Походная песнь

Четырнадцатый день дведандцатой луны 303 года от З. В. Санса,       Я не собирался говорить ничего, что могло бы заставить тебя думать обо мне так или иначе, так что прошу прощения. Мне не очень-то легко выражать чувства.       Твое письмо пришло два дня назад, и с тех пор я с ним не расстаюсь. Оно всегда со мной, в кожаном кошеле. Если честно, глядя твои строки, я каждый раз боюсь, что сочинил их в своей голове, а на самом деле ты написала совершенно другое. Так что мне приходится читать это чудесное письмо снова и снова, чтобы убедиться, что оно – настоящее.       Я и так слишком много потратил времени на фантазии за те восемь лун, что длится эта проклятая осада. Что ты скажешь о том, как я самонадеянно воображал, что разгрызу этот орешек всего за четыре, в то время как Харлону Старку понадобилось на это целых два года? И я нуждался в чем-то, что могло отвлечь меня от ежедневной однообразной пахоты. К моей старой возлюбленной – бутылке – я вернуться не могу, так как командующий должен подавать людям пример, а не нажираться как свинья каждый вечер. Я не идиот, и умом всегда понимал, что между нами ничего не было. Мое прошлое письмо скорее похоже на сказку перед сном, которую я рассказывал сам себе, придумав, будто ты мне что-то там обещала. С другой стороны, ты никогда не писала ничего, что могло бы охладить мой пыл. И не похоже, что напишешь что-то подобное, верно? Ты из тех девушек, что деликатны с чувствами мужчин.       Это последнее письмо – просто сопливый бред, и мне стыдно за себя. В свою защиту могу сказать, что я был выбит из колеи. Смерть Рикарда Моллена огорчила и ранила меня сильнее, чем должна бы, как будто моя невидимая броня в тот день дала брешь. То, что я говорил тебе, то, что держал в себе три долгих года… скажи, Пташка, тебе когда-нибудь бывало так плохо, что приходилось пускать кровь? Когда отворяют вену – это очень больно, но затем ты чувствуешь, как отрава выходит из тебя, и на ее место приходит облегчение. А теперь, когда я получил твой ответ – ответ, в котором ты предлагаешь мне все то, одна мысль о чем снедала меня с тех пор, как я увидел тебя в первый раз – это просто чудо. Проклятье, как же это прекрасно. Ты не представляешь, какое это блаженство – просто знать, что я способен вызывать в тебе подобные чувства. Как будто я много лет просидел в темнице без свежего воздуха и света, и вдруг кто-то распахнул окно.       Моя чудесная Санса, присланный тобой пергамент совсем нов, но он уже изорванный, грязный и протерся на сгибах. Я затвердил твое письмо наизусть. Каждое слово, полное красоты и нежности, словно по волшебству вызывает в памяти все, что ты думаешь обо мне, и каждая твоя мысль драгоценна. Твои слова… ох чтоб тебя, девочка. Они такие нежные и сладкие, что часть меня все время боится, что это всего лишь бредовый сон, вызванный плохо приготовленными грибами, и я вот-вот проснусь в луже собственной блевотины. Я хочу написать здесь по памяти кое-какие строки, чтобы ты могла снова прочесть их и поправить меня, если я что-то напутал.       «Вчера я собрала последнюю клубнику с тех кустов, что мы вместе сажали в стеклянных садах перед твоим отъездом. Так глупо, но я надеялась, что ты вернешься до того, как она созреет. Розы распустились как никогда пышно – не прошлогодние хилые цветочки, но мощные пышные соцветия из темно-синих лепестков, которые наполняют воздух своим ароматом. Я срезала несколько роз и поставила их в твоей спальне, размышляя, что бы ты предпочел на ужин – корзиночки с клубникой или лимонные пирожные. Затем я легла на твою холодную постель и свернулась клубочком в обнимку с Джонквиль. Я зарылась лицом в ее теплую, жесткую шерсть и вдоволь наплакалась. Моей леди-матери было столько же лет, сколько мне сейчас, когда мой отец уехал на войну; как она могла выносить эту непрерывную муку и отчаянную тоску? Не думаю, что у мужчин есть время на такую ужасную сердечную боль, зато у женщин его в избытке. Ты командуешь армией, трудишься от рассвета до заката – потому и так редко пишешь мне, твои мысли заняты сотней разных вещей. Я же только без пользы провожу день за днем. Сандор, ты даже не можешь представить, как сильно и глубоко мое чувство к тебе. Когда я была ребенком, то с нетерпением ждала, когда же появится тот, кого я полюблю… да помогут мне боги, это оказалось гораздо тяжелее, чем я себе воображала. Как будто кто-то взял и вырвал мое сердце с корнем просто чтобы взглянуть, как оно устроено.       “Как будто кто-то взял и вырвал мое сердце с корнем просто чтобы взглянуть, как оно устроено” – как красиво ты описываешь то, что я ощущаю только как тупую и саднящую боль внутри. Я скучаю по тебе, моя милая девочка. Я не думал, что возможно так сильно скучать по кому-то. Но так тому и быть – я был готов к этому чувству.       Хочешь ли ты, чтобы я сказал, что люблю тебя? Я люблю тебя. Сколько бы раз ты не пожелала услышать это - я готов повторить это вдвое больше раз.       Ах, гребаный же ад. Мне жаль, но я не могу писать больше – лист кончается. Будь добра, пришли мне побольше пергамента со следующим обозом. И, еще… прошу, не смейся надо мной: но я хочу одну из этих голубых роз. Мне плевать, если она засохнет по дороге. Я буду вдыхать ее аромат и думать о его следах на твоей коже ранним утром. Меня окружает здесь одна грязь, грубость и шум. Я хочу сбежать куда-то, где сухо и тепло. Туда, где есть свежий воздух, повсюду цветы и постель с пышной пуховой периной, мягкими белыми подушками, а в этой постели лежишь ты. Только ты и никого больше на сотню лиг вокруг.       Пташка, я так сильно хочу тебя, хочу, как умирающий с голоду хочет есть, а жаждущий – пить. Ты и до этого была для меня красавицей, но всегда казалась чем-то вроде цветов в вазе, с такими хрупкими и нежными лепестками, что ими можно было только любоваться издали, не прикасаясь. Теперь я знаю, что ты хочешь меня так же, как и я тебя. Седьмое пекло, это все, о чем я могу думать. Я представляю твой взгляд, прикосновение твоих рук, твой поцелуй, желание сводит меня с ума, будто зверя во время гона и заставляет выть на луну, как собаку. Проклятье, да я просто как безумец, который пускает пузыри изо рта и несет всякий бред.       Отвечай мне скорее, девочка. Пожалуйста, напиши мне что-нибудь милое и непристойное о том, как ты любишь меня и скучаешь по мне. И чтоб не меньше четырех страниц. А еще сбрызни письмо твоими духами – теми, которые пахнут цветущим лугом и немного лимоном.       Прости меня за эти дурацкие просьбы, но я просто в гребаном отчаянии. Каждую ночь я вижу во сне, как я возвращаюсь домой и обнимаю тебя, но когда утром бьет барабан, я просыпаюсь и вижу, что я по-прежнему здесь. Без тебя.       Сандор.