H loves J

- Всем сохранять спокойствие! - визгливо сообщает Джокер, стреляя вхолостую в потолок. - И ваши красивые личики не пострадают! - вторит ему Харли Квинн, размазывая рукавом кроваво-красную помаду по лицу. Ласло Скарано смотрит на безумство красного и фиолетового, слегка приоткрыв рот. Не верится, что это происходит с ним. Не верится, что вообще это происходит. Черт, наверное, все потому, что он итальянец. Мафия, - так говорят. А с бандитос шутки плохи. А с бандитос происходит именно так — две пули в лоб для верности, - встретимся в аду. Ласло всего трясет. И он сам не уверен, кого боится больше — Джокера, буйного, ужасающе ненормального клоуна, того, кого ненавидит и чурается даже мафия. Или босса. Все уважают Кармайна Фальконе. Вот так вот. Это не смешно, это даже отчасти печально. Делать вот такой выбор — кого бояться больше. Ласло аккуратно тянется к пистолету, спрятанному в наплечной кобуре. С таким добром на вечеринку под знаменем Брюса Уэйна не пройдешь, но пути господни неисповедимы. Как и пути мафии. Ласло с детства усвоил, что таким, как он, везде дорога и везде почет. С оружием или без. Они как санитары леса. По-своему даже герои. Пастыри оберегают овец вот от таких волков, как Джокер. Скарано внимательнее присматривается к клоуну. И хотя пот течет по его спине жирными полосами, а ладони влажные от страха, он хорохорится. Не пристало мальчику из клана Фальконе так обсираться перед каким-то гребаным позером, умалишенным кривлякой. Ласло видит Джокера впервые. Не довелось столкнуться нос к носу. И хотя Готэм большая деревня, здесь в баре можно встретить кого угодно, с Джокером совсем не так. И Ласло бы ухмыльнуться, сплюнуть под ноги презрительно, да только он не может. Боится. И, может статься, сильнее босса. Черт его раздери за такие мысли. Говорят, Джокер всегда ходит в сиреневом тренче и костюме в тон. Только не сегодня. Сегодня на нем шикарный смокинг, с бабочкой и белоснежными, еще не перепачканными кровью, манжетами. Сегодня волосок уложен к волоску, синяки под глазами скрыты гримом, и только расцарапанные щеки, только след алого на бороздах шрамов позволяет определить в нем того самого. Американского психопата. Врага. Чудовище. И все это с приставкой номер один. Красный след на улыбающихся губах Джокера ведет к Харли Квинн. Ласло не хочет смотреть на нее, но удержаться не может. Глядит. Хороша же, точно. Платье красное, как кровь, ноги длинные, сильные, босые. Ногти платью в тон. Губы все перепачканы вишневым пудингом, любовью измазаны. Волосы золотые, глаза синие. Могла бы сыграть Мэрилин в какой-нибудь хоррор-адаптации. Смех рвется пузырями наружу, но Ласло сдерживается. Невежливо ведь будет заржать посреди такого веселья. Клоуны в масках вяжут добропорядочную публику, собирают их, словно овец, в центре комнаты, перетягивают липкой лентой рты, а запястья — наручниками и веревками. Кто бы сомневался, что Джокер любит «С». Харли усмехается радостно. Джокер одобрительно гладит её по голове. Она млеет. И «М» они тоже любят, судя по всему. Очередь доходит и до Ласло. Он все ещё пялится на Харли, все ещё раздумывает, стоит ли ему выхватить из кобуры пистолет и помереть героем. Получает от сердитого клоуна тычок в спину. И будто кусок паззла встает на место. - Харлин, неужели ты? - выдает он громко, пугая на этот раз даже себя. Харли поначалу не оборачивается. Продолжает целиться во всех и каждого, насмешливо прищурив один глаз. Но внезапно вопрос привлекает Джокера. Он поворачивает к Ласло только голову, тело остается в статике, но этого почему-то достаточно. Для того, чтобы перестать дышать от страха. - А кто такой ты? - спрашивает клоун, склонив голову набок, глядя исподлобья. Если не смотреть на его шрамы, может даже показаться, что это обмен любезностями на светском рауте. Только для этого нужно не таращиться в черные провалы его глаз. Бездна выглядит, наверное, вот именно так. Без дна. Ласло сглатывает. И кажется, очень громко. Но никто не слышит, лишь он сам. Кровь шумит в ушах, пульс бьется птицей в горле. Он представляет босса, но спокойнее не становится. Паршивый выбор между львом и волком. И неясно, кто из них кто. - Ласло Скарано, - задрав подбородок повыше, сообщает он. И это детский блеф, это попытка выкрутиться, запудрить мозги тому, у кого их вовсе нет. Что Джокеру до Фальконе? Сплюнуть и растереть, - понимает Ласло, не видя в бездне глаз Джокера никакого понимания. Но внезапно на помощь приходит Харли Квинн. Она разворачивается на мысочках, подлетает к ним в своем кровавом платье, волочащемся по полу, и глядит прямо на Ласло. Прикасается к его лицу двумя пальцами, крутит туда-сюда, наконец, кривит губы в усмешке и произносит радостно и бесхитростно: - Ласло Скарано! Я тебя помню. Прыщавый мальчишка на курс младше. Готэмский университет, восемь лет назад! Вот так встреча. Джокер хмурится. Заложники смотрят на них так, словно показывают кино. Вот и встреча выпускников, которой так хотелось избежать. А Ласло внутри закипает. Он отлично помнит Харли и таких, как она. Лучшие на курсе, красотки, умницы, отличницы. Не из его лиги, в общем. Только Ласло знает, что кроется за приятной оберткой. Гниль сплошная. И тогда, и сейчас. А за примером далеко ходить не нужно. Достаточно одного взгляда в раздел с криминальной хроникой. Так кто теперь прыщавый мальчишка, а кто идеальная красавица? Угрюмый клоун ощупывает его и находит пушку. Отбирает, само собой, скручивает запястья бечевкой. И Ласло понимает, что он проиграл. Глупо же, ну право. Прямо как в университетские времена. И вроде одного поля были ягодами, только он всегда шел чуть позади, никогда ноздря в ноздрю. Если Скарано мухлевал, его ловили, если же врала Квинзелл, ей всегда удавалось выкрутиться, повернуть все в свою пользу. Посмотрим же, как ей удастся это сейчас. Все равно Ласло нечего терять. - Харлин Квинзелл! - восклицает он карикатурным голосом мульт-героя. - И я тебя помню. Говорят, ты сосала у всех преподов. Наверное, хорошо выходило, раз в табеле у тебя были одни пятерки! Лицо Харли за секунду бледнеет, превращается в листок бумаги с вырезанными на нем кроваво-красными губами. Её синие глаза наполняются чернотой, темнеют, как небо во время бури. А Ласло улыбается, хоть и понимает, что трясется в руках унылого клоуна от настоящего неподконтрольного страха. Пожалуй, Харли вызывает в нем настоящий ужас, сильнее даже, чем сам Джокер. Харли визжит высоко и надрывно. Замахивается рукояткой пистолета быстро и беспощадно. Ласло зажмуривается, он знает, что последует. Пара выбитых зубов, а потом и пуля в лоб. Будет очень больно, судя по безумному крику Харлин. Но ничего не происходит. Она шипит истерично, плюется, а Скарано осторожно приоткрывает один глаз. - Довольно, тыковка, - в полной тишине звучит голос Джокера. Одной рукой он удерживает руку Харли от броска, а другой дает ей звучную пощечину. Харли ежится, поскуливает. Внутри Ласло борются два чувства — удовлетворение от того, что ей влетело, и жалость, потому что с детства его учили, что женщин бить нельзя ни при каких обстоятельствах. Ласло не знает, что и испытывать — то ли радость, то ли отвращение. А может, проще всего остановиться на страхе. Так оно вернее. Джокер отпускает Харли, она падает на пол, так и остается сидеть на коленях, баюкая лицо в руках. Всхлипывает. Джокер даже не поворачивает к ней головы. Пялится головешками на Ласло. - Так значит, говоришь, что она была шлюхой в колледже? - переспрашивает клоун, словно возвращаясь к давно начатому разговору. Ласло не отвечает. Страшно. Безысходно. Скажешь «нет», не поверит, надо было раньше держать язык за зубами. Подтвердишь его вопрос своим «да», и он размажет мозги по стенке. Все знают, что никто не трогает вещи Джокера. Только он сам. - Отвечай, - Джокер не повышает голоса, но Ласло знает, что ответить ему придется. Если не здесь и сейчас, то в полутемном подвале, когда кровь будет стекать из его новой ухмылки до ушей. Скарано вспоминает босса. Тот любит слышать правду. Правда, какой бы ни была, всегда ведь лучше лжи. За правду и умереть быстрее. А потому он тяжело вздыхает и просто произносит: - Да. Джокер разражается нервным хохотом. Смеется, держась за живот, не может остановиться. А потом внезапно прекращает, словно кто-то нажал на выключатель. Из кармана тренча появляется нож. Известная штука, знаменитая. Как экспонат в музее. Весь в потеках засохшей крови. Лезвие раскрывается со скрипом, свистом. Скарано тяжело сглатывает. - Ласло, мой друг, - начинает Джокер свою рутину, - знаешь, откуда у меня эти шрамы? Ласло лишь пожимает плечами. Что ему отвечать? А Джокер улыбается. Долго смотрит. Хихикает, словно маленькая девочка, которой незнакомец предложил леденец на палочке. - От того, что я слишком много болтал лишнего, - произносит Джокер, захлопывает ножик-бабочку, выхватывает пистолет из рук грустного наемника и стреляет Ласло в грудь. Скарано кажется, что ему в горло залили раскаленного свинца. И падает он на пол так медленно, словно в плохом кино. Картинка переворачивается, он лежит на боку, а из открытого рта течет красное, вязкое. Клоуны собирают с заложников дань, рвут украшения с шей, пальцев и запястий, кидают бумажники и предметы интерьера в большие мешки. Джокер же подходит к Харли Квинн вплотную. Ласло не видит, что происходит, но в следующую секунду Харли уже на ногах. А её рука в ладони Джокера. - Миссис Хэндсам, что же нам теперь делать? - спрашивает он вкрадчиво, играючи. - Мистер Хэндсам, я не переживу такого позора! - ломает комедию Харли, прикрывает улыбающееся лицо ладонями, изображает рыдания. - Не плачьте, моя дорогая, я спасу вашу честь, - злорадно ухмыляется Джокер, гладя её по спине, - никто не узнает ваш маленький секрет. В следующую секунду слышатся выстрелы. Много. Часто. Ласло харкает кровью. Правильно говорят, язык - злейший враг человека. Только если это не язык Харлин Квинзелл.