Поющий бархан

      Девица Айронвуд под взглядами рыцарей и молодых дорнийских лордов нежилась точно под лаской солнечных лучей. Она жеманилась и хихикала, картинно встряхивала волосами и поправляла платье, в общем, выглядела полной дурой, и все ради чего?! Чтобы сын леди Аллирион пригласил ее на танец! Обара Сэнд фыркнула и грубо сунула служанке опустевшую чашу. Глупости какие - скакать под музыку, словно копьем в задницу ткнули, однако щеки девушки вспыхнули, когда лучащуюся радостью Инис пригласил статный, высокий оруженосец лорда Сантагара. Не тот, кого так отчаянно желала леди Айронвуд, но все же ее лицо цвело улыбкой, а во взгляде ярко пылало торжество. Кривляка жеманная... Обара сделала большой глоток красного дорнийского, и кислый хмель обжег ей рот. Нет, ей вовсе не хотелось танцевать, но... что, хуже она Инис?! Ее отец знатный лорд, а Обара дитя дорнийского принца, пусть и незаконное... девушка мрачно покосилась на отца - подле Оберина Мартелла тоже вились девицы, их тянуло к нему, будто мотыльков на пламя. Даже почтенная матрона, леди Делонн, смеялась какой-то шутке Красного Змея. Умеет отец с женщинами обращаться, даже мать говорила о нем с такой блаженной улыбкой. Конечно, дорнийский принц в клиентах у простой шлюхи из Староместа... при мысли о матери настроение испортилось окончательно, Обара хмуро и зло взирала на танцоров. Звенел веселый смех, развевались разноцветные шелка юбок, и кипящяя вокруг радость только сильнее распаляла раздражение песчаной змейки. Когда чья-то теплая рука опустилась на плечо, девушка круто обернулась, едва не расплескав на себя половину содержимого кубка. Старший сын лорда Кворгила одарил ее кривой улыбкой и произнес, дыша вином: - Миледи, не окажете ли мне честь?.. - Нет, - угрюмо буркнула Обара, отворачиваясь, щеки ее сердито вспыхнули. Она почувствовала взгляд, копьем брошенный в нее с высокого стола, и жаркий поток крови бросился ей в лицо. Девушка втянула голову в плечи, спрятав взор в пурпуре вина, плещущегося в чаше. А молодой Кворгил не отступал. - Как же так, миледи? Такой прекрасной девушке негоже сидеть в одиночестве.       Обара невесело усмехнулась. Прекрасная? В четырнадцать лет она сравнялась ростом с некоторыми оруженосцами, ни изящества, ни грации в ней почти нет, лицом она удалась в мать-потаскуху, а вот роковой красоты отца Обаре не досталось. Она не слепая и в зеркало не раз смотрелась. Агатово-черные глаза змейки негодующе полоснули по глупо ухмыляющемуся Кворгилу. - Ты что, оглох? Я сказала - нет! - Но миледи... - Да какая я тебе, к Неведомому, леди?! - музыка внезапно стихла, и гневный окрик Обары прозвучал на весь зал. Гости изумленно оборачивались на нее, слуги, рыцари, лорды и леди - все пялили глаза на Обару Сэнд. Девушка растерянно замерла,чувствуя как каменеют напряжением мышцы, и ярость ее потонула в едких волнах стыда и смущения. Швырнув кубок на стол, песчаная змейка резко развернулась на каблуках и направилась прочь из зала. Гулкое эхо шагов и изумленное перешептывание следовали за ней, из последних сил Обара подавляла трусливое желание сорваться на бег. Еще чего! Они просто смотрят, а она не какая-нибудь трусиха или девица манерная. Но по спине гулял озноб, а желудок взбунтовался, едва не исторгая выпитое наружу. Обара зажала рот ладонью, тяжело сглатывая и все же прибавив шагу. Не хватало еще осрамиться.       Ветер ласково мазнул по ее пылающим щекам, взъерошил волосы, рыже-каштановые, совсем не дорнийские. Густая синева ночного неба отсвечивала темно-фиолетовым, а в Староместе после заката сумерки зеленовато-синие, пахнут морем. В Солнечном копье море тоже близко, но запахи тут гуляют совсем иные. Пыль, песок и дым - не чета свежести Водных садов. Обара тоскливо смотрела в даль, словно взглядом надеясь преодолеть расстояние в несколько лиг. Но слишком взрослая она, чтобы плескаться в прудах. Обара с тлевшим раздражением пнула камешек, запустила пальцы в волосы. Надо было двинуть Кворгилу в лоб кубком, чтобы впредь неповадно было! Чтобы все знали, что Обара Сэнд ни одному мужчине не уступит. - Это что же тебе такое сказал Джулиан Кворгил, что у тебя на щеках розы расцвели?       Девушка стремительно обернулась, сжимая кулаки, но сконфуженно отпрянула - вечерний полумрак рассекала белозубая улыбка Оберина. Отец стоял, скрестив руки на груди, и черные глаза мерцали, как у дикого зверя. Обара нервно дернула подбородком. - Танцевать пригласил. - Что? - Красный Змей притворно нахмурился. - Говори громче, я не слышу. - На танец пригласил, - пробубнила змейка, мучительно желая провалиться в преисподнюю, в любую из семи. Брови мужчины чуть приподнялись. - На танец? Надо же! Я и помыслить не мог, что моя свирепая дочурка такая стеснительная. - Я не стеснительная, - ощетинилась песчаная змейка. Что толку говорить отцу об этом, он же мужчина, все равно не поймет. - Мне... просто не хотелось. - Неужели? - принц подошел к дочери. Черные волосы падали ему на лоб, остроту его черт скрадывала предночная мгла. - Что ж тогда так сердито смотрела на леди Инис? Она заядлая плясунья. - Чтобы скакать как горная коза, много умения не надо. - А горную козу от танцора отделяет лишь наличие музыки. Под флейты и лютни леди Инис грациозна и легка, а без них будет прыгать точно блаженная. Губы Обары дрогнули, готовые улыбнуться, но девушка продолжала угрюмо хмуриться, с подозрением глядя на отца. - Вот она пусть скачет, а я не буду. - Что, не окажешь чести даже своему отцу? - крепкие ладони легли на талию змейки, Обара взвизгнула совершенно по-девичьи, когда Красный Змей подбросил ее в воздух. На мгновение перехватило дыхание, девушка словно воспарила на долю вздоха, прежде чем упасть в объятия принца. Он закружил дочь с такой легкостью, и даже всегда колючей Обаре поверилось, что она красивая, изящная леди. Но это не так. Однако, она обняла Оберина за плечи, старательно пытаясь попасть в придуманный им такт. Ноги плохо слушались, Обара несколько раз наступила Красному Змею на ногу, но он того будто не замечал. Благо она отказалась надеть платье, которое ей навязывала леди Мелларио, иначе бы вовсе упала. Звезды холодно взирали на отца и дочь с небесной высоты, лили на Солнечное копье зыбкий серебристый свет. Обара знала, что в полутьме таились стражники, которые наверняка видят их сейчас... да и плевать! Ее отец не такой, как все мужчины, не то, что пьяный дурак Кворгил или простак Аллирион. Оберин Мартелл одинаково любит и шлюху, и благородную леди, поэтому сейчас танцует со своим бастардом. Обара заглянула в глаза мужчины, бездонно-черные, и ощутила, как взгляд Красного Змея обволакивает ее, невольно прильнула к принцу крепче. Тонкие губы Мартелла змеились усмешкой. - Видишь? Не так все и страшно, - Оберин замер, погладил дочь по щеке, скользнул пальцами в волосы. - И ты ничуть не похожа на козу. По крайней мере, рогов я не вижу.       Обара смущенно улыбнулась. Принц Дорна, ее отец, не назвал ее красивой, но девушке того и не нужно. Этот человек забрал ее из Староместа, сделал из дочки потаскухи почти принцессой. Как Обаре Сэнд его не любить? Отец единственный, кто заслуживает ее любви, несмотря на то, что убил ее мать. - Ну, опять ты хмуришься, - Оберин Мартелл пальцем разгладил продольную морщинку, залегшую меж бровей змейки. Он наклонился к девушке совсем близко, и Обаре показалось, что он ее поцелует. И поцеловал - по-отечески в лоб, и разочарование расплавленным железом жгло в груди. Девушка вырвалась из объятий Оберина, смятение, тщетная надежда на поцелуй, - настоящий поцелуй, - высекли искру ярости. Прорычав сбивчивые извинения, Обара кинулась прочь с террасы. Дура, о чем она думает?! Но при мысли о губах Красного Змея - тонких, горячих, касающихся не лба Обары, а губ, и ничуть не заботливо, а жарко, едва ли не грубо - по всему телу прокатилась волна сладкой дрожи. Песчаная змейка застонала, точно от боли. Из всех знакомых ей мужчин, хотела она самого неподходящего.

***

      Солнце едва показалось из-за горизонта, когда Обара Сэнд верхом на жеребце покинула Солнечное копье. Она безжалостно вонзала шпоры в лошадиные бока, подставляя лицо ветру. Ночью она не могла уснуть, беспокойно ворочалась на скомканных простынях. Стоило смежить веки, как девушка видела отца с хищной улыбкой на темных губах и голодно мерцающим взглядом. Он всегда смотрел на женщин, словно хищник на свою жертву. Да и не только на женщин. Обара знала, что Деймон Сэнд для Оберина Мартелла чуть больше, чем просто оруженосец. А ведь он тоже бастард, как и змейка. Девушка гневно дернула поводья, пуская коня в галоп. Из-под копыт гнедого жеребца летела пыль, рассвет понемногу прогонял ночную прохладу, и Дорн будто вспыхнул под первыми лучами зари. Будто кровавые волны Дорнийского моря мерцали позолоченными гребнями, земля, словно обожженная безжалостным солнцем, раскинулась перед песчаной змейкой бескрайними просторами красных барханов. Обара мчалась вперед, оставляя Солнечное копье далеко позади, подгоняла коня, не в силах утолить жажду… жажду чего? Девушка сама не понимала, чего хочет, беспокойство отравленным шипом засело глубоко в груди. Уже припекало, змейка чувствовала, как густеет раскаляющийся воздух, вой ветра в ушах рассек пронзительный крик хищной птицы и тонкое, жалобное ржание коня. Обара резко дернула поводья и едва не вылетела из седла. Она задыхалась, точно сама преодолела расстояние в добрую лигу, а не животное под ней. Жеребец раздувал ноздри, истерично вращая глазами, и девушка, обычно скупая на ласку, похлопала его по шее. Внезапно вязкой волной накатила усталость, но Обара только отмахнулась от растекающейся по телу слабости. Она не какая-нибудь слабая леди, однако, повернула коня обратно, к Солнечному копью. Ее голова была непокрыта, еще немного, и она и вправду свалится. Жеребец радостно потрусил к дому, а угрюмая Обара, прикрыв глаза, покачивалась в седле. Прогулка не помогла ей навести порядок в мыслях, девушка только сильнее запуталась. Как ей теперь смотреть в глаза отцу, когда в низу живота все будто в узел скручивается?! И тот случай на пиру далеко не первый. Когда Оберин Мартелл прикасался к ней или даже просто смотрел, во рту становилось сухо, а сердце колотилось словно бешеное. Ни сверстники, ни другие мужчины не могли заставить ее сердца биться чаще, хотя среди них немало красавцев. Но такой, как Красный Змей – один на весь Вестерос.       Бросив поводья конюху, Обара, сердито чеканя шаг, направилась в свои покои. Грозно зыркнула на хихикающих служанок, которые стайкой ласточек пронеслись мимо песчаной змейки, сухо кивнула на чопорное приветствие сира Манфри. Усталость схлынула, уступив место жажде действий. Быть может, упросить отца отпустить ее в Старомест? Обара ненавидела город, но все же любопытно оказаться на улочках, по которым она бегала ребенком. Дядюшка Доран, конечно, вновь начнет бубнить об осторожности, да и пекло с ним! Обара уже не дитя, няньки ей не нужны. Девушка стремительно поднялась по лестнице, размышляя, чтобы попросить на завтрак, как перед ней внезапно выросла фигура Джулиана Кворгила. - А, миледи Обара, - юноша зевнул и сонно улыбнулся. Выглядел он довольно помято, под глазами залегли тени, и на нем был все тот же дублет, в котором он красовался на пиру. Девушка строптиво поджала губы. - Сир, - Обара хотела обойти его, но молодой Кворгил перегородил ей путь. - Я хотел бы извиниться. Кажется, вчера я чем-то оскорбил вас, сам того не желая. - Не трудитесь, сир, - желание спустить этого дурня с лестницы крепло с каждым его взглядом, с каждым словом. Чего он к ней привязался, мало что ли ему дурочек в Солнечном копье, раз он за дочь Красного Змея взялся?! Обара почти не слушала его бормотания, в мрачном молчании отпихнула Кворгила плечом в сторону. Юноша покачнулся и чуть не упал, схватился за плечо змейки. - Что-то больно много ты чванишься для бастарда, - прошипел сир Джулиан, сильнее сжимая пальцы. Дыша на нее вчерашним хмелем, Кворгил толкнул Обару к стене. Ошеломленная, она даже не сопротивлялась. - Хоть отец твой принц, но мать-то самая обычная шлюха, раздвигающая ноги за мелкую монету. Может, и тебе приплатить стоит, а?       В глазах Обары потемнело. Ее не задели слова Кворгила, но уже за то, что он посмел так говорить, ему стоило вырвать язык. Разъяренно рыча, девушка замахнулась, но сир Джулиан перехватил ее запястье. В росте дочь Красного Змея практически не уступала ему, шестнадцатилетнему, вырывалась с яростью львицы, с удовлетворением наблюдая, как с опухшего лица Кворгила слезает глумливая усмешка. Он попытался прижать ее к стене, но Обара, изловчившись, саданула носком сапога ему по лодыжке. Юноша взвыл и всем телом навалился на Обару. - Да тебя на цепь сажать надо, как зверя! - выдохнул он, хищно сверкая глазами, но сорвался на крик, когда зубы Обары сомкнулись на его носе. Кровь брызнула ей на язык, Кворгил дернулся, жалобно пища, и девушка лишь крепче сомкнула челюсти. И куда только вся его удаль подевалась? Обара разжала зубы, и Джулиан прижал ладони к окровавленному лицу. Девушка презрительно сплюнула ему под ноги и вытерла губы рукавом. Ее мутило, немного кружилась голова. Юный Кворгил обжег ее ненавидящим взглядом. - Я все расскажу отцу!.. - О чем это, интересно? Что змеи кусаются? - Обара вздрогнула, заслышав насмешливый голос отца. Оберин Мартелл спускался неторопливо, переводя черный взгляд с дочери на сира Джулиана. - Тебе повезет, если жив останешься. В Дорне ведь не водятся неядовитые змеи. tab>Мужчина протянул Обаре руку, и она неуверенно приняла его ладонь. Отец повел вниз по лестнице, девушке ничего не оставалось, как последовать за ним, оставляя Джулиана Кворгила позади. Змейка смущенно терла перепачканные кровью губы, прикрывала рот рукой. Надо было в горло ему вцепиться, а не в нос! Что на это скажет отец? Обара Сэнд защищала свою честь и память своей матери. Пусть она и была шлюхой, но девушка никому не позволит смешивать ее имя с дерьмом. Обара невольно крепче сжала пальцы отца, когда он отворил перед ней резные двери.       Оберин привел ее в свои покои.       Песчаная змейка замерла на пороге, но лишь на мгновение. Даже если принц намерен отчитать ее, она не будет извиняться и мямлить. Девушка вошла в полутемные комнаты, вдыхая густой терпкий аромат. Здесь буквально все пропиталось запахом отца. Глаза Обары скользнули по неубранной постели, и ее губы сжались в тонкую линию. Очевидно, прошедшую ночь Красный Змей провел не в одиночестве. Обара Сэнд глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. - Отец, я... - Знаешь, а ведь твоя мать как-то прокусила мне руку до кости, - в голосе мужчины звучало веселье. - Я зажал ей рот, чтобы сильно не вопила, а она как вцепится зубами. Не поверишь, но я тогда голосил куда громче ее. Мне хочется думать, что именно тогда мы зачали тебя. Обара сглотнула, силясь что-нибудь ответить, но язык точно к небу прилип. Она принялась рассматривать узоры мирийского ковра, раскинувшегося у ее ног. - Так в чем же перед тобой провинился бедняга Кворгил? - Оберин хрипло хохотнул и сел в кресло, вытянув ноги. - Думаю, он поцелуев ждал, а отнюдь не укусов. Зато теперь он тебя не скоро забудет. - Зато я о нем уже забыла, - девушка самодовольно тряхнула волосами. Не каждый мужчина сладит с Обарой Сэнд, а дурень-Джулиан теперь будет носить на своей физиономии следы ее отказа. А если сунется к змейке еще раз, и вовсе без яиц останется. Оберин взял из вазы гроздь винограда и, чуть запрокинув голову, губами сорвал несколько сочных ягод, помогая себе языком. Обару бросило в дрожь, в груди давило, мешая вздохнуть, уверенность в собственной правоте начала тлеть, и девушка ощутила себя маленьким нашкодившим ребенком. - Хотя, только иногда, я начинаю сомневаться, что ты действительно моя дочь, - девушка испуганно вскинула голову. - Моя дочь не боялась бы мужчин. - Я и не боюсь! - вспыхнула Обара. Красный Змей склонил голову на бок. - То есть, пытаясь откусить ему нос, ты так завлекала Кворгила, верно? - Никого я не завлекала! - возмущение росло в груди девушки, поднималось, точно змея из травы. Оберин нахмурился, подался вперед. Уже позабытая им кисть винограда была небрежно брошена на стол. - Тебя... привлекают женщины, Обара? - Что?! Да нет же! - девушка яростно замотала головой. - Просто... они не достойны! Никто не достоин! Я видела, что мужчины делали с моей матерью, слышала, как она плачет! Не хочу! Не желаю!..       За уличную шлюху некому заступиться, чем мужчины частенько пользовались. Она думала, что дочь не слышит ее рыданий, но маленькая Обара ловила каждый материнский всхлип, каждый стон, комкая в пальцах тонкое одеяло. Кусала губы, давилась слезами, но не позволяла себе плакать уже тогда. И мысленно клялась, что никому не позволит обращаться с собой так же.       Девушка сжала кулаки, даже не чувствуя боли от впившихся в кожу ногтей, к глазам подступили слезы, омерзительно горячие и едкие. Обара попыталась выдохнуть, но грудь сдавило, воздух комом встал в горле. - Не все мужчины такие, Обара, - тихо заметил Оберин, положив ладони на плечи дочери. - Не суди всех по одному только дурню Кворгилу. Он... - Что он? Обезумел от моей красоты? - непримиримо бросила змейка. - я знаю, что не такие. Вот дядя Доран не такой и ты, но... чтобы эти олухи хвастались потом, что укротили Обару Сэнд!.. - Значит, ты должна их укротить, - от вкрадчивого шепота Красного Змея звенящая волна прокатилась по всему телу девушки, ударила по коленям, вынудив их подкоситься, а потом бросило в жар. Обара резко обернулась, встретившись глазами с принцем. Черные, как дорнийская ночь, и глубокие, точно море, и змейка с радостью готова в них утопиться. Пальцы Оберина скользнули по ее щеке. - Разве змею можно укротить? - руки Мартелла огладили шею девушки, скользнули по плечам и вниз, к судорожно сжатым кулакам. - Кобра может принять пищу от тебя, но, почуяв опасность, ужалит, не задумываясь. - Мужчина положил подбородок на плечо Обары, прижавшись щекой к изгибу ее шеи. - У мужчины всего два копья, а у женщины оружия куда больше.       Девушка неуверенно кивнула, невольно прижимаясь спиной к отцовской груди. Сердце колотилось отчаянно-быстро, его биение слышно, должно быть, даже за Стеной. - И обоими копьями они сражаются ради женщин. А иногда - с женщинами, которые бьются, несмотря на все свое желание покориться. - Я никогда не покорюсь! - выпалила Обара с уверенностью, которой вовсе не чувствовала. Зато ощутила насмешливую ухмылку Красного Змея. - Покоришься, девочка. Когда сама этого захочешь, но будешь упрямо отрицать свое желание. Женщины всегда противятся до последнего, даже если им дают то, чего они хотят. Ты уже женщина, Обара? Или нет?       Змеиный шепот ядом лился в сознание, тягучие, жаркие прикосновения, такие непохожие на порывистые и торопливые руки Кворгила, растекались острой сладостью. Ладони Оберина Мартелла повторяли изгибы талии змейки. - Я... я еще... - Невинна? Неужели? - сквозь удивление в голосе мужчины она явно различала скрытое веселье. - Верно. Не каждый достоин моей дочери. - Ты достоин... - прошептала Обара, страшась и надеясь, что он ее услышит. Руки Красного Змея замерли на ее талии. Девушка стремительно повернулась к отцу. Лицо полыхало от стыда и смущения, но она решительно обняла Оберина Мартелла за шею. Зажмурившись, змейка прижалась губами ко рту мужчины, кажется, позабыв, как дышать. Обара боялась открыть глаза, боялась отстраниться, пьянея от собственного безрассудства и отцовских объятий. Тихий смешок, пробежавший сквозь ее неумелый поцелуй, обжег Обару, ее веки медленно поднялись. Девушка охнула, отпрянула под тяжелым, неумолимым взглядом дорнийского принца. Улыбка Оберина была острее кинжала. - Так-так... выходит, ты и целоваться не умеешь, - лениво протянул Красный Змей, не размыкая объятий. Сердце девушки пропустило удар. - Вижу, мне много работы предстоит. - Нет! - она не какая-нибудь барышня, ей нежности ни к чему. Обара хотела... просто хотела. Уже от одной мысли об этом, внизу живота начинало тянуть до сладкой боли. Песчаная змейка упрямо тряхнула волосами, прогоняя остатки смущения. - Я хочу стать женщиной. Я хочу! - И чего моя свирепая дочь хочет от меня? - в движениях отца не было спешки, однако, Обара не успела заметить, как он расстегнул ее жилет и проник ладонями под рубашку. Пальцы оглаживали живот, жаркое дыхание коснулось шеи. Тупая боль кольнула между бедер. Отец, ее отец, который забрал ее из Староместа, самый лучший мужчина на свете. Обара Сэнд сжала его запястья и положила руки Оберина себе на грудь. - Она хочет, чтобы ты сделал ее женщиной.       Пальцы Красного Змея беззастенчиво оттянули пояс ее бриджей, а губы прижались к ее губам, рождая в груди девушки низкий стон. Обара пугливо дернулась, задрожала, когда отец погладил складки плоти у нее меж бедер, и тут же подалась навстречу отцовским пальцам. Крепче обняла принца, разводя ноги шире. Поцелуй отдавал вином, хмельной сладостью, и, глухо зарычав, Обара укусила мужчину за язык. Пряная острота крови обожгла рот злее дорнийского перца, Оберин резко отстранился, хищно сузив глаза. Огонь, бьющийся в его взгляде, опасное серебристое пламя, обещал недоброе, но только сильнее раззадорил девушку. Отцовская рука у нее в бриджах, отцовские пальцы проникли в нее, отцовские губы прижались к изгибу ее шеи, и ему совершенно плевать, что от девушки несет потом и лошадью. Он любит ее, в том Обара уверена. Именно поэтому позволила уложить себя прямо на пол. Другой бы уже попробовал ее кнута и за меньшее. Но не Оберин Мартелл, отец, любимый… - Этого ты хотела, да? – Красный Змей задрал на ней рубашку, оглаживал груди, едва задевая пальцами соски. Обара извивалась нетерпеливо, подавая навстречу его ласкам. Он подарил жизнь змейке, она в ответ дарит свою невинность. Только так правильно и дурманящее сладко. Кворгил пытался купить Обару Сэнд дешевым лицемерием, пустой лестью и уговорами. Дурак, что с него взять… но все мысли девушки рассыпались, стоило горячим губам Оберина коснуться ее груди. - Хочу больше!.. – выпалила девушка. Она не жертва ядовитого змея, она сама – змея. – Хочу почувствовать тебя в себе. Хочу стать женщиной!.. - Хочешь, чтобы змей тебя ужалил? – он проник в дочь глубже, обводя языком твердеющий сосок. В первый раз больно, но Обара отчаянно жаждала той боли. Зрелые, знойные, что дорнийский полдень, прикосновения распаляли внутренний огонь все сильнее, пальцы, губы и язык Красного Змея отпечатывались на коже раскаленными клеймами. - Не боишься, Обара? - Нет! – ее голова металась из стороны в сторону, поцелуи Оберина спускались на ее живот и ниже. То, что невинности ее лишит человек, который рассказывал ей сказки и учил ездить верхом, не будило в ней горечи стыда. Пусть боги с их заветами отправляются к Иным в задницу, как и дядюшка с его причитаниями и думами! - Пожалуйста… - мольба Обары прозвучала голодным рыком. – Отец, прошу!..       Чернота глаз полыхнула диким огнем, и бриджи оказались спущены до колен. Оберин подхватил дочь под бедра, и Обара сама подалась ему навстречу. Не закричала, когда принц вошел в нее безжалостно резко, но впилась ногтями ему в шею и до крови прикусила губу. Она словно солнце, насаженное на копье, на гербе Мартеллов. - Трахни меня так, как ты трахал мою мать, - неумело подкидывая бедра, змейка сама принялась насаживаться на член Красного Змея. – Так, чтобы мне пришлось зажимать рот!.. - Ты не твоя мать, - хрипло выдохнул Красный Змей, двигаясь в ней медленно, крепко сжимая ягодицы девушки. – Ты Обара Сэнд. Поэтому… - грубый толчок вынул ее вскрикнуть. – И трахать… - он впился жгучим поцелуем ей в шею. – Я тебя буду как Обару Сэнд!       Но ему все же пришлось зажимать ей рот, иначе на её крики сбежалось бы все Солнечное копье. Он то жестоко вбивался в податливое жаркое тело, как солдат, насилующий шлюху прямо в подворотне, то брал ее нежно и тягуче сладко, вырывая стоны из ее груди. Обара захлебывалась болью, так тесно переплетающейся с наслаждением, отдаваясь отцу и душой, и телом, и сердцем.       Никто, кроме Оберина Мартелла, того не заслуживает.       Она впилась зубами в ладонь Красного Змея, когда волна удовольствия накрыла девушку с головой.