. Наверно, первый раз, за всё время путешествия.
— Дана, перестань! Это же неприлично! — улыбалась госпожа, глядя на свою удивлённую служанку, которая, уже через мгновение, улыбнулась ей в ответ.
— По крайней мере, я заставила вас смеяться, — тихо произнесла девушка.
— И правда, — кивнула принцесса, намереваясь сказать ещё что-то, но в дверь внезапно постучали.
Юная госпожа кивнула служанке и та поспешила распахнуть дверь. Появившийся в дверном проёме, янычар - сильно напугал девушку, что она забыла, как дышать. А вот принцесса, сидела, не шелохнувшись и внимательно наблюдала за вошедшим. Воин прошёл в комнату и, поклонившись, отрапортовал.
— Ваше Высочество, берега столицы уже видны. Мы скоро причалим. Быть может, вам нужно что-нибудь? — воин говорил, на чужом, для Даны, языке. Поэтому она даже не пыталась понять, что он от них хочет. Но ещё больше девушка удивилась, когда принцесса, с невозмутимым лицом, ответила ему, на этом же языке.
— Благодарю, Керим-ага. Ничего не нужно. Вы можете идти.
Служанка продолжала удивлённо смотреть на госпожу, пока не вспомнила. Языки, всегда были страстью принцессы. Возможно, язык османов, был среди тех, которые Её Высочество, упорно изучала.
«Какая ирония» - подумала Дана. – «Наверняка принцесса, возненавидела тот день, когда решила начать изучение языка Империи.
Воин, тем временем, снова поклонился и вышел на верхнюю палубу. Там, стоя у капитанской каюты, он пытался понять. Что за неведомая сила заставляет его, каждый раз, склоняться перед этой христианской принцессой? Властью, данной ему Империей, он могу позволить себе, отнестись пренебрежительно к этой девушке. Но он не смог.
Керим помнил, как первый раз, увидел её в порту. Её, полные отчаянья, глаза, заставили содрогнуться сердце мужчины, которого с ранних лет, учили искусству – убивать. Это не на шутку испугало его и он старался, более не смотреть в её глаза, чтобы вновь не испытать это незнакомое чувство. Но изредка, он всё же позволял себе, поймать тоскливый взгляд девушки, которым она оглядывала порт.
Янычар был уверен, что если бы перед ним предстал сам Шехзаде, то он бы, непременно, бросился на него, желая отомстить наследнику, за каждую слезу, пролитую с этих прекрасных глаз.
Тяжело вздохнув, воин спешно отогнал от себя эту мысль. Керим понимал, что подумать о подобном – уже преступление, за которое последует только одно наказание – смерть. Последний раз, взглянув на приближающиеся берега Стамбула, янычар направился к капитану корабля. Упорно стараясь не думать о судьбе той, что вот уже несколько дней, занимает все его мысли.
***
А тем временем, во дворце Топкапы – было неспокойно. Разгневанная Хюррем Султан, спешила в покои Повелителя. Он, разумеется, принял её. По обыкновению, ласково произнеся.
— Проходи, моя Хюррем.
Женщина поклонилась и приблизилась к Падишаху. Сулейман смотрел на неё, словно зачарованный. Он не мог выразить своё восхищение словами, но за него говорили – его глаза. Султан замечал, что годы проходят, а прекрасная улыбка и задорный смех его любимой Хюррем – остаются прежними. В воззваниях к Всемогущему Аллаху, Сулейман неоднократно благодарил Всевышнего за то, что тот, послал своего рабу, такую великую любовь. Но сегодня, Падишах заметил, что его драгоценная жена чем-то обеспокоена и он, непременно, захотел разузнать, в чём же дело и, по возможности, покарать виновника.
— Что-то случилось, Хюррем?
— Сулейман. Это, правда, что Махидевран возвращается во дворец?
Повелитель нежно улыбнулся жене, понимая, в чём причина её дурного настроения.
— Да, это так. Но она приезжает сюда ненадолго. Тебе не о чем волноваться, — Падишах ласково провёл кончиками пальцев по щеке Хюррем, будто пытаясь, успокоить её.
— Сулейман! Как я могу не волноваться? Эта женщина причина нам столько горя! А теперь она снова появится во дворце! Это несправедливо, по отношению ко мне, разве нет? — с каждым словом, Хюррем распалялась всё больше, переходя на крик.
Но одного взгляда Повелителя было достаточно, чтобы усмирить пыл своенравной госпожи.
— Прекрати сейчас же. Как ты ведёшь себя? Не забывай! Перед тобой Султан Сулейман Хан! Повелитель трёх континентов!
Женщина тут же затихла, стыдливо опуская глаза.
— Прошу прощения, Повелитель. Просто я до сих пор не могу успокоиться, после смерти нашего Мехмета. Я так устала. Когда мы, наконец, сможем жить, как раньше, — тихо шептала Хасеки, положив ладони на плечи мужа.
Губы Султана растянулись в улыбке, и он ласково обнял жену. Он понимал, что стал рабом своей любви. Конечно же, он не мог долго злиться на свою Хюррем. Падишах знал, какое трудное время ей пришлось пережить, поэтому старался всячески поддерживать любимую.
— Успокойся, моя Хюррем. Инша’Аллах, скоро всё наладится, — заверил её Повелитель.
— Аминь, Сулейман. Аминь, — кивнула женщина.
— Ты не могла бы оставить меня? Я должен заняться делами, — поинтересовался Падишах, выпуская жену из объятий.
— Да, разумеется. Но прежде, прошу тебя, ответь ещё на один вопрос, — Султанша умоляюще смотрела на мужа и он, в очередной раз, не смог ей отказать.
— Хорошо, спрашивай.
— Для кого другие покои, Сулейман? — тихо произнесла Хюррем, в надежде, услышать ответ и развеять, наконец, все свои сомнения.
— Ты скоро всё узнаешь, — загадочно улыбнулся Падишах. Султанша поняла, что большего от мужа не добиться. Поэтому, поклонившись, она поспешила оставить его, наедине с государственными делами.
***
К моменту, когда Махидевран Султан и Шехзаде прибыли в столицу. На город уже опустились вечерние сумерки. Уже, один за другим зажигались факелы, придавая Стамбулу ещё больше очарования и загадочности. Выйдя из кареты, Мустафа, с удовольствием, вдохнул прохладный воздух и помог спуститься своей Валиде. Женщина смотрела на величественные башни дворца и уже, в который раз, молила Аллаха, чтобы он не обрушил свой гнев на их головы. Глядя на улыбающегося Мустафу, Махидевран вспомнила, как впервые, привезла сына в этот дворец. Тогда, он с таким же восхищением осматривал всё вокруг и даже не помышлял о бедах, которые могут обрушиться на него.
— Валиде. С вами всё в порядке? — голос сына, буквально, вырвал Султаншу из воспоминаний.
— Конечно, лев мой. Всё хорошо, — улыбнулась Махидевран, после чего они с шехзаде, наконец, зашли во дворец.
Они поднимались по, хорошо знакомым, лестницам и каждый из них был погружен в раздумья. Наконец, добравшись до главного коридора, ведущего в гарем. Махидевран гордо подняла голову, буквально, кожей ощущая, напряжение, повисшее в воздухе. Навстречу, величественной походкой, вышагивала Хюррем Султан.
— Махидевран, Шехзаде. Добро пожаловать, — улыбнулась Хасеки.
— Благодарю Султанша, — ответил шехзаде, сделав шаг вперёд, тем самым закрывая собой Валиде. Мустафа не хотел, чтобы матушка и словом обмолвилась с этой женщиной. Ещё в детстве, глядя на материнские слёзы, он поклялся, что больше никогда не позволит своей Валиде плакать. И пока, ему это успешно удавалось. Он пытался окружить её своей любовь и заботой. Но разговор с Хюррем, в мгновение ока, мог сломать ту стену, в сердце матери, которую по крупицам строил Мустафа.
— Шехзаде, может быть, вы внесёте ясность? Зачем вы прибыли сюда? — Хасеки вопросительно смотрела на Шехзаде.
— А что? Повелитель более, не посвящает тебя даже в дела семьи? — торжествующе улыбнулась Махидевран. — Какая жалось.
Хасеки Хюррем напряжённо сжала губы, пытаясь успокоить себя. Она понимала, что сейчас не имеет права затевать ссору. Особенно после разговора с Повелителем.
— Валиде, — укоризненно произнёс Мустафа. – После чего снова обратился к Хюррем. — Я надеюсь, что мы скоро узнаем о цели нашего визита, Султанша. Но какой бы она не была, вас не должно это волновать, — отметил шехзаде.
— Да как ты... — прошипела Султанша, но договорить ей так и не дали. Подоспевший Сюмбюль-ага, так и не понял, что только что предотвратил грандиозный скандал, который мог очень печально закончиться.
— Махидевран Султан. Шехзаде. Повелитель уже ждёт вас у себя, — кланялся евнух.
— Хорошо. Пойдёмте, Валиде. Не будем заставлять Повелителя ждать, — Мустафа улыбнулся матери и пропустив её вперёд, направился в покои Султана.
Сулейман уже был оповещён о прибытии Султанши и Шехзаде. А потому, когда раздался, уже знакомый стук в дверь, он немедленно приказал открыть.
— Мустафа. Сынок, — улыбаясь, произнёс Султан и распахнул руки для объятий. Мустафа давно не видел отца улыбающимся, поэтому был очень обрадован.
— Повелитель, — Шехзаде улыбнулся в ответ и поспешил обнять отца.
Наблюдавшая за этой сценой, Махидевран - невольно улыбнулась. Она боялась сделать даже шаг, чтобы не нарушать этой хрупкой идиллии между отцом и сыном. Она так редко видела их вместе.
Выпустив сына из объятий, Падишах обратился к Султанше.
— Махидевран, добро пожаловать.
— Благодарю, Повелитель, — улыбнулась госпожа.
Падишах жестом разрешил Султанше и сыну присесть. Он всё ещё думал, как начать этот разговор. Но шехзаде решил за него.
— Повелитель, в письме, вы написали, что нам необходимо поговорить. Позвольте спросить? О чём будет наш разговор?
Султан улыбнулся и, сложив руки за спиной, задумчиво проговорил.
— Ты помнишь, я говорил тебе, о строптивом княжестве, которое вот уже много лет, противится нашей власти?
Мустафа нахмурился, пытаясь вспомнить, о каком княжестве говорит Повелитель и почему, собственно, он сейчас говорит о нём?
— Если я не ошибаюсь, то княжество, Валахия? — Шехзаде смотрел на Повелителя, с нескрываемым интересом.
— Верно. Валахия, — Падишах удовлетворённо улыбнулся. А сидящая, неподалёку, Махидевран, как и шехзаде – не понимала, к чему клонит Повелитель. Но не решалась встревать в разговор двух мужчин. А потому, внимательно слушала, каждое слово Султана.
— Совсем недавно я получил послание от князя, что правит этими землями. Признаться, я был очень удивлён. Он сообщил, что отныне, непокорная Валахия хочет быть под нашей защитой. И они будут крайне признательны, если мы согласился. А чтобы доказать свою преданность и верность Османской Имеприи. Князь шлёт тебе великую дань уважения, Мустафа. И мы, несомненно, примем её, — загадочно улыбался Падишах.
— Повелитель. О какой дани вы говорите? — Махидевран была в напряжении, поэтому всё-таки решила, задать интересующий её вопрос.
Сулейман перевёл свой взгляд на Султаншу и, не желая более, томить присутствующих, ответил.
— Князь прислал единственную ценность, которая только может быть...
Мустафа затаил дыхание. Он абсолютно не понимал происходящего. Шехзаде чувствовал, насколько напряжена каждая мышца в его теле. А слова Падишаха, словно иглы, вонзаются в нервные окончания. Наследник знал тот хитрый взгляд, с которым смотрел на него Султан. Поэтому, шехзаде приготовился услышать нечто такое, что может изменить всю его жизнь.
— Валашский Правитель, в качестве дани уважения, отдаёт тебе свою единственную дочь. Принцессу Андрию, — будто гром, среди ясного неба – прозвучали слова Падишаха.
