Тсуна! Мафия! Комсомол!

Громкий храп, казалось, сотрясал дом семейства Савада. Николай Геннадьевич, встав по будильнику, потихоньку собрался и, надев школьную форму, спустился вниз. Нана, как обычно, суетилась, накрывая на стол. Но сегодня вид у нее был довольно помятый: под глазами круги, волосы растрепаны, и двигалась она как-то рассеяно. - Доброе утро, - слабо улыбнувшись, поприветствовала женщина вошедшего сына. - Доброе утро, - кивнул Колотухин и, всмотревшись в лицо Наны, спросил: - Ты здорова, мама? - Что? - Не поняла та. - Ах, да, все в порядке, дорогой. Просто не выспалась немного. Здесь стало... громче. Она возвела глаза к потолку, и Николай Геннадьевич отлично все понял: богатырский храп Иемицу раздавался почти всю ночь. Неудивительно, что женщине не удалось выспаться рядом с таким источником шума. - Похоже, пришло время обзавестись берушами? - улыбнулся Колотухин, усаживаясь за стол. Перед ним тут же возникла миска с рисом и ароматный омлет. Нана села напротив сына и, подперев кулаком щеку, смотрела, как Тсуна поглощает завтрак. Николай Геннадьевич почувствовал некоторое неудобство. - Что-то не так? - спросил он, недоуменно посмотрев на мать. - Нет, - покачала головой женщина. - Только... Колотухин поднял бровь. Что за странная улыбка и хитрое выражение лица? - Сынок, я хотела тебя спросить... - Нана замялась. - К нам уже две недели ходит девочка - кажется, ее зовут Киоко. Скажи, она... нравится тебе? Николай Геннадьевич даже перестал жевать и почувствовал, как краснеет. Что за вопросы? - Ф кафом фмыфле? - спросил он, забыв проглотить пищу. - Прожуй, - посоветовала Нана. Последовав совету женщины, Колотухин покосился на маму и повторил вопрос. - Ну... Может, ты в нее влюблен? - просто ответила та. - Какая может быть любовь в таком возрасте? - брякнул Николай Геннадьевич и только потом понял, что сморозил что-то не то. - Как странно ты рассуждаешь, - рассмеялась Нана. - Откуда тебе знать, когда должна прийти любовь? Мальчик опустил голову и пробормотал себе под нос: - Я не знаю. Я предполагаю. И вообще... не об этом надо думать. Мне в школу пора, - вскинулся Колотухин и, быстро доев остатки завтрака, поднялся из-за стола. Поблагодарив маму, Тсуна с необычайной поспешностью подхватил свою сумку и почти пулей вылетел из дома. Нана стояла на пороге, глядя вслед сыну и с улыбкой произнесла: - Как будто резко повзрослел... Скоро я начну чувствовать себя старой... Постояв еще немного, женщина вошла в дом и, позевывая, принялась за свои привычные дела. *** - Поддержание порядка - основная функция Дисциплинарного Комитета. Кёя и Тсуна стояли во дворе школы. Хибари обводил взглядом всех людей вокруг, словно сканируя, и неторопливо, короткими и четкими фразами отвечал на вопросы, возникающие у Николая Геннадьевича. - Разве за порядком не должны следить дежурные? - спросил Колотухин. Хибари посмотрел на него, как на идиота и, улыбнувшись одним уголком губ, сказал: - Надеяться на этих травоядных бессмысленно. Если под их черепом гуляет ветер, что они могут? Ничего. - Не слишком ли ты категоричен? - с улыбкой парировал Тсуна. Такого вопроса Кёя явно не ожидал, и на секунду в темных глазах мелькнуло что-то вроде любопытства. Но только на секунду. - Я не обсуждаю свои решения и суждения с другими. "Ох, ну прямо царь", - Колотухин готов был сказать это вслух, но понимал, что Хибари это не понравится. А портить только устанавливающиеся мирные отношения не хотелось. Николай Геннадьевич по-прежнему видел в перспективе надежного товарища для себя и не намерен был отставать. - А что ваш Комитет делает с теми, кто нарушает порядок? Кёя прикрыл глаза, и Савада увидел, как подрагивают его ресницы, будто он воскрешает в памяти что-то приятное. И странная, немного жутковатая улыбка отразилась на лице Хибари. - Нарушишь порядок - узнаешь, - открыв глаза, Кёя посмотрел в лицо Колотухина. - Но лучше тебе его не нарушать. Тем более, что ты теперь относишься к тем, кто должен этот самый порядок поддерживать. Похоже, Хибари не горел желанием общаться долго и счел разговор на сегодня оконченным, потому что, развернувшись, зашагал ко входу в здание. Николай Геннадьевич покачал головой. - Как будто полковник Микулин стал школьником, - тихонько по-русски сказал он. Присев на скамейку, Колотухин решил мирно погреться на солнышке, пока не закончится большая перемена. "Наверное, к этой жизни все же можно привыкнуть, - подумал мальчик. - И в самом деле: да, Япония во многом отличается от России, и что с того? И там и тут живут люди - с руками, с ногами и головой. И пусть внешне различия между народами весомые, но человеческий мозг визуально не шибко отличается один от другого. Везде есть умные и глупые, добрые и злые, воспитанные и не очень, талантливые и посредственные...". Мысли Николая Геннадьевича прервал сначала громкий хлопок, после - второй, а затем не менее оглушительный крик: - Стой, во имя экстрима! Колотухин посмотрел в том направлении и увидел, что по двору мчится мальчонка лет девяти на вид. А за ним следом - высокий, плотного телосложения парень, с пепельно-серыми растрепанными волосами и медицинским пластырем на переносице - судя по всему, ровесник Тсуны. - Отвали от меня, придурок! - жалобно выкрикнул белобрысый мальчишка, который бежал впереди, улепетывая так, что пятки сверкали. - Ты экстремально не понимаешь, от чего отказываешься! - орал преследователь. Николай Геннадьевич краем глаза заметил, что Хибари уже оказался на крыше, и очень недовольно смотрит на разворачивающееся действие. Подумав о том, что это хорошая возможность показать себя перед Кёей, Колотухин резко сорвался с места и бросился в пространство между мальчишками. На то, чтобы решить, что делать, понадобилась доля секунды. Приемы самообороны и рукопашного боя, которым Николай Геннадьевич обучился еще в армии, быстро воскресли в памяти. Сделав быстрый шаг в сторону преследователя мальчонки, Колотухин подкатился, скользнув по траве и, резко сделав небольшой оборот, сбил парня с ног. Поднявшись, Савада встал возле поверженного и, пытаясь отдышаться, сказал: - Нельзя бегать по территории школы. Непроизвольно подняв голову вверх, Николай Геннадьевич снова увидел Хибари. Теперь тот вполне спокойно смотрел вниз, и через пару секунд просто ушел с крыши. Почему-то Колотухину показалось, что Глава Комитета доволен тем, что увидел. Посмотрев налево, Савада не обнаружил убегавшего мальчишку. Видимо, тот воспользовался моментом, чтобы ретироваться окончательно. Но самое удивительное произошло дальше. Преследователь ловко вскочил и, встав напротив Николая Геннадьевича, взмахнул рукой и, ткнув пальцем в грудь мальчика, широко улыбнулся, почти восторженно воскликнув: - Вот это повезло! Я экстремально поражен твоей реакции! Похоже, ты сильный и ловкий! Нам нужны такие! - Кому это "нам"? - не понял Колотухин. Парень выпучил глаза, явно удивившись. - Боксерскому клубу, конечно! - он взмахнул кулаком, и глаза его загорелись, будто он говорил о чем-то воистину прекрасном. - Присоединяйся к нам! - У него нет времени, чтобы заниматься такой ерундой, Сасагава, - прозвучало со стороны. Хибари стоял на крыльце школы, поглядывая на мальчишек. - Сасагава? - Колотухин снова повернулся к незнакомцу. - А ты случайно не родственник Киоко Сасагавы? - Это моя сестра, - кивнул тот. - А что? - Ничего, - пожал плечами Николай Геннадьевич, а сам подумал: "Вот же родственничек у нее. А ведь так и не скажешь, что они брат и сестра". Сасагава, похоже, вспомнил про Кёю и, обратившись к нему, крикнул: - О чем это ты говоришь? Хибари, похоже, не считал нужным отвечать и скрылся за дверью. - Меня зовут Рёхей, - незнакомец протянул руку Саваде и тот, поколебавшись, пожал ее. - Так что насчет Боксерского клуба? - Я не могу, - покачал головой Колотухин. - У меня слишком много дел. - Да что за ерунда! - недовольно воскликнул Рёхей. - Ты просто обязан быть в числе наших! Во имя экстрима! "Похоже, извилин в голове у Сасагавы-старшего гораздо меньше, чем у сестры", - подумал Николай Геннадьевич и, снова отказавшись, направился в класс. Рёхей разочарованно смотрел ему вслед, а потом крикнул: - Если передумаешь - приходи! "Это вряд ли", - Колотухин улыбнулся, повернувшись на секунду, и продолжил свой путь.