Слепой

-И поезд прибывает на станцию «рот Донни». Чу-чу!- ложка с хлопьями тычется в газету и оставляет на ней пятно от молока. Недовольно изогнув брови, Донателло лёгким движением рук сгибает газету по горизонтали и смотрит на брата поверх очков: Тебе совсем заняться нечем? Майки насупился и отправил ложку себе в рот, буквально развалившись на столе: Раф ест теперь самостоятельно, а меня и близко к себе не подпускает. Только жалоб с утра по этому поводу мастеру бо не хватало. Газета перед лицом Дона снова расправляется: Не мудрено, за эти полторы недели ты ему здорово надоел. Удивляюсь, как он только до тебя тростью не добрался. -Реакция, брат, всё дело в реакции и быстроте ног,- Майки зычно усмехнулся, взмахнув ложкой в воздухе и обдав незащищённые газетой руки Дона каплями молока. Прошло меньше недели, с тех пор, как Рафаэль начал свободно подниматься на ноги и передвигаться по убежищу. И с каждым днём он ходил всё дальше и уверенней. В итоге Дон соорудил ему нечто, похожее на трость, что бы тот не висел постоянно на Майки, который в последнее время и вовсе от старшего не отставал- вился нянькой вокруг да около и явно действовал Рафу на нервы, судя по тому, что тот кричал на младшего больше обычного и всё норовил добраться тростью до его головы. Видимо, из-за неимения возможности нормально ударить. А Микеланджело и сам признался, что привык к такой роли опекуна для своего брата и даже более того… -…когда ещё такая возможность представиться?- раздаётся озорной смех. Но ни Дон, ни Лео смеяться были не намерены. -Надеюсь, никогда- потирая колени, встал с дивана Леонардо и скрылся в додзё. Дон, до этого смотревший телевизор вместе с братьями, посмотрел на младшего с осуждением и тоже ушёл в лабораторию. -А что я сказал-то?- недоумевающее поинтересовался Майки у пустого зала. Если раньше мастер нунчак мог днями сидеть с Рафом, всегда зная, чем можно себя занять, то теперь функция нянечки для Рафи-боя сократилась до простой слежки, как бы он в бассейн не упал, когда изредка до кухни добирается. Никаких теперь «открой ротик, Рафи, мамочка принесла покушать» и «давай, давай, если ты до меня не дойдёшь, то никогда не сможешь дать подзатыльник». А лишняя энергия никуда не делась и, как полагал Донни, Майки было попросту скучно. Временное явление, которое должно пройти сразу после того, как Микеланджело заново откроет для себя все прелести комиксов, телевизора и видеоигр. -Кстати, его не пора будить? Сегодня ночью он опять просыпался, думая, что уже утро,- Майки попытался языком достать до прилипших к щеке хлопьев. Донателло понимает, что в такой обстановке ему явно с новостями не ознакомиться и аккуратно складывает газету, пододвигая поближе кружку с кофе. Проблема с дезориентацией во времени должна была пройти, как только сбившиеся часы сна более менее заново установятся. Дон даже уже собирал у себя в лаборатории будильник с голосовым извещением времени, правда, опасался, что рядом с импульсивным братом проживёт это изобретение не долго. -Он уже час как сидит в додзё,- встаёт в проходе Леонардо. -Не смог дождаться общего подъёма?- Лео кивает и проходит на кухню, открывая холодильник. -Пицца закончилась ещё вчера,- извещает того Майки, слизнув остатки завтрака с лица и теперь, закинув на стол ноги, раскачивался на задних ножках стула: а Раф уже ел? Лео мог с уверенностью сказать, что нет. После того, как Рафаэлю помогли перебраться в его комнату, он не часто оттуда выходил. В додзё Лео видел его редко, на кухне- ещё реже по причине слишком большого для слепой черепахи расстояния. Понятное дело, вслепую передвигаться по убежищу, как впервые узнавать совершенно незнакомую территорию, благо, додзё находилось к комнате брата ближе, и ходить туда ему было менее проблематично. Но как бы ему не предлагали помощь, Раф всегда отказывался. Насильно взять его под локоть не получалось- тот моментально начинал упираться, плеваться ядом и смотреть в упор, совершенно не мигая, своими ослепшими глазами. Леонардо порой принимал это на свой счёт, учитывая, что у них и до инцидента отношения были весьма напряжёнными, а теперь и его любую, даже самую маленькую помощь Раф принимал в штыки. Как, впрочем, помощь и Дона, и Майки, будто они над ним таким образом издевались лишний раз. Разговоры ни к чему не приводили. Кейси он попросил не впускать до тех пор, пока всё не встало бы на свои места, на Микеланджело и вовсе едва ли не шипел, как только слышал, что он подходит ближе, чем на пару метров. Иногда разве что мог позвать Донателло и спросить что-то. Что, Леонардо ни у одного, ни тем более у другого так и не узнал. Зато это знание осадком оставалось в душе Дона, которому каждый раз приходилось учиться врать всё убедительней, когда Рафаэль расспрашивал о продвижении в исследованиях. В такие моменты в голову лезли недопустимые, ужасные мысли, типа «как хорошо, что Раф не видит его лица- он бы точно всё понял». И мало того, что он врал Рафаэлю- он ещё умудрялся впутать в это своих братьев и сенсея, не договаривая всей правды. Майки ведь мог в любую секунду случайно ляпнуть что-нибудь лишнее, а Лео в лучшем случае не поймёт вранья, пусть и во благо. Что до сенсея- Дону было стыдно во всём ему признаться. Когда из додзё вдруг доносится грохот, первым с места срывается Леонардо, за ним подскакивает со стула Дон. Майки завалился со стула на панцирь, но тут же за секунды поднялся и поспешил следом за остальными. Была ещё одна проблема, терзавшая Леонардо и затрагивающая всех остальных- Лео всё чаще убеждался в своей правоте. Гладко с Рафаэлем никогда и ничего не бывает. Как можно быть таким тупым ослом? Неужели он вместе с глазами ещё и части мозга лишился? Наивный кретин, думал, что только за счёт воли сможешь так просто взять и стать как прежде? Чёрта с два, ты и к старости так и останешься ничтожным, слабым, совершенно никчёмным инвалидом. Сердце буквально вырывается из груди, когда он с рыком переворачивает стеллаж с тренировочным оружием. Зачем нужно оружие- ему всё равно его никогда в жизни не взять- он же даже свой собственный сай сжать нормально не смог. И теперь боль жгла бедро, а вниз по ноге стекала его тёплая кровь. Братья наверное надорвутся от смеха, когда увидят устроенный им, жалким червяком, погром. Тупой, надменный сукин сын, посчитавший, что теперь-то точно всё будет хорошо. Ни черта больше не будет хорошего. Будет только он наедине со своей неспособностью даже с собственным телом совладать. Удар по стене, второй, третий, из горла рвётся злой рык, резкой болью от содранных костяшек отдаёт в локоть. Но пальцы отказываются подчиняться, удары слабые, вялые, такими он даже новобранца-дракона не свалит. Раф не замечает, как двери додздё открылись, ударив по стене в последний раз окончательно ослабевшими пальцами, вкладывая в размах всю свою ненависть к собственному телу. Ты ничтожество, Рафаэль. Он до сих пор теряется во времени- если бы ему об этом частенько не напоминали- он скорее всего сбился бы окончательно и навсегда. Усталость всё ещё бьёт по вискам. Особенно после пребывания здесь, пытаясь выполнять элементарные упражнения, пытаясь сделать хоть что-нибудь. Нервозность доканывала ежедневно, Майки, словно почуяв облегчение в его состоянии, начал едва ли не измываться, носясь где-то рядом, но, чёрт бы его побрал, Раф не знал, где именно. Ему было тошно принимать помощь ото всех. Слыша измученный голос Дона, который после патрулирования обещает сделать ему какой-то там будильник, Рафу хочется выть. Но его как не слышат, продолжая усердно наблюдать за каждым его шагом, будто бы он не чувствовал их взглядов на своём панцире. Ему казалось, что всё было плохо, когда он лежал в кровати и он ошибался. Теперь всё было в разы хуже, когда Раф больше не мог выгнать братьев из комнаты, сказав, что устал, когда вне зависимости от его мнения они всегда были рядом. Их забота допекала, слабость уничтожала изнутри, ведь каждый раз, когда сай выпадал из руки или он не мог передвигаться без чёртовой палки и стены под рукой, Рафаэлю меньше всего на свете хотелось, чтобы его жалели. Как маленького беспомощного черепашонка. Но словно на зло все оказывались где-нибудь поблизости, подливая масла в огонь. Отшатнувшись от резкой боли в руке после последнего удара, он шагнул назад, ища панцирем противоположную стенку. -Раф, осторожно!- слышит он голос Леонардо. Оборачивается в его сторону резко, но неумело. Даже сейчас за ним следят, даже когда он хочет наконец выплеснуть всё, что накопилось, его правильный братец решает всё за него. Их забота засела комом в горле, неужели не видно, что он в этом не нуждается, неужели так сложно взять и отстать от него хоть на пару минут? Захлёбываясь в собственных эмоциях, Раф наступает на сваленный со стеллажа шест Дона и летит спиной в полки с тренировочными мечами. Братья подбегают к совершенно уязвлённому, лежащему в груде оружия и сломанных досок Рафу, у которого на ноге прочерчен длинный порез, а на затылке, аккурат над шрамом уже расплывается синяк. Лео подходит к импульсивному брату, распихивая ногой преграждающие путь шесты и боккены: Давай помогу- уже наклоняется и протягивает руки, как буквально рядом с его лицом пролетает второй сай, запущенный совершенно вслепую. -Что ты..- договорить он не успевает- мастер сай перебивает, сверля его совершенно диким, озлобленным взглядом. Будто стоит передним не брат, пытающийся помочь, а враг, жаждущий его смерти. И Раф считает, что если так продолжится и дальше, морально он точно умрёт. -Я сказал, пошёл нахер, Лео! Я не нуждаюсь ни в чьей помощи. Тем более в твоей. Лео пытается пропустить это мимо ушей, пока Раф предпринимает попытки встать самостоятельно, переворачиваясь на бок и опираясь о стену. Ноги его подводят, и он с тихим рыком врезается виском в стену. Лео, больше не раздумывая, хватает брата за плечо, подтягивая наверх: говори, что хочешь, но ты всё равно отправишься к Дону, и мы всё равно тебе поможем. И что-то в Рафе в этот момент окончательно перегорает. Майки пытается обойти сбоку и подхватить Рафаэля под другую руку, но мешает сделать это просвистевший рядом с носом кулак, врезающийся в переносицу их старшего брата. Леонардо, не ожидавший такого, отшатывается, хватаясь за нос и едва ли не падает, вовремя подхваченный Донателло. На пальцах остаётся кровь. Не своя, догадывается Леонардо, смотря на чужие содранные костяшки. Раф опять слетает вниз по стене в кучу переломанного тренировочного оружия. И видя его враждебное выражение лица, слыша брань и оглядывая Дона и Майки, совершенно сбитых с толку и переминающихся с ноги на ногу, терпение Леонардо лопается. Для него, как самого собранного из всех четверых, это не естественно, пожалуй, даже странно, но слишком много свалилось на их головы за последние дни. Война началась, и Лео не знает, как это остановить. Город медленно, но верно утопает в преступности, каждую ночь они полностью выматываются, а приходя домой и не жалея своих сил, пытаются что-то сделать для покалеченного брата. Стараются ради него. И видя такую отдачу, Леонардо не выдерживает. Он подходит к Рафаэлю, грубо хватает его за плечи и вздёргивает на ноги. Прижимает к стене крепко, пресекая всякую попытку взбрыкнуть: Замолчи, хоть в раз в жизни не будь таким бараном и прими нашу помощь. Мы тебе братья, а не враги, не относись к нам как к чужим, когда мы пытается тебе помочь! Думаешь, тебе одному тут тяжело? Считаешь, что страдаешь один ты?– он переводит дыхание и переходит последнюю черту, встряхивая брата: Раф, мы думали, ты умрёшь, понимаешь? Мы считали, что ты уже при смерти, когда ты там, на крыше, лежал на руках у Дона, истекающий кровью и еле дышащий! Боялись, что не успеем, что потеряем тебя ещё по дороге. Тебя Дон спас, ты сейчас живёшь благодаря ему! Тебе повезло, что ты не видел, как у него руки тряслись, когда он тебя к аппарату подключал и молился, чтобы ты дышал ровно, ты не знаешь, как долго он не спал, лишь бы у тебя всё хорошо было. -Лео, не стоит,- Дон делает шаг вперёд, но его руку, которую он положил на плечо лидера, небрежно стряхивают. Леонардо порывистым движением указывает на стоящего рядом Микеланджело, шокировано наблюдающим за происходящим: да Майки за тобой все эти три месяца как за ребёнком ухаживал и не пожаловался ни разу, что ему тяжело или трудно. И ты думаешь, что мне приятно всё это выслушивать? Мой брат из комы вышел. Живой, здоровый, на ногах стоящий. А ведёт он себя как законченный эгоист, считающий, что больше всех настрадался. Я готов помочь тебе в любую секунду, как только ты попросишь, как только тяжело станет. Все мы. Ради тебя одного! Да ты просто не видел...-и только тут он замечает выражение лица Рафа. Только тогда, когда его перебил дрожащий от гнева и отчаяния голос. -Может быть, потому что я ничерта не вижу? Каждый день просыпаюсь, смотрю в потолок и думаю о том, какой я, мать твою, жалкий. Слепой инвалид, за которым чуть ли не задницу подтирают. Да я по горло сыт вашей жалостью, - Рафаэль кричит, не думая, переживает момент на одних эмоциях, говорит то, что хранил в себе всё это время: мне от неё только херовей с каждым днём становится, подаётся вперёд, буквально выплёвывая слова: и ты, и Майки, и Дон можете засунуть свою заботу себе в…- Леонардо с размаху впечатывает кулаком в стену в опасной близости от лица Рафаэля. Лидера трясло, в глубине души он знал, что Раф пожалеет о своих словах, как только отойдёт, что и он сам, в конце концов, пожалеет о том, что наговорил и натворил сейчас. Но в этот самый момент, когда они оба смотрели друг на друга как на смертельных врагов, когда Рафаэль вдруг замолчал, отказавшись продолжать свою пламенную речь, в момент, когда в додзё повисла гнетущая тишина, Леонардо чувствовал свою правоту. От его кулака по стене побежала кровь. -Дон, помоги ему,- мастер катан, отпустив плечи тут же сползшего вниз по стене Рафаэля, развернулся и, стараясь не выдать дрожь, покинул помещение, молча проскочив мимо Сплинтера, стоявшего в дверях и провожающего своего сына печальным взглядом. Меньше чем за минуту они умудрились полностью разрушить совсем недавно установившуюся в убежище семейную идиллию.