***
- И зачем же тебе пистолет, Джон? Я рылся в чемодане. Вещи действительно были на своих местах. - А сам ты не можешь определить? – поинтересовался я, отодвигая в сторону чёрные джинсы, скатанные в рулон. - Поспешные выводы опасны. У меня семнадцать идей на этот счёт, хочешь выслушать их все? Я покачал головой. Но также мне не хотелось рассказывать Шерлоку о Моране. Почему? И сам не знаю. - Для самообороны, - наконец выдавил я из себя. В конце концов, это была правда. Шерлок рассеянно кивнул и взял у меня из руки Беретту, рассматривая её. Отец купил мне её перед моим отъездом в Хадсон. Просто как-то пришёл с работы и позвал меня с собой. Оформление разрешения, сам процесс выбора пистолета – всё это тогда прошло словно во сне. Я ведь только начал нормально ходить. Нога больше не болит. Только когда я снова погружаюсь в тот кошмар, вспоминаю безумное лицо Морана, боль возвращается. Всё возвращается. Ведь оно надёжно спрятано у меня в мозгу. Тяжёлый чёрный пистолет создаёт странный контраст с тонкими и бледными пальцами Шерлока. Они медленно следуют вдоль ствола, словно изучая, подушечками пальцев Шерлок мимолётно касается целика. Затем указательный палец скользит к спусковому крючку и останавливается на нём. Шерлок целится в стену и нажимает на него. Я коротко вздрагиваю, когда раздаётся щелчок вставшего на место курка. - Патроны? Я достаю коробочку. «С любовью от Конни», значится на нём округлым почерком. Открываю. Я вообще не открывал коробку с патронами. Просто бросил в чемодан. Не будь они мне нужны, я бы ни за что не взял подарок Конни с собой. Так что Шерлок не прав. Внутри оказалась… наша с ней фотография. Я замер, с коробкой в руках, глядя на неё. Я и Конни. Наша единственная совместная фотография. Я тогда ещё немного отпустил волосы – это было до поступления в Бёрнстед. Я недоволен тем, что её подруга фотографирует нас, а Конни в восторге, на её лице широкая улыбка... Почему я не мог подарить ей больше солнечных дней? - Вспоминаешь? – голос Шерлока вернул меня к действительности. Я поднял на него взгляд. В глазах Шерлока не было ни интереса, ни участия – просто тупая констатация факта. Я кивнул. - Перестань, - отрывисто сказал он. – Если не хочешь, чтобы это тебя убило. - Что?.. - Она ведь больше не твоя девушка? Почему ты так терзаешься? Я сильно закусил губу. - Это не… - Не моё дело? – Шерлок кивнул, возвращая мне пистолет. – Верно. Только ты сам настаивал на том, что мы друзья, а что там делают друзья? Я не ответил. Мне было больно. Я точно не хотел ни с кем говорить о Конни. Я знал, что если бы выговорился, мне бы стало легче. Но я не буду делиться этим с Шерлоком. Это только моё. Я не хочу, чтобы он, своим равнодушным разумом и дедукцией распиливал на части мои чувства. - Так что? Нет, этому человеку чувство такта неведомо. - Она пропала, - я пожал плечами, и тут же прикусил язык. - Пропала? Я готов был отпинать себя. Больно-пребольно, и с разбегу врезаться головой в стену. - Но сейчас дело Лестрейда, - быстро перевёл я тему. - Как давно пропала? - Не знаю. Неделю назад. - И тебя это не волнует? – Шерлок склонил своё худое лицо набок, изучая меня. - Да, я бездушная сволочь, - процедил я сквозь зубы. – Так что там с Лестрейдом? Шерлок сделал шаг ко мне, не отрывая взгляда от меня. - Джон, - тихо сказал он. А мне так хотелось разрыдаться. От своего бессилия. От всего того, что извело меня изнутри за эти месяцы. Я хотел сказать ему. Я хотел. Но я не буду. Шерлок стоит совсем близко, а мне так не хватает того, кто бы понял меня. Кто бы сказал, что всё будет хорошо. Я опускаю голову. Наверное, давно нужно было сдаться? - Дело о пропаже Серебряного, - сказал Шерлок. Мои глаза метнулись вверх. - Конь тренера по скачкам, - пояснил он. – Ты ведь в курсе, что в Хадсоне профессионалы из профессионалов учат молодёжь верховой езде. Так вот, конь Росса пропал. Коню пять лет, а Россу уже три года как достаются все призы на скачках. Ставят на Серебряного три к одному. Любимец публики, который никогда не подводил, с кем бы ни состязался. Следовательно, ты сам понимаешь, что фаворита охраняли денно и нощно. Я почесал нос. - И он пропал? Или его украли? - Разумеется, украли. - А Лестрейд тут каким боком? - Лестрейд должен был выступать на скачках на Серебряном. Росс доверил ему его. Поэтому он не хочет, чтобы подозрения упали на него. - Хочешь сказать, что Лестрейд сторожил лошадь? - Нет. Сторожил его Нэд Хаятер. И Серебряный благополучно исчез. - И какие идеи? - Ну, только то, что его перекрасили и вывели из конюшни под самым носом у Нэда. А он сказал, что в ту ночь внутрь заходил только Росс. - И зачем тебе пистолет? - Хочу, чтобы Нэд раскололся. Патроны не понадобятся. - Не слишком ли просто для тебя? – я улыбнулся. - Я социопат, забыл? А значит, оказать кому-то помощь должно оказаться для меня уж точно не очень простым. - Нет, не так, - я покачал головой. – Просто ты добрый. Шерлок фыркнул. - Меня интересуют только загадки. Ты думаешь, я могу оказаться добрым или сердечным? Ты и есть такой. И ты лучше меня. Он внимательно посмотрел на меня. Я поднёс пальцы к губам, но потом понял, что всё-таки не сказал этого вслух. - Идём, - сказал Шерлок, я запихал Беретту во внутренний карман куртки, и мы выбежали из комнаты.***
Дело с Нэдом разрешилось очень быстро. Он действительно выкрал лошадь. По приказу Росса, который не был уверен, что Лестрейд выиграет скачки и не хотел рисковать славой Серебряного, поэтому поставил крупную сумму на Баярда, другого коня. А чтобы быть до конца уверенным, подстроил пропажу. Действительно, дело оказалось смехотворным, а Лестрейд оказался очень расстроенным, узнав, что Росс не верит в него. Впрочем, чтобы Нэд раскололся, нам даже пистолет не понадобился. И плакал кубок Уэссекса, который Лестрейд намеревался получить. «Между нами говоря, почему люди не думают? Тебя это не бесит? Почему им просто не подумать?» - причитал Шерлок по пути в общежитие, а я молчал. - Почему ты назвал меня своим другом? – наконец не выдержал я. - Ты подошел ближе всех и встал у меня на пути. - Спасибо. - Это был не комплимент. - Это он. - Ладно, пускай так. Мы замолчали, и молчали до тех пор, пока не дошли до двери 221В. И замерли перед ней в некотором смущении. Шерлок открыл дверь и пропустил меня вперёд спустя мгновение, я прошёл мимо него, стараясь не дышать и низко опустив голову. Раздался звук закрываемой двери. - Я рассказал тебе, - вдруг тихо сказал Шерлок. Я замер. - Расскажи и ты мне. Я не могу знать всё. А ты… мой друг. Я вздохнул и сел на свою кровать. - Садись, – я указал ему на его. Шерлок сел, настороженно не сводя с меня глаз. Я интересен Шерлоку Холмсу? Мир перевернулся? Я снова вздохнул и начал рассказывать. Мой отец прошёл Афганистан, будучи военным врачом, и спасал там жизни; мать говорит, что раньше он был совсем другим, война изменила его до неузнаваемости. Моя мать рассорилась с моей старшей сестрой, когда выяснилось, что та лесбиянка, а мать ненавидит людей нетрадиционной ориентации, почему, мне неизвестно. Отец ничего против не имеет, но спорить с матерью не осмеливается, поэтому Харриет больше с нами не живет, а живёт со своей подругой Кларой. Я встречался с Констанцией Адамс, но расстался с ней, потому что не мог полюбить её так же сильно, как и она меня. Я поступил в Бёрнстед, где полковник по имени Себастьян Моран стрелял в меня и прострелил мне ногу. Поэтому родители перевели меня в Хадсон, хотя не сказали об этом вначале. Теперь Моран на свободе, и отец боится, что он опять будет охотиться за мной. Почему, я не знаю. Я рассказывал про Конни. Я рассказал о том, что её призраки преследуют меня. Я говорил, а Шерлок молчал. Я боялся, страшно боялся того, что он скажет что-нибудь. Боялся, что если он прервёт меня, я больше никогда не смогу говорить об этом. Я говорил и чувствовал, как открываются старые раны. Как болит нога, простреленная Мораном, как болит душа, простреленная чувствами, в которых я не мог разобраться. Мне было больно. Но только сейчас я понял, что для того, чтобы двигаться вперёд, я должен перешагнуть через эту боль, почувствовать её настолько, чтобы она более не была мне страшна. И я понимал, что и Шерлок это понимает. Возможно, ему даже было неинтересно. Может, он и не слушал. Но он знал, что мне станет легче, если я выговорюсь. И с каждым новым словом, с каждой олицетворённой эмоцией я чувствовал, как натягиваются и крепнут только созданные между нами цепи дружбы. Я знал, что когда я договорю, эти цепи не исчезнут, но останутся между нами. Я связывал нас своей историей. Пути назад не будет, поэтому я говорил торопливо, чувствуя, как краснеют щёки, оговариваясь, иногда прерываясь на то, чтобы вдохнуть поглубже и посмотреть на Шерлока, чтобы набраться смелости. Он сидел, соединив кончики длинных пальцев, и слушал меня, смотря то в пол, то на меня, когда я не смотрел на него. Он всё подмечал – и то, что я нервничал, и то, что мне больно говорить о своей жизни, и то, что я освобождался. Наверное, люди чувствуют душу только тогда, когда она болит. И я чувствовал её сейчас, но только потому, что она освобождалась. Когда я договорил, мои слова словно повисли в воздухе, создавая блёкнущие в падающем из окна бледном свете фонаря и луны сковывающие нас цепи. Я чуть улыбнулся. Может, мне стоит стать писателем, если я воображаю какую-то неведанную ерунду? Я хотел бы написать о том, как Шерлок поднял взор своих голубых глаз от пола и посмотрел на меня. Хотел бы описать то, что увидел в его глазах. Смогу ли я? Он смотрел на меня так спокойно и с таким пониманием. Да, я уверен, что Шерлоку известно обо всём, что ему интересно, но интересны ли ему человеческие эмоции? Мы молчали. - Браво, Джон, - сказал, наконец, Шерлок, разрушив ночное очарование. – Ты смог это сделать. Я думал, что у тебя не получится. - Что? – я нервно облизнул губы и с непониманием уставился на него. - Эксперимент удался, - Шерлок откинулся на подушку с блаженной улыбкой, разведя руки в стороны. Что? У меня перехватило дыхание. То, что я изливал ему здесь душу, просто было экспериментом, смогу ли я ему довериться? Какого чёрта? Какого чёрта я напридумывал себе какую-то ересь про нерушимые цепи дружбы? Я вскочил с кровати, выпалил: «Я в ванную» и ушёл туда, плотно закрыв за собой дверь. Включил воду, которая с грохотом полилась в ванну, и посмотрел на себя в зеркало, освещённое электрической лампой. Светло-каштановые волосы отросли уже настолько, что стали падать на глаза. Я смахнул их. Лицо усталое, наверное, скоро и морщины появятся. Я стянул свитер и бросил на покрытый бежевым кафелем пол. Опёрся руками на ванну. И сунул голову под воду. Сколько ещё я буду себя обманывать? Он считает меня другом? Ерунда. Я сам вбил себе в голову то, во что хотел поверить. Сколько ещё меня будут волновать такие вещи? Сколько ещё я буду переживать из-за любой мелочи? Интересно, а если бы я прошёл войну, как и отец, изменился бы я? Стал бы жёстче? Я вытащил голову из-под крана и протёр глаза. Когда я открыл их, то увидел перед собой Шерлока. - Как ты… - Твой телефон звонит, - сказал он, протягивая мне мой смартфон. Я стянул с сушилки полотенце и быстро вытер руки и голову. Потом взял вибрирующий аппарат и поднёс к уху, смотря на худое лицо Шерлока, который почему-то не уходил и смотрел на меня. - Алло, - сказал я. - Джон, пожалуйста, приди за мной, - произнёс тихий голос, который я знал лучше всех голосов на свете.