Lets Go To Dinner and Not Eat Anything.

Настало время групповой терапии и все нервно уселись в круг, ожидая доктора Венца. - Я ненавижу абсолютно всё, что с этим связанно, - упрямо сказала Джей Лин, скрестив руки, и съехала вниз по стулу. - Кому ты об этом говоришь, - закатила глаза Лиз. - Не я одна считаю, что доктор Венц абсолютно раздражающий, правда? - спросила Патриция. - Поверь, точно не ты одна, - громко ответила Морган. - Не знаю, мне кажется, он вроде неплохой, - возразила Клэр. - Ну, он неплохой и всё такое, но дерьмовый врач, - сказала Морган, и все усмехнулись. - Если кто-то и дерьмовый врач, так это доктор Биндл, - заговорил Луи. Оба врача, по его мнению, были отстойными. Все работники здесь были отстойными вообще-то. - Да какой он к чёрту доктор? Он совершенно не впечатляет, - прокомментировала Элеонор. - Точно, - поддержала Анабель, - Он кажется невероятно скучным для того, кто имеет докторскую степень. В комнату вошел доктор Венц, заставляя всех замолчать. Некоторые посмеивались, остальные прятали виноватые улыбки. Луи же всё ещё выглядел самодовольным. Гарри вёл себя... Нейтрально. - Итак, - начал доктор, усаживаясь, - Как вы все сегодня? Венц дружелюбно улыбнулся каждому в кругу. - Лучше не бывает, - саркастично ответил Томлинсон, - А вы как? - Я хорошо, спасибо, - доктор посмотрел на него с понимающим видом, - Итак, все написали о своих воспоминаниях? Он осмотрел каждого в комнате и остановил свой взгляд на Луи. - Как описание наших самых счастливых и самых грустных воспоминаний может нам помочь? - спросил парень, усаживаясь поудобней. - Иногда то, что мы оглядываемся на наши самые несчастные моменты в жизни, помогает нам найти ключ к счастью в настоящем, - ответил доктор Венц, пожимая плечами, - Это может объяснить нам, почему человек ведёт себя именно так, а не по-другому. - И зацикливание на счастливых моментах делает то же самое? - спросил Луи, поднимая бровь. - Ну, я подумал, что вы не должны копаться только в плохом, вы также могли бы вспомнить что-то счастливое, - сказал доктор, слегка улыбнувшись, - Так ты нашел карандаш? - Да, - хмуро ответил Луи. - Тогда не хотел бы начать? - Нет. - К сожалению, это не был вопрос. - Тогда почему вы спрашиваете, хотел бы я или нет? - Просто подумал, что ты мог бы пойти навстречу и сделать это, - ответил Венц, потирая ладони о джинсы, прежде чем снова в ожидании посмотреть на Луи. - Хорошо, - закатил глаза Томлинсон и громко вздохнул, открывая тетрадь. Вдруг у него появилось чувство, будто он снова выступает с речью в школе. - Один из самых счастливых моментов в моей жизни связан с тем, что, когда я был маленьким, мой папа играл со мной на пианино. Когда я был совсем малышом, то только смотрел на его игру и слушал, как он пел, и когда я подрос, он начал учить меня играть самому. Каждый вечер, когда он возвращался с работы, мы садились за пианино, играли и пели, пока мама не позовёт нас ужинать. Я любил играть с ним и учить разные новые песни, - читал дрожащим голосом Луи. - Но самый грустный момент моей жизни тоже связан с моим папой. Когда мне было семнадцать, я пришел к нему и... Ну, он возмутился. Он вообще не поддерживал идею играть дальше. Если моя мама была полностью за, то отец был точно также против, - парень чувствовал комок в горле, - Он продал наше пианино. И... И он хотел отказаться от меня, потому что я позорил его уже только тем, что был геем. Некоторое время он даже заставлял меня проходить эту программу в церкви, где они якобы помогают справиться с гомосексуальностью и стать натуралом. После шести недель ему надоело возиться со всем этим и он перестал со мной даже говорить. И вот однажды я проснулся, а он ушел. Он на самом деле так стыдился меня, что оставил семью. Луи медленно вздохнул и закрыл журнал. Все молчали. - Ты сказал, что пришел к нему. Значит, он ушел от твоей мамы раньше? - спросил доктор Венц, нарушая тишину. Она была неловкой. Такой, как когда ты находишься в комнате с человеком, которого только что встретил, и никто из вас не знает, что сказать. - Эм, да, - тихо ответил Луи. - Как - - Знаете, я действительно не хочу говорить об этом, так что давайте послушаем остальных. - Ну, мы здесь, чтобы говорить об - - И я говорю, что не хочу, так что почему вы просто не оставите это в покое и послушаете остальные чёртовы истории? - оборвал Луи. Доктор Венц нервно облизал губы и кивнул. - Ладно, - спокойно ответил он, - Почему бы нам не двигаться по кругу? Он жестом указал на Элеонор, которая сидела слева от него. Она рассказала, что самыми счастливыми моментами в её жизни были поездки к бабушке и дедушке и походы с ними в одно старомодное кафе с мороженным, пока они, к сожалению, не скончались. А её самый грустный момент заключался в том, что в детстве её пёс Майки сорвался с поводка во время прогулки, и его сбил грузовик. Конечно, самый счастливый и самый грустный моменты Мэйси были связаны с балетом. Анабель рассказала о том, как над ней издевались в школе из-за лишнего веса, как и Клэр. Потом Луи повернулся к Гарри. - Эм, мои самые счастливые воспоминания связаны с ночами кино с моей мамой, когда я был помладше. Мы всегда раскладывали диван, усаживались на него с конфетами и поп-корном и смотрели фильмы допоздна, - сказал Гарри, улыбнувшись. - Где был мой отец тогда? Ну, мои самые плохие воспоминания о том, как он уходил в бары и напивался до тех пор, пока не мог стоять. И потом, когда я был уже в кровати, я просыпался от того, как он вваливался в дом, спотыкаясь. И потом он начинал кричать на мою маму, пока я просто лежал и слушал их. Но, к счастью, они развелись и мы переехали сюда. Гарри слегка улыбнулся. Доктор Венц улыбнулся ему в ответ и снова осмотрел всех. - Итак, чувствуете себя лучше после того, как мы поговорили? Может быть, наконец-то сбросили груз с плеч? - спросил он. Все огляделись, тупо клипая глазами. Он ожидал каких-нибудь саркастических комментариев от Луи, но тот молчал. На самом деле, он не сказал больше ни слова после того, как попросил доктора Венца отстать от него. После того, как они закончили делиться воспоминаниями, начался разговор о важности того, чтобы убедиться, что они сами создают свои счастливые моменты и контролируют не очень хорошие. О том, чтобы не останавливаться на прошлых чувствах и не позволять им удерживать себя. Луи думал, что это всё было глупо. Поэтому он всё время молчал. И каждый раз, когда доктор Венц ожидал яркий ответ, он ничего не получал.

*

Когда группу распустили, Томлинсон быстро вышел и пошел в их с Гарри комнату. Он был близок к тому, чтобы разрыдаться. Луи ненавидел говорить о своём отце. Он ненавидел вспоминать то, как он относился и поступал с ним. И он ненавидел то, как это всё ещё ранило. Он кинул свой журнал на стол и плюхнулся на кровать, вытирая глаза. Гарри зашел следом за ним и глубоко вздохнул. - Ты в порядке? - спросил он, останавливаясь посередине комнаты. Он серьёзно посмотрел на Луи, и тот сел, снова потирая глаза. - Нет, - сказал он, встал и пошел в ванную, смотря в зеркало. Гарри пошел следом и встал в дверях. - Хочешь поговорить об этом? - Нет, - резко сказал Луи и открыл кран. Он помыл руки, наклонился и плеснул водой в лицо. Потянулся к полотенцу и вытерся. Гарри закусил щеку. - Я имею в виду, я просто... - пробормотал Луи, поворачиваясь к нему, - Я не могу. Он тяжело сглотнул. Если он начнёт говорить о своём отце, всё закончится его слезами в подушку и сбитыми о стену костяшками. - Почему? - осторожно спросил Гарри. Луи сложил полотенце и вернул его на место, прежде чем снова развернуться к парню лицом. - П-Потому что, - неловко ответил Луи, чувствуя, как сжимается горло. - То есть... Мой собственный отец не захотел, чтобы я был его сыном. Он плюнул мне в лицо и сказал, что ещё с самого начала хотел, чтобы мама сделала аборт, потому что я был ошибкой, - он глубоко вздохнул. - И я просто должен забыть об этом и «отпустить»? Гарри быстро шагнул вперёд и обвил руками хрупкое тело Томлинсона. Луи закрыл глаза и обнял его за шею, уткнувшись лицом в его рубашку. - Твой отец не мог ошибиться ещё больше, - прошептал Гарри. - Иногда в это очень трудно поверить. Это чувствовалось так странно, обнимать Гарри. Он был таким худым, и Луи чувствовал это ещё сильнее, прижимаясь к нему в объятиях. Это пугало. Так и Гарри чувствовал себя, обнимая его? Это было, будто он обнимал почти скелет в одежде. Гарри протянул руку и погладил Луи по щеке, за подбородок поднимая его голову вверх. - Значит, научись верить в это. Потому что ничто и никто не ошибка. Луи почувствовал, как краснеет. Рука Гарри чувствовалась так странно на его щеке. Хотя ему было тепло. - Но всему есть причина, - сказал Луи. - И иногда эта причина — ошибка. - Я чувствую противоречие. - Так и есть, но звучит по-философски, правда? - ответил Гарри с причудливой ухмылкой. Луи кривовато улыбнулся и засмеялся. Гарри скромно улыбнулся в ответ и развернулся, идя обратно в комнату. Луи сел на кровать, а Гарри прошел к своему столу, доставая книгу из ящичка. Он подошел к своему месту, примостился и начал читать. Луи вздохнул и уставился в потолок. Но потом он вдруг вспомнил, что у него тоже есть книга, которую ему дал Гарри, «Реликвия». Он потянулся и взял её, но как только он собрался начать первую страницу, в дверь постучали. Они оба подняли взгляд и увидели медсестру Ингрид, уже стоящую в комнате. - Луи, доктор Венц хочет с тобой поговорить. - О чём? - Я полагаю, ты узнаешь об этом в его кабинете, - холодно ответила она. Луи закатил глаза и бросил книгу на кровать. Он подошел к медсестре и последовал за ней в офис доктора, который находился рядом с кабинетом Биндла. Она открыла дверь, и Луи уже почувствовал искреннее сожаление, что вообще вышел из своей комнаты. - О, Луи, - поприветствовал его Венц, глядя из-за стола. Его кабинет был очень похожим на кабинет доктора Биндла, только всё располагалось зеркально. - Присаживайся. Он указал на одиноко стоящий стул перед ним и устало улыбнулся. Он определённо не выглядел, будто с нетерпением ждал разговора с Луи наедине. Он был здесь по одной-единой причине — это было его работой. Луи вздохнул и неуклюже сел. Ингрид вышла, закрывая дверь. Доктор Венц посмотрел на него и по-доброму, но вымучено улыбнулся. - Что вам нужно? - почти строго спросил Луи. Он прислонился к спинке стула и скрестил руки. - Я подумал, что было бы полезно провести что-то вроде личного сеанса терапии. - Ох, так вы весь в моём распоряжении, - с ухмылкой саркастично сказал Томлинсон, заставляя доктора Венца рассмеяться. - Итак, я хочу поговорить с тобой о твоём отце. Ухмылка Луи медленно исчезла и он сжал челюсть, стискивая зубы. - Ну, я не хочу говорить об - - И когда же ты захочешь говорить об этом? - оборвал его доктор. - Никогда. Здесь не о чем говорить, - также отрезал Луи. Если бы он собирался поговорить с кем-нибудь о своём отце, это бы точно не был доктор Венц. Он был бы в самом конце списка. Прямо рядом с доктором Биндлом. - Я чувствую, что вся твоя враждебность исходит из твоего опыта. Луи закатил глаза. - Послушайте, вы доктор и всё такое, и это ваша работа, но я не буду говорить с вами о своём отце, - твёрдо сказал он. - Расскажи мне о нём. - Вы, блять, вообще слышите меня? - поднял голос Луи. - Я слышал тебя, - устало сказал доктор. - И перестань ругаться, это неуважительно. Теперь, основываясь на том, что я уже знаю, я понимаю, почему ты не хочешь говорить об этом. У нас всех есть вещи и ситуации, о которых мы не хотим говорить, но нам приходится. И мы будем сидеть здесь весь день, пока ты не начнёшь говорить. - Вы действительно хотите мне устроить такую проверку? - спросил Луи, поднимая брови. Доктор Венц посмотрел на него таким же взглядом, будто подтверждая вызов, и Луи откинулся назад, ухмыляясь. Его мать всегда говорила, что он упрямый. Однажды, когда он был маленьким, он отказался проговаривать со всеми молитву перед обедом, так что она заставила всех сидеть там и ждать, пока он помолится, прежде чем начать есть. Можно даже не говорить, что их еда была холодной и все бросились к микроволновке, когда его мама сдалась. Прошло тридцать минут и они всё ещё сидели здесь, не проронив ни слова. Доктор Венц в конце концов вернулся к документации и продолжил заниматься своими делами, а Луи просто осматривал офис. В итоге он просто уставился на часы и следил, как двигались стрелки. Прошел час и скоро должно наступить время обеда. Доктор Венц зажал кнопку на телефоне. - Принесите обед Луи в мой офис, - сказал он и вернулся к своим файлам. Луи закатил глаза. Он должен был сидеть в своей комнате и читать книгу, которую ему одолжил Гарри. И он мог бы пойти в комнату отдыха на ланч, чтобы сесть напротив Гарри и разговаривать с ним. Он любил разговаривать с Гарри. И слушать Гарри. И просто наблюдать за Гарри. И, в общем, Гарри был очень приятным. Дверь открылась и медсестра, имени которой Луи не знал, зашла в кабинет и поставила тарелку с едой на стол доктора Венца. Это было что-то действительно отвратительное из Chicken Cordon Blue со сладкой картошкой фри и стакан воды. Медсестра ушла, и доктор Венц посмотрел на Луи. - Ешь, - велел он. - Нет, - отказался Томлинсон и сильнее скрестил руки. - Ты не можешь просто отказаться, - снова устало сказал доктор. - А вы не можете просто заставить меня говорить о чём-то, о чём я не хочу, - ответил Луи. - Послушай, я не собираюсь заставлять тебя говорить о том, о чём ты не хочешь. Мне просто хочется помочь тебе с этим, потому что если мы поговорим, то это будет огромным шагом вперёд. Я чувствую, что ты используешь ситуацию с отцом против себя. - О, пожалуйста, - усмехнулся Луи, - Плевал ли ваш отец вам в лицо, толкал на землю, и бил ли до тех пор, пока вы не онемели о того, что он кричал о том, какой вы бесполезный кусок дерьма? - с горечью продолжал он. Он почувствовал, как глаза закололи слёзы, а в горле снова стоял ком. - Всё потому что я — чёртов фрик. - Какой реакции ты ожидал, когда изначально пришел к нему? - продолжал спрашивать доктор. Луи глубоко вздохнул. - Я знал, что он не обрадуется, но не ожидал, что он отреагирует именно так, - он выпрямил руки и скрестил их на коленях. - Как он отреагировал, когда ты впервые сказал ему об этом? На самом деле в первый раз произнёс «Папа, я гей.»? - Сначала он сидел очень тихо. А потом начал кричать, да так, что мама вывела моих сестёр из дома. Потом он поволок меня в церковь и заставил говорить со священником. Это был худший день в моей жизни. - Что было в церкви? - Я сидел за столом вместе со священником в маленькой комнате, а папа ждал снаружи. И он говорил, что я, скорее всего, запутался, и что Бог создал для брака мужчину и женщину. Хотя я не особо обращал внимание на это, - говорил Луи. - Потом, когда я вернулся в машину к отцу, он снова начал кричать на меня и ударил по лицу. И позже, когда я сказал, что я вовсе не запутался и это не был просто этап, он сказал, что либо я становлюсь натуралом, либо я больше не его сын. Он моргнул и по его щекам покатились слёзы. - Это правда тяжело. Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через всё это, - искренне сказал Венц, - Итак, как бы ты описал его? - Эм, как мудака? Это если говорить мягко. - Но тебе всё ещё больно из-за того, что произошло? - сказал доктор, делая вывод. - Да, - ответил Луи себе под нос. - Хм, я должен сказать, что он довольно удивительный. Глаза Луи расширились и он в негодовании вскочил на ноги. - Удивительный? Вы думаете, что мой отец удивительный? Вы вообще слушали меня? Он кто угодно, но не удивительный! Да он ублюдок! Скотина с ограниченным мышлением! Сукин сын, который заслуживает гореть в аду! - кричал он. - Если бы он не был удивительным, ты бы не испытывал столько боли до сих пор, - спокойно продолжил доктор Венц. Луи стоял, тяжело дыша и сглатывая. - Нет. Мой отец не удивительный. Я ненавижу его. - Нет, ты ненавидишь то, что он сделал с тобой, - исправил доктор. - И его тоже. - Тогда почему ты всё ещё испытываешь столько ярких эмоций по этому поводу? Луи медленно сел обратно, теряя дар речи. - Потому что он мой отец, - наконец тихо сказал он. - И потому что ты всё ещё любишь его, так как он твой отец. - Я не люблю его, - ответил Луи, глядя куда-то в сторону, - Он относился ко мне жестоко. - Почему бы не отпустить это и двигаться дальше? - О, вы думаете, это что-то, через что можно легко переступить? - усмехнулся Луи, плотно скрестив руки, - Это случилось почти три года назад, но я до сих пор слышу его голос в своей голове, называющий меня отвратительным педиком, грязным животным и бесполезным куском дерьма, который вообще не должен был родиться, который был ошибкой. Слёзы лились и он тут же вытирал глаза. - И это тот же человек, который в любое время играл с тобой на пианино и пел песни? - Да! - продолжал плакать Луи, подымаясь на ноги, - Мы всегда будем играть на пианино вдвоём. Он всегда будет петь старые песни и разучивать их со мной, и петь их вместе, набирая много воздуха в лёгкие, и играть мелодии до тех пор, пока цвет на чёрных клавишах полностью не сотрётся. И это действительно было правдой, когда я был младше, и даже когда я был подростком, когда мне было четырнадцать, пятнадцать, мы всё ещё играли. И он всё ещё учил меня петь. А потом, однажды, когда мне было шестнадцать, моя мама застала меня с парнем, она просто сошла с ума тогда и металась из стороны в сторону, но в конце концов поддержала меня. Но она знала, что отец воспринимал гомосексуальность как грех, как что-то мерзкое, так что она посоветовала мне дождаться правильного времени, чтобы рассказать ему. Хотя это правильное время никогда бы не наступило! И я подумал, что скажу ему, когда мы сидели за пианино, как обычно. И я просто сказал: «Пап, мне нужно сказать тебе кое-что, но я боюсь твоей реакции». И он повернулся ко мне и ответил: «Ты можешь сказать мне что угодно, сынок, я всегда тебя поддержу.» Тогда я глубоко вздохнул и сказал: «Я рад, что ты так говоришь, потому что мне нужно сказать тебе, что я гей». И он просто сразу превратился в дерьмо, - Луи ходил взад-вперёд, уставясь в пол и переживая все эмоции той ночи сильнее, чем когда-либо. - Он обещал всегда быть со мной, но соврал! Он говорил, что я могу рассказать ему всё на свете, но это оказалось совершенно не так! Он продал наше пианино! Он больше никогда не смотрел на меня также, как раньше. На самом деле, я думаю, что он вообще не смотрел на меня больше после моего признания. Ну, он смотрел только когда орал и тащил на разговоры в той глупой церкви. И это так чертовски ранит! Это так чертовски сильно ранит, когда человек, которого ты любишь, ведёт себя с тобой, как с дерьмом! - он продолжал яростно кричать. - И потом однажды он просто ушел! Брак моей мамы закончился из-за меня! Мои сёстры прошли через столько эмоциональных потрясений, и теперь у них даже нет отца! Всё из-за меня, - мрачно и чётко сказал он. - Это всё моя вина. Моя семья развалилась из-за меня. - Это не ты развалил семью, а твой отец и его решение уйти, - ответил доктор Венц. - Но он ушел из-за меня, так что это всё-таки моя вина. - Луи, это не так, - твёрдо ответил Венц. - Скажи это, скажи «Это не моя вина». Луи скрестил руки и закатил глаза, вздыхая. - Это не моя вина, а вы — дерьмовый доктор, который не может понять, что из-за меня развалилась моя же семья. Доктор Венц вздохнул. - Видишь, ты используешь сарказм как защиту. Слушай, я хочу, чтобы ты вернулся в свою комнату, взял журнал и написал, почему это не твоя вина. И после этого я хочу, чтобы ты написал, как бы ты хотел, чтобы всё тогда - - Но так я вроде как пойду против реальности, а такого не бывает, - перебил его Луи. - Слушай, если ты это сделаешь, тебе не придётся это есть, - сказал доктор, указывая на тарелку на столе. - Серьёзно? - заинтересовался Томлинсон. - Да, только в этот раз. Но я пришлю медсестру, чтобы она принесла мне тетрадь, я должен убедиться, что ты выполнишь договор, - строго сказал Венц. - Хорошо, - ответил Луи. И хотя его личное задание, вероятно, будет сложнее выполнить, чем съесть обед, он действительно не хотел есть. Его еда выглядела будто корм для коня, и он действительно не был голоден. Луи вздохнул и вытер щёки рукавами рубашки. Он протёр глаза и подошел к двери. - О, и я буду ждать тебя завтра после обеда, - добавил доктор Венц. - Ураа... - пробормотал Луи, выходя из кабинета.