Dirty Rotten Bastards

Я отказывался верить своим глазам. Билли подъезжал прямо к тому магазину, из которого мы так стремительно удрали. Он вдавил одной рукой меня в кресло, а другой начал копаться в бардачке. Его локоть больно впился в мою грудную клетку, отчего я непроизвольно застонал. Я отказывался верить в реальность происходящего, когда он взял пистолет и вышел из машины. Я отказывался верить в то, что он действительно отправился в сторону того самого магазина. Чутье вновь подсказывало мне, что он был сумасшедший и был способен на то, о чем я подумал. Я хотел остановить его, но сознание все еще лелеяло призрачную надежду, что это был сон. После недолгих раздумий я все же догнал его и, схватив за плечо, развернул к себе. Он был до неприличия спокоен. Так, словно шел за хлебом. Да, я был уверен, что он смог бы, хотя прежде, как он меня уверял, не делал ничего подобного. — Так хочется оказаться за решеткой? Он, по-твоему, полицию не вызвал? — я истошно кричал на него, будто бы в действительности верил, что мог его переубедить. — Конечно, вызвал. И нет, не хочется, поэтому я это сделаю. Нам обоим будет лучше, — холодно ответил он. Этот холод никак не сочетался с его прежней озлобленностью, граничившей с помешательством. — Что если сейчас приедет полиция? — Ты шутишь? — он вознамерился от меня отделаться. — За полчаса они не доедут в такую глушь, да еще и из-за ограбления какого-то дешевого магазина. — Тогда и оставь это. Никто не станет нас искать. Я заберу машину, и мы спокойно разъедемся. — Нет уж, тебя я ни за что не отпущу, — выпалил он с явной готовностью связать меня и положить в багажник, если понадобится. — Стану ли я рассказывать кому-то о том, к чему имею непосредственное криминальное отношение? Стой спокойно. Сейчас все сделаю, — я медленно убрал руку с его плеча, убедившись, что он не собирался возобновить свою миссию, и побежал туда, где бросил машину, периодически оглядываясь на него. Мне показалось, что я видел самодовольство в выражении его лица. Наверное, он раньше меня догадался, что наша, скажем так, жертва не могла оставить мою машину в покое, успела ее обнаружить и спустить колеса. В порыве гнева я изо всех сил ударил по проколотому колесу. Пока я вымещал на машине злобу, которой оказалось неожиданно много, Билли успел подкрасться и с интересом понаблюдать за моим всплеском эмоций. — Может, номера снять? — отчаявшись, предложил я. — Думаешь, он совсем безмозглый и не записал? — Думаешь, он твои не записал? — Да мне-то что? Машина все равно не моя. Самолюбие Билли торжествовало, и он и не собирался это скрывать. Вся его физиономия приняла такой счастливый и тщеславный вид, что на долю секунды мне захотелось приложить его ею о капот, но я сдержался. — Если бы не ты, ничего этого бы не было! — Не преуменьшай свою роль в этом, — с самодовольной улыбкой заявил он. — Ты, мой друг, тот еще кадр. — Не я же кассу обчистил! — Не я же пробежал мимо продавца, как стадо слонов! Небось топот было слышно в самой Пенсильвании. — Есть идеи? — Конечно. У нас около двадцати минут. Он снова с необычайно деловитым видом посмотрел на часы, поджав нижнюю губу, а затем, оперевшись на одну ногу, жеманно отставив в сторону другую и устремив взгляд куда-то вверх, демонстративно вытащил из кармана пистолет, поднял его и выстрелил в воздух, пренебрегая глушителем. Резкий звук разрезал воздух и раздался эхом по всей округе. — Ты ненормальный? — А хоть в профиль я похож на нормального? — спросил он, не опуская оружие и выстрелив еще раз. Необыкновенно быстро появился и сам виновник салюта. Увидев палящего в воздух Билли, он замер, оказавшись не в состоянии соображать. — Тебя-то мы и ждали! — выкрикнул Билли с каким-то неуместным восторгом и резко направил дуло на него. — Есть разговор. Я должен был что-то предпринять, но картина, представшая передо мной, определенным образом поразила меня. Билли, который раньше, как он мне говорил, направлял пистолет исключительно на бутылки и банки из-под пива, твердо держал его в руке и обдавал жертву ледяным взглядом. В каком-то помутнении рассудка он подошел, прислонил пистолет к его лбу и пугающе спокойно прошептал: — Пойдем. Здесь нам могут помешать. Для удовлетворения своих, мне неясных, личных фантазий он привязал беднягу, которому, кстати, хватало инстинкта самосохранения не высовываться и подчиняться, к стулу, туго затянув веревки, так, что его руки приобрели подозрительный оттенок, и навис над ним, размахивая любимой игрушкой, очевидно, для банальной демонстрации превосходства. Я, словно зритель, стоял в стороне и наблюдал, но, конечно же, был готов пресечь любые поползновения от угроз к открытому насилию. В моих же интересах был успех плана Билли. В противном случае мы оба рисковали нарваться на весьма неприятный разговор с полицейскими, в котором сила была бы уже не на нашей стороне. — Нам безмерно жаль, что так вышло, — начал Билли и сделал пару шагов назад. Он стал медленно ходить из стороны в сторону, периодически изничтожая жертву взглядом. Мне он напоминал паука, который дергал за нити паутины и наблюдал, как жертва корчится от испуга. Ему явно не нужно было насилие, он его презирал как само явление, но в своей охоте за адреналином он зашел слишком далеко. Он просто нуждался в том драйве, который сейчас получал с лихвой. — Для нас всех было бы лучше, если бы удалось все забыть. Как думаешь? — спросил он, когда заметил, как тот нервно дернулся. — Мы бы тихо уехали, и ты бы забыл о нашем существовании. Разве не замечательно, м? Кивни, если согласен. Мужчина тут же принялся часто кивать, моргать и всхлипывать, давясь спертым кислородом и задыхаясь от скотча на губах, чудом найденного на складе. — Вот и отлично. Ты же не хочешь, чтобы у нас всех появились проблемы? Отрицательный ответ. — Умный, — противно протянул Билли с неким заискиванием. Я все еще не понимал, как он хотел разобраться. — Как я отгоню машину на спущенных колесах? — все же спросил я, переманив на себя внимание Билли. — Никак. Мы теперь в одной упряжке, а мне не нужно, чтобы ты на улике разъезжал. Тут же нет камер? — спросил он у узника. Тот замотал головой. — Я же говорил, — он снова торжествующе обратился ко мне. — Да, конечно, у тебя же все под контролем, — саркастически заметил я и отмахнулся от него. — Ты номер машины записал? — с презрением в голосе спросил он в ожидании отрицательного ответа. Тот в очередной раз замотал головой. — Видишь, он все-таки придурок, — я непроизвольно нервно засмеялся. Узник в ответ лишь тихо всхлипнул. — Как же нам твоя тупость пригодилась, — отметил Билли. — Проблема решилась сама собой. — А если он его запомнил? — Ты сам-то свой номер помнишь? Предлагаешь его пристрелить? — удивился он и направил на того дуло, не отводя взгляда от меня. — Нет! — протестующе выкрикнул я и попытался отнять у него пистолет, но он быстро отреагировал и убрал его за спину. — Знаешь, во мне еще есть сознательность. Я вижу разницу между кражей и убийством. — Да ну? — Не веришь? Держи, — он отдал мне оружие и пошел к выходу. — Ты куда? — Воздухом подышать, — огрызнулся он и изо всех сил пнул за собой дверь, хотя это и не произвело должного эффекта из-за доводчика. Я принялся развязывать мужчину, чувствуя, как в спину уже дышала полиция. Я не успел завершить начатое, потому что Билли вернулся и, снова приняв вычурную позу человека довольного собой до невероятного, бросил на пол машинные номера, которые издали резкий противный грохот, который внезапно ударил по ушам, и я невольно дернулся и замер, все еще держа узел, который Билли умело намотал на руках свидетеля. — Все почти готово. Я даже протер все внутри на всякий случай. Осталась пара штрихов. Это все напоминало какую-то затянувшуюся шутку, неудачный розыгрыш, в котором я несознательно принимал участие. Часть меня ждала, что из-за угла вот-вот выскочит мужик с камерой и противным голосом закричит, что я попал в программу розыгрышей. Все выглядело немного неестественно, походило на фильм, но никак не на реальность. Наверное, если бы я смог полностью отдавать себе отчет в совершаемых нами действиях, я бы пришел в ужас, но пока я чувствовал только увлеченность. Эта игра увлекла меня, затянула в свои сети, задушила волю и даже совесть и человечность. Я чувствовал то, что чувствовал Билли. Не понимал, с чего во мне была такая уверенность, но я знал все его действия наперед. Общая проблема связала нас, хотя мы и должны были ненавидеть друг друга, ведь каждый послужил проблемой для другого. Сложно было сказать, на ком лежала большая вина, потому что оба умудрились удивительно напортачить. Можно было почти с уверенностью сказать, сколько бы Билли ни врал самому себе, он хотел довести дело до конца, но на его пути стояли я и остатки его сознания, которые еще не были убиты желанием из всего выжимать максимум ощущений. Убийство было последним завершающим актом всей этой абсурдной пьесы, но сердце болезненно сжималось только от одной мысли о том, какой груз лег бы в таком случае на его плечи. — Эй, ты, — окрикнул он продавца после непродолжительной неловкой паузы, — если ты хотя бы подумаешь нас сдать, мы вернемся и снесем тебе башку, ты меня понял? Мурашки побежали по моей коже от холода его голоса. Такой спокойный. Снова. Будто это был обычный разговор. Прямая угроза в речи никаким образом не была согласована с тоном. В нем не было ни гнева, ни напряжения. Это звучало так обыденно, словно эту фразу он повторял трижды в день и уже порядком от нее устал. — Отгонишь машину куда-нибудь подальше, хоть в болото, в озеро — да на твой вкус, и можешь забыть нас, как очередной кошмар, но если хоть каким-нибудь образом проявишь чудеса геройства и тупости, ты больше не проснешься от этого кошмара. Кто-то с пеной у рта доказывал мне, что не натворил в жизни ничего серьезного, а теперь с такой леденящей спокойностью швырялся угрозами, заталкивая внутрь удовлетворение от ощущения власти, скрываемое от самого себя. Он хотел чувствовать превосходство, но ему не нужно было насилие ради насилия. Я видел его насквозь, зная всего ничего, потому что видел такой же взгляд в зеркале, сдерживал те же порывы, что всецело руководили им. Он не был садистом. Он лишь нуждался в дозе драйва, что так опьянял его воображение. Он, так же, как и я, наверняка рисовал в голове несбыточные картины, надеясь непременно воплотить в жизнь все, что только приходило в голову, отбрасывая всякие последствия. Я понимал его: мы были слишком похожи. То, что мы встретились случайно, на заправке, и оказались настолько абсурдно идентичны, казалось каким-то сбоем реалий. Будто отражение в кривом зеркале. Такой же, только немного больше пафоса и тщеславия. Ничего, пройдет. Либо его болезненная мания уменьшится, либо я догоню его. В любом случае между нами произошел микровзрыв, притяжение интересов. Он будет махать у невинного человека пистолетом перед носом, а я буду думать, насколько же он привлекателен во всей своей тщательно скрываемой горячности. В его гениальную голову пришла гениальная мысль прихватить нашего заложника с собой. Я и спорить-то не стал, хотя мне и казалось, что это была последняя вещь, которую нам вообще стоило делать. Тот спокойно сидел на заднем сидении и смотрел в окно. Я сидел вместе с ним и был готов в любой момент предостеречь его от неудачных идей, которые он мог изобрести в отчаянии. Мы отпустили его через час непрерывной скоростной езды, в течение которой совершенно молчали, и дали ему возможность дойти пешком назад. Билли проверил наличие у него денег, а убедившись, что их не было, отпустил его, объяснив мне это тем, что без денег его никто не повезет. Таким образом, Билли рассчитывал, что тот не дойдет до приезда полиции, которая, никого не обнаружив, уедет и вообще больше не поедет на его вызовы, также он упомянул уже такую всем надоевшую историю о мальчике и волках. Он был убежден, что напугал того так, что он будет пробегать мимо всех полицейских участков, зажмурившись. Но он слишком скоро растерялся всякую осторожность. Все быстро потеряло смысл. Когда он впервые ощутил то самое чувство, пути назад уже не было. Слово «осмотрительность» напрочь исчезло из его лексикона. Он стал одержим состоянием человека на краю пропасти, подставившего нос по ветру в ожидании резкого порыва, который позволил бы ощутить упругий воздух кожей. Да и я вместе с ним. Мы оба друг друга испортили, оба друг друга стоили. — Я все еще жду, что ты окажешься очередным кошмаром. Больше не говори мне, что способен разобраться с любой проблемой. Это была чересчур грязная и топорная работа, — говорил я ему, когда мы уже снова мчались без какой-либо цели. Лишь бы как можно дальше. Лишь бы оставленный нами хаос не догнал нас, сделав своими заложниками. Мы убегали от осознания того, что натворили. Абсурдная ситуация, абсурдная встреча и невероятно абсурдные чувства, от которых я ни за что не стал бы пытаться избавиться, пока у меня был кто-то, кто бы понял меня, поддержал бы начатую мною погоню за ощущениями. Он был идеальной кандидатурой на эту роль, ведь у него был опыт в пару лет и бездонная бочка инициативности. — Разве я не разобрался? — спросил он, держа сигарету в зубах. — Ты связал человека и угрожал ему из-за пары сотен. — Пары сотен? — воскликнул он и чуть не выронил изжеванную сигарету. — Мне, конечно, не нужны деньги, но ради такой мелочи я бы и пальцем не пошевелил. — Ты оставил меня без машины, — продолжил я обвинительным тоном. — Она тебе стала не нужна с тех пор, как ты попытался выставить меня каким-то сопливым слабаком. Я хотел дать тебе шанс, но ты его не заслужил. — Какой же идиотизм, — простонал я и немного съехал с кресла, уперся коленями в бардачок. Он показался мне холодным. Наверное, из-за своего страшного содержимого. Странным было то, что у меня не было желания схватить пистолет и удрать. — Ты это почувствовал? — вдруг спросил Билли с такой уверенностью, будто и не нуждался в моем ответе. Я снова понял его, но не подал виду. — Что? — Ох, черт... Ну, пульсацию в висках, кипение крови... Это уже адреналин, сравнимый с героином. Я знаю... Я видел, что тебе понравилось. Это точно, — он произносил это с невероятным пылом. — Откуда такое самодовольство? Думаешь, всех людей насквозь видишь? Я вообще тут на правах случайности и недоразумения! Мне не обязательно должно нравиться то, что ты творишь. Даже, я бы сказал, совсем наоборот. — Нет, я не верю в случайности... Кстати, он все-таки записал, — Билли достал из кармана смятый клочок бумаги, держа другую руку на руле, и бросил мне. На нем кривым почерком был написан номер моей машины. — Веришь теперь, что у меня все под контролем? — Ну, плана у тебя все равно нет, — размышлял я вслух, но шепотом. Я долго думал о своей роли в его судьбе. Был ли я его заложником или же компаньоном? Воспринимал ли он меня тогда как нечто большее, чем просто навязавшийся парень? Насколько далеко он был готов зайти? Я догадывался, что очень далеко, ведь мы были поразительно одинаковы, а я был готов идти, пока не уперся бы в решетку камеры. Я дорвался с абсолютно пустого места. Казалось, я даже сам был готов подстрекать его на новые безрассудства лишь для того, чтобы вновь видеть его хладнокровие вперемешку со страстью.