****
— Валиде, — Шехзаде радушно улыбнулся, приглашая матушку войти. — Добро пожаловать. — Мустафа, — султанша ласково улыбнулась, обнимая сына. — Как ты? Надеюсь, что всё хорошо? — Да, матушка. Мы напрасно переживали. Мои отношения с Повелителем начали налаживаться, — облегченно вздохнул наследник. — Слава Аллаху! Он услышал мои молитвы! — радостно воскликнула госпожа. — Вот видишь, я ведь говорила, что никакие происки этой змеи не способны рассорить тебя с отцом! — Да. Но вспомните, сколько уже попыток предприняла эта женщина, чтобы убить меня, — с горечью произнес Шехзаде. — Повелитель даже не пытался провести тщательное расследование. Он цеплялся за каждую мелочь, превращая её в значимый аргумент в защиту Хюррем Султан. Я думаю, что он боится разочароваться и увидеть, наконец, истинное лицо госпожи. — Хюррем – проклятая змея! Она околдовала Повелителя! Он взрастил в ней чудовище! Теперь она не остановится. Сколько лет мы безуспешно пытаемся её остановить – всё без толку. Смерти не прекратятся. Сначала Валиде, теперь Ибрагим Паша, Хатидже Султан. А Шах Султан? Она переживала только за себя и мне начинало казаться, что ей нет дела до наших бед. Ведь у неё было столько возможностей избавиться от Хюррем, но она так и не воспользовалась этим. Мустафа, — женщина накрыла своей ладонью плечо сына. — Ты должен быть предельно осторожен. Теперь эта змея ещё больше обозлится. Мне уже донесли о том, в какой ярости она пребывала вчера ночью. Боюсь, что теперь она будет пытаться уязвить тебя через Джихан. — Вы думаете, она решится причинить принцессе вред? — Шехзаде перевёл взгляд, полный тревоги, на мать. — Конечно! А как же иначе? — воскликнула госпожа. — Обряд никаха будет совершен только в конце месяца. До этого срока может произойти всё, что угодно. Очевидно, что Хюррем будет всячески препятствовать этой свадьбе. Она не хочет, чтобы твоё влияние увеличилось, и чтобы ты так долго оставался в столице. — Валиде, таково было решение Повелителя. Она не осмелится его оспорить. — утвердительно произнёс Шехзаде. — Да, это так. Но это не значит, что она будет сидеть, сложа руки. Сынок, я чувствую, что что-то должно произойти. Надо быть осмотрительнее. Никому нельзя доверять. — вздохнула госпожа. — Я попытаюсь поговорить с Повелителем. Может, он согласится перенести вашу свадьбу на более раннее время. Нужно сделать это, как можно быстрее. Нам нужно, чтобы у тебя вскоре появился наследник. — Валиде, — устало улыбнулся Мустафа. — Я хотела бы знать, — вкрадчиво начала султанша. — Вчера ты увидел свою Хасеки Султан. Что ты думаешь о ней? Она тебе понравилась? — Понравилась, Валиде. Слухи о её красоте были правдивы. Кроме того, она добросердечна и искренна. По крайней мере, принцесса производит такое впечатление. — Это правда, Мустафа. Она хорошая девушка. Я уверена, что смогу доверить ей тебя. Она будет хорошей женой. Инша’Аллах, она подарит тебе только радость, — улыбнулась Махидевран. — Аминь, матушка. — Вам теперь следует проводить больше времени вместе. Лучше узнать друг друга. Она ведь твоя невеста. Пригласи её поужинать или на прогулку? — Непременно, Валиде, — согласно кивнул мужчина. — А теперь извините, мне нужно вернуться к работе. Махидевран Султан вышла из покоев Шехзаде, легким кивком поприветствовав поэта, что стоял у дверей. Ташлыджалы поклонился, пытаясь скрыть горькую усмешку. К несчастью, он слышал разговор госпожи и Шехзаде. И те слова, что он слышал, принесли ему не меньше боли, чем смертоносное ранение. Тоска и печаль сжигали сердце поэта, заставляя его, буквально, задыхаться от навалившегося чувства собственной беспомощности. Умелый воин в бою – он оказался совсем безоружен в любви. Горестный опыт прошлых лет, когда его сердце и разум занимала Михримах Султан – ничему не научил его. Ташлыджалы в очередной раз загнал себя в ловушку, сделав заложником собственных чувств. Запретных чувств, которые не несут ничего, кроме смерти. Но он не страшился этого. Яхъя столько раз был близок к смерти и столько раз убивал сам, что уже никакие земные мучения не могли заставить его дрогнуть. Но было то, чего поэт никогда не позволил бы себе допустить – потерять доверие Шехзаде и покрыть своё имя позором. Но, Аллах свидетель тому, как, истекая кровью, сердце мужчины борется с этой любовью, возникшей так резко и неожиданно, как возникает из ночного сумрака убийца. Уповая на милость Всевышнего, он просит лишь одного – терпения. Очередное испытание оказалось слишком тяжким для него. Старые раны снова начали кровоточить, а новые только усиливали страдания. Но, он мужчина. Он солдат. Раз за разом Ташлыджалы, будто мантру, повторяет слова о том, что больше никогда не обратит свой взор на то, что для него запретно. Но, как же велик соблазн?****
— Госпожа. Добро пожаловать. Прошу, присаживайтесь. Окажите мне такую честь, — приветливо улыбнулась Шах Джихан. — Благодарю за приглашение. С удовольствием присоединюсь, — Хасеки опустилась на одну из подушек, напротив девушки, украдкой бросая внимательные взгляды на принцессу.— Я надеюсь, что вчерашнее происшествие вас не расстроило? Мне очень жаль, что так случилось. Не хотелось омрачать и без того безрадостное событие. Теперь Джихан стала ясна причина появления в саду Хюррем Султан – очередной неприятный разговор, который о приоре не сулил обеим сторонам ничего хорошего. Принцесса не была глупа, а потому не могла не заметить явной вражды между Хасеки и Гюльбахар. И не просто вражды, а самой настоящей кровопролитной войны, жертвами которой наверняка стал не один десяток человек. И судя по алчно сверкающим глазам Хюррем Султан – останавливаться на достигнутом женщина не собиралась. Сложив воедино все пазлы и получив, наконец, полную картину ситуации, можно было сделать только один вывод, вполне очевидный. Хасеки пришла не за тем, что наладить отношения, а затем, чтобы в очередной раз уязвить Джихан Шах и по возможности перетянуть её на свою сторону. Но Хюррем Султан ещё не знала, что все её потуги обернутся против неё самой. — Почему же безрадостное, госпожа? Это событие праздновал весь гарем, и как мне показалось – все остались довольны, — удивилась девушка. — Рабыни рады любому празднику, Джихан. И им нет никакого дела до повода, по которому он устроен, — заговорщически произнесла госпожа. — А ты? Я весь вечер наблюдала за тобой, и мне показалось, что ты отстранена. Будто, это не помолвка вовсе, а похороны. — Смею вас уверить, госпожа. Вам всего на всего показалось. Не стоит доверять своим глазам, ибо они показывают лишь то, что вы хотите увидеть, — Джихан не могла не отметить, как Хасеки напряженно сжала губы, пытаясь сдержать свой гнев. Очевидно, что никто ранее не осмеливался говорить с ней подобным тоном. — Поверь, дорогая. Я знаю, что ты чувствуешь. Не нужно этого стыдиться. Когда я попала в этот дворец, моё положение было намного хуже твоего. Но я смогла справиться, потому что приняла правильные для себя решения. — И какое же решение является для вас истинно правильным, госпожа? — Бороться, — не задумываясь, ответила Хасеки. — До последнего своего вздоха. За всё то, что так любимо. И избавляться от любых преград на своём пути, — шепотом добавила султанша. — Если ты понимаешь, о чём я. — Боюсь, что я очень хорошо это понимаю. — нахмурившись, произнесла девушка. — С первой же нашей встречи. — Тогда ты должна так же понять и то, что и тебе следует сделать свой выбор. От него будет зависеть очень многое, — прищурилась Хасеки. — И надо сказать, что он у тебя весьма простой. — Я знаю, чего вы от меня хотите, госпожа..., — начала было принцесса. — Боюсь, что не знаешь. — Так просветите меня, и покончим с этими загадками. Ведь вы сюда не для того пришли, чтобы вести со мной эту мнимую дружескую беседу. — Верно, — согласно кивнула султанша. — В таком случае, я не буду больше томить тебя. Я хочу, чтобы ты приняла мою сторону. И тогда, я смогу избавить тебя от брака с Шехзаде Мустафой. Помогу вернуться на родину и обещаю, что никто тебя не найдёт. Или же мне удастся уговорить Повелителя и выдать тебя замуж за одного из моих сыновей. Джихан пораженно смотрела на Хасеки и с трудом верила в то, что слух её не обманывает. Одни лишь помыслы о подобном были преступлением, а предложить принцессе стать соучастником этого злодеяния – было просто безумием. — Это очень дерзкое предложение, госпожа. Вы посчитали меня разменной монетой и думаете, что заменив одного Шехзаде на другого – облегчите мою участь? Так знайте же, что я вполне довольна тем, что имею. Я никогда не была предательницей и не стану. Даже если от этого будет зависеть моя жизнь. — Верность – самое ценное качество, которое я очень ценю и желаю видеть в каждом из своих приближенных. Я полагаюсь на твой разум, Джихан-Шах и надеюсь, что ты всё-таки подумаешь. Ведь ты производишь впечатление очень умной девушки. — Знаете, в моей стране есть поговорка: «Мягко стелют, да спать жестко», — усмехнулась принцесса. — Это о вас, госпожа. — Значит, мы поняли друг друга, — гневно произнесла Хасеки. Она до последнего верила в то, что девушка безропотно согласится на её предложение. Но, нет. Теперь же Хюррем решила, что за подобное оскорбление – Джихан должна заплатить. — Истинно так, госпожа. Мой ответ – нет. С трудом подавив в себе приступ ярости, что грозился вырваться наружу, Хасеки обратила внимание на евнуха, что уже порядком запыхавшись, спешил к ним из дворца. — Госпожа, — благоговейно протянул ага. — Чего тебе, Сюмбюль? — султанша раздраженно покосилась на слугу, что не укрылось от глаз принцессы, на губах которой невольно появилась улыбка. — Прошу простить, но Шехзаде Мустафа пожелал видеть Джихан Султан, — поклонился евнух. Сердце девушки забилось раненной птицей, когда она услышала слова аги. — Что-то случилось, Сюмбюль-ага? — подавив дрожь в голосе, спросила принцесса. — Мне неизвестно, госпожа. Таков был приказ Шехзаде, — смиренно ответил евнух. — Хорошо, иду, — кивнула девушка, поднимаясь на ноги. — Госпожа. Вежливо поклонившись Хасеки, Джихан поспешила обратно во дворец. Сейчас она была, как никогда, благодарна Шехзаде, ибо она более не могла выносить общество Хюррем Султан. — Всё вышло так, как я и предполагала, Сюмбюль. — разочарованно вздохнула Хасеки, стоило принцессе скрыться из виду. — Она отказалась. — Что же теперь будем делать, госпожа? — запричитал ага. — Нам не удалось купить нашу юную Джихан Султан, а значит остаётся только один выход – убить её. Подготовь всё, что я приказала. Надо действовать быстро. — Помилуйте, госпожа, как же это? Ведь подозрение сразу же падёт на нас! — воскликнул евнух. — Я уже позаботилась об этом. Делай то, что я говорю! — рассерженно произнесла Султанша. — Девчонка дорого заплатит за это!****
Джихан-Шах стояла перед покоями Шехзаде в полном смятении. Она всё гадала, для чего же наследник позвал её? Страх, граничащий с чрезмерным любопытством, вынуждал её изрядно нервничать, но внешне она пыталась оставаться абсолютно спокойной. Стражник, показавшийся из-за дверей, оповестил, что наследник готов принять принцессу и последняя, глубоко вздохнув, сделала шаг вперед, проходя в покои. — Шехзаде, — Не поднимая глаз, тихо позвала девушка. Она стояла, склонив голову в легком поклоне и каждый раз вздрагивала, слыша, как шаги наследника становятся всё ближе и ближе. — Добро пожаловать, госпожа, — этот бархатный тембр голоса, казалось, проникал в самое сердце, задевая, скрытые глубоко в недрах души, струны, вынуждая принцессу трепетать. Она невольно подняла голову, сталкиваясь с внимательным взглядом карих глаз, которые обжигали ничуть не меньше, чем полуденное солнце обжигает своими лучами прибрежные скалы. Уголки губ наследника дрогнули в легкой улыбке, и Джихан поняла, что её молчание слишком затянулось. — Простите мою неловкость, Шехзаде. — Всё хорошо. Я пригласил вас, чтобы вместе пообедать, — мужчина снисходительно кивнул и указал рукой в сторону небольшого накрытого столика. — Надеюсь, что вы не откажете мне. — Как можно, Шехзаде? Я с удовольствием составлю вам компанию, — принцесса старалась улыбаться, как можно убедительнее, но смущение прочно сковало её, не позволяя сделать и шага. — Тогда прошу. Приблизившись к столу, пара удобно расположилась на мягких подушках и приступила к трапезе. — Я понимаю, что это не просто, но надеюсь, что вы уже освоились во дворце? — поинтересовался наследник. — Никто не доставляет вас проблем? — Если вы не имеете в виду никого конкретного, то нет, — девушка качнула головой, заговорщически улыбнувшись. — Всё более чем в порядке. Ваша семья очень любезно приняла меня и я безмерно за это благодарна. — Не стоит. Отныне вы часть нашей семьи. И всё-таки вы весьма умело ушли от моего главного вопроса, — мужчина пристально всматривался в глаза принцессы, стараясь не выдать своего волнения. Шехзаде не подобает показывать женщинам свою слабую сторону. — Оставим это, Шехзаде. Я не хочу доставлять вам неудобств, — отозвалась Джихан. — К тому же, мы с вами знаем, кто в этом дворце может доставлять неприятности. — Вы здесь всего пару дней и вам стало это так очевидно? — Усмехнулся Мустафа. — Для этого не надо быть ученым мужем. Достаточно лишь взглянуть. В моей стране говорят, что вся чернь, что на душе человека – отражается на его лице. — Очень мудро, — немного погодя ответил наследник. — Расскажите мне о своей стране. О том, как вы жили. Я хотел бы узнать вас получше. — Что вы хотите узнать? — неловко пожав плечами, улыбнулась госпожа. — Всё. Хочу знать, дочерью какого народа вы являетесь? — Мои люди очень добры и открыты. К тому же чрезвычайно честны, — начала свой рассказ девушка. — Но они теряют веру.Страх всё больше сковывает их сердца. Моя страна лишь остров в Османском море, Шехзаде. Валахия очень много пережила за последние годы. Междоусобные войны, жертвами которых стал не один десяток человек. Венгерский король, что постоянно пытается подчинить себе мой народ. Ни для кого не секрет, что он давно ведёт нечестную политику. Его воины устраивают облавы на дорогах, грабят наши торговые обозы и пленят купцов. Ссылаясь на то, что Валашский господарь никак не противодействует османам, Король конфискует все наши товары, тем самым вынуждая покупать у них оружие. Мешает нам развивать своё ремесло. Но ему и этого мало. Он требует выкуп за торговцев, что оказались в плену. Долгие годы Венгерские монархи привечали всех предателей моего народа, снабжая их армией, деньгами, поддержкой беглых бояр, а после снова отправляли в Валахию, чтобы занять престол. И, конечно, постоянные набеги ваших янычар не могут не внушать ужас. — Значит, в ваших глазах я и мои воины выглядим варварами? — внезапно поинтересовался наследник. — Но прошу заметить, что мы не сажаем преступников на кол. — Мера наказания, введенная ещё моим Великим предком Владом третьим, действительно может показаться чрезмерно жестокой, — согласилась принцесса. — Но, как рассказывал мне мой дед – Мирча Воевода: «Власть держится на страхе». Я не могу судить, насколько справедливы эти слова. Но я знаю то, что каждый пастор в свою свирель дует. А это значит, что то, что вы считаете жестоким – для нас является привычным и наоборот. — Мы никогда не отвергали привычный уклад жизни других народов, госпожа. Наш Великий Повелитель и его предки всегда были милостивы к людям, проживающим на завоеванных землях. Они не ограничивали их свободу. — Простите мне мою дерзость, Шехзаде. Но разве можно назвать свободной страну, Правитель которой бьет поклоны и трепещет от страха перед другим? Впрочем, кто я, чтобы обсуждать это? Мой отец всегда был трусом, — шепотом добавила Джихан, но мужчина отчетливо услышал её — Полагаю, вы имеете полное право думать о нем так. Не имеет значение, какие отношение у вас были до этого. Важно то, что предпочел отказаться от вас в пользу собственной безопасности. — Возможно, вы удивитесь, но я ожидала от отца нечто подобное. Я была нелюбимым ребенком, поскольку являлась причиной смерти матери. Всю свою недолгую жизнь я прозябала, как сирота, при живом отце, который всеми силами души ненавидел меня и желал гибели. И, когда он сообщил, что мне предстоит навсегда отплыть в Стамбул, пожалуй, первый раз я увидела на его лице столь искреннею, хоть и злую улыбку. Я помню его прощальные слова. «Теперь ты познаешь, какого это – гореть заживо» - сказал он. Джихан замолчала так же неожиданно, как и заговорила. И лишь, когда её щеки коснулись холодные пальцы наследника, девушка ощутила, как слезы медленно стекают по лицу, оставляя за собой мокрые дорожки. А сам Шехзаде в этот момент понял, что слезы принцессы доставляют ему не меньшую боль. Ему казалось, что соленая влага вот-вот разъест кожу и проникнет внутрь, разнося эту жгучую боль по всему телу, заставляя кричать от отчаянья и ярости. Но, Аллах свидетель, как же он хотел похитить её страдания и избавить от мук, что терзают её девичью душу. Внезапный стук в дверь заставил Шехзаде резко отпрянуть. Показавшийся на пороге Яхъя очевидно не ожидал увидеть принцессу в покоях наследника, а потому, буквально, замер на месте и лишь, когда Шехзаде окликнул его, поэт всё же прошёл в покои. — Шехзаде, Госпожа, прошу прощения. Махидевран Султан пришла. У неё важные новости. — Что же ты медлишь? Зови! Гюльбахар была необычайно рада, увидев сына с будущей супругой наедине. Это лишь добавило ей уверенности в том, что она поступила правильно и, что новость, которую она собирается сообщить, обязательно обрадует обоих. — Шехзаде. Лев мой, — госпожа ласково улыбнулась сыну, после чего обратила свой взгляд на принцессу. — Джихан-Шах. — Валиде. — Я пришла сообщить радостную весть. — Вы так веселы. Инша’Аллах, произошло действительно что-то хорошее? — Мустафа вопросительно смотрел на мать, хотя в глубине души и догадывался, что же могло так обрадовать его горячо любимую Валиде. — Я поговорила с Повелителем, как и обещала. Я высказала свои доводы и упомянула о том, что скоро поход, поэтому нам не стоит сильно затягивать с вашей свадьбой. Он согласился со мной и принял решение. Обряд никаха состоится уже в конце этой недели, — счастливо улыбнулась Султанша. — Поздравляю. Гюльбахар крепко обняла сына, поэтому никто из них и не заметил, как пересеклись взгляды Ташлыджалы и Джихан Султан.