John watches Sherlock

OST: Three Days Grace – Last to Know Three Days Grace – Get out alive Stacy Wilde – Lie To Me У меня отнялся язык. Шерлок Холмс вцепился в мою руку и сладко посапывает. Нет уж, я не намерен так это оставлять. Я дёрнул рукой, но Шерлок никак не отреагировал. Я потянул, осторожно. Ноль результатов. Никак не желает отпускать. Его рука тёплая. Когда-то… когда-то… я воспринимал как должное, что меня держат за руку. Но сейчас всё по-другому. Хоть он и мой друг, мне не хочется, чтобы он касался меня. Чтобы был слишком близко. «Я отравлен, Шерлок. Не касайся меня. Я – яд, который сжёг тех, кто был ко мне слишком близко». - Шерлок, - тихо сказал я. Он не шевельнулся. Кажется таким ребёнком во сне. Да. Когда-то я хотел, чтобы у меня был младший брат. Я бы научил его всему, что знаю сам. Играл бы с ним. Делал бы что-то, что действительно важно. Эти мысли причинили боль. Потому что в моём мозгу всплыл конверт. А следом за ним, как по цепочке с тусклыми, не отражающими свет звеньями, зазвенели остальные воспоминания. О тёмном вчерашнем дне. О скованных рыданиях. О холодной земле. О том, что, возможно, за руку меня держит убийца. О том, что, возможно, моя бывшая – самоубийца. Что же хуже? Наверное, меньшим из зол будет, если я никогда не узнаю об этом. Никогда. Я ни за что не позволю Шерлоку рассказать мне правду. - Джонни! – я вздрогнул. Мать шла наверх по лестнице. А Шерлок тем временем спокойно лежал в моей кровати! Но он тоже услышал, поэтому разжал пальцы, и я отскочил от него, споткнувшись о костюм, со вчерашнего дня лежавший комом на полу, и растянулся там же с ужасным грохотом. Дверь приоткрылась, и моей матери выпала честь наблюдать меня, вытянувшего руки и ноги, в позе пловца, только вот на полу. - Джонни? Что это ты делаешь? - Ээ… мне показалось, что я увидел мышь. - Какой ужас! А почему Шерлок на твоей кровати спит?.. - Я на раскладушке спал… у него… спина больная. - Может, тогда ему сходить к мануалисту? У меня есть хороший знакомый… - Да он вроде уже ходит. - Хорошо. Мальчики, одевайтесь и спускайтесь завтракать. - Кажется, я ошибся, - раздался задумчивый голос Шерлока, когда она ушла. - О чём ты? – вопросил я с пола, не имея возможности видеть выражение его лица. - Пока не уверен. Пошли завтракать, иначе твоя бабушка нас прямо тут освежует. Я согласился. Оделся на автомате и засунул телефон в карман. Словно он мог мне помочь. Что ж, по крайней мере на нём есть Angry Birds. - Кушай больше, Шерли! – бабушка щедро наваливала Холмсу в тарелку всё наготовленное огромной кучей. Он молчал, потому что в принципе понимал, что, если откроет рот, положение станет только хуже. Да уж, даже Шерлок не хочет спорить с моей бабушкой. От этой мысли становилось страшновато. За столом собралась вся семья, только Харриет не было. Она лишь встретилась позавчера с отцом и мной и вновь уехала после похорон Конни. Я видел её бледное лицо, я видел, как она плакала. Интересно, я выглядел так же? Я смотрел Шерлоку в тарелку. Почему-то мне временами казалось, что там что-то шевелится и хочет мне подмигнуть. Сам друг сидел с непроницаемым выражением лица. Мать что-то болтала. Я почти не слушал, иногда отвечая стандартными «Угу». Она не знает, что я встречался с Конни. Она думает, что та всего лишь моя одноклассница. Безликая Адамс, одна из сотен учеников моего потока. И мой приход на похороны – простая формальность. Ну и пусть. Пусть не знает. Пусть считает меня неудачником, девственником, который совершенно не привлекателен для противоположного пола, потому что они считают меня слишком похожим на плюшевого мишку. Хотя даже у такого как я, есть чувства. Неправильные. Наверное, я завидую Харриет. Она показывает, какая она на самом деле. Упиваясь алкоголем, разрушая себя. Играя на публику. Говоря, что всё хорошо. Нет, не хорошо. Никогда не бывает хорошо. Шерлок пнул меня под столом. И я услышал вопрос бабушки: - Джонни, а когда ты жениться соберёшься наконец? Я уже хочу правнуков понянчить… а кроме тебя… Мать кашлянула. Нет. Только не про Харриет, пожалуйста. - Я познакомился с хорошей девушкой в колледже, - на автомате сказал я. - Как её зовут? Шерли, ты её знаешь? - Мэри Морстен, - ответил я. - Староста класса, ответственная, красивая, заинтересована в Джоне… - Шерлок словно притормозил в конце. Разумеется, он знал про неё что-то ещё. То, что бабушке и маме точно бы не понравилось. Но я был ему благодарен за то, что он не озвучил это. Кажется мне, или всё то время с тех пор, как я получил пулю в плечо, он словно незримо опекает меня? Не делает всех тех резких вещей, которые привык? Наверное, он где-то прочитал о том, что такое дружба. - Познакомишь нас на следующих каникулах? – улыбнулась бабушка. – Привози её к нам. Я кивнул. Да, что мне ещё оставалось. - А они подойдут друг к другу, Шерлок? – спросила она его. - Возможно, - ответил он, ковыряясь в тарелке. Я сжал руки в кулаки под столом. Живот скрутило. Я не мог больше смотреть на еду. - Я сейчас, - тихо выдавил я и вылез из-за стола. Женщины сфокусировали всё внимание на Шерлоке, расспрашивая его про Мэри. - Я учусь в другом классе, я младше на год, - только успел услышать я, когда дверь ванной закрылась за мной. Я прислонился к стене. Попытался сдержать тошноту. Её руки. Её глаза. Улыбка. «Поцелуй меня, Джон». Я изо всех сил ударил кулаком в стену. Когда она была жива, я изо всех сил хотел её стереть. Не думать о ней. А сейчас? Что делать мне в этом чёртовом сейчас?! Ты никогда меня не отпустишь. А умерев, привяжешь ещё сильнее. Потому что у меня нет прав забыть тебя. Она не виновата, что влюбилась в меня. И я не виноват, что не любил её. Но кто из нас менее виновен? Кому сочувствовать больше? За кого радоваться? За меня – живого, но без души, или за неё, потому что больше ей никогда не страдать?! Когда меня перестало тошнить, я умылся холодной водой и велел себе держаться. Наверное, так надо. Потому что я ещё жив. Шерлок уже поел и вернулся в мою комнату. Мать и бабушка мыли посуду и убирали со стола, активно обсуждая Мэри. Извини, Морстен. Я двинулся к лестнице, но тут замер. Потому что мой слух уловил частицу их разговора. - …в той клинике тебе же сказали почти двадцать лет назад, что никаких осложнений не должно быть? Ты ведь родила потом. - Как оказалось… пару месяцев назад они думали, что у меня миома матки. Но сейчас оказалось, что это не так… в общем, мне просто нужно продолжать колоть тот препарат. Матка больше работать не будет, но всё равно рожать я больше не собираюсь. Я прислонился к стене, пытаясь ничем себя не выдать. - Ну, я же говорила тебе, что не нужно было делать аборт! - Я боялась, что не потяну двух детей. И тогда мы с ним были в ссоре. Я боялась, что останусь одна, как ты не понимаешь? Но потом он всё равно родился. Я поднялся по лестнице так тихо, как только мог. Значит, она просто была в той клинике на обследовании. Значит… если это было девятнадцать лет назад… она хотела избавиться… от меня?.. Меня затошнило с новой силой. Нет. Нельзя возвращаться в комнату. Я спустился вниз, громко топая, прошёл мимо кухни в прихожую, быстро переобулся, взял куртку и выскочил на улицу. Телефон тренькнул. «Ты куда? ШХ» «Хочу побыть один. ДВ» Пальцы мёрзли. Ни шапки, ни перчаток. Я сунул руки в карманы, втянул шею в плечи и быстро зашагал по знакомой улице. Интересно, сколько раз я ходил по этой дороге в школу? Сколько раз я шёл вон туда, садился на автобус и ехал пару остановок? Я вдыхал морозный воздух. Он обжигал лёгкие. Я потёр кончик носа. Старался ни о чём не думать. Как люди отгораживаются от дурных мыслей? Алкоголь, наркотики, экстремальный спорт, два пальца в розетку? Ничто из этого мне не подходит. Я хочу забыться, да. Но не такими способами. Потому что это будет означать, что я позволил дурному взять надо мной верх. Это не будет спасением. Поэтому я презираю Харриет. За слабость. Небо тускло-свинцовое, кажется, словно оно нависло прямо над моей головой. Ноги куда-то несут меня. Я не знаю, куда идти. Я не знаю, чего я хочу, кроме забвения. - Джон? Я вздрогнул, услышав женский голос, и обернулся. Девушка с копной вьющихся чёрных волос, нелепо торчавших из-под вязаной шапки, смотрела на меня. В руке у неё был поводок, с которого ко мне рвался золотистый ретривер. - Салли? Мулатка кивнула, с изумлением смотря на меня. Она училась в Бёрнстеде, на женском отделении. С девушками там мы встречались только на общих учениях, раз в месяц. Мы с ней так и познакомились. - Какого чёрта? – спросила она. Её тёмное лицо стало почти белым. Я невольно сглотнул - столько ярости было в её голосе. - О чём ты… - Моран. Он был хорошим мужиком. Чем ты его выбесил? Я сделал шаг назад – в её карих глазах была неподдельная злость. Всё-таки есть что-то неправильное, неестественное в том, что, едва выйдя за порог, я встречаю Салли Донован, которая пихает мне в лицо собственное мнение о том, о чём понятия не имеет. - Тебя там не было, - огрызнулся я. – Этот псих просто выхватил пистолет и… - Ватсон, ты соображаешь? Он – полковник. Его психическое состояние постоянно проверяется. Как и у всех, кто держит в руках оружие. Ты совсем придурок? Я снова сглотнул, почувствовав, как к горлу вновь подкатила тошнота. Я действительно уже совершенно не соображаю. Но... узнать, что тот, кто хотел меня убить - здравомыслящий, взрослый человек? Собака рвётся с поводка, лает на меня. Белые зубы. Громко. Снег под ногами. Мир словно застыл. Мозг полон картинок, значения которых мне знать не хочется. Слишком быстро. Слишком медленно. Хватит, Джон. Хватит. Ты жив. И ты хочешь таким же и оставаться. А значит, чёрт тебя дери, бери себя в руки и борись, если и дальше хочешь оставаться живым! И ничто не должно встать между тобой и этим стремлением!