Походная песнь

Четвертый день двенадцатой луны 303 года от З. В.       Санса,       Лорд Мандерли прибыл четыре дня назад. Его корабль с припасами привез нам овес для лошадей, рожь и муку, вино и эль, говядину и баранину, жирных ягнят и дичь для людей. Да еще подоспел обоз из Винтерфелла - теперь нам хватит еды для того, чтобы прокормить три тысячи человек ближайшие пять месяцев или около того. Я посмеиваюсь, когда пишу это – похож я, на твой взгляд, на старую белку, которая хвастается своими запасами орехов на зиму, а? Мне кажется, что охренеть как похож.       Мандерли еле успел вовремя – мы почти дошли до ручки. За два дня до этого в лагере, откуда ни возьмись, взялась утка, и пятеро сильнейших солдат тут же разорвали ее на части и сожрали целиком вместе с перьями, лапами и клювом. Этот очаровательный маленький случай уже забыт, как будто его и не было, и теперь ночные пиршества способны поднять настроение даже самым угрюмым ребятам. Даже несмотря на постоянно льющийся дождь и грязь под ногами, мы чувствуем себя почти как в Винтерфелле, а не в этой выгребной яме. После ежевечернего пиршества люди ложатся отдыхать под самодельными навесами вокруг костров и попивают эль в то время как Мандерли восседает на пне, словно на троне. Старик не дурак выпить и посмеяться, так что его тут любят. Я пересказал ему шутку из твоего письма – ту, которая заканчивается фразой «Конечно, вы не пошлете рыцаря против этого пса?». Он бил себя по коленям и так ржал, что в конце концов начал задыхаться.       Он уговаривал эту девчонку Репку ехать с ним, когда он отбудет в Винтерфелл. Это ты приказала? Я тут ради тебя задницу надрывал, Санса, ты же знаешь. Я боялся, что придется скрутить ее как свинью для убоя и забросить в конец обоза, если она не согласится добровольно уехать вместе с остальными пленниками, которых мы получили при обмене заложниками. Но упрямая дурища посмотрела на меня – прямо в глаза – и сказала – «Что ж, попробуй». Проклятье, ну и голос. Холодный, словно лед. Я не хочу разбираться, чего она натерпелась в подземельях Дредфорта – думаю, Старая Нэн рассказывала тебе о них. Но если она хочет остаться и помочь нам накрутить кишки Рамси на башню – что ж, пусть так. Жажда мести так же сильна в людях, как и любое другое чувство, а в девчонке она просто бушует. Я в этом понимаю больше остальных, да и ты, готов поспорить, тоже. Я не собираюсь отказывать ей в личном отмщении как мне отказали в моем, только потому, что она женщина, и потому не может хотеть смерти обидчику.       Так или иначе, Репка нам очень пригодилась. Она сказала, что ее отец Гейдж был поваром в Винтерфелле. По мне – странно называть свою дочь в честь овоща, когда есть столько разных имен, но обучил он ее как следует. Дайте ей сто фунтов муки, и она превратит их в сто тридцать фунтов хлеба. Лучший расход припасов, что я видел в военных лагерях. Она охрененно сообразительная – иногда даже слишком - и с ней я спокоен за наше серебро. Мы тут развлекаем себя гонками вшей. После того, как все подчистят тарелки, каждый кладет на нее одну вошь из своих волос, и чья вошь первой сползет с тарелки – тот и победитель. Вошь Репки бегала быстрее всех и вечер за вечером она выигрывала. Мы охреневали, пока я не додумался проверить ее тарелку. Так вот, представляешь, эта хитрая засранка подогревала тарелку заранее!       Мейстер Сэмвел сообщил, что ты держишь мой подарок на именины у себя в спальне, вместо того, чтобы отдать ее на псарню. Я назвал ее Джонквиль. Я знаю, что именно так бы ты ее и назвала, Пташка. Я нашел ее полгода назад, когда она бродяжничала по берегам Плачущей воды. На собаке был розовый ошейник, когда-то украшенный камнями. Догадываюсь, что это одна из «девочек» Рамси, хотя в это едва ли можно было поверить. Сука была грязной и тощей, что те дворняги из Блошиного конца, у которых можно пересчитать все ребра. Я дал ей кусок хлеба, а зря – в благодарность она попыталась тяпнуть меня за руку. Меня это не разозлило, ведь животные наиболее опасны именно тогда, когда их некому защитить. Должно быть, эта тваринка все поняла, потому что после она пошла за мной. Довольно быстро я приучил ее к порядку и к тому, что здесь никто не ест хлеб даром. Репка здесь не единственная, кто унаследовал отцовские таланты – мой дед-псарь был бы мной доволен.       Этот гребаный сир Придурок умудрился ранить ее во время своей злосчастной вылазки, чтоб его Неведомый сгноил. Она ему отплатила – на его шипованной броне как раз на бедре я увидел разрыв, который могли оставить только собачьи клыки. Молодец девочка. Но эта вонючая фреевская мразь сумела отхватить собаке часть левого уха. Я его перевязал потуже, но ты заметишь, что ухо у нее рваное, так что теперь она так же уродлива, как и ее хозяин. Я решил, что она заслужила выход в отставку, поэтому и попросил мейстера Сэмвела передать ее на твое попечение. Он мне передал, что в Винтерфелле псина всех дичится, лает целыми днями и щелкает зубами на любого, кто подходит близко. Знаешь, некоторым солдатам требуется время, чтобы прийти в себя после войны – они пьянствуют и ввязываются в драки. Возможно, с некоторыми псами то же самое. Так что, если она вздумает оскалиться на тебя, нужно просто взять ее за шкирку, несильно встряхнуть и сказать «нет» твердым, но спокойным голосом. Эта маленькая псинка жутко перепугана, и ей кажется, что если она будет на всех огрызаться, то никто не посмеет причинить ей вред. С того дня, как я ее нашел, она ни разу не укусила меня до крови. Я знаю, ты будешь снисходительна к ее ошибкам и поймешь, что она стоила того, чтобы ее спасти. У тебя это хорошо выходит.       Мейстер Сэмвел также рассказал мне, что не нашел тебя в добром здравии, и что ты слишком много спишь, иногда даже днем. Его слова удивили меня, потому что твои письма всегда так жизнерадостны, будто в Винтерфелле не может случиться ничего дурного. Я знаю, что когда-то говорил тебе, что не люблю бесплодных жалоб от тех людей, что любят упиваться жалостью к себе, но судя по всему, я выразился недостаточно ясно, и ты не поняла меня. Я хочу, чтобы мы могли говорить друг с другом прямо и честно и смотреть в глаза правде, а не бежать от нее. Если ты полагаешь, что не имеешь права разделить со мной свою грусть, досаду или тоску, то я сожалею, что какими-либо своими словами или делами я дал тебе повод так думать. Я порой забываю, что женщины все ощущают гораздо более остро. Пиши мне именно то, что чувствуешь, без всякой наигранной веселости. Если твоя печаль ранит меня – что ж, я только скажу спасибо, но никогда не рассержусь на это.       Солнце вот-вот сядет. В честь твоих именин я отхлебнул большой глоток дорнийского кислого вина, что ты послала мне с мейстером Сэмвелом. Сегодня я провел день за моим «вошеванием» - кипятил всю одежду и белье в соленой воде, чтобы убить вшей, а затем как следует выкупался в одном из близлежащих горячих источников. Оказывается, я приютил на себе несколько особенно жирных тварей. Одну из них я снял с головы и щелчком отправил засранку прямо в гущу боя. Там ее сразу окружил десяток муравьев, и представь – она вышла победительницей! Сейчас я пишу тебе одетый в чистую и сухую одежду, чисто выбритый, с подстриженными и расчесанными волосами, и как раз попробовал первый из твоих пирожков с мясом. Приятно чувствовать себя человеком, который мог бы составить тебе достойное общество за ужином в честь именин, а не буйным одичалым, покрытым коркой грязи, которого стыдно пустить даже в овечий загон.       Это твои первые именины, которые мы проводим в разлуке с тех пор, как тебе исполнилось четырнадцать. Как насчет соглашения? Я хочу, чтобы каждый день на закате ты выпивала чашу вина, и я буду поступать так же. Это будет как маленькая ежедневная встреча.       Эти твои пирожки с мясом – просто объедение. Вдоволь черного перца, чеснока и красного укропа, - именно так, как их готовят в Западных землях. Это Алис делала? Мне кажется, нет, они гораздо вкуснее, чем ее. Передай кухарке, что их готовила, мою благодарность, и скажи, что когда я вернусь, то щедро награжу ее. Получать твои посылки всегда так приятно. Но вот почему ты все время повторяешь в письмах, что «надеешься, что мне понравится»? Я верю и знаю, что ты посылаешь мне самое лучшее, и так оно и есть. Потому не тревожься о том, понравится ли мне что-то или нет! В последней было все, о чем я просил, и гораздо больше того - о чем я и не задумывался. Я расхохотался, увидев, сколько гребаного мыла ты мне прислала. Видимо те, у кого плохо с набожностью, должны усердствовать в чистоплотности.       Сандор.       P.S. Я открыл горшочек с джемом и нашел миниатюру. Ты ее намеренно туда положила?       Твои волосы на ней другого цвета, а сама ты ужасно юная. Я догадываюсь, что она была написана для твоей помолвки с маленьким Арреном, верно? Она слишком старая, а работа слишком тонкая – ее явно делали не для меня.       Полагаю, я должен тебя поблагодарить.       К слову, об этой странной, так небрежно нацарапанной маленькой записке на обороте…если она и вправду предназначалась мне, а не этому глупому мальчишке, гниющему в своей могиле, то все что я могу сказать о ней - я еще поживу. Я не для того прошел осаду Пайка, битву на Черноводной и отвоевание Винтерфелла, чтобы стать кормом для червей в «Дрерфорте»*. Когда мейстеры будут писать свои трактаты по истории – для них это будет не более значимо, чем детская драка. Но я слишком давно живу под рукой Неведомого и слишком хорошо послужил ему, чтобы созреть для жатвы всего в тридцать два года.       На моем раскладном столе есть одно место – его я вижу первым, когда просыпаюсь и последним – когда засыпаю. Туда я помещу твое милое лицо. Не сомневайся, Пташка, я вернусь домой. Септоны говорят, что глаза Отца видят даже воробышка в небе, а мои глаза всегда будут видеть тебя. *Игра слов – «Drearfort» - «крепость отчаяния».