Запретный

      Войдя в тоннель, Темный Лорд крепко сжал в ладони рукоять светового меча, пытаясь отвлечься от желания снова прикоснуться к Люку. Бой с кинратами не на шутку взбудоражил Вейдера. Раньше убийство словно замораживало его, но в этот раз все было иначе — даже перерубая конечности мерзких тварей, он почти неотрывно любовался движениями сына.       Люк в бою был прекрасен: глаза возбужденно блестели, грудь вздымалась в учащенном дыхании, движения, плавные и точные, перетекали одно в другое, как изысканные танцевальные па. Зрелище было великолепным. Вейдер совсем забыл, каково это — сражаться в паре с другим форсъюзером, соединяясь в безмолвной связи, предвидя действия и потребности партнера. И он никогда и ни с кем не достигал столь совершенной и мощной гармонии, как с сыном. После абсолютного единения в бою ему хотелось соединиться с мальчиком физически. Немедленно.       Когда последний кинрат был повержен, Вейдер готов был прямо там повалить Люка, вжимая гибкое тело в пол пещеры, физически ощущая живительный яркий свет, который так чувственно пульсировал в его ребенке. Он ограничился лишь тем, что немного подразнил мальчика, и Люк принял его игру, хоть и растерялся. Вейдер все еще жаждал пробовать на вкус мягкие податливые губы, вдыхать сладкий запах сына, чувствовать тепло тела, но они должны были выполнить свою задачу как можно скорее, а для этого не следовало отвлекаться.       Он понимал, что заманчиво открытый тоннель вполне мог оказаться ловушкой. «Если это — выходки виатинов, я истреблю их до одного. Однако если это Кеноби... что я могу сделать мертвому человеку?»       Они постепенно продвигались вперед. На этот раз путь казался более пологим, чем предыдущий. Внезапно тоннель закончился, и они вышли в квадратную комнату со стенами, выложенными красным камнем. Устройство, своим видом напоминающее станцию голосети, возвышалось в центре помещения. Из комнаты вели три арки, и из каждой из них веяло свежим воздухом. Вейдер заметил, что Люк расслабился — они не были заперты в подземной ловушке, вынужденные несколько часов дожидаться спасения.       — Мы в храме, — произнес Темный Лорд.       — Кто бы мог подумать, что эта новость успокоит меня, — криво усмехнулся Люк.       Вейдер рассмеялся и успокаивающе сжал плечо сына, затем повернулся в голостанции. В этот момент он услышал голос Темной стороны. Она шептала, что он может получить доступ к Архиву именно отсюда. Голос Темной стороны на планете звучал четче, чем на «Исполнителе»: Вейдер будто слышал песню, она звучала в голове, рассказывая о власти и славе, которых он мог достичь, будучи Лордом Тьмы и частью Баланса.       Пальцы легко пробежали по клавишам. Он с детства интуитивно понимал принципы работы технических устройств, поэтому ему без труда поддалась даже инопланетная аппаратура — система активировалась и перед ними возникла голограмма, на которой планета Черное Сердце медленно вращалась в черноте космического пространства. Изображение было четким и воспроизводило все цвета, в отличие от размытых синих голограмм, к которым они привыкли.       — Она выглядит так реально! — тихо ахнул Люк, стоявший за плечом Вейдера.       — Здешние технологии опережают наши. Было бы неплохо привести сюда инженеров для ознакомления.       Он активировал устройство хранения данных, горячо надеясь, что сможет добраться до Архива, и с облегчением вздохнул, когда рекордер пикнул и замигал.       — Кажется, голограмма интерактивная, — Люк пригляделся и указал на ряд символов, идущий по краю изображения.       — Ты прав, — кивнул Вейдер и дотронулся до одного из них.       Голос заполнил комнату. Темный Лорд готов был поклясться, что голос принадлежал Люку, но слова звучали на языке, который его сын не мог знать. Надрывные интонации выражал такие эмоции, которые, как Вейдер надеялся, его сын никогда не испытывал и не испытает.       Люк словно отшатнулся от голоса, рефлекторно ссутулив спину и опустив плечи. Он сделал несколько шагов назад, пятясь от голограммы.       — Пожалуйста, выключи это!       Вейдер снова нажал на символ и голос стих.       — В чем дело, Люк?       Мальчик вытер пот со лба дрожащей рукой.       — Не знаю. На мгновение мне показалось, будто я понимаю, о чем он говорит и... это было ужасно. Грустно и ужасно. Мне стало больно.       Вейдер взглянул на монитор и нажал несколько клавиш. Он решил, что просмотрит записанный материал на «Исполнителе» без Люка, чтобы не вызвать еще худшую реакцию. Потом он расскажет сыну об увиденном, или же в безопасной обстановке «Исполнителя» Люк окажется менее эмоциональным и будет в состоянии ознакомиться с Архивом лично.       — Тебе лучше? — он сжал руку сына.       Люк неуверенно улыбнулся и кивнул:       — Да. Как считаешь, этот храм построили виатины?       — Сомневаюсь. Ты заметил форму дверных проемов? Она указывает на то, что храм построен для гуманоидов, или, по крайней мере, для двуногих существ.       — Еще я видел лестницы. Виатины ползают, ступени им не нужны. Думаю, что им не имело смысла строить подобное здание.       Замечание сына обрадовало Вейдера — мальчик весьма неплохо соображал. Кроме того, он мог видеть лестницы только когда виатины тащили его к алтарю, тем не менее заметил детали, несмотря на ужас своего положения.       — Что же случилось с людьми, которые построили храм? Возможно, они погибли в результате войны или эпидемии?       — Вполне вероятно. Во время одной из моих миссий по поиску нового источника бакты, я побывал на планете, которую жители покинули без всякой видимой причины. Просто взяли свои корабли, оставили дома и имущество и больше не вернулись.       — Как ужасно! Все одновременно покинули дома... что могло быть причиной?       — Еще ужаснее. Они оставили еду на столах, будто просто встали в середине обеда и... ушли.       Люк покачал головой.       — Ты видел столько удивительных вещей в своих путешествиях... Признаюсь честно, хоть другие миры экзотичны для меня, но они точно не были... интересными. Например, Хот. Просто снег, лед и... вампа.       — Вампа? — Вейдер через связь получил картинку: огромное животное, когтистая лапа, направленная в лицо Люка... но кристаллы снова прервали контакт.       — Он хотел меня съесть.       — Похоже, тебе удалось этого избежать.       — Да, с помощью Хана и тела мертвого таунтауна. Поверь, внутри они воняют гораздо хуже, чем снаружи. Никогда не думал, что такое возможно.       Вейдер усмехнулся и тут же помрачнел.       — А я ведь чуть не поймал тебя на Хоте.       Вспышка горечи промелькнула в сознании мальчика, но ее причину Вейдер уловить не смог. «Сожаление о погибших друзьях? Или о том, что не встретился со мной раньше?»       — Ты тогда уже знал, что я твой сын? — тихо спросил Люк.       — Да, после уничтожения «Звезды Смерти» я должен был во что бы то ни стало узнать, кто тот пилот, настолько одарённый Силой, что смог уклониться от меня в космическом бою. Я не поверил своим глазам, когда увидел твое имя, и немедленно приступил к поискам.       Вейдер смотрел на голограмму, но не видел изображение планеты. Он окунулся в свои воспоминания, в тот момент, когда понял, что его ребенок жив. Он сидел тогда за столом в своем кабинете на флагмане, а на мониторе перед ним был открыт файл с информацией от разведчиков. В этом тексте было одновременно все и... ничего: Люк Скайуокер; Место рождения: Татуин; Родители: неизвестны, предположительно мертвы; Опекуны: Оуэн Ларс и Беру Уайтсан Ларс, убиты штурмовым подразделением во время операции по поиску планов «Звезды Смерти»; Политическая принадлежность: Альянс повстанцев, дата вступления неизвестна, вероятно, после гибели опекунов; Проявлял интерес к поступлению в Имперскую Академию, высказывал желание «стать пилотом, как и его отец».       «Как и его отец». Вейдеру было трудно дышать даже через дыхательную систему, отрегулированную на полную мощность. Он снова и снова перечитывал эти строки. Воспоминания об их с Падме последней встрече наполняли его разум, жгли и больно царапали. Взгляд жены, полный ужаса, ее отчаянный крик: «Ты разбиваешь мне сердце!»       Он считал, что убил ее своими руками.       «Но это не так! Как в таком случае Люк мог выжить? Палпатин сказал, что я убил ее, и я решил, что Люк погиб вместе с ней. Сила, но я не удосужился проверить, так ли это на самом деле, и в результате Люк оказался у Ларса!»       — Отец? — Люк вопросительно смотрел на Вейдера, в глазах плескалось беспокойство. Теплая ладонь сына ласково легла на предплечье. — Ты в порядке?       — Да, сын. Просто... когда я узнал, что ты жив, я был шокирован. Если бы я мог предположить это раньше, я никогда бы не перестал искать тебя. Но и представить себе не мог, что ты выжил... что ты мог выжить.       — Но почему, отец? Почему ты думал, что я мертв?       Вейдер замер. Огромные голубые глаза Люка были сосредоточены на его лице, и он не мог отвернуться от сына, избежать пристального, полного ожидания взгляда. Ему вдруг показалось, что ментальные заслоны исчезли, и Люк видел все его мысли, но осторожно коснувшись их связи, Вейдер понял, что это не так. Кроме того, излучение от кристаллов до сих пор мешало полноценному ментальному контакту.       Он знал, что должен ответить на вопрос сына, но не мог произнести ни слова. «Я не задумывался, что рано или поздно должен буду рассказать ему. Сейчас. Или когда-либо». Вейдер отчаянно перебирал в голове варианты, как можно было бы скрыть от Люка правду. При этом он понимал, что потерять доверие сына очень легко, тем более Люк уже имел неприятный опыт столкновения с ложью. Темный Лорд зашел в тупик.       — Ребенок, ты уверен, что действительно хочешь знать?       Люк слегка побледнел.       — Ты боишься сказать мне. Но почему?       — Я боюсь, что это изменит... твое отношение ко мне.        Вейдер услышал, как сорвался его голос и понял, что боится. По-настоящему боится, что Люк отвернется от него, лишь только узнает. На миг ему пришла безумная идея лишить Люка сознания, отвезти на "Исполнитель" и держать взаперти. Да, мальчик станет его пленником, зато по-прежнему будет принадлежать ему.       — Ты думаешь, что я оставлю тебя? Теперь, после всего, что мы пережили? — Люк грустно улыбнулся. — Ты пытал моих друзей. Ты заморозил Хана в карбоните, не зная и не заботясь о том, выживет ли он. Ты убил человека, которого я считал своим наставником. Ты отрубил мне руку.       — Да, но...       — Подожди, я не закончил. Я знаю, что когда мы вернемся, ты будешь мучить и убивать пленных работорговцев, даже если им нечего тебе сообщить. И они не станут твоими последними жертвами, заслужившими своей участи или нет. Это лишь то, что я лично знаю. В Восстании рассказывали множество страшных историй о тебе, и если хотя бы часть их них — правда...       — А если все они — правда? И даже больше?       Прежде чем ответить, Люк нежно провел кончиками пальцев по его щеке, и Вейдер прикрыл глаза. С тех пор, как они вошли внутрь, он впервые ясно и четко ощутил их связь, сильную и прочную, как дюрастиловые кабели. Нерушимую. «Это не иллюзия? Он не отшатнулся от меня в ужасе, как это сделала Падме, когда поняла, на что я действительно способен?»       — Не знаю, как это меня характеризует, — мягко произнес Люк, — но твои поступки не имеют значения... Нет, не так... все это — не повод покинуть тебя, отец. Я знаю о тебе хорошее и плохое. Ты можешь рассказать или не рассказывать мне, что произошло. В любом случае я буду с тобой. Я люблю тебя.       Люк замолчал, и Вейдер открыл глаза. Был ли он способен так принимать и любить кого-то, как Люк принимает и любит его? Он отвернулся, не в силах смотреть на ясный и чистый взгляд и опустил глаза на свои руки. Руки, отнявшие жизнь у жены в приступе ослепляющей ярости. Он оставил ее на каменных плитах посадочной площадки и вступил в бой с Оби-Ваном, полагая, что она просто без сознания. И лишь потом, уже будучи в маске и с протезами, он узнал, что совершил. Вейдер глубоко вдохнул и заговорил:       — Я считал тебя погибшим, потому что... причинил боль твоей матери, когда она была беременна тобой. Палпатин сказал, что я убил ее. Я считал, что ты погиб вместе с ней, но ты выжил. Возможно, я не убил ее, и она умерла иначе, или последствия травм наступили после родов... Я не знаю.       Вейдер замолчал, задержал дыхание и замер, ожидая реакции сына. Но выражение лица мальчика не выражало ровным счетом ничего. Взгляд Люка был расфокусирован, словно мозг пытался усвоить полученную информацию. Наконец глаза сына прояснились, и он посмотрел на Вейдера.       — Почему ты это сделал?       — Она предала меня.       Сказать это сейчас оказалось легко, но как невыносимо сложно было принять тогда... И невозможно простить.       — Каким образом?       — Палпатин и я... начали истребление джедаев, и она сказала Оби-Вану, где я нахожусь. И привезла его в своем корабле на Мустафар. Он должен был остановить меня, и если бы я не последовал за ним — убить.       Образы из воспоминаний произошедшего на вулканической планете, должно быть, просочились через их связь. Люк болезненно дернулся и спросил:       — Ты был сожжен именно там, не так ли? Неужели Бен... Сила, так это Бен ранил тебя?       — Да, — голос Вейдера зазвучал почти неслышно. Он никогда никому, ни одной живой душе, не рассказывал, что произошло с ним на Мустафаре, похоронив внутри отвратительные воспоминания. Сейчас он собирался рассказать Люку. Возможно, рассказ поможет ему освободить себя, как произошло у Люка с воспоминаниями об Оуэне. Вейдер продолжил: — Оби-Ван оказался на высоте, ну а я... просчитался.       — Просчитался? Что ты имеешь в виду?       — Мы сражались, и я прыгнул на него. Он стоял выше меня на выступе скалы, и я подставился. Как худший неопытнейший падаван. Он отрубил мне ноги и часть руки одним взмахом меча.       Вейдер начал ходить по комнате взад-вперед. Ладони судорожно сжимались в кулаки. Страшные воспоминания о том дне обступили его, словно призраки.       — Я упал у края лавового потока. Я пытался выползти выше, используя единственную руку, чтобы оказаться подальше от огня, но не мог!       Вейдер провел рукой по волосам, сжал их в ладони и потянул назад. Первыми тогда загорелись волосы...       — Я горел. Раскаленная река текла подо мной, лава касалась плоти, уничтожая ее в считанные секунды, сжигала кости. Я чувствовал запах собственного изжаренного тела. Горелое человеческое мясо пахнет чем-то сладким.       Вейдер задохнулся, когда память о приторном запахе ворвалась в сознание. Этот запах долго преследовал его. Люк испуганно ахнул, но Вейдер уже не мог остановиться. Воспоминания окончательно завладели им.       — Я чувствовал пепел во рту. Я вдыхал огонь, и он проходил до легких, сжигая их.       Вейдер судорожно втянул воздух. Ему было жарко даже в прохладной сырости храма. Он почти чувствовал, как огонь снова ползет по его телу. Он вытер пот со лба и продолжил рассказ.       — Оби-Ван оставил меня там умирать! У него не хватило чести закончить начатое одним ударом меча. Он просто ушел, оставив меня гореть заживо. Палпатин прилетел за мной.       Сердце Вейдера тяжело билось в груди. Горло словно сдавило невидимыми тисками, трудно было не только говорить, но и дышать. Однако историю надо было рассказать до конца.       — Затем Палпатин приковал меня к хирургическому столу, и медицинские дроиды присоединили мне эти протезы. Без успокоительных, без обезболивающих. Я приходил в себя и чувствовал, как меня зашивают, прикрепляют металлические конструкции к горелой плоти. Потом он одел меня в эту черную броню.       Вейдер судорожно попытался оттянуть от шеи верхнюю часть доспехов, ему стало казаться, что они душат, перекрывают дыхание. Он не мог вдохнуть. Ему было невыносимо жарко, ужасно жарко и холодно одновременно. Головокружение с каждой секундой усиливалось.       — И наконец мое лицо было покрыто маской.       Эту фразу он произнес на последнем дыхании, еле слышным шепотом. Перед глазами плыли черные точки, он покачнулся, теряя равновесие. Люк молниеносно оказался рядом, поддержал и помог осторожно сесть на землю. Он нежно, успокаивающе погладил Вейдера по спине.       — Отец! Все в порядке. Ты не там. Ты не сгорел. Я обещаю, что окончательно излечу тебя. Пожалуйста, дыши! Дыши для меня.       — Я не могу! Не могу! Мои легкие... они сожжены!       — Нет, отец, они вылечены. Они в полном порядке. Просто сделай вдох для меня. Один вдох.       Вейдер попытался вдохнуть, и тонкая струйка воздуха со свистом прошла через спазмированные бронхи.       — У тебя реакция на воспоминания. Твои легкие в порядке. Клянусь.       Вейдер сделал еще один вдох, потом еще. Он хрипел, но воздух попадал в легкие. Люк коснулся его лица, убирая со лба упавшие пряди волос. Вейдеру хотелось ощутить прохладные ладони сына на всем теле, чтобы убедиться, что он не обожжен, что кожа не сгорела дотла. Он устыдился своей слабости. «Паническая атака. У меня приступ паники». Раньше у Вейдера не было ничего подобного, даже сразу после полученных увечий. Если он чувствовал приближение срыва, он что-то уничтожал. Или кого-то. Сейчас Люк был единственным возле него, и он не мог причинить вреда ребенку. Никогда.       — Прости мою слабость, Люк.       — Мне не за что прощать. И это не слабость. То, что с тобой случилось... Сила, я не представляю, как ты смог пережить!       Вейдер невесело, горько рассмеялся:       — Я только что сказал тебе, что я убил твою мать! И много лет думал, что убил тебя. А ты утешаешь меня из-за травм, которые я получил справедливо!       — Успокойся, пожалуйста.       Вейдер нахмурился — ему показалось, что в голосе Люка прозвучала жалость. Он не хотел, чтобы ребенок его жалел. «Хотя жалость лучше, чем ненависть», — тут же подумал он и попытался встать на ноги, но Люк мягко но настойчиво толкнул его обратно.       — Ты должен немного отдохнуть. Я понимаю, что тебе было трудно говорить об этом. Мне не следовало спрашивать, зная, что это нехорошие воспоминания, но я не понимал, насколько тебе было плохо, — Люк вздохнул. — Мы не должны возвращаться к этому разговору.       Соблазн воспользоваться предложением сына и никогда не вспоминать о Мустафаре и Падме был слишком велик, но Вейдер опасался, что молчание положит начало отчуждению между ним и Люком, когда сын поймет всю чудовищность того поступка. Сам Вейдер, в конце концов, просто искромсал тускенов, убивших Шми.       — Мы не можем делать вид, будто того, что я сделал с твоей матерью не было, Люк. Я могу только представить, как ты сожалеешь, что вылечил меня.       Люк яростно помотал головой:       — Нет!       — Почему нет?       Лицо Люка исказилось болью. Он сцепил руки, переплетая пальцы. Слова прозвучали отрывисто и твердо, будто он хотел произнести их как можно быстрее.       — Ты страдал двадцать лет. Ты считал, что заслужил то, что произошло на Мустафаре.       Вейдер опустил голову. Возможно, Люк был прав. Возможно, это объясняет, почему он так легко принял свои увечья, смирился с потерей внешности и здоровья.       Ладони Люка дрогнули, но он лишь крепче сцепил их.       — И... я никогда не знал свою мать. Я не могу оплакивать ее. Наверное, она заслуживает лучшего отношения, но в реальности я не хочу чтобы прошлое встало между мной и тобой, — Люк горько усмехнулся. — Я не хочу, чтобы для нее было место в нашей жизни. Она — моя соперница. Ты же понимаешь...       Вейдер взял сына за подбородок и заглянул в глаза.       — О, Люк, не сравнивай то, что я чувствую к тебе и что чувствовал к ней.       Мальчик замер с остекленевшими глазами, и через секунду с видимым усилием произнес:       — Я... я понимаю. Разумеется. Я не должен был так говорить.       — Люк? Что случилось?       Сын старательно смотрел куда угодно, только не на отца.       — Я не должен был предполагать... думать, будто я мог бы занять место моей матери в твоем сердце. Это было плохое желание. Неправильное.       Вейдер схватил Люка за руки.       — Пойми, я привык думать, что чувства, которые я испытывал к Падме... к твоей матери... были единственной любовью, которую я мог испытать.       — Да, конечно. Ты, наверное, до сих пор ее любишь. Просто обстоятельства сложились так... как сложились.       — Люк, ради Силы, послушай меня! Да, я любил ее. В основном я вспоминаю ее с любовью. Но то, что я чувствовал к ней даже в лучшие времена наших отношений, ничтожно, по сравнению с моими чувствами к тебе!       — Ты... ты просто так говоришь...       Вейдер с трудом подавил желание стиснуть сына в объятьях. «Проклятый Оуэн Ларс! Из-за него ты чувствуешь себя ненужным... Люк, ты для меня все! Как мне объяснить это тебе?»       Он смотрел на опущенную голову ребенка и видел, как тело сына бьет мелкая дрожь. Липкое чувство ненужности и отвращения к самому себе, исходящее от Люка, было слишком явно, даже несмотря на слабую ментальную связь. И Вейдер решился.       — Мне пришлось выбирать между властью и Падме, и я выбрал власть. Хотя вряд ли выбор на самом деле был, все было предрешено. Но если бы я снова встал на распутье и вместо Падме был бы ты, я бы...       — Ты не должен объяснять...       Вейдер мягко взял ладонь Люка и положил на свое сердце.       — Но я хочу сказать. Ради нас обоих, я должен сказать тебе это.       Часть разума Вейдера сопротивлялась. Он не должен говорить мальчику, что выберет его, а не власть! Власть — всё, он нуждался в ней, он должен был иметь ее. Но другая часть на этот раз была сильнее, и Вейдер знал, что это правда.       — Я всегда буду желать власти, Люк. Но когда ею обладаешь, она не утешает.       — Ты имеешь в виду... — глаза мальчика наполнились слезами, хоть он и изо всех сил старался их сдержать.       — Моя жизнь была пуста с того момента, когда я потерял тебя. Я хотел стать императором, хотел стать свободным, но желание было недостаточным, чтобы даже приблизиться к этому. Двадцать лет я проживал половину жизни, тень жизни.       — О, отец... я...       — Не жалей меня, Люк. Я сам выбрал свой путь. И пока я не встретил тебя, я не понимал, как пуста была моя жизнь.       Вейдер поцеловал Люка в губы и вздохнул с облегчением, когда сын не отстранился, а ответил на поцелуй. Темный Лорд до сих пор с трудом верил, что ребенок не испытывал к нему неприязни, но это было правдой. От сына исходили лишь волны любви и понимания. Он взял в ладони лицо Люка и смахнул кончиками пальцев скатившуюся по щеке сына слезинку.       — Единственная причина, по которой сейчас я обладаю силой, чтобы занять трон Палпатина или достигнуть какой-либо из моих целей — моя любовь к тебе. После смерти Падме я презирал любовь, считал ее иллюзией. Быть может, такой и была моя любовь к ней. Недостаточно глубокая, неабсолютная.       Люк уперся лбом в лоб Вейдера. Темный Лорд погладил скулы мальчика, обвел глаза и наконец положил ладонь на щеку Люка. Его голос прозвучал тихо, но уверенно:       — Если передо мной встанет выбор между властью и тобой... Я откажусь терять тебя, дитя моего сердца.       Пару секунд Люк смотрел на него, затем с радостным вскриком бросился в объятья. Их связь стала еще прочнее. Вейдер гладил сына по голове, перебирая мягкие волосы и нежно покачивая ребенка. Рассказ, который, как ему казалось, должен был оттолкнуть их друг от друга, наоборот — сблизил. Сигнал завершившего работу рекордера прервал момент безмолвной нежности.       — Не хочу тебя отпускать, — прошептал Вейдер, зарываясь лицом в волосы Люка, — но, думаю, на «Исполнителе» мы можем продолжить в более комфортных условиях.       Люк шмыгнул носом ему в шею и кивнул. Вейдер с сожалением выпустил его. Люк поднялся на ноги и протянул руку.       — Я слишком тяжелый, Люк, — хмыкнул Вейдер.       Мальчик принял более устойчивую позу и снова протянул руку.       — Я достаточно сильный, отец, поверь мне.       Вейдер взял протянутую ладонь, и Люк с небольшим усилием поднял его на ноги. Темный Лорд удивленно поднял бровь.       — Вижу, я недооценивал тебя. Во многих отношениях.       — Я могу быть таким сильным, как тебе нужно, отец.       Вейдер ласково погладил Люка по щеке. Мальчик перехватил его ладонь и нежно поцеловал. Вместе они подошли к рекордеру.       — Мне нужно убедиться, что скопирована вся информация, — пояснил Вейдер, — и тогда мы сможем уйти.       Люк рассеянно кивнул, пристально глядя на один из дверных проемов.       — Я пройду немного вперед. Думаю, свежий воздух идет оттуда, — Люк указал на крайнюю справа дверь.       — Хорошо, только быстро. Я освобожусь через несколько минут. Будь осторожен, Люк.       — Есть, сэр! — Люк бодро улыбнулся, сжал в руке меч и пошел к двери.       Вейдеру было невыносимо трудно позволить сыну выйти из его поля зрения, но Люк был сильным и взрослым, и Вейдер должен был верить в него. Кроме того, Темный Лорд мог контролировать Люка через их связь, по крайней мере, сначала. Правда, колебания в Силе быстро сделали связь неявной, и Вейдер поморщился. Он попытался позвать Люка, но связующая нить была слишком тонка, вряд ли сын мог услышать его. Он уже почти закончил проверку, оставалось всего несколько секунд.       Вейдеру показалось, что он услышал слабый треск и крик. Он замер, прислушиваясь, но было тихо.       — Люк?       Он пытался обратиться к ментальному контакту, но никак не мог достичь сознания сына. Отсоединив носитель с записанными данными, он бросился к проему, в который ушел Люк. Выкрикивая имя сына, Вейдер быстро пошел по коридору. Глядя на следы в пыли, Вейдер испытал кошмарное дежа-вю. «Если виатины коснулись хоть одного волоса на его голове, я сотру этих тварей в порошок. Ни один из них не выживет!» Он достиг зала со сводчатым потолком и исписанными непонятными символами стенами. Одна из широких каменных плит, покрывающих пол, была переломлена посередине, а под ней чернела дыра. Следы Люка вели к краю и обрывались. Край разлома показался Вейдеру странным, а присмотревшись, он понял, что плита явно была специально кем-то подпилена. Он опустился на колени, пытаясь вглядеться в темноту провала.       — ЛЮК!!!       Он услышал слабый крик, но не смог разобрать слов. Ментальная связь так и не восстановилась.       — Я иду, Люк! Держись!       С помощью Силы, используя ее потоки, как канаты, Вейдер начал спускаться в пролом. Как только он оказался чуть ниже края, он увидел Люка — тот лежал на дне пещеры со сломанной ногой, а разбитый световой меч валялся рядом. Мальчик отчаянно пытался отползти, опираясь на поврежденную конечность. Поначалу Вейдер не понял причины выражения ужаса на лице Люка, и задался вопросом, почему сын не использовал Силу, чтобы восстановить ногу. Но уже через мгновение Темный Лорд увидел...       Крайт-дракон, огромный, как три истребителя, наступал на сына, собираясь выдохнуть пламя.