Слепой

Радиоприёмник здорово фонит, и его комната уже наполняется не столько самозабвенным воплем комментатора футбольного матча, сколько этим белым шумом. Пальцы с удивительной точностью находят антенну и поправляют её, добиваясь приемлемой для уха чистоты звука. Потом он снова убирает её на грудь и продолжает слушать. «И вот он обходит второго, третьего, удар и промах, дамы и господа, как же можно было так облажаться»,- наигранное разочарование, щелчок выключателя и Раф остаётся наедине со звенящей тишиной. Совсем рядом шуршит под чьими-то лапами куча рваной бумаги, ранее украшавшей стену. Рафаэль лбом прикладывается к холодному глянцевому плакату, принесённому Джонсом, который он всё-таки повесил у себя на стене. Думал, что оценит, когда зрение вернётся. -Чёрт!- заходится в беззвучном отчаянном крике, ударив по стене ребром сжатого кулака. Рывком срывает с неё плакат, швырнув его на пол и медленно оседает вниз, закрывая руками навсегда ослепшие глаза:…чёрт. Он хотел узнать, что бы он сделал, будучи в здравом уме наедине с собой и своими проблемами? Он бы, наверное, потерял всех своих братьев, наорав на них за всё то, что они пытались для него сделать. А потом заперся бы как последний трус у себя в комнате, обвинив весь мир в несправедливости, а всю свою семью- во лжи. -Раф, что происходит?- очередной требовательный удар приходится на дверь его комнаты. Лео ломится к нему не потому, что слышит с той стороны закрытой двери шум и крики, а потому, что не слышит ничего. Донателло, несомненно, рассказал обо всём лидеру и Майки, а тот, как бравый принц, решил повыяснять отношения. И после уже явно тревожного крика Рафаэль, усевшись под самой дверью, соизволил ответить. -Не говори, что не знаешь, я всё равно не поведусь,- голос его слабый, будто бы злиться, язвить и кричать сил уже не осталось: просто ответь мне на несложный вопрос: как долго ещё вы хотели мне врать? Вот где пригодилась бы фраза «хотели как лучше, а получилось как всегда»: открой дверь, Рафаэль, давай поговорим. -На вопрос ответь сначала,- с той стороны слышен вздох смирения. -Мы хотели тебе сказать, как только ты бы успокоился, пришёл в себя. -Я уже несколько недель, как в себя прихожу. И за это время никто не удосужился проинформировать меня, что я теперь бесперспективный инвалид? Как давно вы всё это знали? Когда стало понятно, что у меня нет шансов? Леонардо не смеет выгораживать себя и Майки, говоря, что они узнали это от Дона только несколько часов назад. Поэтому он садится со своими братьями в одну лодку, неумолимо идущую ко дну: с самого начала. Лео касается лбом двери, ожидая ответа, словно приговора. -Уходи, Лео. Спорить бессмысленно, Леонардо был уверен, что Раф уже больше ничего ему не ответит. Всего пара секунд проходит прежде чем он говорит свою последнюю фразу: О чём бы ты ни думал, Раф, мы всегда старались сделать как лучше. Поверь, мы никогда не хотели тебе зла, не делай из нас своих врагов,- и уходит к себе. Лапа Сплинтера мягко ложится ему на лоб, а голос выбивает из безрадостных воспоминаний: У тебя найдётся пара минут для твоего старого отца? Рафаэлю хочется ответить, что нет, ни пары минут, ни даже пары секунд, но любовь к мастеру выше и его гордости, и желания убежать от разговора, братьев и всего этого мира, поэтому Раф молча кивает и садится в гамаке. Сенсею никакие замки и двери не были препятствием, и мастер сай это знал. Так же, как и то, что рано или поздно придётся поговорить. И либо это будет точка во всём, либо… Рафаэль не знает альтернативы, а потому боится того, что может произойти, к чему они могут в итоге прийти. -Открой глаза. Раф хмурится, почти скалится и уводит лицо в сторону. Сколько он так уже сидит- день, два? Счёт времени совершенно сбился, он даже навскидку не может сказать который сейчас час. Лапа касается щеки и заставляет вернуть голову обратно. Рафаэль всё ещё не хочет поднимать веки- раньше у этой незамысловатой привычки был смысл, раньше он таким вот образом убеждал себя в том, что рано или поздно, в очередной раз открыв глаза, он увидит перед собой убежище, братьев, отца. Но кромешная тьма медленно выедала эти мысли, изничтожая их одной лишь фразой: «Прости, Раф, мне действительно жаль». Рафаэль медленно поднимает веки. Сплинтер вздыхает и, мастер сай может поклясться, печально улыбается: Тебе надо чаще слушать своего брата,- уголки глаз начинают вдруг мягко растирать, от чего хочется сразу отвернуться, как в детстве, когда вместо нагноения были слёзы. С губ срывается саркастичная секундная ухмылка. -Я всё равно слепой, какая разница, что теперь будет с моими глазами?- низкий недовольный голос заставляет Сплинтера прекратить. -Твой брат обещал что-нибудь придумать, а до этого ты должен не забывать делать всё, что он тебе скажет. Рафа передёргивает, он едва удерживает себя от свершения очередной глупости, пополнив ею и так немаленький список своих ошибок, большая часть которых датировалась последними двумя неделями. Его удивляет то, что Сплинтеру до сих пор не доложили о печальном исходе. Неужели эта бравая тройка действительно решила, что таким способом они сделают ему лучше? Оттягивая момент истины до последнего, когда слепая вера достигла бы своего апогея. Интересно, стал бы Рафаэль в конце концов открыто просить Донателло сделать хоть что-нибудь? Нет, думает Раф, подавляя в себе правдивое «ещё как». -Пойдём за мной,- мастер выходит из тёмной комнаты, где уже давно не включали свет, и Раф плетётся следом. Что, в конце концов, ему ещё остаётся делать? В логове пусто, но даже без братьев тишины в зале практически не бывает. Рафаэль слышит, как шумит вода в так называемом бассейне в самом центре, он точно уверен в том, что сделав пару шагов влево, упадёт в воду. Невыключенный Майки телевизор оставлен на музыкальном канале, но звук явно убавили до минимума. В дальнем конце то и дело раздавалась монотонная восьмибитовая мелодия игровых автоматов- Раф может различит каждый по отдельности только по звуку. Более того, он может подойти и с точностью сказать какая из кнопок за что отвечает. Но какой в этом смысл, если экран он всё равно не увидит. «Никогда»- и руки предательски задрожали. -Моя очередь,- Микеланджело толкает старшего в бок, но пользы от этого нет никакой: Раф, ты, между прочим, тут не один,- бьёт открытой ладонью по панцирю, но Рафаэлю искренне плевать на желания младшего. -Подождёшь, не облезешь,- бросает мастер сай, высунув кончик языка от напряжения. Счёт шёл к новому рекорду. И только он было подумал, что Майки наконец смирился и отстал от него, как экран выключается, а на панель летит вырванный штекер. Гордый таким поступком Микеланджело не успевает увернуться от налетевшего на него Рафа. Этот путь он успел выучить. Сделав ещё четыре шага, они оказались бы на кухне. Но Сплинтер подталкивает Рафаэля дальше. Тот резко встаёт на месте и глухо произносит: я не могу, не вижу,- рукой он уже пытается нащупать стенку, но трость больно бьёт по запястью. Раф раздражённо цыкает и прижимает руку к пластрону. -Это твой родной дом, где ты прожил всю свою жизнь. Неужели вы никогда не играли здесь в жмурки?- Сплинтер снова уходит вперёд, судя по тому, что шершавый кончик хвоста коснулся ступни Рафаэля: или тогда ты тоже не мог сдвинуться с места только из-за того, что не видел дальше своего носа? Голос обретает суровые нотки, и Раф узнаёт в нём своего учителя, а не отца. И этому голосу он не смеет перечить. Шаг его сразу становится короче, он сосредоточен лишь на том, чтобы не упасть, что едва ли не происходит, когда он запинается о провод, вырывая его и чудом избегая участи пропахать носом пол. Как только рука второй раз пытается найти опору под пальцами, на запястье снова опускается трость. Рафаэль сжимает зубы и молча следует за своим сенсеем. Телевизор тем временем резко замолкает, и роль провода в этом убежище становится понятна. Запах благовоний неприятно бьёт в нос, затмевая собой даже едва уловимый душок горячего воска. И ему уже нетрудно догадаться, где он находиться- покои Сплинтера, обитель спокойствия, куда им вход без сопровождения мастера был воспрещён. Рафаэль, повинуясь какому-то внутреннему голосу, опускается сначала на колени, а после садиться на пятки, едва переступив порог. -Что вы хотите, что бы сделал?- не с готовность- усталостью спрашивает Раф, зная, насколько он физически ограничен. Ему хотелось отделаться от предстоящей тренировки как можно быстрее- её смысла он всё равно не понимал. Но слова мастера, резанув уши, заставили поднять слепые глаза на голос в откровенном недоумении. -Я держу в руках предмет. Какого он цвета?- Раф глупо таращится на Сплинтера, не смея ничего сказать. -Я хочу того же, что и ты. Чтобы ты прозрел, Рафаэль. Лицо искажает неверующая усмешка, мастер сай мотнул головой и снова уставился в пол, принимая фразу слишком буквально: Это нереально,- «это просто невозможно» застревают комом в горле чужие слова: то, что вы говорите,- пауза длится ровно две секунды: полный бред, нет способа вернуть мне… -А теперь послушай меня,- Раф почувствовал укол страха перед своим учителем, перед его холодным, строгим голосом, перебивающим на середине фразы: вы с братьями побывали в прошлом и будущем, вы отправлялись на другие планеты, в другие вселенные и миры, альтернативные реальности, вы сталкивались с магией и открывали её в себе. Вы сражались с такими существами, которые никому и в кошмарах не снились. И после этого ты что-то говоришь мне о бреде? После всего вами пройденного ты позволишь себе так просто сдаться, даже не попробовав? Рафаэль, ты разочаровываешь своего отца. Так неожиданно навернувшиеся слёзы обожгли глаза, и Рафу пришлось поднапрячься, чтобы не поддаться слабости. Они же вчетвером в таких местах бывали, которые и в мечтах не увидишь. Воображению не поддавались их приключения, все эти реальности, вселенные, самые разные враги, пытающиеся их убить или навредить их близким. Им открыты все дороги, они знают робота с далёкой планеты и дурную девку со скипетром времени, они сражались против армии динозавроподобных тварей, их по ошибке забрасывало во все временные линии, они даже жили бок о бок с динозаврами какое-то время. И везде их преследовали опасности, и везде они справлялись. Везде были вместе. Панцирь к панцирю. -Позволь задать тебе вопрос, Рафаэль. Ты бы допустил, чтобы кто-нибудь из твоих братьев пал так низко, чтобы просто сдаться?- нет. Будь это Лео, Дон или Майки, он бы из них всю душу вытряс, но заставил бы встать на ноги, пережить всё, что произошло и идти дальше. По или против их воли. -Ты бы позволил им допустить даже крохотную мысль о том, что попытка найти в себе силы идти дальше- это полный бред?- никогда. «Проваливай!» «И ты, и Майки, и Дон, можете засунуть свою заботу себе под хвост!» «...чёртов лжец!» «Уходи, Лео.» Выбирая самого страшного и опасного врага из всех, с кем им доводилось встречаться, Раф и мысли никогда не допускал, что в конце концов станет им сам, а превратит его в этого монстра собственная слабость, его жалость к самому себе, его эгоизм по отношению к друзьям и братьям. После всех тренировок, после всех возможных и невозможных упражнений во тьме, с завязанными и закрытыми глазами он просто взял и сдался, забыв все наставления учителя, забыв всё, чему его учили. «Вы ниндзя, вы должны быть ко всему и всегда готовы»- говорил им мастер. И почему Раф его не слушал, почему считал, что беда обойдёт его стороной? Ведь всё это было не напрасно, ведь вместо того, чтобы огрызаться на братьев, разрушая их единство, он должен был всего лишь заглянуть в себя и увидеть, насколько отвратительным стал. Мастер сай считал, что его убьёт забота ближних, и он ошибся- Раф убил, уничтожил, превратил в ничто годы закалки своего тела и духа самостоятельно. За ничтожно короткий срок. -Спорим, что я быстрее всех закончу эту тренировку, а ты останешься в неудачниках, Рафи-бой~,- растягивает последнее слово Микеланджело, перескакивая с одного бревна на другое с повязкой без вырезов на глазах. -Да к тому времени, пока ты тут закончишь, я успею съесть всю твою пиццу и воспользоваться комиксом, как салфеткой,- ворчит Раф, балансируя на шатком брёвнышке. -Меньше разговоров, больше дела,- хвост, как хлыст, бьёт по бревну, и Раф с грохотом валится на пол, потеряв равновесие. Услышавший это Майки победно ликует. Прыгает вперёд и промахивается мимо последней площадки, с вскриком заваливаясь на пластрон. -Если бы не ты, я бы выиграл,- шипит Раф, снимая повязку с глаз и готовясь уже набросится на младшего. -Ну конечно, Раф! Знаешь, что мешает плохому танцору?- фыркает Майки. -Эй, парни, вам пиццы оставить?- наблюдавшие за этим Донни и Лео, закончив тренировку первыми, с дивана показали коробку, где остался последний кусок, уже откровенно смеясь на два голоса. -Спасибо, дети мои,- ловко подцепив кусок когтями, Сплинтер известил об окончании тренировки. -Ты понял?- раздалось над головой. -Да сенсей,- он сжал кулаки на своих коленях, стараясь унять дрожь в голосе. Его гордыня, его эгоизм сделали его таким слабым ещё до того как он впал в кому. Более того, ослеп он ещё раньше. -Так ты мне скажешь, какого цвета этот предмет? Он увидел свою ошибку, он узнал в себе ужасного зверя, но Рафаэль всё ещё ничего не видел. Предмет находился прямо перед глазами, он знал это так же хорошо, как то, что без ответа учитель его не отпустит. И ткнул вслепую, назвав цвет, который первым выдало ему его подсознание. Совершенно не задумываясь. -Красный. Сплинтер удовлетворённо улыбается и завязывает на ошарашенных, совершенно растерянных глазах мастера сай его алую повязку. -Ты на верном пути, Рафаэль.