***
Темные уголки гаремных коридоров, освещаемые слабым свечением факелов, всегда таили в себе слишком много тайн, большинство из которых, случайные свидетели уносили в могилу, так и не успев никому о них поведать. Опасность поджидала здесь на каждом шагу, ведь неизвестно, какой из поворотов скрывает убийцу, что уже готовится сделать решающий выпад и поразить своего врага. Слишком узкими были переходы, и порой казалось, что стены, как смертоносный капкан сдавливают тебя всё сильнее и с каждым глотков воздуха, легкие всё больше сковывает боль. Слишком рискованным занятием было – бродить поздней ночью по пустынному гарему, который за свою многовековую историю повидал немало событий: романтических, таинственных и откровенно ужасных. Вот и сейчас, бежавший в большой спешке по мрачному коридору дворца Бехрам-ага, даже не осознавал той угрозы, что подобно тени следовала за ним по пятам. Взволнованный и напуганный слуга едва не путался в подоле своего кафтана, с каждым шагом запинаясь всё больше и окончательно потеряв счет поворотам, которые успел преодолеть за время своего бегства. Тысячу раз он успел проклясть ту минуту, в которую согласился исполнить приказ своего господина. Трусливая сущность аги окончательно одержала верх над разумом, и мужчина с трудом удержался от желания запричитать во весь голос. Ну, почему он не пошёл и не рассказал всё Повелителю? Да, может ему, конечно, и не поверили бы. Может даже казнили, но тогда хотя бы не было б так страшно. Он ведь всё-таки попытался. Если бы только он прислушался к голосу собственного сердца, но нет. Звон золотых момент в объемном кошеле был для него самым сладким звуком на свете и он, как ничтожная вошь поддался искушению – доверился лживым речами своего Шайтана, что обещал ему награду. Бехрам узнал об ужасной тайне шкатулке тогда, когда услышал женский крик и, не сдержавшись, заглянул в приоткрытую дверь покоев. Леденящий душу страх сковал сердце мужчины, и он в панике бросился бежать с места преступления. Мысли лихорадочно роились в его голове, обрисовывая самые мрачные картины будущего, хотя куда уж более? Он убил девушку! Несчастную служанку, ничем не выше по положению, чем он сам. Только теперь он начал осознавать всю серьёзности авантюры, в которую оказался втянут по собственной глупости. Он должен был убить госпожу! Именно за это ему заплатили деньги, но он не справился. Теперь же было не трудно догадаться, какая участь уготована бедовому аге. Он запятнал свою честь и совесть, но Аллах свидетель – он не знал, что всё выйдет именно так! Он уповал на судьбу, на удачу, везение, но те лишь гнусливо посмеялись над ним, оставляя наедине со своей бедой, и теперь ему было не куда деться. Оставалось одно – пропадать. Ага сбегает со ступенек, в последний момент успевая схватиться за перила и удержаться от падения, которое казалось ему наименьшим из зол, что могли произойти. Он не успевает преодолеть двери прачечной, как те внезапно открываются и чья-то властная рука хватает бедолагу за предплечье и с силой втаскивает внутрь. - Ты сделал всё, как я приказал? – Глаза господина были подобны волчьим - такие же холодные, дикие, без толики жалости и сострадания. - Я видел лекаря. Джихан Султан мертва? Отвечай! Слуга явно промедлил с ответом, что приводит Хозяина в ещё большую ярость, и он смыкает пальцы на шее аги, перекрывая доступ кислорода. Мужчина хрипит и жадно хватает губами воздух, конвульсивно размахивая руками. Душитель ослабляет хватку, ненадолго оттягивая участь нерадивого слуги. Бехрам надрывно кашляет, по инерции потянув руку к саднящей шее. - Простите, - прохрипел ага. – Я сделал всё, как вы велели, но шкатулку открыла не Джихан Султан, а её служанка. Адским пламенем вспыхивает безумие в глазах мужчины напротив. Он делает ещё один небольшой шаг вперед, безвозвратно перекрывая аге все пути к отступлению и Бехрам понимает, что это конец. - Я ведь сказал тебе, что госпожа должна лично открыть её! – Взревел мужчина. - Но, что же я мог поделать? Не мог же я заставить её, господин? Пальцы Хозяина снова впиваются в шею и на этот раз мужчина не намерен отступать. - Никчемный шакал! Неужели всё нужно делать самому? - Умоляю, дайте мне ещё один шанс! – Прохрипел слуга, из последних сил вглядываясь в черты лица напротив, что с каждым мгновением становятся всё более расплывчатыми. - У тебя был шанс, но ты не использовал его. За каждую ошибку надо платить, - холодно отозвался мужчина. Тишину темной комнаты прорезал хруст шейных позвонков и звук падающего на пол тела. Душитель окинул взглядом остывающий труп, брезгливо обтер ладони о ткань своего кафтана и обернулся к входу в прачечную, на пороге которой стоял Зал Махмуд. - Прибери здесь. Оставив своего поверенного в одиночестве, мужчина, будто ястреб, стремительно вылетел из комнаты. Стало очевидно, что Паше Великого государства Османов предстоит тяжелая ночь.***
- Шехзаде, прошу прощения. Разум девушки был будто затуманен, и только спустя минуту она поняла, что назвала мужчину по имени, что казалось ей верхом бестактности. Внезапно спохватившись, она склонила голову, не поднимая глаз на наследника, стирая остатки слез с раскрасневшихся щек. Чувство стыда стремительно одолевало принцессу и ей хотелось провалиться сквозь землю. Как можно было повести себя так опрометчиво, да ещё и предстать перед будущим супругом в столь неподобающем виде? Какой позор! Взгляд из под опущенных ресниц невольно метнулся в сторону места, где прежде лежало тело служанки, но натолкнулся на носки мужских сапог. Яхъя наверняка и не предполагал, что стоит на месте убийства девушки, ведь сейчас абсолютно ничего не напоминало о том страшном происшествии. Поэт воровато озирался по сторонам, будто остерегаясь, что кто-либо из присутствующих заметит его взволнованный взгляд, устремленный на госпожу. Узнав о случившемся, Ташлыджалы едва сдержал себя, чтобы не ринуться в покои принцессы раньше самого наследника, который был обеспокоен не меньше его самого. Неконтролируемая ярость охватила мужчину, когда он увидел в комнате госпожи Хюррем Султан. Кулаки его невольно сжались. Казалось, что ещё минута и поэт пойдёт на преступление, не жалея своей головы – он был готов на всё. Сложно описать словами тот калейдоскоп чувств, что испытал Яхъя, узнав о покушении. Что, если бы коварный план убийц удался? Если бы Джихан Султан погибла? Слишком тяжкими были бы последствия этого горя, но ясно одно – тогда уже ничего не останавливало бы поэта от отмщения, которого желало его сердце. Со жгучей болью в душе он наблюдал за тем, как Мустафа приблизился к принцессе, осторожно касаясь её плеча, будто боясь спугнуть. Невольно Яхъя представил, что если бы он имел счастье стоять так близко к своей госпоже? Если бы мог обнять её, так трепетно и нежно? Рассказать о том, как его сердце истекает кровью. Пусть на жалкое мгновение, но коснуться её мягких губ, которые так и манили его своей невинностью и свежестью. Мужчине вдруг стало противно от самого себя. Как он может позволять столь дерзновенным мыслям терзать и без того угнетенный разум? Великий Аллах! Стоит кому-нибудь узнать и его судьба будет предрешена. Нет, он не боялся умереть. Он страшился, что может запятнать имя своей госпожи и затянуть её в беспросветную пропасть, на дне которой лишь страдания и смерть. Мужчина отвел взгляд в сторону, не в силах видеть, как Шехзаде заключает окровавленные девичьи ладони в свои, аккуратно скользя кончиками пальцев по нежной коже. Неприятное чувство того, что кто-то пытается буквально испепелить его глазами, обуяло поэта, и он слегка приподнял голову. Михримах Султан смотрела на него свысока, да с таким презрением, что мужчине показалось, будто он и правда так мал и ничтожен. Ташлыджалы давно признался себе в том, что дочь Султана была для него лишь увлечением, не больше. Ведь такова его творческая натура. Он видел в ней величие и красоту, присущую истинной госпоже и не мог оторвать взгляда, но всё это меркло, стоило узнать о том, на какие безумства способна Луноликая. Их расставание произошло не лучшим образом, ведь он выбрал честь и преданность своему Шехзаде, за которого был готов отдать жизнь. Поэт понимал, что госпожа имеет право злиться на него, но только в это ли была причина? Страшная догадка тяжелым обухом опустилась на голову мужчины. Она знает! Она видит его насквозь и все причины его притязаний для неё, как на ладони! Яхъя снова склонил голову, пытаясь привести мысли в хоть какое-то подобие порядка, но ничего не выходило. Теперь, когда о его тайне известно Михримах, о ней будет знать и Хасеки, и в этом он виноват сам. Поэт лично вручил врагам в руки козырь, способный уничтожить его и Шах Джихан. С сегодняшнего дня он снова не будет спать, и при каждом шорохе будет оборачиваться, хватаясь за рукоять сабли, ведь Михримах Султан не прощает. - Вы не пострадали? – Мустафа пристально рассматривал ладони девушки, желая убедиться, что яд не оставил на коже его будущей Хасеки никаких ожогов. – Госпожа? - Всё хорошо, Шехзаде. Всё обошлось. Вместо меня шкатулку открыла служанка – это и спасло, - тихо произнесла девушка. Она чувствовала, как невольно вздрагивает от прикосновений наследника, пусть они и были практически невесомыми. Кожа его пальцев слегка огрубела, очевидно, из-за постоянных тренировок, во время которых Шехзаде яростно сражался, крепко сжимая рукоять сабли, что получил от Повелителя. Но это нисколько не доставляло девушке неприятных ощущений, скорее наоборот. Она снова ощутила тот неведомый жар, что со страшной скоростью расползался по её телу, стремительно разгоняя кровь, вновь вынуждая девичьи щеки залиться румянцем. Слишком странно влиял на неё этот мужчина и это пугало юную девушку, которая прежде не испытывала ничего подобного. Даже в присутствии Ташлыджалы, в те редкие минуты, когда они могли увидеться – Джихан не чувствовала и жалкой толики тех ощущений, которые дарил ей Мустафа. Она не знала, как относится к непонятным искоркам, то и дело вспыхивающим в глазах наследника, которые наверняка мало кого могли оставить равнодушным. Девушка ощущала, как и сама невольно становится их очередной жертвой, ведь она женщина и она слаба, но именно в этом её сила. - Пришёл просмотреть на результат своих трудов? Напрасно! – Принцессе показалось, будто её буквально встряхнули, ибо настолько жестко звучал голос Хасеки. - Что вы имеете в виду, госпожа?– Шехзаде обернулся, отпустив руки девушки, которая смогла, наконец, облегченно вздохнуть. - Замолчи, Хюррем! – Воскликнула Гюльбахар. - Не смей говорить со мной в подобном тоне, Махидевран! Не забывай, я больше не рабыня! – Гордо произнесла Хюррем, не без удовольствия отмечая, что её слова сильно задели мать главного наследника, которая, казалось бы, давно должна была смириться с этим фактом. - Хюррем Султан! Я не никому не позволю так обращаться со своей Валиде. Уймитесь, наконец! – Не выдержал Мустафа. Больше всего на свете он хотел собственными руками удавить эту женщину, что принесла его матери столько горя, а теперь принялась терзать и его самого. - Как ты вообще можешь после этого смотреть нам в глаза? – Очевидно, что слова наследника только лишь раззадоривали Хасеки. - Немедленно прекрати, Хюррем! Как ты смеешь обвинять в этом преступлении Шехзаде? – Отозвалась Гюльбахар. - Перестаньте! – Воскликнула Джихан Шах. – Хюррем Султан, у вас нет никакого права обвинять в этом покушении Шехзаде. Кроме этой никчемной записки нет абсолютно никаких доказательств, - твердо говорила девушка. Было очевидно, что каждое её слово било по самомнению Хасеки, подобно оплеухе. – Ко всему прочему, будущий Падишах не очернит своё имя столь низким и подлым поступком, - усмехнулась принцесса. Эта фраза, брошенная будто невзначай, вынудила Султаншу безвольно стиснуть зубы – ей было нечего ответить. Принцесса прекрасно знала, на какие болевые точки следует давить. Никто из присутствующих, включая самого Шехзаде, очевидно, не ожидал подобного отпора от будущей Хасеки. И только Махидевран Султан одобрительно улыбнулась девушке, окидывая торжествующим взглядом законную супругу Падишаха, которая едва сдерживала свой гнев. - Шехзаде, я думаю надо сообщить Повелителю, - нарушил тишину голос поэта. - С каких пор ты даешь советы Шехзаде? – Холодно произнесла Михримах, не скрывая усмешки. - Простите, - поклонился Яхъя. - Михримах, - укоризненно произнес наследник. – Что с тобой происходит? Луноликая не пожелала ответить брату, и с гордо поднятой головой вышла из покоев, не удостоив принцессу взглядом. - Не следует беспокоить Падишаха по таким пустякам, Мустафа, - справившись со своим гневом, произнесла Хюррем. – Сообщим ему утром. - Пустякам? Покушение на жизнь будущей Хасеки Султан по-твоему пустяк? – Изумилась Гюльбахар. - Боюсь, что госпожа права, Валиде, - нехотя отозвался наследник. – Слава Аллаху, всё обошлось. Я лично займусь расследованием, ибо здесь задета честь не только Джихан Султан, но и моя. Всё, что удастся выяснить - я доложу Повелителю утром. - Хорошо, как тебе будет угодно, сынок. Гюльбахар согласно кивнула и подошла к девушке, осторожно приобнимая её за плечи. - Я думаю, что Джихан лучше переночевать у меня, - тон Султанши не терпел никаких возражений, поэтому принцессе оставалось лишь молчаливо согласиться. – Я не позволю ей остаться в покоях, где произошло убийство. - Верное решение, Валиде, - губы Шехзаде тронула легкая улыбка. – Доброй ночи. Госпожа, - Мустафа перевел взгляд на девушку, почтительно кивнув. - Шехзаде.***
Женщины удалились из комнаты, оставляя мужчин наедине, которым была одинаково дорога Валашская принцесса. Мустафа не мог поверить, что Аллах смилостивился и уберег его будущую супругу. Одновременно с огромной радостью и облегчением, Шехзаде испытывал чувство вины. Принцесса здесь всего пару дней и её жизнь уже стала помехой для его врагов, а он узнает о покушении едва ли не последним. Мужчина даже ещё не мог осознать того факта, что мог потерять её, не успев обрести. Каким бы это было позором! Чувство совести не оставляло бы его ни на секунду, и Мустафа продолжал бы корить себя за то, что не уберег девушку. Она казалась ему такой беззащитной и хрупкой, что он даже не мог вообразить, что кто-то осмелится причинить его госпоже вред. Но сегодняшнее событие убедило его в обратном и лишний раз доказало, что его недруги не остановятся ни перед чем. Неприятной неожиданностью для наследника стала догадка, что Михримах – его любимая сестра, имеет непосредственное отношение к этому преступлению. Он помнил её маленькой девочкой и не хотел принимать действительность, которая оказалась слишком суровой. Все, кто любил его когда-либо, неминуемо уходили и даже близкие люди могли оказаться предателями. Мужчина чувствовал, как все его беды, будто огромный снежный ком, обрушились на него, причиняя невыносимую боль, которую он тщательно скрывал. Шехзаде должен показывать лишь свою сильную сторону. - Как же так, Яхъя? Как же? – Сокрушался наследник, меряя шагами комнату, будто загнанный в клетку лев. - Слава Аллаху, мы избежали большой беды, Шехзаде. Поэт отвечал Мустафе чисто машинально, ведь мысли уносили его далеко за пределы этих покоев, к девушке, что сегодня едва не погибла. - Ты не понимаешь? Я мог потерять её, Яхъя! И потерял бы, если бы не любопытство служанки, которая приняла участь своей госпожи, - Мустафа сдвинул брови, исподлобья наблюдая за беем. – А где всё это время был ты? Ведь я приказал тебе не спускать с Султанши глаз, когда ты не находишься рядом со мной! Где была стража? Как убийца мог пронести отравленный ларец в покои будущей супруги Шехзаде? Мужчина приблизился к поэту на расстоянии вытянутой руки, вынудив последнего гулко сглотнуть. Яхъя, как никто другой знал, как бывает страшен в гневе Мустафа и нисколько не хотел испытать его на себе в полной мере. - Не знаешь, - убежденно констатировал Шехзаде. – Вот, что, Ташлыджалы. Найди мне этого предателя. Я лично допрошу его и выясню, кто отдал приказ. Не привлекай излишнего внимания, никто не должен знать, что произошло сегодня, - Мустафа снизил тон. – И найди мне Рустема, где бы он ни был. - Слушаюсь, - Бей поклонился вслед уходящему Шехзаде, размышляя над тем, с чего следует начать расследование.***
Собрав нескольких янычар, которым доверял лично, поэт распорядился обыскать все гаремные коридоры и прилегающие комнаты, и сделать всё без лишнего шума, как и приказал наследник. Сам Яхъя расположился в комнате, которая отводилась для хранителей Султанских покоев. Созвав евнухов и всех девушек, что входили в покои госпожи, поэт начал допрос, но спустя полчаса осознал, что всё расследование может пойти прахом, ибо никто из слуг ничего не видел и не слышал. Бей был очень зол. Ярость буквально распирала его изнутри, поэтому, когда очередь дошла до последней девушки, Ташлыджалы не стал церемониться. - Как твоё имя? Мужчина угрожающе навис над служанкой, которая была ниже его почти на две головы. Девушка сотрясалась от страха, однако поэту не было до этого никакого дела – ему нужен был результат. - Мелек, Бей. - Говори, Мелек-Хатун. Что ты знаешь о покушении на свою госпожу? Ты наверняка что-то видела или слышала, - тон Ташлыджалы был каким угодно, но только не вопросительным. Он был уверен, что девушка обладает, какой бы то ни было информацией, которая сможет ускорить процесс расследования, но служанка упорно молчала, приводя мужчину в самое настоящее бешенство. Обхватив ладонью девичье горло, Яхъя с силой сжал пальцы, сделав несколько широких шагов, буквально вжал девушку в стену. - Отвечай! – Взревел мужчина. - Пощадите, Бей! Я, правда, ничего не знаю! – Взмолилась Мелек. – Я видела только то, что Бехрам-ага принес госпоже эту шкатулку и всё! Больше мне ничего не известно! Добившись долгожданного ответа, поэт ослабил хватку, и девушка безвольной куклой упала на пол, рвано хватая губами воздух. - Может идти, - холодно бросил Яхъя. Подобрав подол платья, Мелек попыталась приподняться, но перед её глазами всё ещё стояла непроглядная тьма, и девушку шатало то вправо, то влево. Раздраженно вздохнув, мужчина приблизился к служанке и, подхватив её под локоть, поставил на ноги, стараясь быть, как можно осторожнее. Показавшийся на пороге ага и янычары – были как никогда кстати. Приказав евнуху отвести девушку в её комнату, Ташлыджалы мог, наконец, выяснить у воинов всё, что им удалось узнать. Вот только эта информация нисколько не упрощала Бею задачи. Раздосадовано вздохнув, мужчина отправился в покои Шехзаде, который наверняка дожидался его. Постучав в дверь покоев наследника, и получив разрешение войти, Яхъя нерешительно перешагнул порог, обдумывая, как же сообщить обо всем Шехзаде. Мустафа стоял к нему спиной, погруженный в собственные мысли. Плечи его были напряжены, будто наследник готовился получить удар в спину. Хотя, фактически так оно и было. Тот, кто осмелился лишить жизни Шах Джихан – нанес ему глубокую, незаживающую рану. - Говори, - потребовал мужчина. - Одна из служанок Джихан Султан сообщила, что видела, как Бехрам-ага принес отравленную шкатулку и сообщил госпоже, что это ваш ей подарок, - начал Яхъя, но был мгновенно перебит. - Где этот предатель? - Мы не нашли его, Шехзаде. Простите, - тихо произнес поэт, догадываясь, какую ярость вызовут его слова. - Что, значит, не нашли? – Мустафа повернулся к Бею лицом, одаривая взглядом, который наверняка не сулил ничего хорошего. - Мои янычары обыскали весь дворец, но не нашли никаких следов предателя. Он будто испарился, - склонив голову, продолжал Ташлыджалы. - Где Рустем? Яхъя отчетливо слышал звук приближающихся шагов, которые в тишине ночной комнаты казались ему слишком громкими. - Паша уехал в свой дворец, около двух часов назад. - Вскоре после покушения, - вкрадчиво произнес Шехзаде, а поэт облегченно отметил, что шаги затихли, и осмелился поднять голову. Мустафа смотрел, как будто сквозь него, по привычке сложив руки за спиной. Внешне наследник был совершенно спокоен, и только потемневшие глаза выдавали внутреннее состояние Шехзаде – он был разочарован и зол. - Беги, Рустем. Беги, - тихо произнес Мустафа. Но слова его были подобны грому среди ясного неба, а тон, заставил бы вздрогнуть любого, даже такого опытного и отважного воина, как Ташлыджалы Яхъя. Первый ход страшной партии совершен.