Пока тигры сражались в долине

      Состояние Айрисфиль всё ухудшалось. Такое её резкое ослабление всего за полдня пугало Сэйбер. Возможно, всему виной была та кукла, которую подсунула Маб, но Айрисфиль утверждала, что в катастрофическом ухудшении её самочувствия не было ничего необычного, а самодельная деревянная кукла здесь ни при чём. Но почему-то всё равно отказывалась не то, что выбросить её, но даже выпустить из рук, что тревожило Сэйбер, пожалуй, ещё сильнее. Справедливости ради следовало признать, что никаких особенных эманаций Сэйбер от куклы не чувствовала (а эманации эти могли быть скрыты с помощью какой-нибудь уловки), и всё же, каждый раз глядя на неё, Сэйбер видела образ Маб, её безумную ухмылку, издевательскую усмешку, наплевательское «и что?».       То существо, оно не было обычным Мастером. Оно не было человеком, Сэйбер была в этом уверена. Это скорее был Дьявол, принявший человечье обличье, чья единственная цель – губить души тех, на кого падёт его взгляд. Может, Айрисфиль и было судьбой уготовано угаснуть в ходе Четвёртой Войны, чтобы дать рождение Граалю, однако в том, что нынешнее её состояние так или иначе связано с тёмным колдовством Маб, Сэйбер не сомневалась ни секунды. Может ли быть, что отвратительное создание пыталось нарушить ритуал и осквернить священную Чашу Грааля? Это свело бы все усилия, все жертвы Айрисфиль на нет, что было недопустимо. Как рыцарь, как Король Рыцарей, Сэйбер не могла такого позволить. Но сейчас в её силах было лишь сидеть на полу в холодном сарае и смотреть на Айрисфиль, лежавшую без движения в центре Волшебного круга.       Ближе к полуночи, когда Айрисфиль забылась сном, дверь сарая скрипнула, отворяясь, и внутрь вошла Хисау Майя, помощница Эмии Кирицугу, бесчестного Мастера Сэйбер, просто не заслужившего преданности этих женщин, как бы благородны не были его скрытые мотивы. Посмотрев на Айрисфиль, Майя повернулась к Сэйбер и сказала:       — Я посижу с мадам. Кирицугу зовёт тебя, он будет ждать тебя у поместья Тосаки.       — Его совсем не волнует судьба его жены? — гневно спросила Сэйбер.       Майя не ответила ничего. Впрочем, иного Сэйбер и не ожидала. Эта женщина была замечательным бойцом, преданным вассалом и исполнительным помощником, чем вызывала у Сэйбер уважение, однако она была чрезмерно молчалива, особенно когда дело касалось Кирицугу и его планов, и, по-видимому, также беспринципна, как и он. Она молча следовала самым бесчестным его приказам, не ставя под сомнение их оправданность. Поэтому и Сэйбер лишь оставалось следовать приказу своего Мастера, потому что обсудить его было не с кем и оспорить его было нельзя.       Сэйбер встала, подошла к Айрисфиль и, склонившись над ней, с ласковой улыбкой прошептала:       — Не волнуйся, я добуду Грааль. Ради тебя, твоего ребёнка и… твоей любви к твоему мужу, — Сэйбер распрямилась и обернулась к Майе. — Оставляю её в твоих руках.       Сэйбер бросила последний взгляд на Айрисфиль и с раздражением задержала его на кукле, которую та сжимала на груди. Едва сдержав недостойный порыв подойти, вырвать куклу и выбросить её, Сэйбер быстрым шагом покинула сарай, плотно закрыв за собой дверь. Подняв глаза к ночному небу, заглушённому отравленным воздухом и искусственным сиянием фонарей, Сэйбер вздохнула, заковывая душу в панцирь и усмиряя свой гнев, и направилась через двор к мотоциклу.       Если Кирицугу ждёт её у особняка Тосака, значит, этой ночью целью будет Золотой Слуга Арчер. По-своему, это даже было хорошо. Сэйбер было необходимо выпустить гнев, а обратить его в оружие против опасного тирана было разумно.       Сэйбер подошла к мотоциклу и уже перекинула ногу через седло, когда что-то произошло. Это «что-то» ударило по всему её существу, оглушив её и парализовав все её чувства почти на минуту. С трудом пересилив это шоковое состояние, Сэйбер обернулась к сараю, но лишь затем, чтобы увидеть, как его разносит на куски колоссальным объёмом тёмной энергии.       — Айрисфиль! — Сэйбер оттолкнула мотоцикл и бросилась к руинам сарая, в центре которых клубилась тьма.       Не добежав до сарая, Сэйбер наступила на что-то мягкое. Опустив взгляд, она увидела Майю, лежавшую на земле в луже крови. Нога её была вывернута под неестественным углом, сама женщина либо была без сознания, либо погибла. Сэйбер собралась наклониться, чтобы проверить, жива ли она, но внезапно почувствовала на себе взгляд. Вскинув голову, чтобы взглянуть на сарай, Сэйбер увидела Айрисфиль, стоявшую в его центре среди дымящихся развалин. От неё исходила немыслимая мощь, тёмная по самой своей природе.       Нет, это была не Айрисфиль. Пустые глаза, лицо точно маска каменного идола, древнего, как сам мир – кто бы ни стоял в центре бывшего сарая, это была не та нежная снежная королевна. Это было сосредоточение тьмы и пустоты, воплощение чёрного колдовства Маб.       — Кто ты? — спросила Сэйбер.       Но ответа не было.       — Что ты такое?!       Вдруг существо резко повернуло голову в сторону реки и посмотрело куда-то поверх крыш домов. Сэйбер обернулась туда же, но ничего не увидела. Это была уловка? Сэйбер не успела отреагировать на атаку монстра в теле Айрисфиль, который мощным импульсом сбил её с ног и отбросил в дальний конец двора. Сэйбер, однако, быстро вскочила на ноги и увидела, как монстр спешно покинул поместье и направился в сторону храма на горе. Первым порывом Сэйбер было броситься за ним, но она вспоминала о раненной Майе и решила, что сначала необходимо оказать ей всю посильную помощь.       Когда Сэйбер подбежала к Майе, та уже пришла в себя и теперь пыталась перевернуться со спины на живот. Всё-таки, эта женщина невероятно крепка. Но физическая ли это выносливость или невероятная сила воли?       — Осторожно, — сказала Сэйбер, опускаясь на одно колено, — я помогу тебе.       Она подхватила раненную женщину на руки и перенесла её в дом. В нём не жили долгие годы, поэтому по большому счёту в нём было не намного удобней, чем на улице среди руин, но всё же лучше лежать на дереве, чем на холодной земле.       — В машине… есть перевязочные… средства, — Майя говорила прерывистым хриплым шёпотом, лицо её было искажено от боли. — Принеси их… мне… и иди… к Кирицугу,… он должен знать… о мадам…       — Я не могу бросить тебя, — возразила Сэйбер. — Позволь мне хотя бы обработать твои раны.       — Нет… времени…       — Сэйбер!       Сэйбер обернулась на крик. По двору бежал неизвестный ей длинноволосый мужчина в красной куртке и с жёлтым шарфом. Кто это? Откуда он знал Сэйбер?       Сэйбер встала, закрывая собой Майю, и громко спросила:       — Кто ты?       — Я Вэлентайн Сандерс, помощник Наблюдателя, — ответил тот, замедляя шаг.       — Церковник…, — прохрипела Майя.       — Я позабочусь о раненой, — заявил Сандерс. — Иди, Сэйбер, тебе надо спешить.       — Я только что встретила тебя, — холодно напомнила Сэйбер. — Ты думаешь, я смогу довериться тебе так легко?       — У тебя нет достаточных навыков и знаний, чтобы помочь ей, — Сандерс подошёл вплотную. Выражение его лица говорило об искренности его намерений, но само оно Сэйбер не нравилось, в его чертах сквозили постыдные гордыня и надменность. — В отличие от меня.       — Сэйбер… обо мне… не беспокойся…, — Майя протянула руку и коснулась полы пиджака Сэйбер. — У тебя есть дела… куда более… важные…       — Советую не заставлять её напрягаться ещё больше, — Сандерс смотрел Сэйбер прямо в глаза. — Она может умереть раньше, чем я успею сделать хоть что-то.       Что-то в отношении этого человека было странным. Он знал Сэйбер, это определённо должно было быть личное знакомство, но Сэйбер не имела ни малейшего представления, когда бы оно могло состояться. И этот человек смотрел на Сэйбер сверху вниз, он относился к Королю Рыцарей – да хотя бы к Слуге Сэйбер – как к обычной растерянной девочке. Такое поведение было непростительно, но… но он был прав, Сэйбер ничем сейчас не могла помочь Майе. Ей оставалось лишь вверить Майю этому странному человеку.       — Если ты причинишь ей вред, я найду и убью тебя, — пригрозила Сэйбер, глядя Сандерсу в глаза.       — Конечно.       Ни в его голосе, ни в его лице ничего не дрогнуло. Он был согласен на такие условия. Либо он в самом деле хотел помочь Майе, либо он был фанатиком, готовым без тени сомнения пожертвовать собой ради… чего-то.       Сэйбер обогнула Сандерса и побежала к мотоциклу. Сейчас ей надо было спешить. Как бы она ни хотела прямо сейчас направиться к храму, Сэйбер понимала, что ей необходимо скоординировать свои действия с действиями Кирицугу, а для этого следовало подробно всё ему рассказать.       Поэтому сначала ей надлежало явиться к особняку Тосака.       О пицце и пустых желудках вспомнили только тогда, когда колесница пролетала уже над руинами моста, и возвращаться было поздно. Разумеется, это не значит, что Александр решил затянуть пояс потуже и вдруг в чём-то себе отказать (чего, судя по обстоятельствам его гибели, он не делал никогда). Вэйвер пытался уговорить его на Макдональдс, где, конечно, гадость, но хотя бы по всему миру одна и та же, однако Королю Шилозадых захотелось восточной экзотики и местного колорита. В итоге они перекусили в какой-то забегаловке лапшой в жирном бульоне, заправленной продуктами, предположительно, съедобными, о которых Вэйвер не имел ни малейшего представления. Вкус ему не понравился категорически, но с чем сложно было поспорить, так это с тем, что перекус вышел сытный.       «Заправившись», троица вновь взмыла над Миямой.       — Да, кстати, — Александр посмотрел на Сандерса. — Я что-то забыл спросить, за какой частью Миямы мы должны следить?       — За поместьем Эмии, — ответил тот, указывая в нужном направлении. — Айрисфиль фон Айнцберн сейчас находится там.       — В чём смысл следить? — проворчал Вэйвер. — Если всё так, как она говорила, то, как только оно родится, сразу же устроит катастрофу.       — Его запас силы огромен, но я бы на его месте для надёжности присосался к лей-линии.       — Для надёжности? — Вэйвер фыркнул. — Да какие у него могут быть сомнения в своих силах?       — Если он почуял Маб – теоретически, он мог это сделать – то наверняка расценил её как угрозу. Лей-линия будет нужна ему для противостояния с ней. Кроме того, может быть, ему для рождения понадобится, чтобы Сосуд присосался к одной из линий.       — Значит, оно пойдёт туда, где ему удобней будет присосаться? — подытожил Александр.       — Таких мест в Фуюки четыре.       — Это много.       — Дослушай сначала, пожалуйста, — прошипел Сандерс. — Гхм. Итак, четыре. Одно находится в Синто прямо посреди жилого района, поэтому нам бы очень хотелось, чтобы оно пошло не туда. Второе – в церкви Фуюки, но учитывая проблему Котоминэ Кирэя, это тоже было бы очень нежелательно.       — А что такое с этим Котоминэ Кирэем? — устало поинтересовался Вэйвер.       — Честно говоря, — Сандерс почесал подбородок, — я имею об этом очень слабое представление. Какие-то там личностные проблемы. В любом случае, просто примем, что нам бы не хотелось, чтобы они встретились. Третье место находится в поместье Тосака. Поскольку это тоже жилой квартал, его появление там создаст тьму тьмущую проблем. И четвёртое, — Сандерс указал рукой на храм на горе, — гора Эндзо. Точнее, пещера глубоко в её недрах.       — Судя по интонации, ты считаешь, что оно пойдёт туда? — предположил Александр.       — Эта пещера – центр ритуала. Без тела Юстиции Айнцберн, которое там находится, ритуал лишён смысла. Это самое «правильное» место с самой мощной духовной жилой. Я думаю, это самоочевидный выбор.       — И мы в итоге оказываемся просто наблюдателями битвы гигантов, — Вэйвер вздохнул.       — Ты разочарован? — усмехнулся Сандерс.       — Очень смешно, — огрызнулся Вэйвер.       «Разочарован»… Вэйвер не был уверен, что здесь подходит именно это слово. Война должна была стать для него социальным лифтом, однако с проигрышем Александра об этой идее можно было забыть. Что же тогда? Что его смущало сейчас? Просто до смешного банально. Обидно чувствовать себя маленьким камешком, случайно попавшим в сандалию колосса. Ощущение бессилия – то, что Вэйвер ненавидел больше всего. Казалось, Александр не разделял этого ощущения, но что в реальности он мог сделать против того, что вот-вот должно было родиться в мир?       — В Третьей Войне это был Слуга класса Авенджер, — заговорил Сандерс.       — Слуга Айнцбернов, проигравший в самом начале? — уточнил Вэйвер.       — Верно. Давным-давно, когда он ещё был живым человеком, община, частью которой он являлся, для очищения себя и всего мира водрузила на него тяжесть всех грехов, что были и будут свершены, объявив его сквернейшим и мерзейшим существом на свете. Он не совершил ничего, что заслуживало бы такого – так выпал жребий. Они назвали его Ангра-Майнью. Постепенно он сам поверил во всё, что ему говорили, возненавидел мир и захотел его уничтожить. В начале Третьей Войны попав в Грааль, он осквернил и отравил его, подчинив своей воле и пропитав своей жаждой. И теперь мы имеем то, что имеем.       — Откуда вы это знаете?       Сандерс задумчиво посмотрел на Вэйвера и с улыбкой ответил:       — Это долгая история. Несомненно, она покажется тебе интересной, но сейчас у меня нет настроения её рассказывать.       — Вы же не церковник. Кто вы на самом деле?       — Этого тебе знать не надо, — Сандерс покачал головой.       — Как я могу вам доверять, если даже не знаю, кто вы?       На лице у Сандерса возникло странное выражение, будто он сам вдруг удивился своим мыслям:       — Знаешь, может прозвучать странно, но иногда это не обязательно.       Вэйвер скрестил руки на груди:       — Как в случае с Маб?       — Как в случае с Маб.       — Но она тупа, как полено, а с вами сложнее.       — Поверь мне, я тоже редкостный дурак.       Александр протянул руку и молча потрепал Сандерса по голове. Тот смутился и отвернулся. Всё же, как бы парадоксально это ни было, что-то их связывало. Но Вэйвер не был уверен в том, что хочет знать, что именно.       В следующее мгновение что-то со страшной силой ударило по цепям Вэйвера, заставив его закричать от боли и почти без чувств рухнуть на пол колесницы.       — Началось, — сказал Александр, и быки сменили курс.       — Не подходи слишком близко, — процедил сквозь сжатые зубы Сандерс. — Оно нападёт на нас.       — Хорошо.       Не без помощи Александра Вэйвер всё же встал на ноги. В «поместье Эмии» творилось что-то несусветное. Вэйвер отсюда видел тьму, клубившуюся в центре разрушенной постройки.       — Это… Авенджер?       — Может быть. Но всё равно на редкость неприятная штука, да? — усмехнулся Александр.       Вэйвер обернулся к реке – точнее, к руинам моста. Ему показалось, что боковым зрением он увидел там вспышку чего-то голубого. Но было слишком темно и далеко, и ничего разглядеть он не смог.       Авенджер сдвинулся с места. Грозовой тучей, сгустком тьмы он поспешил к горе и храму. Сандерс оказался прав.       — Александр, спусти меня в поместье, — попросил Сандерс.       — Трусите? — ухмыльнулся Вэйвер.       — Там могут быть раненые.       — Тебе видней, — кивнул Александр.       Однако Сандерс не стал ждать, когда колесница опустится на землю. До неё оставалось ещё футов сорок, когда он просто спрыгнул вниз. Что-то блеснуло в свете фонарей, и Вэйверу послышалось:       — Fervor, mei sanguis.       Всё-таки, что за странный человек. И совершенно невыносимый.       — А мы пока поедем, — Александр хлестнул быков, и те прибавили ходу.       — Ты же не собрался на него напасть? — мрачно полюбопытствовал Вэйвер.       — Посмотрим.       — Кто-то Маб расписывал, как нехорошо пытаться всё сделать в одиночку.       Александр рассмеялся:       — Все мы иногда совершаем глупости.       — Только кое-кто совершает их постоянно.       Ладно, пусть делает, что хочет. Разведка вообще никогда не бывает лишней.

Veni, creator Spiritus, Mentes tuorum visita, Imple superna gratia, Quae tu creasti, pectora. Qui diceris Paraclitus, Donum Dei altissimi, Fons vivus, ignis, caritas, Et spiritalis unctio. Tu septiformis munere, Dextrae Dei tu digitus, Tu rite promissum Patris Sermone ditans guttura. Accende lumen sensibus, Infunde amorem cordibus, Infirma nostris corporis, Virtute firmans perpeti. Hostem repellas longius Pacemque dones protinus; Ductore sic te praevio Vitemus omne noxium. Per te sciamus da Patrem Noscamus atque Filium, Te utriusque Spiritum Credamus omni tempore. Deo Patri sit gloria, Et Filio, qui a mortuis Surrexit, ac Paraclito, In saeculorum saecula. Amen.*

      Если бы Котоминэ Кирэй знал бы из песен что-нибудь, кроме церковных гимнов, которые к ситуации очевидно не подходили, он непременно бы напевал себе под нос что-нибудь повеселее, чем «Veni Creator Spiritus», в одиночестве поднимаясь вверх по холму западных особняков. Озарение разрешило всё так легко, так просто и так… забавно, что сколько бы Кирэй ни думал о смирении, послушании и разнообразных епитимьях, которые по случаю можно было бы на себя наложить, ничто не могло изгнать из его души этот светлый и радостный настрой, строго говоря, настолько для него не характерный, что следовало и испугаться. Однако Кирэй не боялся.       Он даже не беспокоился о предстоящей встрече с чрезмерно ворчливым огоньком, что грозила ему в особняке Тосаки. Жизнь прекрасна, все мы дети Господни, и будь, что будет. Ещё совсем недавно Кирэй злился от того, что разъяснение собственной души сопровождалось не мгновенным лёгким откровением, а тяжёлым скрипом и болезненным (само)копанием, однако в итоге озарение действительно принесло облегчение. Это ещё не было прояснением в полной мере, но скорее его предчувствием. Кирэй почти нащупал в своей душе что-то, оно было близко, и очень скоро он извлечёт его, осмотрит и осознает. Это противоречие, лежащее в основе его души.       Как и в прошлый раз, особняк встретил Кирэя темнотой и тишиной. Однако на пороге огонёк не встретил его, чтобы вытурить. Не оказалось его и в гостиной – равно как и Мато Сакуры, что было довольно странно. В тишине Кирэй услышал шаги на втором этаже, и поспешил к лестнице. Там в темноте он чуть не столкнулся с кем-то.       — Кирэй?       С Тосакой Токиоми.       — Учитель, я искал вас. Сакура…       — Она спит, — Токиоми говорил шёпотом. — Поэтому давай спустимся вниз и постараемся не шуметь.       Кирэй был удивлён. Токиоми вёл себя очень необычно. Если бы речь шла не о всегда элегантном и уверенном в себе Тосаке Токиоми, Кирэй был решил, что он в замешательстве и просто не знает, что ему делать дальше. С другой стороны, как Кирэй уже успел убедиться на собственном опыте, Война Грааля – действительно эпохальное событие. Своих участников она перепахивает, выворачивает и потрошит, заставляя по-новому взглянуть на себя, свои цели и свои мечты. Очень может быть, что с Токиоми произошло именно это.       Они спустились в кабинет, и Кирэй, шедший вторым, зажёг свет. Токиоми сел на диван и пригласил Кирэя сесть напротив. И тогда Кирэй увидел, что Токиоми вовсе не так невредим, как показалось в темноте. На переносице у него нарождался самый респектабельный синяк из всех, какие доводилось в своей жизни видеть Кирэю. Этот синяк был благородных кровей, с родословной, с чувством собственного достоинства, философским взглядом на мир и… Кирэй понял, что если продолжит размышлять в том же духе, то сохранить отсутствующее выражение лица не получится. Кто бы мог так приложить Токиоми? Впрочем, если Маб смогла убить Гильгамеша, совершенно ничто не мешало ей в качестве бонуса ещё и врезать Токиоми, буде захочется. Токиоми заметил повышенное внимание Кирэя к синяку, раздражённо помассировал переносицу и ещё более раздражённо поморщился, поскольку процесс очевидно не мог быть безболезненным.       — Я заметил, на вас напали, — как можно более нейтральным тоном начал Кирэй.       — Да, — кивнул Токиоми. — Арчер убит, я проиграл.       — Вы ещё можете вернуться в Войну, если один из оставшихся Слуг лишится Мастера.       Хотя сколько их осталось? Если отбросить неразрешённый вопрос с Кастером, остаётся только Сэйбер.       — Грааль достанется Мастеру Айнцбернов, — Токиоми покачал головой. — Я связался с твоим отцом и попросил его проверить состояние «Духовного контакта». Кастер уже давно мёртв, Война завершена.       Вот как? Следовало ожидать. Кирэй даже был разочарован тем, что это известие ни капли его не удивило. Но сам Токиоми не мог до такого догадаться, его определённо кто-то надоумил.       — Примите мои соболезнования, учитель.       Тосака Токиоми не допускал и мысли о том, что может проиграть. Теперь, когда его реальность разбита, не удивительно, что он оказался в замешательстве.       — Не беспокойся, Кирэй, твоей вины в этом нет, — Токиоми устало вздохнул. — Сакуру принёс ты?       — Вы и так поняли.       — Да. Когда нашёл в гостиной это, — Токиоми показал деактивированный Чёрный Ключ. — Почему ты забрал её у Мато?       Почему? Ха…. Кирэй вдруг понял, как чувствовала себя та девушка, когда он спросил её, откуда ей знать об эффективности ритуала Крещения. Ну вот что тут расскажешь? «С одной девушкой, личность которой будет вам очень интересна, мы решили взять штурмом особняк Мато, похитили Мато Сакуру, я своими руками дважды развоплотил Мато Зокена, надеюсь, упокоив его с концами», — это несерьёзно.       — Поскольку Мато Зокен погиб…, — осторожно начал Кирэй.       — Да?! — удивился Токиоми. — Когда? Кто это сделал?       Кирэй. Пару часов назад.       — Мне не известно, я лишь…       — Наверно, это была она, — пробормотал Токиоми.       — Она? — с непониманием переспросил Кирэй.       Он же не имеет в виду,… а почему нет?       — Существо в обличье ребёнка.       — Маб? — осторожно предположил Кирэй.       Токиоми удивлённо на него посмотрел:       — Ты встречал её? Она не назвала своего имени, но раз ты полагаешь…       — Я встретил её пару раз. Сначала принял её за обычного ребёнка, потом решил, что к Войне Грааля она не относится. Моя ошибка.       — Ты бы ничего не смог сделать, — Токиоми закинул ногу на ногу и сцепил пальцы в замок. — Кирэй, я хочу попросить тебя об услуге. Даже о двух.       — Я не посмел бы не выполнить вашей просьбы, учитель.       — Спасибо, я признателен тебе. Прежде всего, я хотел бы, чтобы обучение Рин Волшебству продолжил ты. Как мой ученик, ты лучше всего подойдёшь на эту роль.       Учить Рин? Сейчас, в свете недавнего озарения, Кирэй не знал, как ему отнестись к такой перспективе. Ничего криминального в этом не было… пока. И это могло выйти любопытно. Но в любом случае предложение было слишком неожиданным.       — Но почему её не можете обучить вы?       — Потому что я, — костяшки пальцев Токиоми побелели, так крепко он сцепил пальцы, — больше не… Волшебник.       Было видно, с каким трудом далось Токиоми это признание. Но как?       — Что вы имеете в виду?       — За жизни моей жены и моих дочерей мне пришлось заплатить моей способностью к Волшебству, — Токиоми криво улыбнулся. — Мои Цепи никуда не делись, Метка при мне, но все они теперь спят беспробудным сном. Метку можно будет разбудить, пересадив Рин,… так она сказала. Но моя жизнь как Волшебника завершена.       Что ж, так вот чем на самом деле объясняется потерянное состояние Токиоми. У него в одно мгновение отняли всю его жизнь: и победу в Войне Грааля, и самое Волшебство, что составляло его суть. Сейчас он просто слепой котёнок, брошенный собственной матерью и оставшийся один в огромном мире.       Что-то в этом было.       — Поэтому, Кирэй, вот моя вторая просьба, — Токиоми распрямил спину, хотя казалось, что дальше уже некуда, и посмотрел в глаза Кирэю. — Убей меня. Прежде, чем ты возразишь, я постараюсь объяснить. Моя гибель на Войне, конечно, пошатнёт положение семьи Тосака в Волшебном мире, но она ударит по нему далеко не так сильно, как известие о том, что я потерял способность к Волшебству. Это будет позор, который навеки запятнает мой род, а моих дочерей оставит беззащитными. После моей смерти ты, как мой ученик, станешь их полноправным защитником в мире Волшебников. Поэтому, я прошу тебя, убей меня, Кирэй. Это моя последняя просьба как твоего учителя.       Пока Токиоми говорил, страстно и одновременно смехотворно торжественно, Кирэй молча слушал, даже не пытаясь заговорить, и думал. И после того, как Токиоми замолк, Кирэй продолжал размышлять.       Вот оно что. Вот почему она здесь. В Четвёртой Войне Грааля Тосака Токиоми погибнет, и именно поэтому она пришла, и пришла именно за ним. Но она поступила опрометчиво, беспечно доверившись Кирэю после того, как он помог ей спасти Сакуру, и сейчас Кирэй убьёт Токиоми по его же просьбе. Это будет для неё тяжёлый удар и большое потрясение. Все её усилия окажутся напрасны, история неумолимо повторит сама себя. Возможно, это её сломает.       Хочет ли этого Кирэй?       Что-то тёмное поднялось в его груди, страшное чудовище сладко потянулось, сверкая острыми когтями, гремя покрытой чёрной слизью чешуёй, и приоткрыло пустые глазницы. Оно было голодно и ждало пищи. «Ты не человек». «Но ты и не чудовище». Это чудовище в нём, но он – не оно. Кирэй ощутил это неожиданно ясно. Чудовище хочет смерти Токиоми, чтобы увидеть, что произойдёт после неё.       Но что хочет Котоминэ Кирэй?       — Нет.       Камнем упало это слово в абсолютной тишине. Почему «нет»? Разве не интересно? Нет. Не интересно. Он уже видел. Дважды войти в одну реку – нет, это не интересно. Предсказанное будущее – нет, это не интересно. Единственное, что манит, что вообще способно манить – неизвестность. Только поэтому?       Сложно сказать.       Токиоми смотрел на Кирэя с искренним недоумением. Кирэй никогда ни в чём ему не отказывал, и он привык к этому. Точно как он не ожидал проигрыша в Войне, так он и не ожидал отказа от Кирэя. Прежде Кирэю, в сущности, было всё равно.       Значит, сейчас ему не всё равно? Значит, сейчас он чего-то хочет? Но что?       — Но, Кирэй… я объяснил тебе ситуацию, и…       — Я не сделаю этого, — твёрдо ответил Кирэй.       — Почему?       Почему? Хороший вопрос.       — Вы нужны вашей семье, — внезапно вырвалось у Кирэя. — Вашим дочерям всё равно, Волшебник вы или нет, — да, ей всё равно. — Им важно, чтобы вы были живы. Им важно, чтобы вы были с ними.       — Но ради их будущего…       Неужели он не понимает настолько простых вещей?       — Не перекладывайте ответственность на чужие плечи. Они ваши дочери, и вы должны их защищать. Я окажу вам всю посильную помощь. Я обучу Рин Волшебству. Но при условии, что вы останетесь жить.       Токиоми был недоволен, он не ожидал, что ему откажут. Удивительно, но этого «элегантного и уверенного в себе» господина Кирэй читал с лёгкостью, точно раскрытую книгу. Сейчас Токиоми старался не выдать своего недовольства, но Кирэю оно было очевидно. С рождения Тосака Токиоми покорно играл роль, отведённую ему окружающим миром, и оттого потерял всякую гибкость мышления, если когда-то ею обладал. Поэтому теперь, когда его раз за разом выталкивали за рамки привычной модели поведения, привычного образа жизни, стандартного набора решений, он сердился и становился совершенно беспомощен. Помочь ему вновь ступить обеими ногами на твёрдую землю?       Хрен тебе.       — Кирэй, я ожидал от тебя лучшего понимания ситуации.       — Ситуация такова, что мир рушится. Прямо сейчас, у вас на глазах, а вы хотите закрыть глаза, заткнуть уши и сделать вид, что ничего не происходит. Но ваш мир рушится, и он уже не станет прежним, что бы вы ни делали.       Токиоми что-то сказал. Он не мог не возразить. Но Кирэй его не услышал. Он видел, как шевелятся губы Токиоми, но шум крови в ушах не позволял ему разобрать ни слова. В Фуюки что-то случилось. Это было сравнимо с тем, что случилось в ночь разрушения моста, но природа этой новой народившейся мощи была иная.       Так показалось Кирэю.       — Кирэй? — Токиоми насторожился. — Что-то случилось?       — Война завершена, верно? — Кирэй не сдержался и помассировал ноющие виски.       — Так.       — Значит, это Грааль?       Рин бежала и бежала, спотыкаясь и лишь чудом удерживая равновесие, до тех пор, пока не кончился воздух в лёгких, и даже после этого. Строго говоря, остановилась она, почти рухнула, только добежав до подъезда дома, в котором они жили с Эль-Мэллоем и Маб.       Она убегала сломя голову… от чего?       От Кирэя? Нет, уже давно он её не преследовал, а она всё продолжала бежать по тёмным улицам, залитым электрическим светом. Она убегала от собственной глупости, от собственного стыда. Этот дурацкий ребус в её имени уже не казался ей таким уж остроумным. А та рожица, которую она состроила Кирэю – это ж надо было додуматься! Тосака Рин – самая большая дура во всём мире!       А ещё было это дурацкое чувство ностальгии. Вместе с Кирэем идти по тихим улочкам, беседовать ни о чём, совершать глупости. Подозревать его, одновременно ему доверяя. Это было то, что навсегда осталось в прошлом. Этого не должно было повториться. Но оно повторилось, и Рин не знала, как ей себя чувствовать. Это было ужасно.       Она убегала от самой себя.       Если Маб сейчас убьёт её… что ж, пусть будет так.       Немного отдышавшись и уняв сердцебиение, Рин на нетвёрдых от усталости ногах поднялась по лестнице и остановилась перед дверью квартиры. Подёргав ручку, она убедилась, что заперто, позвонила и только тогда обратила внимание, что дверь, очевидно, была выломана, а затем аккуратно вставлена на место. Что, чёрт возьми, здесь произошло?       В замке повернулся ключ, и дверь открылась. На пороге стоял седой измождённый мужчина со страшно искажённым лицом и с искренним изумлением смотрел на Рин. Ей показалось, что она его уже где-то видела. Но где? Может ли быть…       — … Кария-оджисан? — пробормотала Рин.       — … Рин-чан? — прошептал мужчина.       Вдруг глаза его расширились. И одновременно с этим Рин осознала, что только что произошло.       Усталость и изнеможение как рукой сняло. Рин буквально слетела вниз по лестнице и бросилась прочь, словно у неё открылось даже не второе, а десятое дыхание.       Тосака Рин – самая большая дура во всём мире!       Ночью мост и в целом виде часто бывал пуст, а уж разрушенный он даже специально был огорожен, чтобы никто нигде не навернулся и ни обо что не убился. И, тем не менее, на самой высокой части уцелевшей руины сейчас сидело Чудовище, пожав под себя одну ногу и сунув нос в недра полосатого шарфа. Оно смотрело на Мияму, на гору и на храм Рюдо, задумчиво покачивая свободной ногой. Вокруг него летал маленький язычок пламени.       — Что я могу сказать? — пророкотал в тишине мужской голос, похожий одновременно на раскаты грома и ворчание вулкана. — Молодца.       — Ах, ты меня смущаешь, — Чудовище почесало кончик носа.       — Это был сарказм, если ты не заметила.       — А что тебя не устраивает?       — Тебе по пунктам?       — Это может занять слишком много времени.       — Хорошо, что ты понимаешь хотя бы это, — огонёк завис перед носом Чудовища. — И что теперь? Твой куцый мозг вообще способен осознать, что происходит?       — Авенджер идёт окопаться в пещере. Народ тоже туда потихоньку подтягивается. Грядут финальный мордобой и сентиментальная развязка.       — Ты понимаешь, что теперь всё будет не так, как должно быть?       — Понятия не имею, как «должно быть». Знаю только, как хочу, чтоб было. Остальное неважно.       — Это безответственность.       — Можно и так сказать, — Чудовище пожало плечами. — Мой дорогой Пак…       — Ещё раз так меня назовёшь, и я откушу тебе голову.       — А как мне тебя называть?       — Если поддерживать фантазийную тему, зови Обероном.       — С какой это радости?! Я – Маб, а ты мне подчиняешься. Значит, ты – Пак.       — Слушай…!!!       — Короче. Окружи-ка меня барьером. Я так подозреваю, мне обе руки понадобятся.       — Хорошо.       Огонёк стронулся с места и описал круг, по центру которого оказалось Чудовище, оставляя за собой огненный след. Когда круг замкнулся, Чудовище зубами распустило тесёмку на правом запястье и вытянуло в сторону увечную левую руку. Культя начала расти. В полминуты плоть Чудовища сформировала новую руку. Блаженно потянувшись, Чудовище пошевелило пальцами новообретённой руки и вновь завязало тесёмку. Огненный круг погас.       Внезапно Чудовище дёрнуло головой в сторону холма западных особняков и улыбнулось:       — Он идёт.       — Всё продолжаешь играться?       — О, поверь мне, это очень интересно. И того стоит.       — Я умываю руки.       — Зря. Проследи, пожалуйста, за Алекссаном.       — Ты действительно полагаешь, что он завоюет мир?       — Он рождён для этого.       Чудовище оттолкнулось и прыгнуло в ночь, раскинув руки подобно летящему с ветки на ветку гиббону. Огонёк же, совершив круг почёта над руиной, полетел к горе Эндзо.       Айрисфиль погружалась во тьму. Сознание ускользало от неё, кругом клубился мрак, полный шёпотов, наперебой твердивших что-то, что Айрисфиль всё никак не могла разобрать. Её «я» разрушалось, давая рождение Граалю. Всё остальное в руках Кирицугу. Он сможет изменить мир и спасти Илию, их любимую дочь. А роль Айрисфиль исполнена.       Но в тот момент, когда её погружение во тьму и растворение в ней почти завершилось, Айрисфиль вдруг с силой вытолкнуло на поверхность. Это был шок. Айрисфиль полностью вернула себе сознание и самоосознание, однако всё равно не могла пошевельнуться. Она лежала на спине среди дымящихся развалин, а над ней возвышалась тьма и кто-то (или никто?) в её теле. Это – Грааль? Это – Машина Сотворения Чудес? Но что это за всепоглощающий страх? Оно не может нести добро и изменить мир к лучшему. Оно этого не умеет. Оно не понимает, зачем это делать.       Что-то случилось. Испугавшись чего-то, существо в её теле сбежало, а Айрисфиль осталась лежать.       Неказистая деревянная куколка с нарисованным фломастером лицом.