Ближе, Господь, к тебе

День третий, 12 апреля 1912 года

- Будь проклят тот человек, который научил тебя играть в покер, - пробубнил Канда, когда они проходили мимо пальмового дворика. Яркое апрельское солнце распустившегося бутона дня лениво распростерлось на отполированных широких листьях раскидистых молодых деревьев в больших кадках. Плетеные соломенные кресла ложились ровными отражениями на прекрасный китайский фарфор кофейных и чайных сервизов: казалось, что их тихий перезвон, подобный шелесту первых ландышей, неуловимо витал в спокойном воздухе. Светлое масло приглушенной небесной синевы несло трепещущие на ветру потоки легчайшего аквамарина сплетениями молочной лазури, что бликами играла на широких ставнях приоткрытых высоких оконных рам, сливаясь единым целым с невесомой тканью гардинного тюля и делая его схожим с перьями-облаками. Канда ощущал это, наверное, лишь самыми тонкими касаниями своих чувств, совсем почти не различимо в общем хоре сотен голосов, языков и порывов распалившегося апрельского ветра, смешливые руки которого так бесстыдно играли лентами шляпок, пуская гулять сотни кудрявых порывов по свежевыструганным доскам палуб; но ощущал. Ощущал скользящий полет величественного лайнера над волнами изумрудного кобальта Атлантики, что гривой спящего дракона стелился под тяжелым брюхом «Титаника». Ощущал, как могучие винты рассекали океанскую глубину решительными взмахами: невиданная миру сила их текла по жилам стального красавца, и взмахи огромных крыльев, на которых лайнер поднимался ввысь апрельского неба, ближе к трепетным рукам солнца, отдавались горячими ударами сердца, бившегося в унисон взбиваемому перьями ветру. Аромат свежемолотого кофе прошелся теплым, слегка терпким звучанием по носу юноши, защекотав горло привкусом корицы и миндаля. Однако стоило лишь единственным отголоском явиться мысли о том, что сидеть с чашечкой ароматного кофе придется совсем не одному, как Юу хотелось бы, но в компании весьма довольного жизнью шпенделя, желание попробовать крепкий, с горчащими нотками на языке напиток растворилось в приглушенном гуле исполинских корабельных движителей* слегка досадным сожалением. - Знаешь, я думаю, многовато на тебя проклятых для одного дня, - рассмеялся Уолкер, задерживаясь взглядом на дверях пальмового дворика. - Если вспомнить всех, так выйдет человек около шестидесяти, если не больше. - Да мне все равно. Эти шестьдесят, если не больше человек, которых кое-кто обжулил, испортили целый день моей жизни и почти лишили одного из практически единственно чего-то хорошего на этом лайнере, - сухо вторил Канда. Надеясь натолкнуться хмурым взглядом на Аллена, он неожиданно споткнулся о воздух и замер, широко распахнув глаза. В вышине, там, чуть выше слегка взлохмаченных каштановых прядей, парил воздушный змей. Тот самый, до рези в глазах яркого алого цвета, с глупым аляповатым разноцветным хвостом: тот, что он уже видел тогда, запивая тупую боль ледяным шампанским добровольного одиночества. «Воздушный змей? Черт возьми, но это же так глупо». - Слушай, Канда… я хочу выпить кофе здесь. Это было даже несколько странно признавать, но, отчего-то, этот корабль словно стал на несколько вздохов ближе. Словно эти два дня, что канули в лету осколками незадавшейся с самого начала весны, были потерянными очками: и Канда, по глупости собственной перевернув с ног на голову все, что возможно было перевернуть, неожиданно обнаружил новенькую оправу у себя на носу. И эти каюты, быть может, были вовсе не так плохи, со своими продуманными до мелочей деталями, сверкавшими латунными ручками тяжелых дверей и глупыми названиями – а может, просто кофе оказался слишком хорош? Но почему-то думать об этом вовсе не хотелось, и тонкие послевкусия корицы лишали желания надрываться в перепалке. Ведь пока Уолкер молчал, сладко жмурясь от удовольствия, что явно приносили ему доставленные из «Parisien» бисквитные пирожные, а алый змей поднимался все выше, теряя свой лохматый хвост в бескрайней вышине цвета индиго, и данное обещание не казалось таким уж безумным. А вот за такие мысли, пожалуй, юноша был бы совсем не против отвесить самому себе крепкую оплеуху. *** Думаю, понятно, что это флешбек? -_- А то нашлись тут особо, кхм, одаренные. Было до абсурдного забавно наблюдать, как за те несколько коротких, едва ощутимых минут, что заняли путь из главного обеденного зала, подъем по главной лестнице и выход к прогулочным палубам, все время ранее улыбчивый Уолкер успел превратиться в буквально пышущий огнем шар негодования, стоило Канде бросить невзначай колкое «мояши». Алебастровая кожа приобрела насыщенный отсвет ярости буквально за какие-то пару секунд, а спокойная длань бесконечных небес взметнулась бушующим морем остервенело рвущих пенные гривы волн, лишь взглянув в бездонное отражение океана искрящихся сапфиров. А непрошенная ухмылка не желала покидать лица молодого японца, когда он отчего-то вспомнил Тихий океан, о котором так много читал в детстве и так много мечтал однажды пуститься в странствие по нему. Внешне спокойный и тихий, сравнимый с мельничным прудом, но на самом же деле способный в мгновения вдоха превратиться в плещущего яростью монстра, он всегда манил черноволосого мальчишку, что так любил предаваться мечтам, лежа под раскидистым тисом. И почему-то он нисколько не сомневался в том, что после его плавания Магеллан бы завистливо вздохнул, а Дрейк наградил одобрительным смешком бывалого пирата. Но детским мечтам, как известно, в большинстве своем принято оставаться запыленными рисунками в потайных уголках наивного прежде ребенка: и вокруг сейчас стелился вовсе не Тихий океан, но Атлантика, а вместо прославленных мореплавателей рядом был рассерженный подросток с взлохмаченной шевелюрой и глупым гримом на лице. И пусть с каждым резким словом, каждым надменным взглядом, каждой резкой насмешкой что-то, что давило тяжелым грузом изнутри на ребра, словно уходило прочь ненужным более балластом, внутри Канду незримо разъедала тленная ржа: и гнет тяжести сменялся лишь серостью знакомой пустоты. - Полудурок! - Хамло! - Недоросток! - Эгоцентрик! - Клоун! - Показушник! Лицо Линали было растерянно: наверное, девушка не могла и предположить, что Уолкер мог иметь в трюмах внутреннего мира подобные залежи невысказанной злости. И пусть сейчас мечника волновал вовсе не горький взгляд потускневших небес в глазах расправившего спину юноши напротив, но почему-то ему вдруг подумалось: а должен ли примерный сын, каким рисовал его себе мечник, иметь столь заметный осадок былых ссор и оскорблений? И может ли этот мальчишка иметь хоть какое-то право смотреть на него так, как смотрел лишь человек, чье имя Канда так старался выцарапать из собственной памяти тупой заточкой? Кислый комок презрения неожиданно накатил на юношу, сжав горло тугими тисками: шаткий звон старого колокола прорезал выцветшие холсты, и с языка сорвалось презрительно: - Прилипла улыбка к лицу, так и отодрать теперь не можешь, верно? Неуловимая тень проскользнула меж светлых нитей бровей Аллена: на какой-то миг он застыл, слегка ошарашенно вглядываясь в лицо Юу. Несколько долгих секунд они молча смотрели друг на друга, не роняя в воздух ни слова, и тишина развеялась резким вдохом Уолкера – шаг, вдох, и он стремительным шагом обогнул мечника, задев плечом, в пару шагов стремясь оказаться дальше, но планам его не суждено было сбыться. Дополнительный ряд ступеней ряд ступеней ускользнул от потерянного внимания, и Аллен, негромко охнув от неожиданности, рухнул на полированные доски палубы: а Канда, пожалуй, слишком увлекся созданием победоносной ухмылки, чтобы заметить, как неосторожно упавший мальчишка налетел на собственное колено. И вот уже споткнувшийся о чужую ногу японец неуклюже барахтался вместе с соперником, проклиная самого себя за глупость и отчаянно ругаясь, а Аллен под ним стремительно краснел, зажимая рот ладонями. Канда даже не знал, как ему отреагировать - то ли ударить наглеца в челюсть за неприкрытое издевательство, то ли поставить галочку в мысленном блокноте достижений. Ведь Уолкер понимал: разойдись он хохотом при виде бесплодно пытавшегося отцепить свой пиджак от его ремня японца, то боли в свернутой кулаком челюсти ему не избежать. А Кросс уже хохотал над всем происходящим громким, хрипловатым голосом явно знатного любителя табака. Эндрюс же, шедший рядом с девушкой, улыбался во весь рот, наблюдая за сражением двух молодых людей: возраст, положение и воспитание не позволяли ему смеяться, посему веселье его можно было прочитать лишь по свету в голубых глазах знаменитого конструктора «Титаника». А присмотревшись к лицу Исмея, молодой человек натолкнулся на смеющиеся лучики морщин в уголках губ и глаз. Внезапный порыв стал легкой неожиданностью для Канды, но лишь на миг - якобы случайно толкнув плечом Аллена на ровную конструкцию из поставленных друг на друга деревянных шезлонгов, которые предназначались для открытых прогулочных палуб, юноша развернул голову, заставив взметнуться всплеском смольной синевы густой хвост волос. И то, что он увидел, заставило его слегка свести брови, проложив по переносице напряженную морщину. Молодой человек уже имел возможность пообщаться со светловолосым Эндрюсом. С легкой руки вездесущего Комуи, в то время торжественно презентовавшего высшим кругам свои последние медицинские разработки, мечник сталкивался с судостроителем на нескольких приемах. Томас Эндрюс был человеком открытым, не лишенным чувством собственной чести и достоинства, но и не обделенный чувством юмора. Не относился он и к высокомерной касте считавших себя властителями мира: на приеме, посвященном началу строительства лайнера, Юу наблюдал красноречивую сцену, позволившую ему наложить последние штрихи на общую картину восприятия им судостроителя. Тогда, совершенно расстроенный и обескураженный Эндрюс извинялся, а следом и помогал одному из официантов. Не заметив подноса, он налетел на парнишку и опрокинул на пол несколько дорогих бокалов с не менее дорогим вином, и Линали говорила позже, что долг за испорченное имущество он оплатил следом сам. В общем, в глазах мечника Эндрюс представал вполне терпимым представителем общества: не идеальным, разумеется, но и не столь неприятным, как некоторые маркизы и графы. О Брюсе Исмее Канда сказать так явно не мог: да и желания не испытывал вовсе, если не забывать о честности. Глава «White Star Line» не вызывал у японца никакого расположения еще с того момента, как три года на все том же приеме в честь новорожденного судна они с Линали впервые увидели жеманную ухмылку самовлюбленного мужчины. С какой неприкрытой убежденностью в своей избранности он объявлял тогда о том, что начато строительство лайнера, имя которого войдет в историю на века, так и с таким же упорством длинноволосый юноша продолжал давить в себе отвращение при виде корабельного магната. Для него он был лишь еще одним из толпы лживых аристократов с медовыми улыбками фальшивого уважения, что так любили напряженно не слушать чужие крики, пряча глаза за стеклами. Вообще, мнения Канды и Линали на предмет человека ли, вещи или цвета новой шляпки для девушки редко совпадали, но если такое все-таки происходило, то сомневаться в правильности решения не приходилось. Эндрюс был крайне симпатичен девушке, и Юу приходилось видеть, с каким восторгом она изучала чертежи «Титаника», которые совершенно неведомым образом удавалось доставать её брату. Она, разумеется, ничего не понимала в сложных расчетах и специфических обозначениях, но молодой человек был уверен: в воображении брюнетки корабль уже давно смело рассекал просторы Атлантики. Он никогда не смог бы забыть то счастье, которым лучилась она вся, когда Тидолл, сияя белозубой улыбкой, положил на стол конверт с информацией распорядка дня пассажиров первого класса и временем отплытия. Но он никогда бы не забыл и то, как неукротимо жгло солнечное сплетение желанием смазать кулаком эту самую улыбку с лица приемного отца. Что же до Исмея… Касательно него девушка была также толерантна с Юу, и, обернувшись, он смог получить тому еще одно подтверждение. Долго выжидая подходящего момента, Ли незаметно скользнула ближе к конструктору и Марианну: судя по тому, как быстро изменилось её лицо, она приказывала чувству легкого раздражения внутри смолкнуть. Канда знал, что в такие моменты Линали представляла, как щелкала замком от его ворот. А еще он знал, что его невеста всегда несколько завидовала Канде: молча, тайно, но завидовала. Завидовала тому, что он всегда мог показать свои чувства, вне зависимости от того, злоба ли это, радость или же раздражение, а вопросы об отношении к тому или иному человеку давным-давно остались в далеком прошлом, навеки сокрытые в недоступных ныне садах чудесного детства. И это были вовсе не догадки самого японца – просто подвыпившая Ли обретала чудесную разговорчивость касательно своих и чужих секретов. А пока девушка успела начать расспрашивать Эндрюса о размерах корабля и тех усилиям и разработкам, которые понадобились при разработке движителей для исполина, Канда сумел отвлечься от остывшего уже Аллена. Каким-то образом это напоминало море, с силой взметающее волны у берега, что не стоит волнения. Тихо фыркнув, юноша отошел от спутников в сторону, к внешней обшивке судна. Здесь голоса доносились до него не так ясно, и тусклая тень отрешения легла на ставшее равнодушным совершенно лицо; синь океана пенными барашками расступалась перед «Титаником», а утреннее апрельское небо было просто непередаваемо красиво. И юноше вдруг стало неутолимо жаль, что привычка всегда иметь при себе этюдник осталась лишь блеклым отголоском давно отзвучавшей флейты минувших дней. *** - Ну а теперь добро пожаловать в читальный зал, - провозгласил Смит, пропуская дам вперед. Помимо Линали, в числе присоединившихся были графини Де Руссо: молодая русоволосая девушка с миловидным, добрым лицом, и улыбчивая дама в возрасте - её мать. С начала экскурсии прошло пока всего около получаса: смех капитана, объяснявшего расположение помещений и то, почему они были так расположены, и забавные случаи, происходившие при строительстве, о которых рассказывал Эндрюс, служили легким досадным шумом на общем полотне окружившей Канду тишины. Для него не существовало ничего, кроме тихого шелеста волн и теплых касаний крови, бегущей по тончайшим сосудам лайнера. Он не следил за дорогой, не успевал и зацепиться вниманием за те места, которые внезапно вырастали на пути его флегматичной апатии ко всему – некоторые пассажиры, завидев его, испуганно отходили в стороны, но это было даже прекрасно. Почему-то гнев всегда сменялся равнодушием, словно возмещая собой что-то бесконечно утерянное в яркой вспышке безумной злобы, и это было настолько привычным, что Юу перестал замечать эти приступы. Кажется, они успели заглянуть в ресторан «A la Carte», откуда открывался прекрасный вид на океан, оценить старания декораторов в салоне первого класса – и здесь, к слову сказать, Канда смог на какое-то время покинуть прохладу бликовавшей клетки. Третье рококо оказалось действительно великолепным. Трельяжная сетка в овальных плафонах, рокайльная форма картуши в лепнине и столы с мраморными столешницами и ножками «кадриоль» выстраивались в плавные переливы дороговизны безупречного вкуса, и, ловя стальной отблеск потемневших глаз в высоких зеркалах, Мечник ощущал, как внутри него горела сухая листва. Но почему, он не мог понять и сам, неосознанно вглядываясь в то, как мягкие блики скользили по изумрудному всплеску волос Линали. А вскоре они заходили под абрис кафе «Parisien». Загоревшиеся при виде французских тортов и пирожных глаза Уолкера стали поводом для едкого подкола и легкой разминки в виде препираний на предмет неуемного аппетита. Канда даже не понял, когда и что он едко бросил Аллену, но потасовка окончилась так же внезапно, как началась. Линали, которой брань юношей прервала затянувшуюся беседу с новой знакомой, а ею была как раз русоволосая девушка (кажется, её звали Анна, но японец не взялся бы уверенно судить по обрывкам случайно услышанного), не выдержала дольше пяти минут. Решительно нагнав снова ушедших вперед соперников, она отвесила обоим довольно тяжелых подзатыльников: не сказать, чтобы они были сильно болезненными, но весьма прямо намекающими на свою изначальную цель. Спорщикам, волей неволей, пришлось смолкнуть и перевести агрессию в пышущие ядом взоры, что были тотчас же направлены друг на друга и не опускались до тех пор, пока стюарды не распахнули перед гостями темные двери читального зала, и Смит не дал имя местонахождению своих «подопечных». И вот здесь Канда смог широко распахнуть глаза. Это было просторное помещение довольно внушительных размеров. Сначала Юу подумалось, что выполнено оно было в стиле барокко: но стоило приглядеться и отметить излишнюю строгость декора, перед глазами отчетливо всплыло слово «грегорианский». Высокий потолок делился на квадратные сегменты, по центру каждого увенчанного люстрой в простом круглом абажуре, а вкруг люстр расстилались обрамления из рельефных цветочных лоз. Выкрашенные в сливочный светло-кремовый цвет, стены разделялись рельефными переборками на прямоугольные панели, декорированные резьбой, на каждую из которых крепилось по двойному светильнику, что был усажен на латунную изогнутую ножку; потолок же опускался к стенам плавным покатым переходом широкого трехуровневого бордюра с рельефом лепнины по центру. Сам же читальный зал делился на два помещения арочной переборкой с абрисом по верхнему краю: в том, что был меньше размерами, находилась стойка стюарда, которому полагалось отдавать прочитанные книги, небольшой стеллаж для этих книг и, собственно говоря, кресла для читающих – с широкими подлокотниками и мягкими высокими спинками, с поставленными у основания пуфиками для ног. Второй же представлял собой заполненное квадратными столами помещение, у каждого из которых стояло по четыре стула, обитых легким вышитым жаккардом в тон стенам. - Так как при расчетах читальные залы первого и второго классов не несли в себе особых различий, мы решили объединить их в один, тем самым добившись увеличения дополнительного пространства на палубах второго класса. Так что здесь у нас смешанный контингент, - пояснил внезапно Эндрюс, но тут же отвлекся: старшая из графинь задала ему вопрос. На какое-то время они разделились. Графиня что-то оживленно обсуждала с конструктором, Кросс обволакивал обаянием зардевшуюся Анну, а Исмей о чем-то разговаривал с капитаном, усиленно размахивая руками, словно пытаясь его в чем-то убедить. Линали же расспрашивала стюарда за стойкой, заметно расстроенная. Делать было совершенно нечего: кинув беглый взгляд на Уолкера, который, воспользовавшись моментом, решил проверить на личном опыте удобство читальных кресел, мечник хмыкнул и, сунув руки в карманы брюк, двинулся к своей невесте. - А вы уверены, что у вас нет этой книги? В библиотеке мне сказали обратиться к вам, я надеялась на помощь. Стюард в ответ лишь виновато пожал плечами: - Простите, мисс, но у нас правда нет этой книги. Все записи о взятых на руки фиксируются библиотекарем, а я просто делаю пометки об их возврате. Так что, если вам отказали там, то я ничего не могу для вас сделать. Девушка опечаленно вздохнула, поблагодарила стюарда и развернулась к Канде, который, облокотившись на стойку, молча наблюдал за разговором. - А какая книга-то тебе нужна? – недоуменно поинтересовался он в ответ на умоляющий взгляд невесты. - И не смотри на меня так, я тебе не ходячая библиотека. Горестный вздох заставил его недовольно закатить глаза к потолку, а затем скрестить руки на груди и выжидающе уставиться на китаянку в требовании ответа. Ли обиженно надула щеки. - «Тщетность, или Гибель «Титана» Моргана Робертсона*. Помнишь Эмилию Брайтон? Ты вчера назвал её лошадью, - Канда хмыкнул и кивнул, - она говорила мне об этой книге, она была выпущена совсем крохотным тиражом, но недавно наделала большого шума. Я так надеялась прочесть… - она снова вздохнула. - Но, видимо, придется надеяться до самого Нью-Йорка. Вряд ли на этом корабле есть человек, обожающий возить с собой редкие книги. - Простите за мою невоспитанность, но мне кажется, я могу вам помочь? Мечник обернулся на голос одновременно с Линали, и как раз удачно, чтобы подхватить за предплечья оступившуюся от неожиданности невесту. Рядом с ними стоял молодой человек, широко улыбавшийся и сжимавший в руках небольшую стопку книг. Первым, что бросалось в глаза при взгляде на него, после совершенно безумного яркого рыжего цвета растрепанных волос, опадавших отросшими прядями янтарных бликов на красивое лицо, была черная повязка на левом глазу. Правый же глаз был столь же исполнен цвета, лучист, как и широкая улыбка, и удивительные волосы: только на этот раз сияющий отблеск насыщенной акварели ложился на чистейший изумруд, слегка разбавленный у краев радужки и ближе к зрачку оттенком сочной весенней листвы. Смешливый прищур густых темных ресниц лишь придавал юноше сходства с хулиганистым рыжим котом, который только и ищет в жизни, что приключений на свою мохнатую растрепанную шкуру. Весь вид юноши буквально кричал о желании жить, смеяться и радоваться всему, что происходило вокруг, и Канде неожиданно пришло в голову: девушки, несомненно, ложились к его ногам толпами не только из-за стройного стана и нетронутой ничуть увечьем красоты лица – повязка даже придавала ему некой изюминки образа. Пиджак добротного костюма вольготно расположился на плече у юноши, галстук был расслаблен, а воротничок – расстегнут на верхнюю пуговицу, без малого добавляя рыжему озорного веселья в каждой черте лица. С легким раздражением японец заметил, что незваный собеседник был на несколько сантиметров выше его самого, а неприкрытая смелость во взгляде окончательно определила его позицию касательно общения с «объектом». - Я бы не был в этом столь уверен, - холодно процедил он, не сводя взгляда с по-прежнему улыбавшегося юноши, и едва сдержал рык, когда рыжий улыбнулся еще шире. - А я уверен. Если я не ошибся, юная леди ищет «Тщетность» Моргана Робертсона, я ведь прав? – он подмигнул Ли. - Да, вы не ошиблись, - слегка краснея, ответила она и приветливо улыбнулась. Канда не сдержал фырканья, а зеленоглазый довольно кивнул в подтверждение своих мыслей. - Я как раз вчера закончил её читать. Так уж получилось, что она оказалась в моем саквояже по отплытии, - юноша рассмеялся, а Линали буквально просияла. - О Господи, это правда? – обрадовано воскликнула она, совершенно позабыв о том, где находится – стюард за стойкой бросил на её укоризненный взгляд, и, заметно смутившись, китаянка добавила уже чуть тише. - Вы не откажете мне в просьбе одолжить книгу на несколько дней? - Разве могу я отказать столь прекрасной леди? – вдруг он широко распахнул единственный глаз, внезапно будто вспомнив о чем-то, и, тут же засмеявшись, произнес - меня зовут Лави. Лави Букманн. - Очень приятно познакомиться, Лави. Я Линали… Линали Ли, - с этими словами она протянула новому знакомому руку и добавила, обернувшись к японцу. - А это Канда Юу. Легко коснувшись светлой кожи губами, он слегка прищурился и несколько лукаво спросил, поднимая голову и переводя взгляд на Юу. - Мне тоже очень приятно познакомиться с вами, Линали. А этот молодой человек, должно быть?.. - Я её будущий муж, - жестко отчеканил мечник, даже не посмотрев на протянутую ему для рукопожатия ладонь. Рыжий странно моргнул: Юу скрипнул зубами, притягивая девушку за руку ближе к себе и холодно сверля взглядом молодого человека. Но тот почти мгновенно пришел в себя, и на лице его заиграла прежняя улыбка. - Тогда, я думаю, вас следует поздравить? Китаянка благодарно кивнула головой, чуть сильнее сжав ладонь, которую по-прежнему держал Канда – а зеленоглазый уже заговорил вновь. - Ну что же, решим, где я передам вам книгу? - Эм… быть может, сегодня вечером, перед ужином, я встречу вас у главной лестницы? – осторожно предложила девушка. Ответом ей послужил заливистый смешок. - Заметано, мисс. *** - Придурок. - Канда! Линали с силой пихнула его в бок локтем, награждая сердитым взглядом. Они прогуливались по залитой солнцем шлюпочной палубе правого борта, и всю дорогу от читального зала мечник не переставал высказывать вслух то, что думал о Лави Букманне. - А что? Да ты вообще видела, как он на тебя смотрел? Как голодная лошадь на овес! - Да что на тебя нашло, Юу? Вполне милый молодой человек, который так любезно согласился дать мне книгу. Что ты раздуваешь из мухи слона, в самом деле! - Ой, Лин, да ты сама-то что из-за ерунды волнуешься? – Уолкер ехидно усмехнулся. - Наш Канда просто ревнует, так? Длинноволосый едва не подавился воздухом, мгновенно переводя взгляд на ухмыляющегося подростка. Случайно брошенная фраза осколком прочертила полосу на похолодевшей вмиг коже, и Канда сначала не нашелся, что ответить. - Я? Ревную?! Да нет, шпендель, это ты на неприятности нарываешься! - Ну вот, я же говорил! Лави был мгновенно отставлен на второй план внимания мечника: если бы не предупреждающий прищур фиалковых глаз, то он неминуемо бы отправил невесть откуда взявшееся у Аллена яблоко целиком тому в глотку, не побрезговав бы затолкать рукой поглубже. Но так как, опять же, сильного желания извиняться после подобного он не испытывал, пришлось ограничиться сильным пинком по голени, когда Линали на пару минут отвлеклась вопросом о вместимости шлюпок. Удовлетворенная ухмылка также не стала лишней, ибо девушка вернулась именно в тот момент, когда юноша вознамерился ответным ударом отправить огрызок от яблока прямо в затылок длинноволосого: троянские крепости в лице Ли воздвиглись между Гектором и Ахиллесом, а потому Аллену оставалось лишь скорчить мерзкую рожу и, вздернув подбородок, отвернуться – подальше от колкого смешка Канды. Забавно и, наверное, несколько глупо, но как часто - в порыве чувств - бросаясь грубыми словами, мы задумываемся о том, что разбитому стакану прежним стать не суждено? И как часто случайным, вовсе непрошенным фразам суждено становиться самыми ключевыми в книгах наших жизней? Длинноволосому никогда не пришла бы в голову даже мысль о подобном задуматься, но сейчас, споткнувшись о ненароком оброненные Уолкером слова, он задыхался в рваном беге, пытаясь убежать от назойливого чувства, что в его грудь нагло залезли чужие руки. Вспороли кожу с плотью, раздвинули в стороны окровавленные ребра и сжали в цепких холодных пальцах горячо бьющееся сердце. Ревновал ли он на самом деле? Странно было признаваться самому себе, но, наверное, да. То жгучее, горькое чувство чуть пониже кадыка, что кисловатым терпким привкусом отвращения ложилось на язык с каждым словом рыжего, было незнакомо прежде юноше, но почему-то теперь, когда об этом вслух сказал Аллен, мечник не думал даже сомневаться. И вся его манерность, и небрежность в облике, и совершенно наглый взгляд единственного кошачьего глаза заставляли внутри натягиваться сотнями тонких струн нервы его терпения и сжимать кулаки до белизны напряженных костяшек, отдаленно вслушиваясь в рокот покатых крыльев глухо рычавшего внутри чудовища. - О, к слову сказать – не желаете заглянуть в физкультурный зал? – от неожиданности прозвучавшего звука Канда вздрогнул, но мигом смог прийти в себя и оглядеться. Говорил Эндрюс: а процессия состояла ныне из Кросса, окончательно покорившего графиню и, почти что, её дочь, капитана Смита, на данный момент с большим удовольствием наслаждавшегося трубкой, Линали и, собственно говоря, самих «неприступных бастионов». Когда их покинул Исмей, Юу решительно не помнил, но не сказать, что его это сильно огорчало. Согласие было единодушным, и через несколько минут собравшиеся уже заходили в помещение, с интересом разглядывали различные тренажеры, начиная с простого велосипеда и заканчивая гребным тренажером. Из посетителей здесь находился лишь мужчина, поднимавший гантели: и, едва заметив смольный перелив длинных локонов, Канда скрипнул зубами и приобнял Ли за плечи, безапелляционно притягивая к себе мгновенно напрягшуюся девушку. Нечто, существовавшее внутри него, глухо зарычало, не успев снова заснуть, приподнимая голову в стремительном порыве, и юноше пришлось сжать зубы изо всех сил, исподлобья неотрывно наблюдая за графом. - Какая неожиданная встреча, - сладко пропел Тикки, даря улыбки графиням и пожимая руки Смиту и Эндрюсу. Янтарный отблеск метнулся к заинтересованно хлопавшему глазами Аллену: Микк вздернул тонкую бровь, бархатный голос осведомился именем юноши, и японец явственно почувствовал, как изменился сам тембр Тикки, став словно более… медовым. Почувствовав приливший к горлу комок отвращения, молодой человек с силой пнул ногой одно из весел – находившиеся в зале заинтересованно повернулись к источнику звука, а Юу уже отталкивал Ли себе за спину, ближе к выходу, прекрасно видя перед собой, как насмешливо прищуренные глаза провожали его следом. Атмосфера в помещении упала на несколько градусов точно: Аллен, представившись и пожав затянутую в белую перчатку руку, не уставал переводить удивленного взгляда с одного темноволосого на другого, а сапфиры и янтарь неотрывно следили друг за другом. Но этому утру было не суждено закончиться спокойно. - Не хочешь попробовать гребной тренажер, Канда? – посмеиваясь, предложил Томас – пиджак он уже успел скинуть, наглядно показав всем присутствующим всю прелесть велотренажера. Юу на минуту задумался – но только на минуту. - Не думаю, что занятия греблей есть самое важное, что мне понадобится на непотопляемом судне, - натянуто усмехнувшись, юноша повернулся к Линали, боязливо жавшейся в стороне, ближе к Аллену, но насмешливый голос Тикки заставил его остановиться, не окончив шага. - Тем более, что тебя, юноша, и так без проблем возьмут в шлюпку, если что. Женщины и дети ведь садятся первыми, а тебе даже платье надевать не придется… Удар пришелся в челюсть Тикки: примерно чуть левее верхних резцов, отдавшись резкой болью в костяшках пальцев. Графиня и Анна нервно вскрикнули, Линали испуганно ахнула, а Смит и Эндрюс просто застыли в неком ступоре, наблюдая за тем, как граф согнулся, сплевывая на пол кровь из разбитой десны. В ушах раздавался тягучий звон миллиарда разбивающихся бокалов, перед глазами расплывалась темная дымка, подобная дыму, что поднимался лентами над трубами «Титаника»; мышцы покалывало, и Канда даже не сразу понял, что занесенную для следующего удара ладонь неожиданно уверенным движением опустили вниз – а через мгновение взгляд сфокусировался на знакомой лохматой макушке. - А теперь успокоимся и все решим без драки. - Шпендель, ты… - Канда, успокойся, - голос Уолкера звучал совершенно спокойно и без тени испуга. В голове японца пронеслась мысль о том, что, видимо, чувство самосохранения у Уолкера отсутствовало напрочь: хотя, он был вовсе не прочь за компанию с Тикки избить и Мояши. Но каково же было удивление, когда Аллен даже не дал Юу ответить, а, повернувшись к вытиравшему рот платком Микку, выпалил нечто столь неожиданное, что изумленное выражение приняло даже красивое лицо графа. - Граф Микк, вы умеете играть в покер? Казалось, посмотреть на игру собрались все, кто находился в курительном зале. Полукругом собравшиеся у стола мужчины, с зажатыми в руках бокалами и сигарами, заинтересованно следили за тем, как стюард раздавал карты. Томас Эндрюс наслаждался бренди, облокотившись на спинку стула Линали: она же, нервно сжимая пальцами ткань платья, переводила встревоженные фиалки глаз с Канды на двоих игроков, едва не плача – молодой человек читал в потемневшей радужке сероватый налет испуга. Сам же он лишь ухмылялся, наблюдая за тем, как юноша и граф задумчиво вглядывались в только что полученные карты, изредка кидая взгляды друг на друга и колоду. В том, что шпендель проиграет, Канда не сомневался ни минуты: он несколько раз слышал, что португалец, вопреки титулу, не только известный дамский угодник, но, в кругах более узких, овеянный нелестной весьма славой шулер. А увидев, какие карты легли на руки Уолкеру, в голове японца рассеялись все сомнения на предмет того, что извинения придется выбивать из мужчины грубой силой. Если и вовсе не пустить в ход сверкавший на постаменте в каюте Муген. «Ну каким идиотом нужно было быть, чтобы предложить такой абсурдный выход из ситуации? И каким следовало быть дураком мне, чтобы пойти на это?» Юу не понимал совершенно и понимать не желал, отстраненно вырисовывая косой чертой в размытом воздухе приторную ухмылку Микка. Уолкеру пришла в голову чудная, на его взгляд, мысль: партия в покер, по итогам которой либо Микк публично извинялся перед мечником и брал свои слова назад – это в случае выигрыша Аллена. В противном же случае, все оставалось на своих местах, а прощения уже должен был просить сам подросток, якобы, за излишнюю наглость в общении со старшим. Впрочем, Канду больше удивляла даже не глупость самого этого предложения, а его собственное согласие на то, что последовало в ответ на насмешку и уверенность в том, что Уолкер проиграет: в случае выигрыша он был обязан мальчишке исполнение любого его желания. Хоть им и двигала уверенность в невозможности выигрыша шпенделя, в которой Юу не переставал сомневаться и сейчас, но сам факт его согласия… да мало ли что этот Мояши может потребовать! К тому же, назойливая мысль о том, какого черта этот наглец вообще сунулся требовать с Микка извинения, не покидала его головы – но японец, особо долго не раздумывая, поспешил списать все мыслимые и немыслимые причины и мотивы на то, что Аллен просто не хотел пугать Линали видом драки. А игроки тем временем обменяли первые карты. Игра с каждой минутой становилась все интереснее, и собравшиеся вокруг, казалось, сами и не заметили, как окунулись в атмосферу азарта – даже Линали, забыв о страхе, с интересом следила за порхавшими по столу картами, а Канда, едва не раскрыв от удивления рот и широко распахнув глаза, видел, как мастерски жульничал Уолкер. Воспользовавшись пренебрежением графа предосторожностью, парнишка безнаказанно прятал в рукав паршивые карты. Судя по всему, в одном из рукавов пиджака была спрятана крапленая колода, и, раздача за раздачей, мечник все больше и больше исполнялся твердой уверенности в том, что юноша был не так прост, как казался. И длинноволосый готов был поклясться, что, в одну из стремительных смен карт, он успел заметить короткий проблеск кожи на левой руке Аллена: и её темный, почти черный оттенок таковым быть вовсе был не должен. Конечно, можно было списать все на дефект освещения, тень от ткани или еще что-то подобное, но внутренний голос непреклонно утверждал, что даже тень не может быть настолько насыщенного в своей темноте цвета. Правда, долго поломать голову над этим вопросом молодой человек не успел: Уолкер, ослепительно улыбнувшись, выложил на покрытый зеленым сукном стол полный набор карт, а Канда поклялся по прибытии в Америку запечатлеть на бумаге то выражение, какое приняло лицо графа, когда юноша довольно провозгласил: - У меня фулл, господа. Казалось, что на Тикки вылили ведро помоев, приложив затем по макушке весьма увесистой дубиной: он растерянно хлопал глазами, совершенно не понимая, как подросток мог его обыграть. А Канда с трудом подавлял в себе желание злорадно расхохотаться, ибо с двух сторон его души грызли два противоречивых чувства: удовольствие унижением врага и крайний ступор при осознании того, что он, вроде как, должник. И должник не чей-нибудь, а Аллена Уолкера… *** Голос Аллена вырвал мечника из омута ярких красок лестных картин того, как Микк, кривясь, извинялся перед молодым человеком, с досадой косясь на лукаво усмехавшегося Мояши. Хлопнув глазами, Юу осознал, что он все еще находился в пальмовом дворике, а напротив, задумчиво осматривая внушительное количество пустых тарелок, сидел вдоволь насладившийся сладким Уолкер и довольно громко пытался достучаться до внимания японца. - Эй, Канда! Канда-а-а! Ну, ты, проснись, спящая красавица! - Не переходи-ка границы, шпендель. И не ори, я слышу. Юноша хмыкнул. - То-то я тебя уже минуты три не могу дозваться, - на это брюнет закатил глаза, взмахом руки приказывая подростку смолкнуть. Аллен в ответ показал язык, а затем, немного подумав, добавил. - Лично я закончил с пирожными. Идем? *Движитель(не путать с "двигателем") — устройство, преобразующее энергию двигателя, либо внешнего источника в полезную работу по перемещению транспортного средства. В данном случае, речь идет о гребных винтах "Титаника". *Морган Робертсон, "Тщетность, или Гибель "Титана"" - реально существующая книга, повествующая о построенном в Англии небывалой величины трансатлантическом лайнере «Титан». В общем, загуглите. Думаю, вам будет любопытно, чем же эта книга известна.