Слепой

Он не чувствует своего тела- он чувствует лишь один большой сгусток концентрированной боли, которая впивалась в его тело с каждым неверным движением, при каждом неосторожном шаге. Он знает, что рано или поздно его хватятся, но найдут ли так быстро, как того требовало его состояние- спорный вопрос. И дойти до убежища, превозмогая грызущую внутренности боль- это уже вопрос самосохранения. Именно этот инстинкт подсказал ему, когда надо бежать, перепрыгивая, буквально переваливаться через ступеньки вниз, спотыкаясь, видя перед собой только вспышки красного сквозь мрак, переставляя ноги, как может, и глубоко дыша. Он соскальзывает с последней ступеньки и валится в мутную воду канализации на панцирь, испуская продолжительное надрывистое мычание сквозь плотно сжатые зубы. Через силу заставляет себя встать, заставляет продолжить путь, опираясь о шершавую стену и слыша вокруг лишь топот маленьких крысиных ног, шум сточной воды и собственное сбившееся дыхание. Чертовски тяжело идти, он дважды спотыкается и валится на колени, зажимая рукой свой кровоточащий бок, но снова поднимается по стенке. Он понимает, что лечь сейчас или отдохнуть- непростительная роскошь. Такое чувство, будто у него болит даже панцирь. Пули пытались превратить его тело в решето, но даже самое страшное оружие в руках неумелой обезьяны становится не более, чем игрушкой. Жаль только, что игрушка оказалась заряженной, а обезьяна была не одна. Железная дверь совсем близко. Извини, Майки, кажется, тебе придётся снова отмывать полы. В глазах всё плывёт, один из них залит кровью- пуля чиркнула по брови. Алые струйки начали медленно пробиваться сквозь ослабевшие пальцы, стекая вниз по пластрону. Идти быстро не получается- в ноге плотно засели пули. Ещё одна жгла его руку, повисшую словно плеть, но это были уже мелочи. Главное- он дошёл. Плечо обжигает, обдаёт резкой болью и отдаёт до самой лопатки. Вниз по руке тут же потекла тёплая кровь, но это Рафаэля не остановило. Рисковые идиоты стояли на месте и даже не пытались отходить- целились и стреляли в упор, но даже у слепой черепахи хватило ловкости увернуться. Заикаться про везение было глупо, но то, что целиться этих придурков явно не учили, было плюсом. Сай останавливает чья-то плоть, слышен ещё один вскрик и падение оружия на крышу вместе с телом. В бедро врезается ещё одна пуля, следом за ней разрывается в агонии колено. Он валится на бок, роняет своё оружие и прикрывает руками голову, прикрываясь панцирем, в который врезается не меньше целой обоймы. В секунду затишья он хватает саи и швыряет их вслепую, наугад, тут же рванув за будку лифта, превозмогая рвущую на куски боль. Последним пробивают бок. В этих сошках разрастается паника из-за исчезнувшей из виду черепахи, с неба начинает капать, а первая молния бьёт совсем рядом. Уши разрывает раскат рокочущего грома и, пользуясь моментом, Раф переваливается через бордюр крыши, ступая на железную лестницу, скользкую от дождя. "Он ранен! Догнать!"- кричат сверху, и у него остаётся времени едва ли больше минуты, чтобы спуститься вниз и скрыться в канализации. Он успевает, а разрастающийся ливень смывает с перил его кровь. Где-то у ног Рафа мяукнул Кланк, лизнув ступню мастера сай и подняв хвост трубой, увязавшись следом. Приходится опираться о диван, чтобы не упасть, еле переставляя ноги. Донни должен быть в лаборатории с Лео- Рафаэль сейчас зайдёт, его отчитают по полной программе, но помогут. Чёрт, он увечья посерьёзней получал пары огнестрельных ранений и выживал после этого. Он после комы встал уже через неделю, он с чёртовой потерей зрения справился и слепым раскидал драконов. Что ему эти пули в теле- пустяки. Один укол и он даже не почувствует, как их достают из его плоти. Но в лаборатории никого нет. Сломя голову, Донни бежал ,совершенно не смотря на препятствия, его буквально несло к злополучной крыше, где уже минуту как закончили стрелять. В Донателло плескалась ярость, он впервые так сильно хотел врезать Рафаэлю, что бы весь дух из брата выбило, приковать его к чёртовой кровати и держать до тех пор, пока тот не остынет. Но перебивало это мерзкое желание чувство острой тревоги, он боялся за старшего, он боялся, что на этот раз они не успеют. И когда Дон натыкается на драконов, в руках одного из которых саи его брата, а сам он держит в руках пистолет, самый рассудительный, самый спокойный и сконцентрированный из черепах забывается, тумблер в его голове резко щёлкает, и разум покидает гения, оставляя за собой лишь слепую ярость, порождённую липким страхом. -Что вы сделали с моим братом?!- пули ему не помеха. Раф знает, где лежит аптечка, но тело, как в первый день новой жизни, не слушается, будто ему и не принадлежит. Стащив со стола более менее чистое полотенце, Раф просто прижал его к ране в боку и сел на стул рядом с кроватью старшего брата. Силы его покидают. Голова сама опускается на простыни рядом с лежащей рукой с пульсометром на пальце, а на белых простынях начинают проступать красные пятная. Раф не сомневается, что Лео его за это простит, тем более, что он уже вряд ли встанет. Крови многовато потерял, думает Раф с абсолютным безразличием. В тот момент, когда в нём сидело по меньшей мере около пяти пуль, неумолимо подталкивая его к концу собственной жизни, когда ярость в бою достигла своего апогея, а движения стали чистыми рефлексами, Рафаэль вдруг задумался, что лучше сдохнуть так, в бою, чем прикованным к кровати инвалидом. И дело даже не в чести- он слишком много пережил за свою относительно короткую жизнь, чтобы откинуть коньки, лежа на белых простынях, будучи подключённым к аппарату жизнеобеспечения. Ему не нужны были слёзы на могиле, ни прощания, ни жалость в глазах братьев. Лучше умереть от пули врага, проткнутым мечом, да что угодно, но чтобы в конце жизни, в самые последние секунды знать, что сдох ты с достоинством, идя на этот шаг изначально добровольно, не жалея. Поэтому сейчас, прикрывая глаза, Рафу было до глупого обидно умирать под рукой у старшего брата только из-за того, что Дон где-то пропадает. Ещё в зале, опираясь о диван, Раф понял, что крикнуть ему не удастся. Позвать на помощь не получится. Лучше бы он на крыше остался. На голову медленно опускается чужая рука. Изначально Рафу кажется, что всё это ему мерещится, что это всего лишь кратковременный приступ бреда и, как только он закончится, рука исчезнет, а Раф перестанет ощущать на себе пронзительный взгляд. Но это не сон, и Лео всё ещё смотрит на него, не в силах и не в состоянии что-либо сказать. Он ещё даже не понимает, что вокруг происходит, почему он в кровати, а его брат весь в крови лежит рядом. -Доброе утро,- давит ухмылку Раф и снова сжимается в очередном приступе боли, хрипя и вытирая морду об одеяло старшего брата. Невозможно говорить, но он старается, чувствуя слабое облегчение- Лео выбрался. Даже здесь он его уделал. -Доброе,- недоумевающее произносил Леонардо, осматривая помещении. Он слишком слаб, чтобы встать, он слишком ошарашен, чтобы что-либо понять. Но вопрос вырывается сам собой: Почему ты в крови? -Упал,- безразлично кидает в ответ Рафаэль, пытаясь устроиться хоть немного удобнее. Полотенце у бока медленно пропитывалось алой кровью. Лео воспринимает эти слова как хорошую шутку, судя по слабо вымученной ухмылке на его лице. Рафу всё равно- организм пытается абстрагироваться, защитить себя, но долгожданный обморок так и не приходит. -Где остальные?- голос у Лео слабый, он не совсем воспринимает ситуацию, окружение, он будто плавает во сне и не понимает, почему рядом только Раф. Вид у старшего брата жалкий- болезненный, лишённый эмоций, истощённый. Неужели и Рафаэль так выглядел? -Не знаю,- Рафу становится холодно, не смотря на вроде бы тёплое помещение. Не мудрено, мы же хладнокровные,- вещает в голове его младший брат, вызывая вымученную улыбку. -Ты подрался,- чёрт, Лео даже в таком состоянии готов его отчитывать. Почему-то это сейчас действительно кажется смешным. Его старший брат не видит того, что творилось с телом Рафаэля, в его глазах всё было мутным, он просто разглядывал расплывчатую кровь на лице и считал, что Раф голову себе разбил. И руку, видимо, где-то уже подрал. Наверное, с Джонсом носились по крышам и нарвались на неприятности. Он совершенно не задумывается о том, что Раф слепой, что ему и в канализации-то носиться нельзя. Лео на мгновенье забывает про это. Ему просто приятно от мысли, что его импульсивный брат пришёл к нему, Леонардо кажется, что всё хорошо, разум не воспринимает и не хочет видеть полноценную картинку. Для лидера сейчас не существовало никаких проблем. -Знаешь что,- не дожидаясь ответа, Раф неожиданно продолжает: я сожгу свой байк. И плакаты. Они становятся ему совершенно не нужны- бесполезный хлам, пережиток прошлого с ещё массой таких же вещей. И ему нестерпимо захотелось избавиться от этого мусора в его жизни. Хотя ещё бы буквально четыре месяца назад он бы сделал себе харакири только за одни такие мысли. Раф любил свой байк больше других его вещей в убежище, он его холил и лелеял, он любил на нём ездить по городу, это был его своеобразный двухколёсный родственник и друг- ещё один его брат, помогающий в определенные моменты снять напряжение, почувствовать себя полностью свободным. Но теперь ему было попросту больно проходиться пальцами по гладкой панели, кожаному сиденью, рулю. И если кто и мел право с ним что-то сделать, то это был только Раф. Но не мог он его просто выкинуть- смерть его друга должна была быть такой же яркой, как вспышка, как взрыв, как огонь. От мысли, что мотоцикл будет просто ржаветь без него в гараже, щемило сердце, потому как Раф был полностью уверен, что точно не даст никому на нём ездить. Леонардо переводит свой взгляд и теперь смотрит куда-то в потолок, медленно дыша. Странное ощущение полной пустоты в голове- никаких эмоций, лишь только медленные мысли, заторможенная реакция. Если бы Раф сейчас попросил его свалить с роли лидера, Лео бы согласился, даже не задумываясь. -Донателло тебе этого не простит,- констатирует он факт. -Это мой мотоцикл,- лениво возмущается Раф тихим сипящим полушёпотом. Пальцы на полотенце разжимаются, он чувствует просто невыносимую слабость едва ли не хуже той, что была, когда он только очнулся. -Отдай его Майки,- вдруг предлагает Лео, и мастер сай действительно хотел бы рассмеяться, вот только силы остаются лишь на, чтобы отвечать, кое как ворочая языком. -Это ещё одна причина, по которой я его лучше сожгу,- фраза даётся тяжело, он проглатывает половину слов, но Леонардо его каким-то образом понимает. -Ты неисправим, Раф,- в лаборатории воцаряется тишина, за время которой Лео закрывает глаза. Он тут же засыпает, повинуясь требованиям слабого организма, даже не замечая, как проваливается в глубокий сон. Рука его медленно соскальзывает с чужого затылка, мельком пройдясь по некрасивому шраму, и падает рядом, отчего пульсометр съезжает, и этого хватает для того, чтобы невыносимый аппарат начал пищать. Но Рафу совершенно всё равно. Он нащупывает руку Леонардо и слабо её сжимает из всех своих последних сил. -Скорее всего. Ему вдруг становится всё безразлично в это мире- собственная жизнь, нестерпимая боль, их будущее, чёртово надуманное проклятие их жизней. Слишком всё стало в один момент мелочным и незначительным. Наверное, он слишком устал. А может он просто рад, что его брат очнулся, и что именно Раф оказался в этот момент рядом. Лео живой- остальное неважно. -Спать хочу,- оповещает уснувшего брата Рафаэль и закрывает глаза.

***

Пищание будит Микеланджело, лениво отдирающего своё лицо от стола на кухне. Снимая с щеки прилипший сыр и зевая, он всё же задумывается над тем, чтобы пойти спать, после того, как поправит у Лео сбившиеся аппараты, как его учил этому Донни. Если он уже на кухне отключается посреди затянувшегося ужина, то это явно означало, что пора бы поваляться мордой в подушку пару часиков. Полминуты хватает на то, чтобы дойти до лаборатории. Видя едва освещаемую фигуру Рафа у кровати брата, младший не сразу понимает, почему мастер сай вдруг начал заваливаться набок. -Хэй, Раф, это ты тут всё попортил? Тебя Донни ищет кстати, так что готовь свою зелёную задницу,- улыбается Майки до тех пор, пока его глаза не привыкают к темноте и он не видит алую тряпку у брата на коленях. -…Раф? Раф!