H loves J

Смирк ненавидит такие дни. Такие дни — это когда Харли и Джокер в ссоре. И дело не в плохом настроении босса, это как раз не считается. Харли способна это настроение улучшить — наглой ухмылкой, тугими буферами или просто дать избить себя до полусмерти. Любой из способов подходит. Любой из способов ведет к главному — сводит темпераментные выпады Джокера на нет. Им всем лучше не видеть его в гневе, это уж точно. Дело в плохом настроении самой Харли. Может быть, у неё ПМС, или просто встала не с той ноги, но так или иначе, такое настроение приводит к побоищу. Не мытьем, так катаньем. Высунутым языком прямо в лицо, желчной шуткой, не смешной, по мнению босса, но задорной. И если, не приведи господь, кто-то из наемников посмеет хотя бы ухмыльнуться, приподнять уголки губ на эту шутку, их ждет кровавый ад. А также череда собеседований с новыми наемниками впоследствии. И Смирк знает, что это не со зла. Харли добрая девчонка, отходчивая, даром что психованная немножко, но так это про всех про них. Кто же станет грабить банки в клоунских масках, как не гребаные психопаты? Харли терпит обычно очень долго, месяцами бывает сносит тычки и удары, перемены в его настроении, его ведь кидает из крайности в крайность, но рано или поздно настает точка кипения. И хорошо, если в такие дни Смирка нет рядом, хорошо, если сама Харли предпочитает громко хлопнуть дверью и свалить на неделю к Памеле Айсли. Но бывает, она принимает вызов — скалится, бестия, щерится, кошка, бьет наотмашь, получает в ответ, сплетается с ним жалами. Они, как клубок змей, катаются по полу, стараясь перегрызть друг другу глотки, стреляют куда ни попадя, заливают все вокруг брызгами яда. Обычно Смирк думает, что боссу повезло с такой девчонкой, как Харли. Умная, ловкая, веселая, красивая, чего уж там. И обожает его, монстра этого из кошмаров. Но в такие дни Смирк откровенно жалеет босса, потому что непонятно, кто из них настоящее чудовище — клоун или его пассия. День выдается на редкость хорошим, солнечным и погожим. Смирк не подозревает беды. Джокер требует отвезти их с Харли в город. «Дела», - равнодушно бросает босс. А Смирк только пожимает плечами — ему необязательно разъяснять, какие именно дела занимают клоунскую пару, обойдется как-нибудь без этой информации. Джокер и Харли сидят на заднем сидении, Смирк наблюдает за ними в зеркало. Их поведение с самого начала вселяет страх, заставляет сердце Смирка биться быстрее, колотиться, словно сердечко мыши перед кошкой. Но он ничего не говорит, просто ведет машину по направлению к докам. Харли и Джокер сидят даже не рядом — вот, что приводит Смирка в смятение. Обычно она так тесно прижимается к нему, что боссу тяжело дышать. Он кричит на неё, отпихивает от себя всячески, а она только удовлетворенно пищит и ухмыляется. Это значит, что все, как обычно - у неё настроение легкое беззаботное, а он, как и всегда, играет с ней в равнодушие. Смирк уверен, что это игра, потому что бывают дни, когда Харли сидит у Джокера на коленях, и он рад этому, обнимает её, ворует её поцелуи тут и там, наслаждается их этим кривым, жутким «вместе». Но никогда, черт, почти никогда, они не сидят вот так — как восковые фигуры, без эмоций и даже мыслей на разукрашенных клоунских рожах. И это пугает почище любого фильма ужасов. Смирк доезжает до старого склада и останавливается в точности с указаниями Харли. - Пойдешь со мной? - спрашивает она, даже не повернувшись к Джею. Нервничает отчего-то, жует губы, мнет в пальцах подол платья. Джокер кривится, отрицательно качает головой. Брови Харли сходятся на переносице, но она ничего не говорит, кашляет в кулак, выходит из машины, сплевывает совсем не утонченно на землю и размашистой походкой идет к складу. Джокер выбирается из машины, закуривает, облокотившись на капот. Смирк смотрит, как его плечи поднимаются и опускаются с каждым вздохом. Если бы Смирк не знал, кто перед ним, подумал бы, что этот кто-то тоже нервничает, мнется, трясет пепельными волосами, отливающими зеленцой, словно собака, попавшая в воду. Но перед ним Джокер. А у босса чувств слишком мало, чтобы среди них можно было различить волнение или надежду. Все это давным-давно потонуло в хаосе. Смирк отводит взгляд от Джокера, на него не хочется смотреть, во всем его состоянии — в зажатой позе и напряженных плечах — чувствуется едва скрываемая ярость. На весь мир. Поэтому Смирк разглядывает заброшенный склад. Иногда в него заходят или выходят из него. Разные люди. Но чаще всего доходяги, - убийцы, проститутки и другой сброд. Много хромых и окровавленных, убогих всяких. Смирк отстранено понимает, что, скорее всего, это аналог больницы для таких, как они, для тех, у кого нет страховки. Он никогда здесь не бывал, - не приходилось. Но это не самое важное. Самое важное, что здесь забыла Харли. И почему Джокер, хоть и не пошел вместе с ней внутрь, все же сопроводил её до места? Харли появляется через час. Её плечи гордо расправлены, она прижимает к себе сумку, словно щит. Идет, не улыбается. И что-то в ней есть такое стылое, мерзкое, совсем не смешное и не наивное. Вот тогда-то Смирк и понимает, что дело швах. Тот самый день наступил совсем внезапно, а он один с Харли и Джокером. - Как дела, тыковка? - вкрадчиво цедит Джокер, берет её ладонь в свои руки. - К черту тебя, пирожок! - щерится она, совершенно откровенно наплевав на субординацию и свою большую трогательную любовь к нему. Она вырывает ладошку из его хватки, замахивается и дает ему звонкую пощечину. Джокер так поражен, что секунду не в состоянии ответить ей. Просто пялится глазами-головешками на неё, ничего не говорит. А Смирк сползает ниже по водительскому сидению, он не хочет участвовать в том, что грядет. Джокер свирепеет всего за секунду, весь подбирается, сжимает руки в кулаки. Смирку кажется, что если он хоть чуть-чуть не расслабится, он убьет Харли прямо здесь и сейчас. - Гнить тебе в аду, пирожок! - выплевывает она ему в лицо обвинения и удаляется качающейся походкой прочь. Тем самым она избегает неминуемой смерти, но подогревает ярость Джокера во сто крат. - Стой, где стоишь, сука! - хрипло сообщает он, вытаскивает из тренча пистолет. Не нож, и это само по себе плохо. Джокер не желает более играть, он просто хочет покончить со всей этой кутерьмой. Харли ворчит, низко и не менее яростно, разворачивается к нему, пышет злобой и ненавистью. - И что же ты мне сделаешь помимо того, что уже натворил?! - спрашивает она ядовито и мстительно, упирает руки в бока. Джокер прицеливается, метит в неё, но настроя нет, Смирк это видит и даже ухмыляется. Не так уж все и просто с бесчувственностью босса. Да и с безумием тоже. Не так-то ему легко пристрелить Харли, как нашкодившую псину. Избить до полусмерти — легко, выкинуть пинком из окна — пожалуйста, но разрубить этот узел раз и навсегда — не хватает духа. - Я так и думала! - зло кричит Харли, вытаскивает свой пистолет из-за пазухи, - посмотрим, что я смогу! Они стоят по стойке смирно и пялятся друг на друга — их взгляды наполнены свирепой ненавистью, безумием, которое не лечится, тем самым большим и страшным чувством. Джокер стреляет первым. Закатывает глаза, кривится, выпускает пулю. Не в Харли. Девчонка рядом с ней падает замертво. Так близко, что Харли вздрагивает, давит непроизвольно на спусковой крючок. Смирк знает, что пробит радиатор, масло вытекает, но ничего не делает, спускается по сидению ещё чуть ниже. Джокер смеется безрадостно и на надрыве, палит по толпе зевак без цели, лишь бы успокоить страшного зверя на дне своей души, не пристрелить попутно Харли. Она отвечает тем же. Поднимаются страшный визг и гвалт. Люди бегут и ковыляют в убежище, лишь бы поскорее спастись от злобной парочки. А Харли и Джокер не успокаиваются, пока не расстреливают обоймы целиком. Он бросает пистолет и первым подходит, подкрадывается к ней. Смирк не слышит, о чем именно они переговариваются полушепотом, но знает, что это спокойствие может быть деланным, напускным. Не стоит думать, что гроза прошла, раз молнии не сверкают. Он мечтает лишь об одном, - чтобы Харли улыбнулась. Вот это будет означать конец бури. Но Харли не улыбается. Стоит, понурив голову. Джокер жестикулирует, долго вполголоса что-то ей объясняет. Наконец, она позволяет взять себя за руку. Умаслил все-таки. Смирк почти радостно садится прямо — его пальцы так сильно вцепились в руль, что мускулы свело. Джокер садится в машину первым, Харли следует за ним. - Поехали, - говорит босс хрипло, прочищает горло, смотрит на Харли. - Мороженого хочу, - цедит та тихо. - Гони в Баскин Роббинс, малыш, - предлагает Джокер и усмехается, - Нам срочно нужен ванильный десерт. - С засахаренной вишенкой? - с надеждой спрашивает Харли, смотрит на Джея. Смирк наблюдает за ними обоими в зеркало заднего вида. - Конечно, тыковка, - вымученно, но не безрадостно улыбается босс. Харли удовлетворенно пищит, позволяет себе перебраться на колени к Джокеру. А он не сопротивляется, улыбается ей и ворует поцелуи, тут и там. Смирк трогается с места. Он знает, что воняет, как свинья, что пальцы ещё долго будут сведены от страха. Но все же он рад — этот чертов день закончился.