Что-то было не так. Что-то было неправильно. Где она? Почему так темно? Что случилось?
Последнее, что помнила Рин – они стояли посреди пустыни и смотрели на Грааль, не понимая, что происходит, потому что, поглотив Сэйбер и Маб, он замер, не предпринимая попыток нападать. Напасть в свою очередь на Грааль никому не позволил Александр, аргументируя это тем, что пока есть «нить», всё под контролем.
Точно.
«Нить» вдруг оборвалась, превратилась просто в струйку крови, стёкшую по руке Александра и впитавшуюся в песок.
Что случилось потом?
Грааль охватило пламя. Оно прорвалось откуда-то изнутри и просто сожрало его, не давая сбежать даже самому маленькому отростку. Кипучая тьма корчилась от боли и билась в судорогах, и тысячи голосов выли, пока неистовый огонь пожирал скверну.
А ещё позже?
Всё произошло слишком быстро, Рин не успела этого осознать. Но что-то же произошло?
Рин открыла глаза.
Она лежала на спине, а над головой её качали колючими головами сосны. На тёмном-тёмном небе блестели бесчисленные звёзды. Сколько сейчас времени? Во сколько должно светать? Сколько Рин провалялась в отключке? Где она вообще?
Какой-то очень вредный корень болезненно впился в спину, и Рин с трудом перекатилась на бок. Всё тело болело. С трудом Рин села и осмотрелась, медленно поворачивая голову на одеревеневшей шее. Кругом был лес. Судя по наклону поверхности, Рин находилась на склоне горы, и ей очень повезло, что она не скатилась вниз, попутно поломав себе все кости.
Горы Эндзо?!
Рин вскочила на ноги, оступилась и чуть не загремела-таки вниз по склону. Кругом ни души, только погружённый в ночную тьму лес, полный шорохов.
Как она здесь оказалась?!
— Что за чертовщина здесь творится?! — раздался между деревьев недовольный мужской голос. — Это неслыханно! Чтобы со
мной произошло
такое, да ещё и всего за одну ночь!
Рин узнала голос. Она обернулась и увидела поднимавшегося по склону горы и костерившего сквозь зубы Маб, Кирэя, Святой Грааль и Акашу перепачканного, взлохмаченного и побитого… Тосаку Токиоми. Рин вдруг пришло в голову, что надо бы где-нибудь спрятаться, но сделать этого она не успела – отец её увидел.
Он замолчал и ускорил шаг. Рин стояла на месте, как вкопанная, и лихорадочно соображала, что делать. Здесь темно, да и в голову ему не придёт такой бред, который творится на самом деле. Карии-то мозг Зокеновы Черви пожрали, у него всякие шизофренические выводы могли возникнуть, но отец-то нормальный человек.
Верно?
— Барышня, — отец подошёл к Рин вплотную, — вы не видели случайно…, — он осёкся, на лице его к ужасу Рин вдруг отразилось узнавание. — Вы же не можете быть—
Рин не дала ему договорить. Тело среагировало само по себе без всякой команды. Точный мощный удар в подбородок, и отец мешком рухнул к её ногам, отправленный в нокдаун.
Рин стало стыдно. Очень стыдно. И она не знала, что со своим стыдом делать. Господи, он же не мог её узнать! Просто никак не мог! Да ни одному нормальному человеку в голову бы не пришло встретить ночью в лесу на горе собственную дочь из будущего!
Рин опустилась на колени рядом с отцом и первым делом прощупала его пульс. После того, как Рин выяснила, что она его случайно не убила, у неё немного отлегло от сердца. А что, синяк на переносице уже есть, синяк на подбородке сойдёт за пару. Откуда у него синяк на переносице? Это Маб его так Волшебства лишала? Зачем она это сделала? Рин же просила не ломать отца. С другой стороны, он и не выглядел сломленным человеком.
Рин коснулась щеки отца. Какой же он тёплый. Живой. Живой. Как же обрадуется мать. Рин не выдержала. Наклонившись, она обняла отца, прижалась к нему, ткнувшись носом ему в грудь. У неё получилось. Она смогла защитить самое дорогое, что было у неё в жизни – свою семью. Она смогла спасти отца. Теперь всё непременно изменится к лучшему. Через какие бы трудности им ни придётся пройти, пока они вместе, всё будет хорошо.
Рин распрямилась. Нехорошо будет оставить отца валяться на земле ночью в лесу зимой. Если они на склоне Эндзо, то разумней всего попытаться дойти до храма, а там уже по обстоятельствам. Взвалив отца себе на плечи, Рин принялась медленно карабкаться вверх по склону, но не успела она сделать и двух шагов, как тяжесть отцовского тела вдруг исчезла. Испуганно обернувшись, Рин обнаружила Кирэя, с невозмутимым видом перекинувшего отца через плечо.
— И д-давно вы здесь?! — переполошилась Рин.
— А я мог увидеть что-то непотребное? — с каменной рожей поинтересовался Кирэй.
В волосах его торчала одинокая веточка, придавая ему глупый вид.
— Н-нет, разумеется!!!
— Это хорошо, — Кирэй кивнул и пошёл вверх по склону горы. — Хотя и скучно.
— Ч-что значит скучно?!
— Просто после твоей горячей заинтересованности в его сохранности…
Ну да, конечно. Та вспышка гнева в Зеркале Души Александра не могла пройти незамеченной. И теперь Кирэй вбил себе в голову невесть что.
— П-просто…
— Просто что?
— Не важно, — Рин вздохнула.
Прежде всего, следовало взять себя в руки. Очень может быть, что Кирэй просто желает веселья ради над кем-нибудь поиздеваться, и единственная причина, по которой его жертвой стала Рин – она просто подвернулась ему под руку.
— Вы не знаете, где мы? — спросила Рин.
— Скорее всего, на горе Эндзо или где-то в её окрестностях, — Кирэй двинулся вверх по склону. — Обратила внимание, что Грааля больше нет?
И правда. Так вот отчего так легко дышалось. Давление над городом пропало, словно его никогда не было. Его развеял ночной ветерок.
Довольно улыбнувшись, Рин поспешила за Кирэем.
— Что произошло?
— Насколько я понял, лопнуло Зеркало Души, и нас раскидало по горе, — пояснил Кирэй. — Не знаю уж, по воле Александра или случайно.
Логично. Связь с Маб оборвалась, поставка энергии прекратилась, и Зеркало Души просто обязано было лопнуть, как мыльный пузырь. Но тогда их, скорее всего, выкинуло бы в пещеру. Значит, у Александра было достаточно сил, чтобы проконтролировать процесс возвращения в реальный мир. Или хотя бы попытаться это сделать. Оставалось надеяться, что ему всё же удалось не позволить никому из них выпасть назад в пещеру.
Кстати о связи.
— Котоминэ-сан, вы не видели Маб?
— Нет.
Насколько успела понять Рин, Кирэй был в числе тех, к кому Маб испытывала повышенный интерес, и то, что она до сих пор не объявилась, могло означать…. Изначальный план состоял в том, что Маб уйдёт в Акашу, по дороге уничтожив Грааль. Александру она сказала тогда в храме, что это было прощание. Значит, она не собиралась возвращаться в Фуюки.
Хоть в чём-то она не соврала.
— Волнуешься за неё? — полюбопытствовал Кирэй.
— Нет, конечно! Честно говоря, надеюсь больше её никогда не увидеть.
Кирэй усмехнулся:
— Видимо, эта надежда оправдается?
— Видимо.
Рин не могла сказать, что будет скучать по Маб. Вокруг неё вечно дурдом, она создаёт хаос всюду, где появляется, и непрерывное общение с ней чревато для психики, да и для жизни в целом, ворохом неприятных последствий. Но в то же время Маб не была плохой, никому не желала зла и неизменно была настроена доброжелательно.
И с ней точно не соскучишься.
— Р… Рё, — Кирэй замялся.
Рин споткнулась и в ужасе уставилась Кирэю в спину. Почему он вдруг назвал её по имени?!
— Что? — с опаской спросила Рин.
— Вопрос может показаться странным…, — да не тяни уже! — Скажи, ты кого-нибудь… любишь?
Что?
ЧТО?!
Зачем ему это, чёрт побери?! Какую ещё гадость замыслил этот мерзавец?! Ночью, в лесу, на горе, только они вдвоём… нет, на самом деле втроём, но отец же без сознания…
— З-зачем вам это?!
— Просто…, — всё-таки не похоже было, что Кирэй просто над ней издевался, его обычно в таких случаях было не заткнуть, а тут он сам спотыкался через слово. — Мне интересно, каково это, любить кого-то. К примеру, как ты определяешь, что любишь?
Это было странно. Кажется, последнее, что Кирэя волновало в этом мире – это любовь. И особых причин ею вдруг заинтересоваться у него просто не было. Если только Маб чем-нибудь не закомпостировала ему мозги…
— Почему вы спрашиваете? — на всякий случай Рин решила отстать от Кирэя ещё на пару шагов.
Рин могла видеть только его спину, но, кажется, этот вопрос заставил его почувствовать себя неловко.
— Ты можешь просто ответить?
Нет, она не может. Потому что нефиг с бухты-барахты невесть что спрашивать. Честное слово, они «знакомы» два дня, а он уже к ней в душу лезет. Зачем, спрашивается?
— Если бы любовь можно было описать в двух словах, ей бы не было посвящено столько книг, поэм, стихов, песен, картин и прочего, — со вздохом ответила Рин.
— Значит, ты не можешь ничего сказать?
Что она может сказать? Как объяснить любовь человеку, который никогда не любил? Который никогда не полюбит? Который не способен любить? Всё равно, что попытаться описать слепому голубизну неба.
— Мне кажется, — Рин задумалась, — любовь – такое чувство, которое осознаётся вдруг, случайно, — она подняла голову к небу и посмотрела на колыхавшиеся в вышине верхушки сосен. — В какой-то момент ты просто вдруг понимаешь, что любишь кого-то или что-то, причём так давно, что уже вспомнить не можешь, с чего началось это чувство.
Да, всё именно так. Только так оно и выглядит логичней всего. Почему Рин любит Фуюки? Когда она полюбила его? Почему она любит свою семью? Почему любит Волшебство? Все эти чувства обязаны были иметь какой-то исток, они никогда не существовали как данность. Но Рин не могла представить себя отдельно от них.
Кирэй остановился и, обернувшись, с таким изумлением уставился на Рин, что ей захотелось провалиться сквозь землю от смущения.
— Ч-что я не так сказала?!
— Не знаю, — он отвёл взгляд, словно пытаясь что-то уложить у себя в голове. — То же самое Маб говорила о счастье.
О, как чудесно. Оказывается, они о счастье беседовали. Рин почувствовала беспокойство за Кирэя. Мозги Маб ему могла промыть с лёгкостью и без всякой задней мысли. Не со зла, конечно, но результат мог превзойти все ожидания.
— Да, я думаю, если рассуждать так, то они похожи, — осторожно согласилась Рин.
— Похожи? — Кирэй задумчиво кивнул. — Получается, без любви счастья не испытаешь?
— Полагаю… так?
Кирэй погрузился в глубокие раздумья. Больше всего во всём этом разговоре Рин убивала его идиотская серьёзность. Можно было предположить, что они основы функционирования мироздания обсуждают. Он же никогда не проявлял особого интереса к таким вещам, как «любовь» и «счастье», чего теперь-то его вдруг проняло? Какой там лапши Маб ему на уши навешала?
— Эй, Кирэй, давно у тебя рога растут? — разнёсся под деревьями неприлично громкий голос Александра Македонского.
— Рога? — Кирэй в недоумении уставился на Александра.
Тот стоял среди деревьев, издалека смахивая на медведя. На одном плече у него висел Вэйвер (очевидно, без сознания), а на другом – очень недовольный Эль-Мэллой.
— У вас ветка в волосах торчит, — пробормотала Рин.
— А сказать раньше не судьба была? — Кирэй нащупал ветку и с раздражением её выбросил.
— Вам не нравилось, когда я о вас заботилась, вот я и…
— Давай не развивать эту тему?
— Да пожалуйста, — Рин пожала плечами.
— А можно всё-таки меня опустить? — раздражённо попросился Эль-Мэллой.
— Да мне не тяжело, — заверил его Александр.
— А мне – тяжело!
Александр фыркнул и спустил Эль-Мэллоя на землю, а потом озадаченно посмотрел на Кирэя, или, вернее, на его ношу, и, ткнув в отца пальцем, спросил:
— Да, кстати, а с этим что? Я же его вроде в лес выкинул, где безопасно.
— А… ну…, — Рин смущённо потупилась. — Он увидел то, что не должен был видеть…
Между деревьев повисла какая-то уж очень напряжённая тишина. Все смотрели на Рин, и смотрели так пристально, что у неё просто не получалось сделать вид, что ничего особенного не происходит.
— Ах, вот оно что, — наконец, с деланным весельем выдавил Александр. — Пошли тогда к храму, что ли?
— Да, пошли! — с энтузиазмом поддержала его Рин.
Пожалуй, со слишком усердным энтузиазмом, но всё же.
Так они всей компанией и вышли из леса на храмовую территорию. Посреди совершенно пустого двора одиноко стоял Кария, сунув руки в карманы, и задумчиво созерцал то место, где должны были быть обгоревшие руины храма.
Кстати, а где они?!
— Смотрю, ваши действия имели
оглушительный успех, — заметил Кария, обернувшись на их шаги.
— Что… это…? — Рин почувствовала, как у неё подкашиваются ноги.
Храм никуда не делся. Сгорел, конечно, но на этом, в общем-то, и всё. Он практически не пострадал, и сражение с Граалем на нём практически не сказалось.
Практически.
Судя по всему, свод пещеры не выдержал и обрушился, толща горы просела, и в итоге обгорелый остов храма оказался в новообразованном котловане, который с дальнего края постепенно наполнялся водой из озера. Луна играла на водной глади, шум падающей воды ласкал слух, рука, поднимающаяся над бровкой котлована…
— Вот и вы, Эмия-сан, — улыбнулся Кария.
Кирицугу поднял на него взгляд, полный чистой искренней ненависти и жажды убийства. Не то что бы Рин совсем не могла его понять, но он определённо разозлился больше, чем следовало. Выбросило его, конечно, неудачно, но ему, по крайней мере, идти не пришлось.
— Извини, так уж получилось, — виновато улыбнулся Александр. — Поверь мне, я не специально.
— Ещё бы специально, — пробурчал Кирицугу, снимая плащ и выжимая его в котлован. — Contender остался у Маб, верно?
— Кон… что? — переспросил Эль-Мэллой.
— Мой револьвер.
— Ааа… да, боюсь, он остался у неё.
— А сама Маб где?
Это был интересный вопрос, и Рин задумалась, как отреагирует Кирицугу, если сказать ему, что она в Акаше.
— Где-то, откуда она если и вернётся, то нескоро, — уклончиво ответил Эль-Мэллой.
Раздался треск, и Кирицугу порвал плащ пополам. Рин сглотнула. Тот револьвер, если судить по одному только его виду, должен был стоить целое состояние, и то, что Маб его захомячила, было с её стороны очень
нехорошо.
Со стуком из внутреннего кармана разодранного плаща выпала «кокэси», ударилась о край котлована и упала вниз. Кирицугу тихо выругался, отбросил остатки плаща и полез назад в котлован.
Всё происходящее отдавало неестественной умиротворённостью.
— Ты это имела в виду, когда говорила о финансовых затруднениях? — с каменной мордой спросил Кирэй, указывая на то, что осталось от храма.
— Нет, — честно ответила Рин. — О таком я даже не думала.
Такое в кошмарном сне не привидится. Кажется, даже когда пещера рухнула из-за Самоцветного Меча, разрушений было меньше.
— Предлагаю взять кое с кого пример, — пробормотал Эль-Мэллой. — Мы же тут ни при чём, верно?
— А Персеполь вообще самовоспламенился, — поддакнул Александр.
— Кажется, я догадываюсь, с кого вы хотите взять пример, — пробормотал Кирэй.
— Нет, давайте рассуждать здраво, — предложил Эль-Мэллой. — Заминать здесь что-то не надо ни Ассоциации, ни Церкви, потому как никакой явной связи произошедшего с чем-то Волшебным или Магическим, просто нет.
— Это безответственность.
— Немножко безответственности ещё никому никогда не мешало.
— Неужели? — Кирэй задумчиво посмотрел сначала на Александра, а потом на Эль-Мэллоя. — А вы уверены, что её у вас «немножко»?
— Она у них из ушей лезет, — заявил Кирицугу, вновь выбираясь из котлована.
— Не будь с ними слишком суров, — сказала обгорелая деревяшка голосом Айрисфиль фон Айнцберн. — Всё же получилось, верно?
— Получилось, блин…
— Вы не думаете, что нам пора бы отсюда уже выбраться? — поинтересовалась Рин. — Наблюдатель не сможет сдерживать службы вечно.
— Значит, придётся идти через лес, — Кирицугу сунул деревяшку в карман брюк и принялся складывать плащ. — Внизу лестницы сейчас столпотворение, там не пройти.
— Назад через лес?
— У меня хватит энергии, чтобы вызвать Колесо Гордия и развезти вас, кому куда надо, — неожиданно сообщил Александр. — Я сэкономил немного, сразу отозвав Зеркало Души.
— Маршрут надо будет выбрать аккуратней, — посоветовал Эль-Мэллой. — Чтобы кто не надо что не надо не увидел.
— Только скажите сначала, кого и куда доставить надо. Вот вас двоих? — Александр посмотрел на Рин и Эль-Мэллоя.
— Да нас-то как раз и тут оставить можно. Зелретчу всё равно, куда за нами приходить.
— И всё же, — неожиданно для себя выпалила Рин, — не могли бы вы отвезти нас к реке?
— Легко, — кивнул Александр, посмотрел на Карию. — Тебя в больницу, — и, не слушая возражений, повернулся к Кирэю. — Вас двоих куда?
— Его – в особняк Тосака, — Кирэй похлопал отца по спине. — А мне к церкви. Но я могу сойти вместе с ним.
— Да мне не трудно. Кирицугу?
Кирицугу задумчиво посмотрел на наполнявшийся водой котлован, а Рин посмотрела на него. Этот человек никогда не усыновит Эмию Широ. А сам Широ сейчас спит в своей кровати, и не подозревая, какая страшная участь могла ждать его, по краю какой бездны он только что прошёл.
— Отвези меня в старое поместье в Мияме, — Кирицугу посмотрел на Александра. — Ты должен знать, где это.
— Хорошо.
С самого своего рождения человечество воевало. Непрерывно, жарко и беспощадно. Оно воевало за еду, за территорию, за самую свою жизнь. Полудикие недолюди, скотоводы-кочевники, первые земледельцы. Сражались с природой, с болезнями, с другими людьми. Древние стены Иерихона, старейшего города на земле, просто утыканы наконечниками стрел. Где что-то есть, всегда найдётся тот, кто захочет это отнять. И ему не будет никакого дела до того, что станет с теми, у кого он отнимет.
Война всегда была ужасна, жестока, беспощадна, она всегда уносила множество жизней, и в глазах её жертв ей не было никакого оправдания. Над полями сражений, усеянными трупами людей, кружили стервятники, жиревшие от обильных приношений. Но со временем человечество начало понимать весь ужас и, главное, бессмысленность войн. И, одновременно с этим пониманием, стали возникать
они – люди, которые считали войну самоцелью.
Они жили ради битвы, и губили сотни и тысячи жизней. Великие завоеватели, опьянённые жаждой крови, они гнали свои армии по трупам целых народов, гнали неизвестно зачем, только для того, чтобы убить ещё, ещё и ещё. Они изобретали какие-то кодексы, пытались придать войне строгость, научность, куртуазность, интеллигентность. Какие бессмысленные старания.
Ни одна сокровищница мира не стоит и одной капли крови убитого ребёнка. Ни одна империя не стоит дороже его слезинки. Ни одну мать не утешит известие о том, что её сын пал, как герой – она будет рыдать навзрыд, бить себя в грудь и драть седые свои волосы.
Но
такие люди этого не понимали.
Кирицугу был уверен в этом, и знакомство с Сэйбер не поколебало его уверенности. Эта блаженная дура просто не была в состоянии ощутить всю тяжесть меча, которым она столь беспечно размахивала. Разбрасываясь красивыми словами о чести и долге, не стоившими и ломаного гроша, она легко готова была убить ради собственной выгоды, ещё и нагло оправдав это какой-то высшей справедливостью.
Все они такие.
Все ли?
Александр Македонский всё понимал. Он понимал, что смерть беспощадна, что она приходит ко всем, и ничем нельзя оправдать убийство человека. Кирицугу видел это в его глазах, слышал это в его словах, ощущал в его действиях. Александр не лгал себе. Его можно было ненавидеть, его взгляд на мир не принимать, но его нельзя было не уважать. Этот человек не был легкомысленным пустозвоном, он нёс на своих плечах тяжесть мира и понимал, что за ним тянется кровавый след его жертв.
И всё же он раздражал Кирицугу.
Огромная колесница, запряжённая парой быков, совершив круг почёта, приземлилась во дворе старого поместья в традиционном стиле и остановилась перед домом. Двор был в ужасном состоянии, сарай разнесло в клочья, часть стены обвалилась, да и дому тоже досталось, даже если учитывать его изначально плохое состояние.
— Благодарю, — коротко сказал Кирицугу, спрыгивая на землю.
— Та женщина, Хисау Майя, находится здесь? — внезапно спросил Котоминэ.
— Зачем тебе? — насторожился Кирицугу.
— Мистер Сандерс, вы же лечили её здесь? — Котоминэ повернулся к Сандерсу.
— Да. А что такого? — удивился тот.
— Значит, здесь должна быть аптечка или что-то в этом духе, не так ли? — Котоминэ ткнул пальцем в Мато. — Меня обещали пришить этому типу руку, но я не могу это сделать на коленке, мне нужны инструменты. Попытаюсь разобраться, пока будем лететь до больницы со всеми остановками.
— Я посмотрю, — сказал Кирицугу и прошёл в дом.
Разумеется, здесь была аптечка. Идти на войну, устраивать базу, не запасшись всеми необходимыми медикаментами и перевязочными средствами – идиотизм редкой степени. Кирицугу очень быстро нашёл в одной из комнат Майю. Она лежала, укрытая добытым где-то одеялом, и спала. Цвет лица, насколько мог понять при таком освещении Кирицугу, был хороший, дыхание – ровное. Жить будет, и этого пока достаточно.
Чемодан со всем необходимым стоял рядом с ней, так что Кирицугу взял его и быстро вышел из комнаты. Посреди раздраенного двора античный монстр смотрелся удивительно органично. Кирицугу подошёл к огромному колесу и передал чемодан Котоминэ.
— Днём я зайду, чтобы вернуть его, — заверил тот.
— Нет необходимости, — ухмыльнулся Кирицугу. — Можешь оставить себе на память.
Ему совсем не хотелось видеться с Котоминэ ещё даже хотя бы один лишь раз.
— Мистер Сандерс, — Кирицугу оттянул ворот рубашки, — вы не могли бы снять уже
вот это?
— Совсем забыл, простите! — воскликнул Сандерс.
Ошейник, неприятно холодивший шею Кирицугу и ещё более неприятно давивший на психику, вновь обратился в жидкость и скрылся где-то в недрах куртки Сандерса.
— Ладно, бывайте, — кивнул Александр. — Что понадобится – мы тут неподалёку, в Накагоэ.
— Не думаю, что мне что-то от вас понадобится.
— Всякое может быть.
— Прощайте, Эмия-сан, — Котоки робко помахала рукой.
— Прощайте.
Эти двое, Котоки и Сандерс, пожалуй, были самыми странными из всех. И не столько потому, что у Кирицугу не было на них никакой информации. Просто что-то в них было странно, в том, как они держали себя, в их отношении к окружающим.
Колесница покатила сначала по земле, а потом по воздуху, всё выше и выше взмывая в небо. И вместе с ней Кирицугу покидала и Война Грааля. Она закончена. На этот раз – навсегда. Никто не вышел победителем – никто не мог победить. Машины Сотворения Чудес не существует, панацеи не существует. Человечеству как-то придётся справляться самому.
— Знаешь, Кирицугу, — вдруг заговорила Айри, — мне только кажется, или Котоминэ Кирэй оказался не таким, каким мы его представляли?
Кирицугу задумался. Он тоже уже отметил для себя эту странность. Даже когда Майя описывала его после встречи в строящемся небоскрёбе, Котоминэ представлялся Кирицугу другим.
— Я думаю, может быть, что-то в этой Войне изменило его? — предположил Кирицугу. — Может, он-то из всех участников и достиг той цели, к которой стремился?
— Да… получил Грааль, — Айри усмехнулась.
— Все мы получили, — Кирицугу вздохнул и направился назад в дом.
— Что будем делать дальше?
— Надо забрать Илию у Ахта. И сообразить тебе новое тело.
— Ахт будет очень недоволен.
— Ещё бы он был доволен, — Кирицугу хмыкнул. — Нам предстоит очень тяжёлый разговор.
— Надо заранее продумать все аргументы.
— Это да, — Кирицугу остановился и достал пачку сигарет.
Пачка была мокрая насквозь и так жутко воняла, что Кирицугу впервые пришла в голову мысль, что курение действительно может быть
очень вредным для здоровья. Задумчиво взвесив пачку в руке, Кирицугу без каких-либо колебаний просто выкинул её через плечо, не глядя. С Убийцей Волшебников покончено (не в последнюю очередь потому, что Contender уплыл в неизвестном направлении). Теперь он Эмия Кирицугу, отец семейства, и это единственное, что его сейчас занимает, потому как сказать, что у него сейчас с семейством полный швах, это не сказать ничего.
— В крайнем случае, у нас есть козырь, — рассудил Кирицугу, заходя в дом.
— Козырь? — переспросила Айри.
— Да, — он не смог сдержать ухмылки. — Тут рядышком, в Накагоэ.
Странное чувство, когда ветер треплет волосы, а город внизу простирается, как на ладони. Тёмное небо, светящиеся улицы города, блестящая лента реки, и посреди всего этого колесница, не там и не там, а где-то между. Это чувство чем-то было даже приятно.
Кирэй устал, несомненно, особенно если учесть, сколько всего за такой краткий срок успело произойти. Но почему-то он не чувствовал усталости. Было что-то, общая расслабленность, странное умиротворение, но и только. Ныли руки, ныли рёбра, во многих местах противно саднило, а бинты надо было менять, но ничто из этого Кирэя не беспокоило. Не беспокоила его и операция по водружению правой руки Мато Карии на её законное место. Никакого отношения к рутине эта операция и близко не имела, и тем не менее Кирэй не чувствовал абсолютно никакого напряжения. Зато напряжение явно чувствовала Котоки, всячески ему в операции помогавшая.
Как скоро она… исчезнет?
— Где у реки вас высадить? — громко спросил Александр.
— Сейчас покажу, — Котоки поднялась на ноги и, осмотревшись, указала куда-то рукой. — Вон там, пожалуйста.
Токиоми в колеснице уже не было. Кирэй понимал, какие проблемы могут возникнуть, если Токиоми вдруг очнётся, пока они будут лететь по небу, и, кажется, это понимали вообще все присутствующие. Во всяком случае, ссадив Эмию, в поместье Тосаки полетели без всякого предварительного обсуждения. Прерывать операцию было бы неразумно, поэтому Токиоми вызвался отнести Сандерс. Кирэй же, продолжая манипуляции с рукой Мато, задумался.
На подбородке у Токиоми расцветал красивый синяк, роскошная пара к тому, что на переносице. Котоки очень сильно испугалась, что Токиоми её узнает, она действовала почти в состоянии аффекта, когда наносила удар. А Кирэя она не боялась? Она не боялась, что он её узнает? Она в это не верила? Нельзя сказать, что их связывали какие-то особые отношения, но… вообще-то, связывали.
— Котоминэ-сан, вы делаете такое лицо, как будто я сейчас умру, — пробормотал Мато.
— Может быть, — как можно более нейтральным тоном сказал Кирэй.
— Давайте постараемся этого избежать, — с нажимом предложила Котоки.
Колесница снижалась. В другое время это было бы против всех возможных правил, но сейчас в столь ранний час на набережной просто никого не было, так что и скрываться было не от кого. Сандерс спустился с остановившейся колесницы и, подхватив Котоки за талию, поставил её рядом с собой.
Настал момент прощания.
— Рё-чан, до встречи, — ласково сказал Мато, помахав Котоки левой рукой. — И вам до свидания, мистер Сандерс.
— До свидания, — кивнул тот.
— Эээ…, — Котоки смутилась и неловко помахала в ответ. — До встречи.
— Даже не знаю, что вам сказать, — Александр озадаченно почесал затылок.
— До скорой встречи, — предложил Сандерс.
— Пусть будет так.
Сандерс кивнул, приобнял Котоки за плечи и, развернувшись, прогулочным шагом пошёл по набережной прочь, увлекая её за собой.
— А ты ничего не скажешь? — Александр наклонился к Кирэю.
Кирэй лишь покачал головой. Он был занят завершением операции, ему нельзя было отвлекаться.
Нет, ложь, не в этом дело.
Просто ему нечего было сказать, а в таких случаях лучше и не говорить вовсе.
Колесница вновь взмыла в небо, и набережная с двумя шедшими по ней людьми стала стремительно удаляться.
Что-то же надо было сказать? Но что? И зачем?
— Кто-нибудь знает, где здесь больница? — спросил Александр.
— Я могу указать, — сказал Мато и, осмотревшись, ткнул пальцем в нужном направлении. — Летите туда.
— Больше не сопротивляешься?
— Против вас у меня нет шансов.
— Это верно.
— Осторожней пока с рукой, — посоветовал Кирэй. — Отвалится – я второй раз с ней возиться не буду.
— Постараюсь, — Мато улыбнулся, и Кирэю отчаянно захотелось ему врезать. — Ваше Величество, чем вы намерены заниматься дальше?
— Завязывай с этим «Величеством», звучит глупо, — попросил Александр. — Мир завоевать намерен, а что?
— А серьёзно?
Кажется, Александр обиделся:
— Я абсолютно серьёзен.
Мато удивлённо на него посмотрел, а потом с мечтательным видом перевёл взгляд на город:
— И как вам удаётся быть таким беззаботным?
— Как там вы, японцы, говорите? — Александр наморщил лоб, что-то припоминая. — «Если проблему можно решить, то не стоит о ней беспокоиться; если её решить нельзя, то беспокоиться о ней бесполезно».
— Впервые слышу.
— Да ты что?! Хочешь сказать, это не японское?!
— Я не могу знать всё. Может, и японское.
Александр как будто успокоился.
Сейчас Кирэй склонен был думать, что со Слугой больше всего повезло, как это ни странно, ему самому. Ассасин не выпендривался, претензий не предъявлял (или же делал это так, что никто не обратил внимания), как личность себя не проявил и добровольно сошёл со сцены по первому требованию. В итоге, сейчас Кирэй даже не помнил, сколько их всего было. Чудо, а не Слуга.
Высадившись у больницы, Мато убедил Александра, что дальше справится самостоятельно и без пристального контроля, и колесница вновь поднялась над домами. Вскоре после этого произошло знаменательное событие: наконец очнулся Вэйвер Вельвет. Всю дорогу тихо сидевший, прислонённый к борту колесницы где-то под ногами у Александра, он со стоном открыл глаза и мутным взглядом обвёл доступное ему пространство.
— Где мы? Что случилось?
— Мы летим к церкви, — ответил Александр. — Завезём Кирэя, и сразу домой.
Дремоту с Вельвета как ветром сдуло. Он выполз на свободное место, цепляясь за борт, вскочил на ноги и в испуге окинул взглядом город. Ничего интересного не увидев, он повернулся к Александру и Кирэю и хрипло спросил:
— А что с Авенджером?!
— Нет его, — ответил Александр.
— Уже всё? — Вельвет выглядел разочарованным.
— Если бы было не всё, не в твоих силах было бы что-нибудь изменить, — заметил Кирэй.
— Без вас знаю.
— Тогда радуйся.
Вельвет надулся. Вновь переведя взгляд на город, он спросил:
— А с этими всеми что?
— Кирицугу у себя, — начал перечислять Александр, — Токиоми у себя, Карию в больницу отвезли, Вэлентайн и Рё к своему Зелретчу пошли.
Вельвет задумчиво кивнул:
— А Маб?
— А кто её знает?
— Удивлюсь, если Авенджер её убил.
— Это верно. Но возвращаться она всё равно не собиралась.
Именно. Здесь «веселье» закончилось. Больше ей здесь делать нечего, вот она и ускакала развлекаться в другие места. А здесь остались лишь обугленные руины и долгие-долгие годы унылой повседневности, лишённой и намёка на что-то, что можно было бы назвать «счастливым концом». Приключение теряет свой смысл, если нет того, с кем его можно вспомнить.
На макушку Кирэю опустилась огромная тяжёлая тёплая рука и потрепала его по волосам.
— Выше нос, — Александр задорно подмигнул. — Всё только начинается.
— Слава Богу, всё уже закончилось, — раздражённо возразил Кирэй.
Александр поднял руку и, с удивлением посмотрев на неё, сказал:
— Ты знаешь, что у тебя стекло в волосах?
Кирэй рассеяно провёл рукой по волосам. Откуда? Его уже десять тысяч раз оттуда вытряхнуть должно было. На ладони остались крошечные осколки, переливавшиеся в мерцающем свете ночи. Бинты не забыть поменять, грязные уже все и разодранные.
Юбка у неё слишком короткая.
— Слушай, — вдруг заговорил Вельвет, — борт же не должен просвечивать?
— А, это…, — Александр замялся и виновато улыбнулся. — Энергии у меня осталось не так много, как я рассчитывал.
— Снижайся немедленно, дурень, или мы разобьёмся!!!
До церкви они в итоге не дотянули, приземлиться тоже не успели, с размаху бухнувшись на землю у подножья церковного холма. Александр умудрился устоять на ногах, Кирэй упал на колени, отчего коленные чашечки хором взвыли, а Вельвет с размаху шлёпнулся на попу.
— Почти, — прокомментировал Александр.
— Иди ты со своим «почти», — проворчал Вельвет, потирая отшибленное место.
Кирэй задумчиво посмотрел на фонарь. Ещё глубокая ночь.
— Если хотите, можете зайти в церковь отдохнуть, — внезапно для себя предложил он.
— Нет, спасибо! — быстро и немного истерично отказался Вельвет.
— Как пожелаете, — Кирэй с безразличием пожал плечами.
— Тогда мы пойдём, — Александр схватил Вельвета за шиворот и поставил на ноги. — Счастливо оставаться.
Кирэй кивнул, поднялся на ноги и пошёл вверх по дороге.
Эти двое ненормальные, оба. Вельвет может на первый взгляд сойти за обычного человека, обычного Волшебника, но это впечатление было обманчивым. Безумие, сокрытое в нём, пробудилось при контакте с Александром Македонским. Такие, как он, не способны всю жизнь оставаться заурядностью.
Этот мальчишка был интересней Токиоми.
По мере того, как Кирэй поднимался по холму, на вершине его рос силуэт церкви. Глубокой ночью, когда все нормальные люди спят, её окна горели тёплым жёлтым светом, словно приглашая уставшего путника зайти, найти здесь укрытие и покой.
Тем вечером всё было точно также. Как они это сделали? Кирэй коснулся железных прутьев ворот. Они стояли здесь, выжидая удачного момента, решаясь. Сейчас они уже были невидимыми даже для Ассасина. Если получилось у Токиоми, не могло не получиться у кого-то с её талантом. Потом Маб начала концерт.
Кирэй толкнул створку ворот, и она со скрипом медленно отворилась. Надо бы смазать. Скрипящие ворота одинокой церкви – хорошо для антуража и плохо для имиджа. Прикрыв за собой ворота, Кирэй пересёк церковный двор и подошёл к двери. Интересно, зачем они решили поступить именно так? Добровольно пойти на такие сложности, на такую опасность – и ради чего?
Дверь тихо открылась, пропуская Кирэя внутрь. Под высоким потолком в светлом большом зале церкви царили тишина и пустота. Или так только показалось.
— Кирэй, вот и ты, наконец, — с одной из скамей поднялся Котоминэ Рисэй. — Я уже начал беспокоиться. Как всё прошло?
Как всё прошло? Через одно место, если уж совсем откровенно.
— Наилучшим образом, отец.
Отец довольно улыбнулся и спросил, судя по интонации, будучи уверенным в утвердительном ответе:
— Грааль достался Токиоми-кун?
Какое странное чувство удовлетворения:
— Грааль был уничтожен.
Отец среагировал не сразу. Наверно, сначала он подумал, что ослышался или понял что-то неверно. Может быть, он ждал каких-то пояснений. Но пояснять было нечего. Чудо не было явлено, Грааль не достался никому, ритуал завершён и повторение его невозможно.
— Что?! Но как?! Почему?!
— Он был осквернён и более неспособен исполнять свои функции, так что его пришлось уничтожить.
Отец потупился. Дело было даже не в том, что Грааль не достался Токиоми. Отец сам возлагал на него большие надежды, Четвёртая Война должна была стать кульминацией его служения Богу.
— И что сказал Токиоми-кун?
— Он… согласился.
А ещё утратил Волшебство и получил в челюсть от собственной дочери. По заслугам, вообще-то.
От собственной дочери…
— Отец, — неуверенно начал Кирэй, ещё сам не зная, что хочет сказать, — что ты думаешь о том, чтобы взять сюда Карэн?
На самом деле, судьба Карэн была Кирэю глубоко безразлична. Эта девочка была его родной дочерью, единственным ребёнком его умершей жены, вместе с которой они прожили так недолго, но она была ему глубоко безразлична. Не потому что Карэн напоминала ему о Клаудии. Не потому что он как-то замкнулся в себе после смерти жены. Просто он не чувствовал к ней вообще ничего. Просто ещё один ребёнок, вдобавок ещё и не самого крепкого здоровья. Так зачем ему обременять себя этим ребёнком?
Это было логичней всего. Если он хочет постепенно наполнить себя, постепенно выйти к свету, постепенно начать чувствовать хоть что-то и выстраивать хоть какие-то отношения, то разумней всего начать с собственного ребёнка. Не заставлять себя что-то чувствовать, не выдавливать из себя по капле душевное тепло, а просто жить рядом, заботиться о ней, воспитывать её. Всего лишь жить, не думая о чуде, забыв о нём.
Может, тогда оно постучится в его дверь?
Кажется, предложение Кирэя удивило отца сильнее, чем весть об уничтожении Грааля. Он внезапно прослезился и воскликнул:
— Мальчик мой, ты всё-таки смог преодолеть смерть Клаудии!
Смог ли? Преодолеть? Сожалел ли он о Клаудии? Чувствовал ли к ней хоть что-нибудь? Кирэй подозревал, что до конца своей жизни так и не узнает, как же всё-таки относился к собственной жене.
Отец отёр выступившие на глазах слёзы и с улыбкой спросил:
— Это всё благодаря той девушке, верно?
Ощущение было такое, словно ему вдруг заехали по голове обухом топора.
— Какой девушки? — опешил Кирэй.
— Той с хвостиком, — пояснил отец. — Той, что ты принёс сюда дня два назад.
Твердь земная поплыла у Кирэя под ногами. Он же не имел в виду…? Он знал? Он всё это время знал?!
— Ах да, пока не забыл, — отец достал из-за пазухи мятый коричневый конверт. — Нашёл в почтовом ящике. Он на твоё имя.
Кирэй негнущимися пальцами взял конверт. Новость о неожиданной проницательности отца всё никак не укладывалась у него в голове. Звучало, как очень плохая шутка.
— Кстати, а где та девушка? — отец посмотрел Кирэю за спину, словно ожидал, что она где-то там прячется. — Она не с тобой?
— Н-нет… она… уехала… домой…
— А когда она вернётся?
Кирэю никогда так сильно не хотелось врезать собственному отцу. Да не вернётся она! Никогда не вернётся! И через десять лет, и через двадцать, никогда!! Потому что для неё всё произошедшее всего лишь сон, мимолётный сон, о котором она немедленно забудет, едва проснувшись.
— Не думаю, что она вернётся, — как можно спокойней ответил Кирэй. — Да и зачем?
Отец вздохнул:
— Э-эх, а я уж и подумал…
— Что ты подумал? — насторожился Кирэй.
— Да так, не бери в голову, — отец ещё раз вздохнул. — Ты хоть попрощался с ней нормально?
— Что значит «нормально»?
Отец покачал головой:
— Жалеть об этом не будешь?
Нет. Конечно, не будет. О чём жалеть? Что касается непосредственно объекта, то уже завтра или, может быть, даже сегодня он встретится с ней, и она опять будет ворчать и дуться…
— Да, что это за мусор у тебя на кресте?
Кирэй растерянно опустил взгляд и коснулся повязанной на крест салфетки.
В следующее мгновение он уже галопом летел вниз по холму. Сколько у него времени? Есть ли у него вообще время?
Зачем ему оно?
У Вэйвера кружилась голова. Может, оттого, что он ею ударился. А, может, оттого, что он никак не мог в ней уложить, что всё закончилось. Ему казалось, что только вчера он прибыл в Фуюки, и одновременно он не мог избавиться от ощущения, что с того момента, как он проснулся прошлым утром, он успел прожить целую жизнь, и, может даже быть, не одну. Всё начиналось почти невинным визитом на квартиру хрен-знает-кого, а закончилось довольно бестолковой и не очень зрелищной беготнёй с единственной целью спасения мира от непонятно какой фигни, которая непонятно чего хотела.
Более того, все эти мероприятия спокойно бы состоялись ровно с тем же результатом и без всякого участия в них Вэйвера.
— Тебя шатает, — заметил Александр.
— Странно, что тебя не шатает, — огрызнулся Вэйвер.
— Да уж…
— И что теперь?
— В смысле?
Вэйвер торжественно развёл руки:
— Вот ты собираешься завоёвывать мир. Пожалуйста! Все карты в руки! Твоё следующее действие?
— Проспаться сначала надо, — задумчиво рассудил Александр, почёсывая бороду.
Что ж, в этом был свой смысл.
Что касается самой идеи завоевания мира, то Вэйвера она, честно говоря, не прельщала, и участвовать в этом сомнительном предприятии ему бы совсем не хотелось. Однако было одно обстоятельство, больше двух метров ростом и габаритами напоминавшее шкаф, из-за которого Вэйвер не мог сделать вид, что всё это его не касается.
Как там? «Мы в ответе за тех, кого приручили»?
— А что намерен делать ты? — в свою очередь поинтересовался Александр.
— То же, что и ты, — Вэйвер зевнул.
— А потом?
— А ты потом?
— Я первый спросил.
Вэйвер вздохнул.
Пустая тихая улочка, тёмное небо, электрический свет фонарей. Перед ним лежал тихий ночной город, обыкновенный японский городишко, лишённый и намёка на индивидуальность, а местами даже японского колорита. Дурацкое место, на самом деле. При других обстоятельствах Вэйверу бы и в голову не пришло вообще здесь побывать.
— Я хочу…, — Вэйвер не сдержался и снова зевнул, но куда шире и слаще, чем в прошлый раз. — Я хочу посмотреть мир. Я же о нём никакого понятия не имею. Глобус, карта – это, конечно, всё очень здорово, но ни одна карта не даст тебе представления о месте, пока ты там не побываешь. А о людях тем более.
Не то, что бы у Вэйвера для осуществления такого предприятия были лишние деньги и время.
— Тогда можно будет составить тебе компанию? — попросился Александр.
— Я бы удивился, если бы ты это не предложил. Только у меня нет денег.
— У меня тоже, — Александр рассмеялся.
— Да, но ты без проблем можешь найти здесь работу с твоим-то знанием японского, — Вэйвер задумался. — Кстати, ты какие языки знаешь?
Александр погрузился в глубокие размышления. Спустя минут пять напряжённейшего мозгового штурма, он ответил:
— Понятия не имею. Я говорю с тобой на английском?
— На английском?
— А в забегаловке той с продавцом говорил на японском?
— На японском, — и вдруг до Вэйвера дошло. — Эй, только не говори, что можешь разговаривать на любом языке?!
— Не попробуем – не узнаем, — улыбнулся Александр.
Замечательно. Даже интересно, а если бы он «воскрес» с помощью Грааля, сколько бы плюшек из сейчас отсыпанных он бы получил?
Внезапно Вэйвера прошиб холодный пот. Грааль! Если судить по ритуалу, то всё было исполнено верно, Грааль был призван, а проход в Акашу – открыт. И не суть важно, что Грааль превратился в угрозу всему миру. Ассоциация, строго следящая за такими явлениями, не могла всего этого не засечь. Но что произошло потом? Грааль уничтожен, проход закрыт, ритуал не подлежит восстановлению. Тосака, хозяин земли, не просто получит по первое число, но может распрощаться с жизнью, а под раздачу, возможно, попадёт и его семья. Кроме того Айнцберны, видимо, с концами утратили свою Третью Магию, и за это уже по голове не погладят Эмию и его семью, гарем или кто там у него.
Не сказать, что Вэйвер так уж сильно за них всех переживал, но… но рядом с ним шёл Волшебник, обладающий Зеркалом Души, кроме того, бывший Слуга, материализованный в живого человека каким-то неизвестным науке способом. Ассоциация будет рада использовать любую возможность, чтобы распилить его, разобрать и изучить.
Итак, как минимум три участника Войны были обречены. Уже одного этого было достаточно, чтобы объединиться и нанести упреждающий удар. Но как…?
— Александр, ты знаешь, что такое Ассоциация Волшебников?
— Не уверен.
— Можно сказать, это то, что управляет миром Волшебников. И с ней тебе придётся столкнуться, причём раньше, чем ты думаешь. При самом неудачном раскладе – в ближайшие несколько дней. Кроме нас проблемы с Ассоциацией гарантировано получит Тосака. Проблемы Эмии напрямую с Ассоциацией связаны не будут, но легче ему от этого не станет.
— Предлагаешь объединить усилия? — догадался Александр.
— Да, но, — Вэйвер задумчиво помассировал висок, — этого всё ещё может быть недостаточно. Изнутри Ассоциации можно будет попробовать действовать через профессора Арчибальда, но авторитет его и его рода сейчас и так неизбежно снизится, если вообще не превратится в ничто…
— Слушай, поскольку я не очень разбираюсь в ситуации, если ты мне всё разъяснишь…
— Не мешай мне думать, — огрызнулся Вэйвер, и тут его озарило. — Зелретч!
— Э, не хочу тебя расстраивать, но его к рассказу приплели для убедительности.
— Это не важно!
Где искать Зелретча, в Ассоциации не знают. Периодически он совершает набеги на Часовую Башню, набирает себе учеников из числа наиболее талантливых, калечит их и вновь исчезает в неизвестность. Но Тосака вроде как находятся под его покровительством, к тому же он был свидетелем при основании ритуала Войн Грааля в Фуюки. Окончание их не может его не заинтересовать. Он непременно появится. Первым делом надо будет позвонить Арчибальду, попросить его напрячь связи и узнать о Зелретче всё, что можно.
Вэйвер ускорил шаг, чувствуя, как его захватывает странное чувство азарта. На горизонте маячила ещё одна война, куда более тяжкая, но, к собственному удивлению, Вэйвер не просто не боялся.
Он предвкушал её.
Тихо, так тихо. Даже для чаек ещё слишком рано. Только пустынная набережная, лениво текущая река, горящие тёплым светом фонари. Ощущения почти сюрреалистические. Они медленно шли по широкой дороге, проложенной по верху насыпи, уберегающей Фуюки от разливов реки, по направлению к морю, видневшемуся впереди монолитным чёрным пятном, простирающимся до горизонта.
Всё закончилось.
— Мне кажется, я сейчас в состоянии ещё более прибабахнутом, чем в первый день, — пробормотал Эль-Мэллой.
— Наверно, — согласилась Рин. — Сколько у нас времени?
— Два часа с уничтожения Грааля. Но я не имею ни малейшего представления, как давно это произошло.
Рин тоже этого не знала. Ей оставалось лишь гадать, сколько времени она провалялась в отключке, да и потом время она не засекала.
— Мы ведь можем вернуться в любой момент? — предположила Рин.
— Волнительно, да?
— Не то слово, — Рин посмотрела на реку. — Интересно, как мы теперь будем жить?
— Счастливо, очевидно, — Эль-Мэллой то ли усмехнулся, то ли кашлянул. — Что ты имеешь в виду?
— Я хочу сказать, мы же окажемся в будущем, фактически, с десятилетним провалом в памяти.
— А, об этом, — Эль-Мэллой вздохнул. — Я не решался тебе это сказать… не хотел пугать раньше времени, но…
— Но что? — насторожилась Рин.
— Тосака, тогда, когда я «забыл» и «вспомнил» нападение на замок…
— Это менялись ваши воспоминания в соответствии с изменявшимся прошлым, — закончила за него Рин. — Я догадывалась о таком варианте.
Эль-Мэллой виновато улыбнулся:
— Я разговаривал с Маб на эту тему. В лучшем случае наше приключение здесь мы будем воспринимать как странный смутный сон. В худшем мы вообще о нём забудем.
— Просто полностью забудем, — эхом повторила Рин.
Она почувствовала пустоту внутри. Фактически, она потеряет себя. Даже если её характер и мировоззрение серьёзно не изменятся, это всё равно будет означать смерть для неё нынешней. Та Тосака Рин, что сражалась в Пятую Войну Грааля, что вмешалась в Четвёртую, она исчезнет. Исчезнет навсегда. И та же участь ждёт человека, который идёт рядом с ней. Рин протянула руку и робко схватила Эль-Мэллоя за рукав.
Ей было страшно. Она не хотела умирать. Не сейчас. После всего, что она обрела за эти бешеные несколько дней, она не хотела это терять. Искалеченный, но улыбающийся Кария. Смешной Кирэй. Боль и счастье от встречи с отцом. Мирно спящая малышка Сакура. Синее небо и белый песок пустыни, и верное воинство Короля. Невозможно живой Александр. Инфантильный Кирицугу. Такой странный и неожиданно интересный Эль-Мэллой. Даже идиотка Маб, как ни странно.
Сокровище, которое вскоре у неё отберут.
— Тосака, не расклеивайся, — Эль-Мэллой остановился и щёлкнул Рин по носу. — Ничего ещё не потеряно.
— Ещё, — возразила Рин. — Но вскоре будет. Мы забудем даже друг друга, хотя прошли вместе через весь этот дурдом, — она устало вздохнула. — В этом счастливом десятилетнем будущем мы, скорее всего, и знать-то друг друга не будем.
— А вот это поправимо, — Эль-Мэллой хитро подмигнул. — У тебя есть, чем писать?
Зачем ему это? Рин озадаченно посмотрела на Эль-Мэллоя и вспомнила:
— Я так и не вернула Маб фломастер…
— Давай сюда.
В недоумении Рин достала фломастер из кармана и протянула его Эль-Мэллою. Тот взял его, потом поднял руку Рин и аккуратно написал что-то на тыльной стороне её ладони. Рин изумлённо подняла руку к глазам.
Look for Waver Velvet
Она вопросительно взглянула на Эль-Мэллоя.
— Скорее всего, я так и буду лордом Эль-Мэллоем Вторым, но случиться может всякое, — Эль-Мэллой принялся писать у себя на тыльной стороне ладони. — А вот кем я точно всегда буду, так это Вэйвером Вельветом, — он показал Рин свою руку.
Look for Tohsaka Rin
— Это ребячество, — улыбнулась Рин.
Он просто пытается её подбодрить.
— А вдруг поможет? — Эль-Мэллой задорно улыбнулся. — Встретимся и что-нибудь придумаем. Александр, например, знает, кто мы такие. Тоже как-нибудь поможет.
Александр знает?
— Вы этого не говорили!!!
— Это было не так уж важно.
Да, конечно, но сказать что, так сложно было? Язык бы не отсох, а всё без ненужных сюрпризов.
Эль-Мэллой принялся разбинтовывать правую кисть. Рин думала, что это просто повреждение, полученное во время взрыва моста, но, по всей видимости, это оказалось не так. Рука была вполне цела, и на первый взгляд бинтовать её вовсе не требовалось, но это только на первый взгляд.
— Командные Заклинания? — удивилась Рин.
— Мне так и не довелось их использовать, поэтому они остались у меня, — пояснил Эль-Мэллой.
— Но почему вы не вернули их Наблюдателю?
— Тосака, в этом рисунке магической энергии больше, чем я за всю жизнь накоплю, — Эль-Мэллой постучал пальцем по Заклинаниям. — С Александром никогда не знаешь, когда и что пригодится.
С ним оставалось лишь согласиться.
— Знаете, — Рин посмотрела на дома, — в первый день, когда я гуляла одна, на этом месте я встретила мальчика, которого должен был усыновить Эмия Кирицугу.
Но они даже не встретятся. Эмии Широ никогда не будет ни в жизни Рин, ни в жизни Сакуры. И никогда не будет Арчера. Рин уже тогда, в первый день, смирилась, заставила себя смириться с тем, что они никогда не встретятся. Но смириться с тем, что она не будет даже помнить о том, что они должны были, оказалось сложнее.
Предотвратить Пятую Войну – это одно дело. Забыть же о ней…
— Не волнуйся, Тосака, — Эль-Мэллой потрепал её по голове. — У Маб, особенно когда дело касается Волшебства и Магии, руки растут из одного места, так что мы точно найдём способ обойти этот побочный эффект.
— Легко сказать, но…
— Тосака, которая навела шороху в Часовой Башне и всегда меня раздражала, отличалась прежде всего тем, что понятия не имела, когда надо сдаться.
— И сейчас раздражает? — лукаво улыбнулась Рин.
— Бешено, — улыбка Эль-Мэллоя стала ещё шире. — Но я рад, что её встретил.
— Спасибо.
Спасибо, что пытаешься ободрить и поддержать, когда и самому погано. Спасибо, что согласился на эту безумную авантюру. Спасибо, что терпеливо объяснял, разъяснял, учил и помогал. Спасибо за всё.
— И всё-таки не подобает приличной девушке ходить в настолько короткой юбке, Рин.
— Это вообще не твоего ума дело, Кирэй, — автоматически огрызнулась Рин.
Ойкнула, подпрыгнула от неожиданности, обернулась на голос.
До сегодняшней ночи Рин никогда не доводилось видеть Кирэя злым. Или счастливым. Он запыхался. Наугад бежал сюда от самой церкви?! Какого чёрта?! Просто чтобы поиздеваться над Рин?! Просто обозначить своё превосходство?!
— Всё-таки, — тихо заговорила Рин, — я тебя ненавижу.
Кирэй улыбнулся:
— Я знаю.
— Ничего ты не знаешь, Кирэй…кун
Рин сама ничего не знала. Не понимала, как себя чувствует. Она ненавидит этого человека. С первой встречи ненавидит. Это было то, в чём она всегда, всю свою жизнь была уверена – в своей ненависти к Котоминэ Кирэю, худшему человеку на свете.
Но что такое ненависть?
— Почему «Кирэй-кун»? — спросил он. — Ты же меня всегда просто по имени называла.
— Не дорос ты ещё до «Кирэя», вот почему!
— Это хорошо или плохо?
Рин замялась. На самом деле, вопрос был очень простой, ответ его был очевиден, и именно очевидность этого ответа так поразила её.
— Это хорошо.
Кирэй согласно кивнул:
— Тогда пусть будет «Кирэй-кун».
— Ты зачем сюда пришёл? — Рин скрестила руки на груди. — Тебе что-то надо?
Кирэй открыл рот. Закрыл его. Посмотрел на реку. Посмотрел на дома. Снова открыл рот. Закрыл. Скис и провёл рукой по лицу. Снова попытался что-то сказать. Опять ничего не родил. Выпал в осадок от собственного идиотизма.
— Можно узнать глубокий смысл этой пантомимы? — раздражённо поинтересовалась Рин. — Или ты пришёл специально для того, чтобы сказать мне, что у меня слишком короткая юбка?
Кирэй надулся и заявил:
— Рин, ты девушка из хорошей семьи, а одеваешься, как женщина лёгкого поведения.
— Ты ещё паранджу мне надеть посоветуй!
— Причём здесь паранджа? Блузка и длинная юбка – красивая и элегантная одежда для красивой и элегантной девушки.
Рин презрительно фыркнула:
— У меня красивые ноги, так почему бы и не показать их тем, кто оценит?
— Тосака, не бывает японок с красивыми ногами, — встрял Эль-Мэллой.
— А вас вообще никто не спрашивал!!!
— Рин, дело не в твоих ногах, — Кирэй покачал головой. — Мне прикинуть, сколько раз за эти два дня я видел твои трусы?
— Т-ты оскорблять меня явился?! — выкипела Рин, краснея и истерично одёргивая юбку.
Кирэй задумался.
— Мистер Котоминэ, пока вы думаете, можно попросить вас об одолжении? — Эль-Мэллой продемонстрировал Кирэю надпись на руке. — Мы написали имена друг друга. Может, это даст толчок, может, не даст, может, надпись вообще не сохранится, но, когда Тосака вернётся, помогите ей найти меня.
Кирэй мог ничего не говорить. У него на лице крупным шрифтом было написано, как сильно он не хочет исполнять эту просьбу. Всё-таки, за что он так невзлюбил Эль-Мэллоя?
— Хорошо, — наконец, выдавил Кирэй. — Я помогу.
— Почему? — удивилась Рин.
Судя по всему, сейчас ей предстояла честь наблюдать второй акт пантомимы. Помявшись недолго, Кирэй вдруг что-то решил, снял свой крест и, уверенно подойдя к Рин, вдруг повесил его ей на шею. Рин так удивилась, что потеряла дар речи. Кирэй же распустил ленту, державшую её волосы, и отступил, аккуратно складывая свою добычу.
Рин почувствовала, как к щекам приливает кровь.
— Ч-ч-что т-ты…?!
— А, я понял, — неожиданно фыркнул Эль-Мэллой. — Вот почему я вам не нравлюсь.
— Молчите, раз поняли, — с нажимом посоветовал Кирэй.
— Пожалуйста, — Эль-Мэллой пожал плечами. — Вам виднее.
Это хорошо, что все всё поняли, но, может, тогда кто-нибудь соизволит и Рин пояснить смысл происходящего?!
— Что всё это зна—!!!
Рин не успела договорить. Она вдруг ощутила сильнейшее головокружение. Мир поплыл перед глазами.
— До встречи, — шепнул Эль-Мэллой.
Дорогой Котоминэ-чан!
Смешно, правда? Собралась написать тебе длинное пафосное письмо, но сейчас ума не приложу, а что же, собственно, тебе написать. Наверно, в этом месте мне стоило бы растечься мыслию по древу на какие-нибудь околофилософские темы, но философского образования у меня нет, так что я не умею.
А, вот что. Эту приложенную к письму фигню в виде билетика не выкидывай, окей? Она, конечно, похожа на memento от Золотого Унитаза, но это совсем не так. Если вдруг однажды припрёт и срочно потребуется помощь, просто оторви контроль, и я немедленно появлюсь. Или кто-то из моих друзей. По обстоятельствам, в общем. Главное, морально приготовься, что, скорее всего, тебе придётся объяснять, что тебе надо, откуда у тебя билет и кто ты вообще такой. Если в ближайшие десять-одиннадцать лет, то объяснять придётся и мне. Звиняй.
Что касается жизни без эксцессов, то я предложила бы тебе поддерживать контакт с Алекссаном. Он очень хороший человек и непременно тебе поможет, если попросишь. Кстати об этом.
Если тебе нужна помощь, говори об этом окружающим, в мире куча замечательных людей, кто-нибудь да поможет. Но до тех пор, пока ты не скажешь, никто не узнает. Поэтому говори. Для того человеку и дан язык, чтобы говорить. Это может быть неприятно или показаться унизительным, но в мире дофига проблем, с которыми человек не может справиться самостоятельно. И тогда надо просить о помощи.
А, но опасайся тех, кто, прилагая все усилия, чтобы помочь тебе, сильно расстраивается, сильнее и эмоциональнее тебя, когда время идёт, а ничего не выходит. Такие люди не могут тебе помочь, так как совершают самую фундаментальную ошибку из возможных – они не принимают тебя таким, какой ты есть. Они сразу видят твою проблему и хотят помочь тебе измениться, полагая твоё текущее состояние неприемлемым. И в итоге в своих попытках помочь тебе, не приняв тебя настоящего, они просто отталкиваются от неверного базиса. А тогда все труды впустую.
Да, а тем, кто «спасает» тебя, демонстрируя свои жертвенность и общую святость, давай с ноги в рожу, потому что это худший вид нарциссизма.
К слову о святости, раз уж ты священник, хотела поговорить ещё вот о чём. Гордыня, Зависть, Гнев, Уныние, Алчность, Чревоугодие, Блуд – тебе не кажется, что всё это немного натянуто? В смысле, какого хрена они так страшнее любых других грехов? Почему, если любишь много и вкусно поесть, то сразу гореть душе твоей в Геенне Огненной? Не врубаюсь, сколько ни думала.
Вообще, в мире такой штуки, как «грех», не существует в принципе. Это притянутая за уши фигня, которая кому-то и когда-то показалась полезной. Годы идут, а консерваторы всё злее. Я бы, если б мне сказали назвать грехи, назвала лишь один, зато этот-то уж натурально страшный и пороть за него надо нещадно - самоубийство.
Под конец хотелось бы поблагодарить тебя, да и всех вас вообще. Мне было с вами очень весело, и я очень рада, что провела эту неделю в вашей компании. Понимаю, что вам со мной было скорее «весело», но, как знать, может, лет через десять вы с теплом будете вспоминать эти несколько сумасшедших дней. А я в свою очередь обещаю, клянусь, что однажды мы ещё непременно встретимся и наворотим вместе таких дел, что мир содрогнётся!
Кажется, это всё, что я хотела сказать. Обидно, конечно, если что-то забыла, ну да ничего уже не поделаешь. Удачи тебе, крепкого здоровья и упорства на пути постижения счастья.
И, да, не забывай, что ты – извращенец. Это понимание серьёзно облегчит тебе жизнь. Только не обижайся: человек без извращений – что тортик без вишенки.
Бывай!
<имя смазано>
