Безумный-безумный-безумный... Остров!

— Че за (…)ня, телек? В центре черной комнаты и впрямь стоял допотопный телек с усиками антенны. На экране метались сиренево-сизые помехи. Но сквозь них тем жутче проступало отчетливо насмешливое лицо Монтенегро, говорившего как будто разочарованно: — Удивлен? Все еще считаешь себя центром мира? Но гр (…)ый мир слишком неустойчив. Только возомнишь себя точкой равновесия, так оказывается, что это кто-то другой. То есть Я. Слышал, (…) урод? — вновь громкость повысилась, лицо вплотную придвинулось к экрану: — Я точка сочленения всех миров! — Воу, приятель! Осторожно! От передозы ЧСВ не помри там! — скривился Уэйд, обращаясь к телевизору: — Ты можешь меня слышать? Но договорить ему не дали. Телек выключился. Раздался скрип, телепортироваться оказалось некуда, ибо дверь захлопнулась. Раздалося выстрел, надо сказать чрезвычайно меткий выстрел из револьвера, подбросивший на месте, какая-то тень отделилась от стены. А с темного потолка обрушилось нечто. Что-то вроде решетки с шипами, как из застенок инквизиции (по Ваасу она тоже явно плакала в своих Средних Веках), но это еще полбеды — телепортация помогла бы, несмотря на всякую боль. Однако не успел наемник дернуться, как из темноты вышел какой-то силуэт с револьвером. Выстрелил еще раз, но показалось, что совсем не обычной пулей. Откуда мог взяться человек в этой комнате? Наемник знал, что не было там человека! Снова вкус ржавчины во рту, или чего-то похожего на ржавчину. Снова воздух ушел из слипшихся легких. Смерть? Нет, он давно не боялся смерти. И почти сознательно шел во все ловушки для экономии времени, зная, что убить его могли разве только сбросивши в лаву, а на острове не наблюдалось действующих вулканов. Силуэт слегка наклонился над новым пленником и выстрелил еще раз. /Это… Ваас? Или… Локи? / «Ваас…» — Локи, у Вааса обычно пистолет. Так и не смогли определить все трое перед тем, как отрубиться. Он снова попался в ловушку. Хотя мог бы предчувствовать ее. Но явно кто-то третий, помимо Вааса и Хойта, мутил воду в этом кипящем котле, ибо обычная пуля не сумела бы вырубить мутанта до самого утра. Вот именно, что сознательно попался, потому что утром очухался в том же пятиэтажном доме, но уже тщательно привязанный цепями к железной балке, да так прикрученный, что телепортироваться сразу не удавалось. Дернулся раз, другой. Как-то совсем невесело, когда вот так прикручен к железобетонной балке, не выходило отодраться от нее. Кажется, зря решил попасться в такую ловушку, время не экономилось, только дергался в цепях, понимая, что и пальцем пошевелить не может. — (…)! (…)! (…)! Я же крутой! Я крутой! Я крутой! Как Ваас снова меня обошел?! Над головой зияли дыры обвалившейся крыши, оттуда уже свисали вездесущие лианы, светило солнце. Затащили куда-то на последний этаж или чердак, помимо старых гильз, мусора и обломков на полу вокруг валялись тела мертвых пестрых птиц, полуразложившиеся, неподвижные скопища крупных мух. — Он только кажется безумцем, на самом деле он всегда был расчетливым тактиком и холоднокровным убийцей. Хотя с адекватом он тоже не в ладах, — послышался знакомый голос, не паникующий, достаточно спокойный, даже несколько ироничный. Самое время для самоиронии. Уэйд радушно улыбнулся: — О! Привет! Дени! Я тебя нашел! Ты позитивен, как всегда! Я рад… А что происходит? Денис, прикрученный не цепями, но веревками к на вид расшатанному, но крепкому стулу, предстал побитым с заплывшим левым глазом и рассеченной бровью, но вполне живым и даже по-своему невозмутимым: — Боюсь, что нас намереваются поджечь. — Оу! Есть идеи? — вели светскую беседу двое. — Ни единой, — вздохнул Дени, покачивая головой. Но он совершенно не намеревался умирать и выглядел так, словно уже сотни раз выбирался и из ситуаций похуже. Уэйд, впрочем, тоже. Но мутант ощущал, что его регенерация ощутимо замедлилась, по крайней мере за ночь раны, нанесенные орудием инквизиции, не сильно зажили, однако это не помешало заметить третьего участника развертывающейся драмы: — О… А вон наш пилот! Как мило с твоей стороны, что тебя не надо больше искать. Пилот был тоже прикручен к стулу, но, кажется, отключился от пережитого ужаса и грядущих проблем. Проще всего! Уж очень, видимо, верил, что его вытащат просто так. Старка в поле зрения не оказалось. Надо было составить план побега. «Свободу попугаям? Не забыл?» — посоветовал маньяк. /Да, точно! Ты же телепортироваться еще не разучился? / — Мне как-то… (…)! Что… мне… вкололи… эти… (…)?! — понял, что его страшно мутит мутант, ощущая, что, не будь прикручен цепями к балке, так бы и съехал вниз. Нет, вряд ли супчик дока мог так долго действовать, грибы, конечно, опасная вещь, но не для регенерирующего морального урода. /У них хороший осведомитель, раз они знают, как ослабить нашу силу/, — невозмутимо замечал второй, вспоминая, что когда-то уже испытывал на себе действие подобной сыворотки. Стало быть, кто-то развернул кампанию непосредственно против мутанта, обладал еще и соответствующими технологиями. Обычного мутанта такая вакцина уже сделала бы просто человеком. Уэйд слышал о таком мерзком изобретении, но речь шла о врожденных мутантах, а он-то свою силу приобрел в результате эксперимента. Да еще неудачного! Так что действовало зелье тоже неправильно, что оказалось на руку, ибо кто-то явно надеялся разделаться с ним вот так запросто, как с обычным человеком. Да он бы и обычным человеком не посмел вот так бездарно помереть. «Соберись, тряпка!» — пытался подбадривать маньяк, да и не стоило терять лицо перед всяким сбродом. Ибо тут уже вошел «виновник торжества». Ваас, помахивавший пистолетом, в сопровождении трех вооруженных пиратов. А кто же еще? Если где-то здесь и был замешан Локи, то он предпочитал не появляться, а Ваас не упускал случая помучить пленников еще своими разговорами. Подошел к Дедпулу, выстрелил в него пару раз, Уэйд выплюнул кровь под маску, тело коченело. Кто-то реально отравил его. Дени обеспокоенно глядел в сторону их отвергнутого Великого Дедпулио. — Неплохой ножик! Ножик-***жик, — крутил перед собой реликвии, добытую Уэйдом, главарь, глаза пирата блестели, пренебрежительное отношение являлось только маскарадом. Похоже все, кроме Уэйда, знали ценность этой реликвии. Но курс краткой истории острова мутант так и не вспоминал, да и подходящего случая все не выдавалось. В данный момент он все больше гадал, откуда и кто мог доставить пиратам сыворотку, блокирующую действия гена Икс. А глаза Дени расширились, он прошептал, имея в виду Дедпула: — Так ты сумел найти то, что просила Цитра. — Кому от этого сейчас легче? — просипел Дедпул, пытаясь представить, что он сотворит с тем, кто был виновен в ослаблении его мутантской силы, список возможных казней придавал сил. — Знаешь, давно хотели уничтожить эту хибару, — говорил Ваас, пряча нож, поглядывая по сторонам, разводя руки, указывая на пространство вокруг, словно вершилось что-то судьбоносное: — Вот оно — воплощение того, как легко рушатся миры, достаточно только сместить точку равновесия. И прежнее равновесие становится хаосом для нового порядка. (…)! Ты еще не втыкаешь: здесь я главный, все твои действия, каждый шаг — (…) бессмыслица! Безумие… Знаешь, что такое безумие? Безумие — это… Но договорить главарю Уэйд не позволил, оборвав на полуслове, заглушив своей трескучей болтовней, которая придавала еще больше сил, чем фантазии на тему садюжных казней врагов. — Подумаешь, я всегда так живу. Жизнь бессмысленна, но кто мне даст умереть, — невозмутимо отрапортовал Дедпул. Ваас, то ли позволил осужденному высказаться, то ли сам перескочил на другой поток мыслей (кратковременная память от наркотиков блокируется), продолжал о своем, фаталистично, походя ударяя дулом пистолета Дени:  — Пошел спасать тех, кто тебе даже не платит? Не слишком ли благородно для наемника? Товарищи? Близкие? Гр (…)ые словечки! В гр (…) мире! «Верить людям — самая отвратительная привычка. Товарищи-близкие — это реально хр (…)во: они имеют свойство предавать. Вот враги это хорошо! С врагами такого косяка не выйдет никак. ДП, надо его грохнуть любой ценой! Сейчас!» — согласился и заключил первый голос без четких указаний к действию. /Ненависть, рожденная из прошлой привязанности намного страшнее ненависти, возникшей из ненависти/, — ответил бы пирату вслух умник из головы наемника, но его, бедного, никто не мог услышать. А Уэйд судорожно соображал, как бы вообще выбраться. Вскоре Ваас выхватил у одного из пиратов канистру с бензином — частое его развлечение с сожжениями. Обливал пленников топливом, продолжая бормотать, видимо, едва не сбившись с какого-то вразумительного потока мыслей, ведь под кайфом они идут параллельно и даже не подозревают о существовании друг друга, верее, подозревают, но понятия не имеют, что происходит в отдельных ячейках. Говорил:  — Нет, нет, ты же видишь, я максимально спокоен. (…)! Сначала они учат тебя убивать, а потом удивляются, почему ты убиваешь их… Глаза Ваас на миг остекленели, он все не мог устоять на месте, отбросил контейнер, но потом снова переключился на другой поток мыслей, становясь надменным, унижая: — Ты, жалкое (…), ничего не смыслишь в жизни, раз все еще не сдох. — Слушай, амиго, хватит заниматься самоедством! Ну че ты! Травка зеленеет, солнышко блестит. Ну не могу я помереть! Вот уже который год не могу! Ок? Остановимся на этом? — словно увещевательным тоном говорил Уэйд. Для него весь бред Вааса являлся вполне осмысленным мировоззрением, даже не раздражал, хотя сам вид проклятого врага бесил страшно. Но бред… Почему бы не возомнить себя точкой опоры всех миров? А вдруг так и есть, просто никто не может сказать. Вдруг всякие цепи существуют только в сознании? Впрочем, смерть в сознании вряд ли могла существовать, ведь случалась смерть сознания — и все, рушились миры. — Захлопни (…)! То, что у какого-то (…)... — ударил наотмашь полупустой канистрой Ваас, буквально кружась балериной в своем танце обливания топливом. Но Дедпул говорил хором с Ваасом, его давно уже не смущало, что никто его не слушает, и речь воспринимают как шумовой фон, а вот Вааса бесило, что кто-то смеет говорить с ним вместе. — Я-то захлопну, а вот двое в моей башке никогда не захлопнутся! Так что я должен постоянно поддерживать с ними диалог. Контакт есть контакт. Солнечный круг небо вокруг. Маньяк не знает, что он играет… Зомби тоже может играть в баскетбол. Нет, умник, так мы не веберм-пфлюсп-шя… Пират снова выбил пару зубов размахом контейнера, потому что Уэйда никакая брань не могла утихомирить. Ваас вскоре отбросил опустевший контейнер, намеревался поджечь пленников их же зажигалкой, это ему казалось даже в некоторой мере символично. Он каждый раз изобретал новую казнь, смакуя то, насколько он плохой и отвратительный садист, ведь зло, которое не знает по тупости, что оно зло — скучное дело. А он-то знал. — (…)! Вы настолько жалкие уроды, что никто из вас не курит?! — в недоумении вскоре воскликнул пират. «Уэйди, а мы ведь и точно, оказывается, не курим!» /Сколько нового о себе узнаешь на старости лет/, — послышались знакомые голоса в голове. Но Ваасу уже кто-то из пиратов поднес зажигалку, пламя взвилось легким мановением руки над крошечным резервуаром с газом, затрепетало, жаркое, оранжевое с синей каймой посередине. Крошечный источник огня, способный поджечь, взорвать. На этот раз пушка Старка не использовалась — с ней что-то колдовали пока что. — Эй, Ваас! — не унимался Уэйд, но как будто смирившись со своей участью продолжил: — Последнее слово дашь сказать? — Ок, говори, — проявил небывалое великодушие главарь. Дени, который уже не на шутку беспокоился, пытаясь выломать подлокотники, к которым его прикрутили, обнадеживающе глянул на мутанта. Но Дедпул сказал с совершенно серьезным и даже фаталистичным видом: — Белые мартышки разбрасывают камни! /Белые мартышки разбрасывают камни/. «Белые мартышки разбрасывают камни!» — повторили два его голоса. Ваас то ли понял, то ли не пытался понять, но ухмыльнулся с очарованием крокодила, и поджег топливо. Пираты спешно ушли. Языки пламени стремительно поползли по полу и стенам, обещая пожрать все вокруг разрушительным вихрем. Только вслед главарю доносилось совершенно безумное: — Белые мартышки разбрасывают камни! *** Кхм-кхм… Уэйда здесь больше нет. Теперь автор позволит себе осветить события, которым Дедпул не являлся свидетелем. Итак… Ох, засада какая! Вместо Уэйда появился кое-кто похуже. Автор ушел отсюда от греха подальше, а то с Ваасом шутки плохи: — Заткнись! Здесь говорю только я! Да-да, конечно, автор уже ушел, снова ушел. Бррр… Страшно-то как. *** «Какого Халка мне так не везет? Гений, который попал в собственную ловушку», — такие мысли колебались в голове Тони Старка, пока мимо клетки с глухим рыком бродили злющие доберманы и ротвейлеры или помесь кого-то с доберманом или ротвейлером. В любом случае собаки своих не трогали, а пленников сторожили. Один попытался сбежать — задрали насмерть, пираты даже оружие не успели вскинуть. Пару раз в лагерь забегали дикие псы. Тощие, злые, покрытые шрамами, с выдранной шерстью. Казалось, что на них когда-то ставили опыты, но вот они сбежали и заполонили остров, часто доносился их тоскливый вой из джунглей, а волков-то на острове не водилось. На этот вой доберманы рычали пуще прежнего, вступали в противостояние с чужаками. Вот снова не без помощи пиратов было отбито нападение фауны из джунглей. — Только бы не бешенство… — с опаской говорил пират, наматывая на лицо красный шарф, расстреляв последнюю рычащую тварь, которая и собаку-то уже весьма отдаленно напоминала. — (…)! Здесь все пытается тебя убить! Доберманы зализывали укусы. Людям тоже порой доставалось. — Хорошо хоть динозавров не водится, — плюнув на труп дикого животного, отвечал другой пират, помахивая мачете. — Откуда взялись эти (…) монстры? — Слышал на острове когда-то была тайная лаборатория. Один бункер мы уже захватили, сколько там еще было — *** знает. Старку суматоха с одичавшей фауной пришлась бы весьма кстати, но уж очень быстро она заканчивалась: за годы пребывания на острове пираты привыкли оперативно устранять любых нарушителей. Миллионер сидел в углу бамбуковой клетки, привязанный к решеткам. Заведенные кверху руки коченели, несмотря на дикую жару. Не очень-то весело, когда ты просто миллиардер, а вся суперсила оказалась сдана на металлолом, вернее, оружие было извлечено и, к пущему ужасу Старка, сплавлено вместе. В этом Ваас оказался изобретателен: теперь на его левую руку помещалось сразу три пушки. А вот летательные приспособления не сильно понравились, видимо, не хватало мощности аккумуляторов. Но Ваас, перещеголяв мистера миллиарда по бредовым идеям, нашел способ, как нейтрализовать отдачу от мощного оружия, найдя им другое применение, припаяв прямо на тройную пушку, потому что заковывать себя в «консервную банку» пират не желал. Такого издевательства над своим великим изобретением Тони еще не наблюдал. Но больше волновало, что делать ему самому, а, на самый худой конец, хотелось бы знать, что с ним намереваются сделать, ведь не просто же сгноить в клетке. Свою цену он знал, знал, что расходный материал — это местные. Их убивали порой исключительно для развлечения, иногда совершая месть после очередной стычки с ракьят. Свою цену, цену себе, это звучало так дико, дико становилось ловить себя на таких мыслях. « Всех спасу… всех победю…» — вертелись в голове слова, а здравый смысл говорил супергерою, что в данный момент он не больше, чем человек и даже себя спасти не может, потому что никакой ум не помогал против связанных рук, а уболтать стражей не удавалось. Да и Ваас как-то сразу прознал, что поймал гения, гораздого на хитрые планы. Наркоман наркоманом, а башка-то у него варила не хуже, правда, в ином направлении. Так что и клетку расположил так, что везде вились только легко простреливаемые тропинки — не укрыться нигде, и расположение караулов поменял так, чтобы ценный товар не имел шанса оказаться хоть на миг вне поля зрения кого-нибудь из пиратов. К счастью, враги пока не догадались, что костюм питается миниатюрным атомным реактором (техника на грани фантастики, вернее за гранью), вмонтированным прямо в грудную клетку Железного Человека. Были на то свои причины в свое время. Но теперь это тоже никак не помогало. Но хорошо, что не прознали, а то еще решили бы, что реактор может оказаться дороже миллиардера. И что оставалось? Изнывать от жары и озноба, мечтая о банальном стакане воды или хотя бы дожде. И просто думать, вспоминая, что в прошлом плену, где он и сочинил своего Железного Человека, ему еще свободу давали по сравнению с тем, что творилось здесь. Но здесь — клетка, собаки, пираты. Едкий пот привлекал мух, которые уже вовсю копошились на лице, застревали в бровях и короткой черной бороде, порывались заползти в нос, но оттуда их пока выгоняли. Мало было доберманов, так теперь еще снова замаячила самодовольная рожа главаря, который считал своим долгом пугать пленников. При всей своей смелости, Тони, уже некоторое время мучившийся связанным без еды и воды, ощущал, как безумие главаря ввинчивается и в его ясный рассудок. Или же он имел слишком радужные представления о своей нормальности. Но Ваас в любом случае пугал, хищно мерцали из-за темных кругов прищуренные глаза, а через миг словно вылезали из орбит, сопровождаясь каким-нибудь возгласом. Перед ним мерк весь ужас известных мутантов-злодеев. Может, и не всех, но со сверхтехнологичным оружием он занимал явно одно из почетных мест в их темном ряду. И если бы только в оружии здесь содержался подвох. К примеру, недавно пришла партия рабов, отчего-то не принятых хозяевами… Старк не хотел вспоминать, как главарь с ними расправился. Вернее, ничего особенного. Просто пристрелил на деревянном помосте, как собак. Со скукой рутинной работы. И именно это ничего особенного повергало в ужас. Изощренных пыток Тони еще не видел и на себе не испытал, но подозревал, что творит враг. И никто, никто не мог его остановить. На острове законом давно стало оружие. И обычные нормы не действовали. А уж о таких грузных словах, как филантропия и толерантность, упоминать вообще не стоило. «Главное, не падать духом, да, рано или поздно я что-нибудь придумаю…» — думал пленник. — В глаза смотри, (…)! Ты никто, зовут никак, ты (…), я — царь и бог всея Рук Айленда! — послышался возглас Вааса, когда Старк намеренно отвел взгляд, чтобы не попадать снова в зону распространения безумия, ведь стоило только установить визуальные контакт — и безумие начинало пробуждаться в измученном разуме, исчезал здравый смысл. Ваас ухмыльнулся насмешливо, выглядел спокойным, видимо, пребывая в отличном расположении духа, но то являлось лишь кратким затишьем перед бурей, праздником убийцы:  — Все, мистер миллиард, никто за тобой не придет. «Что ты мог сделать с Дедпулом? Этот (…) выродок ведь бессмертен…» — содрогнулся Старк, но спрашивать не стал, теряясь в догадках. Тем временем Ваас продолжал в ногу с доберманами прогуливаться вокруг клетки, перебирая пальцами вдоль неровных краев длинного шрама на левой половине выбритой в ирокез головы, где чуть ниже параллельно шел еще один менее заметный шрам. Продолжал издеваться: — Кажется, ты хотел узнать, кто я? У меня достаточно благодарная профессия. Работа с людьми, сфера торговли. Торгую людьми и бананами. Хотя, шучу, кому нужны эти ч (…)вы бананы… Раз уж ты попался, предлагаю поговорить о безумии. — Я не уверен, что это хорошая идея, — пробормотал в замешательстве Старк, кашлянув от сдавленных легких, понимая, что еще пару дней в клетке — и поминай как звали. Но слова пленника подействовали на главаря, как красная тряпка на быка, он рявкнул скороговоркой: — Заткнись, (…)! Говорю здесь я и только я, а ты, (…), слушаешь и бьешься в священном экстазе, иначе я тебе все (…) к (…) оборву! Но через миг снова успокоился, совершая над собой усилие, разминая плечи и шею, выдохнув, начал тоном одаренного рассказчика (ужастиков, Эдгар По Рук Айленда): — Так вот. Что такое безумие… Кажется, он любил вот так «поговорить» с пленниками, в конце концов, у пиратов времени слушать всякий бред явно не было, а людям в клетках выбора не оставалось, а выговориться и донести до кого-то свой вынос мозга иногда очень хотелось. И часто… Старк понял, что кто-то может быть хуже Дедпула, хотя… не факт. Ибо от Дедпула хоть улететь можно было в своем благополучном Нью-Йорке, коим, как оказалось, и огранивался его красивый мир. А от долгих рассуждений Вааса из клетки не удавалось сбежать, пират оказался болтлив и его монологи являлись обязательной частью любых пыток, правда, такой чести удостаивались не все. Стало быть, Старк чем-то заинтересовал. И, очевидно, они взаимно друг друга бесили, потому Тони успевал не только бояться, но и мысленно усиленно желать смерти врагу. Законы филантропии на острове не действовали, враг должен был быть побежден, сокрушен, раздавлен, убит. И так считала каждая из сторон. Третьего пути не существовало, третий путь составлял сумеречную зону тех, кто и не сопротивлялся и за жизнь не боролся, тех, кто потихоньку терял человеческий облик от страха и угнетенности. Через пару минут к клетке подскочили двое пиратов, по приказу главаря отвязали от прутьев Тони, который понял, что рук, упавших плетьми, пока просто не ощущает и двигать ими тоже не может. Впрочем, руки снова связали, теперь заломив вниз за спину, вышвыривая пленника из клетки. Ткнули в спину, приказывая идти, затолкали в машину, опрокинув паленом, не забыв приковать, чтобы заложник и не думал о побеге или самоубийстве. Да еще глаза завязали, чтобы не видел, куда везут. А поехал ни много, ни мало, сам главарь. Машина тронулась и Тони остался среди темноты в окружении гулкого тарахтения двигателя и запахов выхлопных газов, пиратского перегара и пота. Все тело ныло, пуще прежнего томила жажда, так как машина раскалилась от жары и металл кузова просто жег лицо. Гений пытался запомнить для разнообразия повороты дороги, уже понимая, что вряд ли это может ему пригодиться. Да и машину, полную головорезов, так трясло на каждом камне, что определить был ли то поворот или просто очередная яма на грунтовке просто не представлялось возможным. Но Тони не унывал и копался в замке наручников ловко подобранным при выдворении из клетки кусочком металла, осколком какой-то запчасти. Пираты пока не замечали и вот вскоре совершенно бесшумно удалось освободиться от цепи, приковавшей непосредственно к машине, да еще, потершись лбом о грязный пол, освободить левый глаз из-под тряпицы. Взгляду предстали несколько пар ног в тяжелых сапогах, удар которых о ребра Старк уже испытал. Над одной из пар обуви маячила ткань вытертых джинсов неопределенного сине-оранжевого болотного цвета — такие носил только главарь. (Красные майки-то надевали все пираты, практически так и опознавая друг друга, а вот штаны позволялись обычные камуфляжные или какие придется). Присутствие так близко главаря осложняло дело. Этот главарь, судя по до боли знакомому потрескиванию электрических искр, еще и пушку модифицированную захватил, так как в любой момент могли напасть ракьят. «Я в кузове… Надо попытаться выпасть, да, как только машину снова подкинет, я сумею встать на ноги », — размышлял супергерой, понимая, что это смертельно опасно, если вдруг окажется под колесами, но другого выбора не оставалось. А дорога, как назло, была пока слишком ровной. Но вот наконец автомобиль подпрыгнул, взлетая на ухабе, Тони резко выгнулся и попытался броситься за борт, сбивая упрямым лбом одного из сторожей. Вот еще пару движений — и сумеет выбраться, вырваться из плена. Даром, что прямо в джунгли и со связанными веревками руками. Главное, подальше от врагов. Главное, на свободу. Но не тут-то было. «Почетного гостя» сторожили лучшие пираты. Главарь даже с места не двинулся, пренебрежительно и как будто снисходительно усмехнувшись, словно наблюдал такое уже сотни раз. Старка уже через миг били головой о пол, упаковывая обратно на дно. После очередного удара, Тони понял, что сознание покидает его. Может, оно и к лучшему, по крайней мере хоть короткое забытье от этого кошмара наяву. Жаль только, что все усилия насмарку. Очнулся он уже в какой-то пещере, куда гулко доносились отзвуки прибоя, а вокруг была разбросана некая аппаратура и расставлены нудно гудящие компрессоры, снабжавшие электричеством два ярких софита. Тони понял, что снова связан веревками по рукам и ногам, прикручен к подлокотникам и ножкам стального кресла или чего-то, что им раньше являлось. Кресло хранило немало следов тщетных попыток сбежать, вмятин, словно кому-то почти хватало силы вырвать ручки с корнем, а еще въевшихся, как ржавчина, пятнен крови, очевидно, недавно тут пролитой. «Что со мной будут делать?» — думал миллиардер. Смерти он, может, и не боялся, по крайней мере не панически, но никогда бы не думал, что погибнет во цвете лет в плену у какого-то пирата. Но у последнего на Старка были свои планы. Дальнейшие наблюдения и рассуждения доказали, что пираты в этой темной прибрежной пещере снимали пленников, отправляли записи перепуганных заложников с требованиями выкупа. Ваас удовлетворенно щурился, отдавая приказы по наладке оборудования. Вскоре в лицо Старка ударил яркий свет, он сморщился, глаза и без того болели, да и отбитая окровавленная голова нещадно гудела. — Камера! Мотор! — заливался смехом главарь. Тони поморщился от этого дешевого балагана, балагана смерти. Пляски смерти… Танцы смерти. Зло танцует, зло ликует. Миллионер не собирался участвовать во всем этом безобразии. Но тут к нему подскочил Ваас, навис, обхватил грязной рукой с длинными грубыми пальцами лоб пленника, ощутимо давя на голову, потом просто ударил наотмашь, говоря с оголтелым наслаждением: — Давай! Говори: «Я попал в плен…» — Ничего я не буду говорить! — твердым бравым голосом оборвал Тони, грозно сверкнув карими глазами в сторону врага. Сдаваться и следовать указаниями тюремщиков он не собирался ни при каких обстоятельствах. За своеволие получил по лицу и в поддых, Ваас поглядел на пленника как на слабоумного. Кажется, пираты устроили миллиардеру сотрясение мозга, потому что после пары новых ударов он потерял сознание. Пришлось останавливать страшную съемку, пираты не поленились притащить нашатырь. Сознание снова вернуло к кошмару настоящего. — Говори! (…)! Говори! — нависал над Старком Ваас, при каждом слове ударяя пленника по лицу. — Ваас! Ты убьешь его! Как же выкуп! — Френки, Френсис… Напомнишь, кто здесь главный? — обратился к одному из пиратов Ваас, намекая, что в состоянии рассчитать силу удара. Френки тут же отшатнулся, понимая, что еще пару неверных слов в адрес главаря и придется ему собственный язык сожрать или просто отдать концы. — Го-во-ри! — отчеканил каждый слог Ваас, уставившись прямо на Тони, который едва ни сломался, пробормотав распухшими разбитыми губами: — Я… — Так, хорошо, «я»… Дальше! Дальше! — вращал кистью главарь, торопя, раскалывая самых упрямых, зная, в каком состоянии какой заложник наиболее сговорчив: — «Попал»! — Попал… — снова почти теряя сознание говорил механически безвольно Старк. — « В плен»! — торжествующе продолжал Ваас, уже почти наслаждаясь новой своей победой над сломанной волей и психикой захваченного цивилла. Да еще какого цивилла! Всеми известного супергероя! — В плен… Но тут Старк замолчал, сжал зубы и не намеревался дальше участвовать во всем этом. Снова в его глазах загорелся огонь, он вспомнил, что всегда боролся за справедливость, а такие понятия как добро и зло на острове или в пределе иных границ не должны менять свой смысл. Если бы только не одиозность их подачи в некоторых своих проявлениях. Ваас кружил вокруг пленника в полумраке, похожий на черного демона. — Больше эмоций, ты же, (…), гр (…)ый шоумен! Не вижу! О да… Это место — настоящий Голливуд, нет, страсти здесь кипят не чета голливудским! И я здесь главный режиссер. Ты не представляешь, что значит наблюдать, как люди из кожи вон лезут, стараются на камеру, думая, что они все еще кому-то нужны. И, (…), знаешь, (…), оказываются нужны! — в его голосе прозвучал горький фатализм, но затем снова насмешка, самодовольство, гордыня: — Только… это им не помогает. Но они не знают. И уж как давятся: « Пожалуйста, соберите выкуп… Папа. Мама… Мне страшно, страшно». Хе-хе, наивные идиоты! Сначала узнают об острове «на котором можно делать все, что угодно». (…)! Гениально придумано! Думаешь, люди добрые создания? Нет! Нет! Ни**ра! Они летят, задрав (…) хвосты, как же — делать все, нарушать законы своих (…) стран. Но закон здесь я! Где эмоции, (…)? Давай! Кто здесь шоумен? Камера! Мотор! (…)! А ты упрям! — насмехался пират, но в то же время, как будто завидовал, что кто-то бывает кому-то нужен и дорог. Где-то. И оттого пуще прежнего злился, взращивая все больше зла в себе и вокруг себя, походя ударяя Старка, который, сжав кулаки связанных рук, благородно выпрямился, и твердо отвечал, повышая голос так, что он отразился от стен пещеры. — Если уж вы хотели получить выкуп, то не стоило говорить сразу, что продадите меня. Никаких эмоций вы не получите, да я бы и не стал так низко опускаться! Ваас приказал остановить съемку пленного и себя любимого (или он себя ненавидел — не разобрать), снова поглядел на Старка, как на полоумного, но разозлился, до охрипа пронзительно восклицая: — Ты еще не усек? Ага, не усек. Я, (…), здесь главный! А свою (…) гордость засунь себе в (…)! Супергерой! Без своей консервной банки ты никто! Зеро! Абсолютный ноль! Но Старк словно подпитывался негодованием врага, и даже ухмыльнулся, победно вскинув брови, отвечая: — Ну если я такой зеро, как Сабзеро, то я не против быть нулем. Снимай меня, больше снимай! Стоит этому видео попасть по назначению, на остров прилетят все герои! — Наша система давно отлажена. Усек, (…), усек? — снова ударил по лицу, приставляя пистолет к голове пленника, ударяя стальным дулом, но издевался уже негромко (наверное, голос сел): — Нас не отследить. Может, среди твоих дружков есть телепаты? Или боги? — Ну, признаться, один знакомый бог-громовержец есть, — честно ответил Старк, слегка тараща глаза от удивления: он впервые задумался, насколько и вправду странно звучит в двадцать первом веке то, что у него есть «знакомый бог». — (…), вы там все е (…)ые? Изловить бы. Какой за него выкуп дадут? — кажется, реально заинтересовался Ваас, приглядываясь к странному товару, у которого в друганах ходили громовержцы. — Понятия не имею, — еще больше вытаращил глаза Старк: — Это у Локи стоит спросить, он бы, кажется, не отказался продать своего брата.