Запретный

      — Что с нами произошло, отец? Кто мы? — Люк словно со стороны услышал свой тихий, неуверенный голос.              На лбу Вейдера прорезались морщины, будто он силился понять вопрос или разгадать скрытые за ним эмоции. Темный Лорд, казалось, принял свои новые способности как должное. «Возможно, он всегда знал, что способен на большее, что он может стать практически всесильным, в то время как я несколько лет назад даже не имел понятия о существовании Силы, — подумал Люк. — Еще совсем недавно я был простым татуинским мальчишкой, мечтающим стать пилотом».              Вейдер положил тяжелую ладонь Люку на плечо, безмолвно призывая сына к спокойствию, мягко помассировал ключичную косточку большим пальцем.              — Ребенок, теперь мы те, кем должны быть. Мы — Баланс Силы. Разве ты не чувствуешь?              Люк медленно кивнул, хотя и не был уверен, что понял отца — что значит быть Балансом Силы? Он действительно что-то ощущал, интуитивно понимая, что отец прав. Однако Люк не имел никакого представления о том, что он должен делать с новыми возможностями, своим обретенным даром.              — Я просто... боюсь. Я знаю, что джедай не должен испытывать страх, но мне действительно страшно.              — Каждый чувствует страх. Если страх управляет тобой, тогда он может привести к беде. Чего ты боишься?              — Наши возможности Силы... они огромны. Мы можем совершить что-то страшное... что-то непоправимое, — Люк посмотрел на свои руки, словно они уже хранили на себе следы потенциальных преступлений. — Человек во вселенной — словно круг на воде от брошенного в пруд камня. Когда я возвращаю кого-то к жизни, разве я не меняю вселенную навсегда?              Вейдер задумался, но лишь на мгновение.              — Да, но ты делаешь то же самое когда наводишь лазерный прицел и стреляешь по намеченной цели. Я спас рабов от их судьбы. Какая разница, использовал я для этого Силу или ионные пушки «Исполнителя», или отдал приказ пилотам истребителей? Это неважно, если конечный результат один, — Вейдер указал в направлении кораблей, которые луч захвата медленно подтягивал к ангару «Исполнителя». — Каждое наше действие, большое или маленькое, так или иначе меняет ход вещей, и мы не можем знать, в какую сторону. Мы с тобой просто в состоянии сделать больше, используя Силу.              — Но физические и умственные показатели солдат после воскрешения возросли. Они в корне изменились, по сравнению с тем, какими были раньше. Этого бы не произошло, если бы я был с ними на корабле и спас их, предотвратив взрыв, не так ли?              — Согласен, солдаты изменились. Но если бы ты не должен был использовать свои возможности, чтобы вернуть их к жизни, это бы не далось так легко, как само собой разумеющееся, Люк. Сама Сила хотела, чтобы ты воспользовался своими способностями.              — Да, но правильно ли я их использовал, имел ли право? Возможно, Сила хотела, чтобы я воскрешал, к примеру, бант, но эта способность распространилась и на людей?              Услышав про воскрешение бант, Вейдер не сдержал улыбки, однако увидев напряженное ожидание в глазах сына, ответил:              — Ты сам должен знать. Ты должен был почувствовать. Разве ты ощутил, что твои действия неверны, когда вернул штурмовикам жизнь?              Люк вспомнил, какое спокойствие нахлынуло на него, когда он вошел в каюту к солдатам, как оказалось просто помочь им, каким правильным ему это виделось.              — Я чувствовал себя так, будто делал нечто, что всегда должен был делать. Но я не знал, что они мертвы!              — Сила знала, сын. Я видел результат твоей помощи этим людям. Когда я вошел в каюту, ты весь светился от понимания, что именно ты сделал. Если бы ты действовал против веления Силы, ты никогда не испытал бы столь яркой радости.              Люк потер ладони и переплел пальцы, пытаясь скрыть от отца дрожь в руках. Но от внимательного глаза Вейдера не укрылось эмоциональное состояние сына.              — Я чувствую, что тебя по-прежнему беспокоит происходящее, юноша. Возможно, архивы на Черном Сердце помогут тебе понять и преодолеть страхи.              — Или просто вызовут другие, — устало ответил Люк. — Ты так спокойно все принимаешь... Я завидую твоей уверенности.              Губы Вейдера изогнулись в слегка насмешливой улыбке:              — Чтобы быть уверенным и спокойным, мне достаточно сравнить, кем я был два дня назад — в оковах постоянной боли, неспособный самостоятельно дышать и... одинокий, — и какой я сейчас. Это понимание говорит мне, что не следует бояться наших новых возможностей, их нужно просто с благодарностью принять.              Услышав слова отца, Люк почувствовал облегчение. Действительно, обретенные способности принесли много хорошего за столь короткий промежуток времени.              — Я не подумал об этом, отец...              Рука Темного Лорда переместилась от плеча Люка к его щеке, и пальцы легонько погладили кожу. Люк уткнулся в ласкающую ладонь, ища большего прикосновения, но через мгновение, опомнившись, резко отпрянул назад. Кровосмесительные отношения были под негласным запретом в Империи, да и в большинстве морально-этических кодексов Галактики, потому их необходимо было скрывать. Однако отец улыбался ему нежно и чувственно. Почувствовав ментальный толчок от Вейдера, Люк оглядел командный мостик. Никто не обращал на них внимания. Офицеры усердно занимались своими делами, даже не глядя в сторону Главнокомандующего и его сына. Адмирал Пиетт внимательно наблюдал в иллюминатор, как луч захвата втягивает в ангар суперразрушителя корабли работорговцев, ни на секунду не отводя пристального взгляда от пластиглассовой поверхности.              Казалось, что Люка и Вейдера для окружающих просто не существует.              Люк обратился к отцу по ментальной связи:              «Сила, отец? Ты блокируешь их осведомленность о нашем присутствии?»              «Конечно. Никто не будет видеть нашу любовь, если мы сами не захотим позволить это».              «Я видел, как Бен использовал Силу, чтобы изменить восприятие пары-тройки людей. Но двадцать человек одновременно, и притом полностью? Мог ли ты сделать так раньше?»              «Не с такой легкостью. Хотя в целом Темная сторона больше подходит для изменения восприятия. Но давай не будем обсуждать это сейчас. Есть более неотложные проблемы, которые нужно решать. Наши... гости. Ты собираешься сопровождать меня в ангар, чтобы освободить рабов?»              Янтарные глаза Вейдера вспыхнули на мгновение ярким золотом. Люк кивнул. После ментального диалога с отцом Люк физически ощущал Тьму внутри Вейдера. Темная река гнева и ненависти, она текла через разум и эмоции отца, и глубина этой Тьмы была значительно больше, чем Люк мог предположить. «Это словно что-то личное, будто он жаждет мести. Похоже, отец сталкивался раньше с работорговцами... Но когда? И что именно произошло? Я слишком мало знаю о его прошлом».              Люк почувствовал, как отец снял контроль с сознания людей на мостике. Адмирал Пиетт оглянулся вокруг, словно очнувшись, и посмотрел на них. Когда адмирал приблизился, он неуверенно улыбнулся Люку и остановился, неловко вытянув руки по швам, словно желал протянуть руку и прикоснуться к Люку, но не мог решиться.              — Я хотел поблагодарить вас, лорд Скайуокер. Штурмовик Транс... Деймон, мой племянник, очень хороший человек. И потерять его было в самом деле страшно. Если есть что-то, что я или моя семья можем сделать, чтобы хоть немного отблагодарить вас, — только скажите, мы сделаем все.              Люк почувствовал, как щеки загораются ярким румянцем, и он становится похож не на отстраненно-спокойного джедая, а на красный килмарианский горшок из обожженной глины.              — Нет необходимости благодарить меня, адмирал. Я счастлив, что смог помочь.              Адмирал все же протянул руку, взял ладонь Люка и сжал. Словно понимая, какие противоречивые чувства собственные огромные возможности вызывают у Люка, Пиетт тихо произнес:              — То что вы сделали, что можете сделать... Это настоящее чудо. Не бойтесь его.              Люк не мог отвести взгляда от серых внимательных глаз адмирала, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Пиетт указал Люку на положительные стороны его возможностей. Он ощущал благодарность Пиетта за возвращенного к жизни Деймона, это чувство физически передавалось через крепкое рукопожатие. В этот момент благодарность самого Люка Пиетту вряд ли была меньше. Ирония судьбы заключалась в том, что всего несколько дней назад он и Пиетт были врагами, и Люк никогда не позволил бы себе думать об этом человеке как о способном к доброте и теплу. Образ имперцев, как бесчувственных и жестоких функционеров, какими их представляли Лея и Мон Мотма, рассыпался, когда Люк посмотрел на улыбающегося Пиетта, светящегося безмерной благодарностью.              Понимая, что молчание затянулось, Люк наконец выдавил срывающимся голосом:              — Спасибо, адмирал. Я... принял ваши слова близко к сердцу. Спасибо, — Люк сжал руку Пиетта и осторожно выпустил ее.              — Адмирал, мы обсудим, что именно следует говорить о штурмовиках, об их возвращении... чуть позже. А пока не следует обсуждать с кем бы то ни было способности Люка. Ну, Люк, пойдем, — Вейдер взял сына за локоть и повел его с мостика к лифту.              Когда двери лифта закрылись за ними, Люк привалился к стене и на мгновение прикрыл глаза. И тут же задохнулся, ощутив легкие прикосновения губ отца к закрытым векам. Люк не почувствовал, как Вейдер подошел к нему вплотную, но мягкое давление нежных губ оказалось таким сладким, успокаивающим, что заставило Люка затаить дыхание, наслаждаясь теплом отца. Вейдер положил ладони на плечи сына и стал осторожно массировать, разминая узлы мышц, образовавшиеся с того момента, как Люк увидел истребители работорговцев, взрывающиеся красными огненными цветами. Сковывающее напряжение в мышцах постепенно отступало. Вейдер потянулся к Силе, остановил лифт и заблокировал двери, заключая их вдвоем в маленькую камеру.              — Отец, что ты...              — Расслабься, юноша. Ты так напряжен, что можешь в любой момент рассыпаться на миллион кусочков. Позволь, я помогу тебе.              — Но мы не должны... рабы, наш долг...              — У нас есть время. Еще не все корабли в ангаре, и штурмовики должны собраться, чтобы встретить их. Ты должен расслабиться, Люк. Доверься мне.              И Люк расслабился. Оказалось легко забыть страдания рабов, когда отец продолжал целовать его, покрывая лоб, виски и скулы почти целомудренными нежными прикосновениями губ. Оказалось легко забыть страх, когда Вейдер припал к шее Люка, покусывая и посасывая чувствительную кожу над точками пульса на горле. Искра желания пробежала по телу Люка.              — Отец... о!              Люк непроизвольно сомкнул ладонь, сжимая в кулаке густые волосы отца. Темный Лорд не сопротивлялся, позволив Люку взять инициативу, сближая их лица. Отцовский отказ от контроля опьянил Люка, и, рвано застонав, он прижался к губам отца жадно и порывисто. Рот Вейдера приоткрылся, впуская язык Люка внутрь, словно предлагая полностью насладиться сладковатым вкусом. Коленом Вейдер раздвинул ноги Люка, и мощное бедро проникло между ними, не оставляя мальчику возможности отстраниться. Люк оказался плотно прижатым к стене лифта сильным телом отца.              «Отдайся чувствам, Люк. Отдайся мне...»              «Да, отец, да. Все, что ты хочешь...»              Вейдер глухо застонал от покорной готовности сына. Люк еще плотнее прижался пахом к бедру отца, нуждаясь в большей ласке, страстно желая почувствовать не контакт через одежду, а соприкосновение теплой кожи. Сильные руки Темного Лорда сомкнулись на талии Люка, практически лишая его возможности двигаться. Люк вскрикнул и выгнулся навстречу отцу. Запретное желание, словно яд, разливалось по его венам. Их любовь всегда будет обречена носить клеймо неестественности, однако Люк наслаждался гармонией и красотой этих чувств. Он всем своим существом жаждал, чтобы семя, давшее ему жизнь, покрыло его кожу, излилось глубоко внутрь его тела. Люк ни на минуту не желал забывать, что человек, занимающийся с ним любовью, — его родной отец. От этой мысли его член еще больше напрягся, и Люк судорожно выдохнул, не разрывая глубокого поцелуя. Мысли о запретности, неправильности лишь разжигали огонь желания, и это было великолепно.              «Отец, я хочу тебя. Я нуждаюсь в тебе. Не смогу жить без тебя».              «Я никогда не отпущу тебя, Люк. Ты мой. Мой мальчик. Мой прекрасный мальчик».              «О, отец, я больше не могу...»              Руки Вейдера резко рванули кнопку брюк, быстро расстегнули ширинку, освобождая ноющий член Люка. От ощущения контраста тепла и холода — теплой руки отца и кондиционированного воздуха кабины лифта, — Люк зашипел сквозь стиснутые зубы. По телу прокатилась сладкая судорога. Лишь несколько уверенных движений большой ладони Вейдера, и Люк кончил, рвано выдыхая, не в силах даже стонать. Сперма брызнула, разлетаясь белыми каплями по черной плитке пола кабины. Люк практически повис на Вейдере, пытаясь отдышаться.              Через минуту Люк шевельнулся в объятьях отца и почувствовал, как в его живот упирается твердый, словно железный прут, орган Вейдера.              — Ты не кончил, отец.              — Я не хочу запачкать еще одну пару брюк, — мягко усмехнулся Темный Лорд.              — Позволь, я помогу тебе.              Люк потянулся к поясу брюк отца, чтобы расстегнуть их. Когда его пальцы через ткань коснулись напряженного члена, Вейдер сдавленно застонал.              — Люк... ты не... Нет, пожалуй, слишком рано.              — Что?              Люк увидел, что глаза отца почти почернели от желания.              — Я хочу... трахнуть тебя в рот, Люк. Ты позволишь мне это? Встанешь на колени передо мной?              У Люка задрожали колени, а по телу прокатилась новая душная волна желания, несмотря на испытанный всего несколько минут назад оргазм. Лишь того, что отец говорит о своих желаниях такими грубыми словами, было бы достаточно для возбуждения, а мысль о твёрдом, горячем члене отца, вталкивающемся в рот, окончательно лишила Люка чувства реальности. Однако через мгновение его словно окатило ледяной водой — перед глазами встало лицо Оуэна, его кривая недобрая ухмылка и презрительный, наполненный отвращением взгляд. Усилием воли Люк оттолкнул образ Оуэна Ларса. «Я не буду о нем вспоминать. Я не позволю ему помешать мне любить отца». Люк сглотнул, пытаясь увлажнить пересохшее горло, но его голос все равно прозвучал сдавленно и хрипло:              — Да, отец. Я хочу, чтобы ты... сделал это.              По телу Темного Лорда прошла дрожь, а янтарные глаза на мгновение плотно закрылись. Люк дождался, когда отец снова посмотрит на него, и медленно опустился на колени. Вейдер провел ладонью по щеке Люка и приподнял его лицо за подбородок. Руки Темного Лорда слегка дрожали.              — Я мечтал об этом, мой любимый сын.              Люк повернул голову и прикоснулся губами к живой ладони отца, ощутив теплую и мягкую, как шелк, кожу. Он испытал лишь слабый отголосок стыда, когда почувствовал наполняющее его желание. Люк знал, что отец любит его, знал, что Вейдера возбуждает видеть его в таком положении, и это единственное, что имело значение в данный момент. Он приказал себе не слышать голос дяди Оуэна, говорящий обидные злые слова.              — Скажи, как доставить тебе удовольствие, отец?              Вейдер в ответ усмехнулся, не отводя от Люка затуманенных страстью глаз.              — Ты уже делаешь это, дитя моего сердца.              Люк почувствовал, как тепло и покой наполняют душу — так искренне прозвучали слова отца. Он потянулся к застежке брюк Вейдера. Тяжелый, горячий, огромный член лег в его ладонь. В какой-то миг Люк усомнился, что сможет взять в рот даже головку, уж не говоря о том, чтобы принять внушительный ствол в горло. Пальцы Вейдера погладили щеку Люка.              — Расслабь слегка челюсть, малыш. Я не ожидаю от тебя «глубокого горла». Посмотрим, сколько ты сможешь принять.              — Я хочу сделать это так же хорошо, как ты сделал для меня.              Чувственная и немного дикая улыбка изогнула губы Темного Лорда:              — Просто видеть тебя, стоящего на коленях передо мной, полного готовности любить меня — это уже очень хорошо. Почти достаточно, чтобы заставить меня кончить без прикосновений.              Вейдер обхватил ладонью свой член и провел им по губам Люка, покрывая их смазкой. Люк рефлекторно облизнулся, ощущая слегка горьковатый вкус отца. Вейдер глухо застонал и, приставив головку к призывно приоткрытому рту сына, толкнулся вперед, проникая внутрь. Люк охватил горячую плоть губами, обвел языком, ощущая гладкость и шелковистость нежной кожи. Рваный вздох вырвался из груди Темного Лорда, и Люк, по реакции отца поняв, что делает все правильно, попытался пропустить член отца глубже. Вейдер наклонился и положил ладонь Люка на основание своего органа.              — То, что ты не можешь взять в рот, ласкай рукой.              Люк обхватил твердый ствол ладонью. Вейдер оперся ладонями о стену и стал ритмично покачивать бедрами, двигаясь во рту сына. Дыхание отца ускорилось, лицо покрыли капельки пота; в какой-то момент ритм сбился и отец вошел чуть глубже. Люк с готовностью слегка запрокинул голову, пропуская напряженный орган, и, еще плотнее сомкнув губы вокруг тугой плоти, с нажимом провел языком по нижней поверхности члена отца, по чувствительной выступающей вене. Вейдер задохнулся в сдавленном вскрике:              — Так жарко, мокро, мягко, юноша... Твой рот создан для того, чтобы принимать меня...              Толчки стали быстрее и глубже, Люку не хватало дыхания, когда член с каждым движением упирался в заднюю стенку глотки, но он хотел, жаждал, чтобы это продолжалось. Даже когда в голове явственно прозвучал голос Оуэна: «Шлюха!», это ничуть не убавило желание и страсть. Люк обхватил бедро отца свободной рукой, желая притянуть ближе, заставить войти еще глубже. Движения Вейдера стали рваными и хаотичными. Лицо Темного Лорда пылало, рот приоткрылся, веки сомкнулись, а прерывистое дыхание вырывалось сквозь сомкнутые зубы со сдерживаемыми стонами.              — Люк... — задыхающийся шепот отца достиг расфокусированного сознания Люка. — Пожалуйста, скажи что ты попытаешься проглотить, скажи, что сделаешь это... Я не могу больше сдерживаться, о... прошу тебя!              «Да, отец, я хочу этого! Кончи в меня...»              Следующим резким толчком Вейдер вошел так глубоко, насколько было возможно, полностью заполняя рот и горло Люка. Темный Лорд глухо вскрикнул, содрогнулся, толкаясь членом в горло сына в судорогах оргазма. Семя наполнило рот Люка. Он судорожно попытался проглотить все, но ее оказалось так много, что густая жидкость потекла с уголков рта. Люк последний раз нежно провел языком по стволу, освобождая отца от последних капель семени. Вейдер глубоко вдохнул, хватаясь за стену, чтобы удержаться на ногах. Люк выпустил изо рта обмякающую чувствительную плоть и дрожащими руками застегнул брюки отца. Обессиленно откинувшись назад, он попытался вытереть семя, стекающее по подбородку.              — Позволь помочь тебе, — хрипло прошептал Вейдер и опустился на колени перед Люком.              Он наклонился, легко провел языком по лицу Люка и припал к губам в глубоком поцелуе. Когда он отстранился, чтобы дать сыну вздохнуть, его глаза лучились счастьем и удовлетворением. Люк попытался поправить свою одежду.              — Тебе было хорошо? — тихо спросил он, вдруг почувствовав неловкость.              Вейдер усмехнулся и уперся лбом в лоб Люка.              — Я никогда не испытывал такого невероятного оргазма. Я должен был поделиться этим с тобой через нашу связь. Я сделаю это в следующий раз. Ты... ты был великолепен. Такой красивый рот, особенно красивый, когда в нем мой член...              Люк покраснел и сцепил пальцы на коленях. Он никогда бы не подумал, что способен сделать нечто подобное. Неожиданно для себя он вдруг почувствовал себя неуютно с этим новым приобретенным опытом. Будто он сделал что-то, предназначающееся лишь для взрослых, и теперь хотел вернуться обратно, снова стать ребенком. Каким он был человеком, если его возбуждали такие вещи? Тем не менее, его член снова начал наливаться кровью при мысли о повторении. В сознании снова всплыло лицо дяди Оуэна, со злой насмешкой говорящего: «Скайуокеровская кровь заражена. Нечистая».              — Ты в порядке, Люк? — глаза Вейдера сузились, когда его взгляд упал на нервно переплетенные пальцы сына.              — Да, отец, в порядке.              Люк сам не поверил своим словам, услышав нотки неуверенности, прозвучавшие в его голосе. Он тихонько вскрикнул, когда отец одним движением поднял его на ноги и встряхнул за плечи, заставляя смотреть в глаза.              — Ребенок, в чем дело?              — Ничего. Нам нужно идти, мы должны помочь рабам.              — Не лги мне, Люк.              — Я...              Люк почувствовал, как глаза наполняются слезами. Разве он мог признаться отцу, что ему стыдно и что он все еще страдает от ран, нанесенных дядей Оуэном много лет назад? Слишком глупо и смешно это бы прозвучало. Он был взрослым, и то, что они делали, происходило по взаимному согласию. Он желал отца, хотел, чтобы отец брал его, любил его. Но, тем не менее, Люк ощущал себя грязным... запачканным. Казалось, будто убеждения Оуэна жили внутри него и могли заставить его страдать в любой момент. Вейдер внимательно смотрел ему в лицо, и Люк почувствовал, что отец осторожно прощупывает их связь в Силе. Внезапно отец вздрогнул и порывисто прижал Люка к груди и зарылся лицом в его волосы, покрывая голову сына мягкими успокаивающими поцелуями. Канал из связи наполнился любовью и отцовской заботой. Люк понял, что отец без слов узнал, какие темные мысли терзают сына. Последующие слова Вейдера подтвердили его догадку:              — Не слушай голос Оуэна, Люк. Мы не делаем ничего плохого. Ты не плохой. Я люблю тебя.              Люк кивнул, пряча лицо на груди отца. Здесь он был в безопасности. Здесь никто не будет его судить. Здесь он будет любим, несмотря ни на что. После нескольких долгих мгновений Вейдер наконец ослабил объятья и тихо произнес:              — То, что Оуэн сделал с тобой, не исчезнет за одну ночь, ребенок. Но это пройдет. От большей части ты освободился, заново пережив произошедшее, остальное отпустит тебя через некоторое время.              — Я хочу... — Люк судорожно вцепился в костюм отца.              — Чего?              — Я хочу перестать верить его словам. И мне жаль, что какая-то часть во мне все еще слушает его.              Вейдер прижался губами ко лбу Люка.              — Сколько бы гадостей Оуэн не шептал тебе на ухо, Люк, я всегда буду говорить противоположное. Скажи себе, что он неправ. Тогда твоя вера в его присутствие умрет.              Люк сделал глубокий вдох, концентрируясь в Силе, как его учили. Он должен был взять себя в руки и идти освобождать рабов вместе с отцом. Он не мог позволить воспоминаниям об Оуэне Ларсе помешать ему помочь людям.              Вейдер откинул волосы Люка со лба и поправил одежду сына.              — Ты готов идти?              — Да.              Люк провел ладонями по своей куртке, убеждаясь, что его одежда не запачкана и он выглядит безупречно, как и отец. Когда двери лифта открылись, на этаже их уже встречали высокий офицер со светлыми волосами и дроид-механик. Прикоснувшись к разуму офицера, Люк увидел, что тот понятия не имеет, что именно они делали в лифте, однако брызги семени на блестящей плитке пола вскоре должны были развеять это неведение. Люк замер от ужаса. Однако Вейдер был спокоен и невозмутим, словно все это время они с сыном обсуждали политическую обстановку в Галактике и текущие дела Империи.              — Лорд Вейдер, — в голосе светловолосого офицера прозвучала дрожь, — надеюсь, вы не слишком долго пробыли в лифте? Я немедленно вызвал дроида, но он никак не мог определить источник проблемы.              — Это не было слишком долго. Это было просто долго, офицер. Надеюсь, сейчас проблема решена, — ответил Вейдер побледневшему офицеру, и Люк мог поклясться, что тот смертельно боялся гнева Темного Лорда из-за неисправного лифта.              Люк почувствовал, что отец прощупывает разум офицера, стирая оттуда малейшие намеки на что-то подозрительное, и это почему-то шокировало его. Он дождался, когда за офицером и дроидом закроются двери лифта и удивленно взглянул на отца.              — Что, ребенок?              — Ты использовал Силу, чтобы отвлечь его?              — От следов в лифте?              — Да. Это так... кощунственно, что ли. Люди, которые воспользуются лифтом, будут думать...              — Что виноваты дроид и офицер. Бедняжки. Бедный дроид. Его репутация будет изрядно испорчена, — Вейдер вовсю веселился, сохраняя при этом серьезное выражение лица.              Люк не смог сдержать смех не столько от слов отца, сколько от отпустившего его наконец напряжения. Его отец умел шутить, и это было просто удивительно. «Интересно, есть ли у него друзья, в общении с которыми он может расслабиться? Я ничего не знаю о нем...» Люк окончательно успокоился и теперь был в состоянии мыслить более или менее ясно. Он решился задать вопрос, который интересовал его с момента появления кораблей работорговцев.              — Отец, твоя реакция на работорговцев... мне показалось, что в ней есть что-то личное.              На мгновение Вейдер напрягся, но тут же взял себя в руки и ответил:              — Да, ты прав. Моя неприязнь к рабству личная. Я начал жизнь рабом на Татуине.              — Что? — Люк почувствовал, как холод сковал сердце.              Его отец, великий Лорд Вейдер, был рабом? Люк никогда не видел на Татуине рабов, так как в основном рабство сохранилось в городах, а он проводил время на ферме, в школе или в пустыне, однако он знал, что жизнь раба была короткой и тяжелой, полной боли и жестокости.              — Моя мать Шми и я принадлежали тойдарианцу по имени Уотто. Мать выполняла домашние дела, я работал в его лавке запчастей, разбирая и ремонтируя дроидов, корабли, спидеры. До тех пор, пока на Татуине не появился магистр джедаев Квай-Гон Джинн.              Когда отец произнес это имя, его голос смягчился, наполняясь теплом. Его взгляд затуманился, словно сейчас перед глазами он видел ту давнюю встречу, а не коридоры «Исполнителя».              — Его корабль сломался, а республиканские кредитки были не в ходу на Татуине, и он не имел возможности купить необходимые детали. Также он не мог обратиться за помощью на Корусант, потому что это могло бы привлечь внимание к нему, а он защищал молодую женщину... Королеву... — голос Вейдера стал тише, и Темный Лорд провел ладонью по лбу. — Их положение было почти безнадежным, и я вызвался участвовать в гонке Бунта Ив, чтобы выиграть для них запчасти.              В голове Люка что-то щелкнуло. Он неоднократно слышал известную историю о единственном человеке, который выиграл гонку Бунта Ив Классик.              — Так это ты выиграл гонку?              — Да, я выиграл, — тихо ответил Вейдер. — Квай-Гон получил запчасти, но кроме этого, без моего ведома, выторговал мою свободу. Он должен был стать моим учителем, но... погиб от руки лорда ситхов Дарта Мола вскоре после моего освобождения.              — Получается он спас тебя и твою мать из рабства?              Повисло молчание, и затянувшаяся пауза заставила Люка взглянуть в лицо отцу. Вейдер смотрел под ноги, глаза его сузились, а скулы были напряжены.              — Нет. Он не мог освободить ее, только меня. Она отдала меня ему, чтобы я смог учиться в Храме Джедаев. Я должен был покинуть ее. Мне было всего девять, и я верил во все небылицы о древнем ордене миротворцев. Я верил, что вернусь на Татуин и освобожу всех рабов, но... этого не произошло.              Глаза Вейдера потемнели, а губы сжались. Люк понимал, что поднятая тема слишком болезненна для отца и уже отчаянно жалел, что начал трудный разговор.              — Джедаи не позволили мне увидеть мать после того, как я стал воспитанником Храма. Они считали, что контакт с биологическими родителями мешает обучению, поддерживая ненужную привязанность.              Люк вскинулся:              — Но это... ужасно! У каждого должны быть родители! Я имею в виду... чем любовь родителей и ребенка может помешать обучению? Я считаю, что напротив, поддержка родителей бы только помогала.              — Они проповедовали идею, что любая привязанность ведет к Темной Стороне, и не имеет значения, сколько неодаренных существ пострадает в результате бездействия джедая из-за запрета на привязанности. Жизни и счастья других не имели никакого значения по сравнению с Великой Целью. Орден был готов жертвовать, — Вейдер горько усмехнулся. — Даже когда меня стали посещать видения, в которых моя мать страдала, Орден запретил мне посетить ее. И я слишком долго был послушен.              Руки Вейдера сжались в кулаки. Люк потянулся и обеими ладонями охватил кулак отца, ощутив, насколько холодной была кожа Темного Лорда.              — Наконец, когда я оказался на задании без Оби-Вана, видения стали такими страшными, что... я ослушался запрета Ордена. Я взял корабль, отправился на Татуин, и, прибыв туда, выяснил, что мать была похищена тускенами.              Желудок Люка сжался в болезненный комок. Он, знакомый с обычаями песчаных людей, знал, что со Шми Скайуокер не могло произойти ничего хорошего. Ладонями он чувствовал, как дрожит рука отца.              — Я... Я нашел ее в одном из тускенских поселений. Избитую и истекающую кровью. Ее насиловали и пытали, они уже начали спускать ее кровь, когда я наконец добрался до нее. Я... — голос Вейдера дрогнул, и после небольшой паузы отец продолжил так тихо, что Люк с трудом услышал его. — Я нашел ее слишком поздно. Она умерла у меня на руках.              — Отец, мне жаль. У меня нет слов. Прости.              Вейдер сглотнул и потряс головой, словно пытаясь физически сбросить боль. Потоки темной энергии струились в нем, образуя черный ореол вокруг красивого лица, искаженного болью.              — Я убил их всех до единого. Каждого тускена этого племени, включая детей. Я уничтожил их. Я слышал голос Квай-Гона в Силе, он умолял меня остановиться, но я не остановился, не смог. Они заслужили смерти, но даже их смерть не удовлетворила меня, не дала спокойствия.              Люк почти чувствовал приторно-сладкий запах горящей плоти, когда отец рассекал тела песчаных людей своим световым мечом.              — Почему? Почему этого оказалось недостаточно?              — Их смерть не вернула ее. И я до сих пор ненавижу этих тускенов, несмотря на то, что собственноручно изрубил их на кусочки, — губы Вейдера дрожали. Он остановился, по-видимому, погрузившись в страшные воспоминания. — Я чувствовал, что должен быть в состоянии сделать больше. Предотвратить смерть матери или вернуть ее к жизни. Я сказал Падме...              — Падме?              Вейдер резко замолчал и отвел глаза в сторону, избегая смотреть на сына.              — Падме... та женщина, которую я должен был охранять во время миссии. Я прилетел на Татуин вместе с ней.              Люк почувствовал в словах отца неискренность, недоговоренность. Было нечто, что отец не хотел говорить об этой женщине, однако боль в глазах Вейдера была такой сильной, что Люк побоялся задавать вопросы. Вейдер продолжил:              — Я знал, что... Я был уверен, что с помощью Силы можно возвращать мертвых. Я чувствовал, что должен быть в состоянии сделать это, но я не мог! Мне казалось, что Оби-Ван и Орден не позволяют мне полностью реализовать свои способности, и потому я поверил Палпатину.              Люк вспомнил, как легко ему удалось вернуть к жизни штурмовиков. Он мог бы воскресить свою бабушку также легко и успокоить боль Вейдера. Чувство вины растекалось по его венам, отравляя и обжигая кислотой. Он постарался скрыть свои чувства, но или его ментальная защита была слишком слаба, или Вейдер был слишком настроен на сына. Отец грозно взглянул на него и властно взмахнул рукой, словно обрубая тоскливые мысли Люка.              — Нет, Люк! Ты не будешь испытывать вину за то, что случилось еще до твоего рождения. Теперь я знаю, что никогда не владел той силой, которой владеешь ты. Я — сила разрушения и смерти. Ты — сила творения и жизни. Вместе мы Баланс Силы.              Вейдер медленно двинулся дальше.              — Я всегда считал, что являюсь Избранным, способным восстановить Баланс. Как я стремился к этому! Но мне не удавалось. Я погрузился в яму отчаяния, не понимая, что именно со мной не так, почему я не могу полностью реализовать свои возможности.              Вейдер переплел их с Люком пальцы, и сын крепко сжал его руку. Люк слишком хорошо знал это ощущение — когда ты предназначен для великих дел, но не в состоянии оправдать эти ожидания. Люк вспомнил недовольство Йоды его успехами в обучении на Дагобе. Теперь он знал, что не стал бы таким, как Вейдер. Вместо этого он становился кем-то, кого старый учитель учителей боялся еще больше. Из задумчивости Люка вырвал короткий поцелуй отца в висок.              — Все это осталось в прошлом. Теперь я тот, кем должен быть, и... у меня есть ты, — Вейдер пристально посмотрел в глаза Люку, и тьма в янтарном взгляде, казалось, отступила. Отец и сын улыбнулись друг другу. — Похоже, я слишком далеко отклонился от первоначального вопроса. Так вот: я ненавижу работорговцев, потому что сам был рабом. Если бы мне не приходилось концентрироваться на борьбе с Восстанием, я бы сосредоточил свои силы на уничтожении рабства в Галактике. Чтобы никому не хотелось заниматься этим бизнесом, чтобы рабство просто умерло из-за отсутствия рентабельности.              Вейдер резко остановился. Они стояли перед большими двойными дверьми, ведущими в ангар.              — Мы здесь для этого, Люк.