John watches Sherlock

OST: Florence + the Machine – Heavy in Your Arms Florence + the Machine – Leave My Body Мы едем в автобусе. Ночь. Тишина. Только шум двигателя. Меня трясёт. Шерлок рядом, смотрит в окно, где на него невидящим взглядом взирает чёрно-серое отражение. Мои руки дрожат. На улице, где падает снег, холодно. Холодно. Я не могу избавиться от ощущения, что мороз забирается ко мне под кожу, пожирая меня изнутри. Водитель не обращает на нас никакого внимания. Два студента, которые едут ночью куда-то, может, в клуб. Двое, у одного из которых под курткой спрятан пистолет. Пистолет давит мне на грудную клетку. Давит на мою душу. До сих пор не понимаю, почему подчинился Шерлоку, который велел взять его. Шерлоку, который сидит рядом со мной с таким видом, словно ему известно о том, что происходит, куда больше, чем мне. За стеклом проносятся тени, а мне кажется, словно я замурован в какой-то капсуле, куда не проникнет ни дуновение ветра, ни человеческий голос. Словно я вне мира и мне… лишь холодно. Вдыхаю и стараюсь успокоиться. Шерлок на миг поворачивает голову и смотрит на меня. Я не отвечаю на взгляд. Я не хочу отвечать ему. Я хочу закрыться. Я желаю, чтобы никто и никогда больше не причинил мне боли. «Пораженческие мысли», - раздаётся у меня в голове голос. Чей он? Похож на голос Шерлока, но он сидит и вновь смотрит в окно. А я один борюсь с холодом. Всё закончится. Мне хочется верить в это. Зачем мне пистолет? Да. Чтобы всё закончилось. Я уже знаю, что хочу сделать. Говорят же – если в этом мире тебя ничего не устраивает, уничтожь его. А как уничтожить весь мир? Очень просто. Уничтожив себя. - Приехали. Тихий, низкий голос Шерлока накладывается на мои мысли какой-то диссонантной нотой, и я поднимаю взгляд от пола и смотрю в окно. Наши отражения накладываются друг на друга, порождая какое-то неправильное, искажённое лицо. Автобус останавливается, и мы выходим на улицу. Мы идём, тонкий слой снега хрустит под подошвами. Здесь, снаружи, тоже холодно, но этот холод не кажется мне хуже, потому что… только сейчас я понял, что тот холод, что терзает меня, находится только в моей голове. - Знаешь, - тихо говорю я, когда мы останавливаемся перед домом. – Отец как-то сказал мне: «Если ты уже занял сторону, выбора нет. Если ты уже кому-то подчиняешься, то тогда, когда тебе велят убивать, ты берёшь автомат и идёшь выполнять приказ. Ты не можешь отказаться. Ты уже солдат, чего бы ты уже не передумал». Шерлок не отвечает. А сам я недоумеваю, к чему рассказываю это. Дом, нависший перед нами, кажется пустым и заброшенным. Он стоит на отшибе, поэтому здесь только одна дорожка следов, ведущая к нему. Маленькие следы. Шерлок смотрит на них, словно что-то подсчитывая, но ничего не говорит. Он ничего не сказал мне тогда. Он просто взял пальто, велел мне взять пистолет и поехал со мной туда, куда сказала Конни. Она назвала адрес, а Шерлок прекрасно знал, как туда добраться. Поэтому я не сопротивлялся его компании. Мне не хотелось думать, или я не мог – мне было непонятно. - Останься, - говорю я, и Шерлок замирает. - Я пойду с тобой. Возражает мне. - Прошу тебя. - Будет опасно, - он чуть прищуривается. - За этим я и иду. Это только… - …твоё дело? Да. Именно. Ты посмеялся надо мной, когда я рассказал тебе всего себя. И дело не в том, что я не хочу, чтобы это повторилось. Дело в том, что… Мысли стали путаться. Я сжимаю руки в кулаки. Внезапная мысль, когда я смотрю на него: он не смеялся надо мной. Он сказал, что это «эксперимент», потому что смутился тех цепей, что возникли между нами. И попытался меня оттолкнуть. Я выставляю правую руку вперёд, ладонью к нему. Стой. - Шерлок, езжай домой. Не сопротивляйся. Наверное, он видит в моих глазах решимость, поэтому внезапно отступает. Хотя он и не пытался. Мысль о том, что он просто так уйдет, почему-то колет меня. Кудрявая голова кивает, и Шерлок отворачивается, покидая меня. Ускользая, словно вода сквозь пальцы. И мне ещё больше кажется, что всё, что сейчас происходит, какая-то иллюзия. Всё не по-настоящему. Но пистолет, прижавшийся ко мне, словно свернувшаяся клубком змея, не даёт мне ускользнуть в состояние сна наяву. Шерлок ушёл. Я повернулся к дому, который взирал на меня пустыми глазницами окон, словно желая поглотить меня. И ступил в его раскрывшийся со скрипом зёв. Внутри было пусто. Половицы, покрытые пылью и прогибающиеся под ногами, издавали неприятные, визгливые звуки. - Конни. Мой тихий голос прорезает пыльный, светящийся в голубоватом лунном свете, что падает из разбитых окон, воздух. Из моего рта вырываются облачка пара и тут же, устремляясь вверх, растворяются. Ответом мне служит тишина. Я окидываю помещение взглядом, стараясь захватить все детали. Шкаф в углу. Осколки стекла на полу. Сорванные с петель двери, одна из которых валяется перед лестницей. Деревянная лестница. Я перешагиваю через моток проволоки, сцепленный с куском балки, и ступаю на первую ступеньку, словно прикидывая, выдержит ли она меня. И она выдерживает. Я двигаюсь наверх, кутаясь в куртку, неосознанно прижимая пистолет ближе к телу. Наверху оказывается несколько комнат. Я методично обхожу их все и, в конце концов, выбираю ту, из окна которой прекрасно видно почти полную, сияющую луну. Я останавливаюсь на середине комнаты и вслушиваюсь в зимнюю тишину. Небо чистое, но звёзд не видно, потому что яркий свет луны заслоняет их. Слышу шаги за спиной. В коридоре. Шаги, ближе. Я позволяю себе обернуться, когда они затихают. Серый обтягивающий комбинезон, серые волосы разметались по плечам. Глаза отражают свет луны. Скольжу глазами по фигуре. Конни похудела, лицо осунулось, грудь, бёдра, плотно обтянутые тканью, словно принадлежат ребёнку. Когда-то я бы сказал ей, что она красива. Но не сейчас. Потому что сейчас я так не думаю. Я думаю только о том, что предо мной призрак, облачённый в остатки чьей-то плоти. - Ты пришёл, - тихо говорит она. Глаза, бывшие когда-то голубыми, невидяще смотрят на меня. Она делает шаг вперёд, и что-то в моём теле откликается на это. Я делаю шаг назад, и Конни останавливается. Но она не в замешательстве. На её лице написано выражение «я знаю, что ты меня не любишь и никогда не любил, я знаю, что тебе всё равно, я знаю, что ты здесь только из жалости». На её лице возникает улыбка. - Сегодня всё закончится, Джон, - говорит она. Я киваю. Это правда. Сегодня всё закончится. Конни делает ко мне ещё шаг, но я не отступаю. Откуда-то возникает сильное желание дотронуться до неё, убедиться, что она не призрак. Удостовериться в том, что это именно она смотрит куда-то сквозь меня так, словно меня больше не существует. Посмотри на меня. Ты звала меня. Я тебе больше не нужен? Ты для этого позвала меня – чтобы показать, что свободна? - Конни, - тихо говорю я, и всё рушится. Осколки чувств вновь собираются воедино. Она находит мои глаза и с болью смотрит в них. Узкая рука тянется ко мне, я ловлю её и наши пальцы сплетаются. Почему-то я чувствую запах дыма. Словно что-то горит. «Неправильно», - говорит голос в моём мозгу. Её рука в моей. Её глаза, отражающиеся в моих глазах. Я хочу что-то сказать, но она встаёт на цыпочки и её тонкие губы касаются моих. У меня перехватывает дыхание. Что она хотела вложить в этот поцелуй? Такой целомудренный и такой… прощальный. Наши пальцы расстаются, Конни делает шаг назад и возводит на меня пустой, чёрный глаз пистолетного дула. Она даже не целится – на таком расстоянии это не нужно. Просто идеально выровненная рука, заканчивающаяся оружием, словно они стали единым целым. Рука-оружие, указывающая, обвиняющая, освобождающая меня. В моей голове пусто. Она любила меня. Я же… Жалкий лгун, не заслуживающий ничего кроме презрения. Скольким ещё людям я успел бы сделать больно? Весь мир сужается до чёрной точки, чёрного круглого дула. Теперь это мой мир. Сдохни, Джон. Просто сдохни. И раздаётся выстрел.

***

Я не готов к этой жгучей боли. Она расползается ядовитым цветком, вырастая из моего плеча и истекая кровью. Я не выдавливаю ни звука, лишь отступаю, потому что выстрелом меня отбрасывает назад и поворачивает. Но в следующий миг я падаю, потому что мне словно делают подножку. Почему ты не попала? Злость заставляет меня повернуть голову. Я ненавижу тебя. Неужели ты не могла быть достаточно милосердной, чтобы прекратить всё это одним лишь выверенным движением пальца? Кто-то задыхается. Почему я не могу повернуть голову? Почему всё плывёт?.. Я вижу всё кадрами. Отрывками. Я не могу сосредоточиться. Длинные пальцы сжимают тонкое горло Конни. Её зубы впились в тонкие губы, глаза расширены. Чёрные кудри отражают лунный свет. Рука перехватила руку Конни с пистолетом. Другая рука вырывает оружие у девушки. - Идиот, - выдыхает Шерлок и отпускает Конни. Она оседает на пол с пустым выражением лица. Два шага и он уже рядом со мной. - Джон! Сильно пахнет дымом. Так сильно, что у меня щиплет глаза. Мне так хочется закрыть их, сделать хоть что-то, чтобы хоть как-то приглушить эту дикую боль. - Мы горим? – выдавливаю я. - Чёрт побери, - выдыхает Шерлок, глядя на моё плечо. – Какого чёрта… Джон, не спать! Я ощущаю, как он стаскивает с меня куртку и поднимает мой свитер, чтобы рассмотреть рану. Зачем, Шерлок? Оставь меня в покое… я хочу просто поспать… - Надо же быть таким конченым придурком, - ругается друг и скидывает с себя пальто. Кажется, он рвёт на себе майку. Я сжимаю зубы, когда он затягивает мне плечо оторванными полосами ткани. - Надо же соваться к девке со съехавшей крышей и стокгольмским синдромом вдобавок, - Шерлок достаёт телефон, а я всё сильнее ощущаю запах гари. - Что ты делаешь… - мне почему-то хочется рассмеяться. - Джонс, срочно скорую на угол сорок пятой. И отряд полиции. Тут покушение на убийство, дело рук Морана. Джон, - внимательные глаза появляются перед моим лицом. – Всё в порядке. Сейчас будет скорая. Продержись, хорошо? Но я уже не слышу его. Мир тонет в тумане, единственной светящейся красной точкой в нём является моё плечо, которое пульсирует от боли. И я чувствую, как с каждым ударом сердца теряю кровь. Интересно, если моё сердце остановится, перестанет ли кровь литься из меня, словно из протекающей трубы? - Джон! – где-то в тумане кто-то зовёт меня. Зачем? - Отдай мне пистолет! – раздаётся визг. Визг, звук удара. Мои глаза закрылись. - Разве ты не понимаешь, что лучше убить его, чтобы он не мучился? Неужели ты не видишь, сколько крови вытекло?! Выстрел. Снова тупой звук. Треск. Огонь?.. Дышать стало слишком тяжело. Меня трясут, я чувствую, что моё безвольное тело болтается, словно марионетка. - Джон, не спи, мать твою! Надо выбираться отсюда! Пытаюсь сглотнуть, но у меня не получается. Какая теперь разница? Мне просто холодно, ужасно холодно… весь мир горит, я скорее ощущаю пламя, чем вижу его. Но мои внутренности пожирает ледяной мороз. Чуть приоткрываю глаза. Зелёные глаза Шерлока… зелёные? Шерлок обхватывает меня, берёт меня на руки, стараясь не потревожить рану, в которую сейчас утекает весь мой мир. Или из которой вытекаю я сам, прямо в небытие. Шаг. Ещё шаг. Действительно, мы горим. - Джон, не спи! Ты обещал, что мы встретим Рождество вместе, забыл? – я впервые слышу в голосе Шерлока отчаяние. Отчаяние, которое почему-то причиняет мне боль, хотя, казалось бы, дальше некуда. - Выживи, и я расскажу тебе, почему за тобой охотился Моран, - с горечью просит Шерлок. Выживи, и этот мир тоже будет жить. Выживи, прошу тебя. Я задыхаюсь. Голова тяжёлая. Я чувствую себя кораблём, лишившимся якоря, кораблём, который уносит в открытое штормовое море. - Я хочу спать, - вяло отрезаю я. - Нельзя. Прекрати, Джон. Или ты навсегда останешься идиотом. Я чуть улыбаюсь, ощущая себя ребёнком, которого ругает родитель. - По сравнению с тобой… Но я не договариваю, потому что мир внезапно ломается на части и исчезает. Или ломаюсь я, исчезая из этого мира.