А не пошел бы ты?

- Кири-и-ил, ты там что-то предлагал? – я воззрился на «приятеля» пьяным взглядом. Как же хочется побесить Брука! - Ага, - Кир икнул и вышел из-за двери уже весь целиком, - хочешь. - Хочу, - мой мозг где-то внутри меня с ужасом осознавал, что я, о бог мой, КОКЕТНИЧАЮ. Кошмар. - Ты никуда не пойдешь, - снова началось… Достал уже. - Да ты мне никто, понял?! – я резко развернулся в сторону Брука, демонстративно вытирая губы. – Хватит за меня решать! Что-то я начинаю опасаться, как бы меня снова не ударили. А с возбуждением что-то да надо делать… - Мое тело - мое дело, что хочу – то и делаю, - я распалялся все сильнее, практически выплевывая ему слова в лицо. Когда же до этого мудака дойдет, что он мне никто? Что, как бы он ни старался, он ничего не изменит? Что я не смогу полюбить его, если вообще могу любить? И как он, эта мразь, смеет что-то решать за меня?! - Кир, пошли, - уже намного тверже голосом зову парня, который тоже, видно, от всех этих криков, уже протрезвел. - Ага, - парень кивает и пытается взять меня за запястье, но меня резко разворачивает к себе лицом один излишне самоуверенный человек. - Ты. Никуда. Не пойдешь, - выдыхает он мне в лицо и тащит меня вниз по лестнице. - Да какого хрена? – возмущаюсь я по дороге вниз, отчаянно пытаясь вырваться. - Я так сказал. О. Мой. Бог. Лучше бы тебе было не говорить этого. Я с яростью выдергиваю-таки руку и бью ей ему по спине. Нервы срывает, и горло сжимается непонятно почему. Опять дежавю… - Почему ты все решаешь за меня?! – ору на весь подъезд, не беспокоясь о соседях. Плевать я на них хотел. Плевать на все хотел! Почему все так?! - Я… - он осекается, разворачиваясь ко мне лицом, потому что я с размаху даю ему пощечину. Потом еще и еще. Пока руки не начинают нещадно болеть, от постоянных перехватываний Брука. - Ты урод. - Ага, - беспрекословно соглашается он, удерживая обе мои руки. - Кретин. - Да, - снова вздыхает он. - Я тебя ненавижу, - щурюсь от злости и тяжело дышу, как после пробежки. - А вот тут ты врешь, - он быстро наклоняется ко мне и прихватывает губами мою нижнюю губу. Нежно проводит по ней, не дав мне даже укусить его, хотя я пытался. Сначала. Целоваться с Бруком – это необъяснимо. Этот невообразимый коктейль страсти, горечи, ненависти, любви, слез, боли – все сливается в один поцелуй. Я путаюсь в себе, окончательно путаюсь. Ненамеренно, но расслабляюсь, Брук опускает руки, зажавшие мои, и прижимается ближе, настойчиво углубляя поцелуй. С его стороны горечь и любовь, с моей ненависть и боль: это огонь, огонь в моей и его груди. Пусть он разный, но он смешивается. Невольно, приятно смешивается. Скоро у меня не будет сил противиться этому. Скоро я могу сдаться. И уже четкий ответ «не хочу» не вырисовывается. Никак, совсем. - Мфпф, - мычу я, наконец опомнившись. Уперев руки ему в грудь, с невольным сожалением, промелькнувшим глубоко внутри, я оттолкнул его. - Придурок, - бросил я, торопливо принимаясь спускаться дальше. Почему-то стало стыдно. Кажется, я веду себя как какая-то шлюха: сначала ору, как резанный, чтоб меня не трогали, а от малейшего поцелуя готов броситься на шею. Нет, я не продажный. Я не продам свое сердце за такие гроши. Брук, молча спускающийся за мной, тоже о чем-то думает. А меня это не должно волновать. Я и так из-за него вечеринку пропустил. Каждый из нас ищет способ продаться подороже. Кто-то продает душу, вроде бы самое ценное, что есть у человека. Отдают почти даром или же неимоверно дорого. В таких вопросах нет слов «очень» или «не очень». Есть лишь дорого и дешево. Проститутки продают свое тело. Одни, самые искусные и вкусные, дорого, вторые, третьесортные, - дешево. Нет середины. Нельзя быть полудобрым или немного злым. Как нельзя чуть-чуть сподличать, чуть-чуть украсть, чуть-чуть продаться, чуть-чуть упасть в пропасть. Нельзя делать что-то наполовину – либо все, либо ничего. Я так считаю. Продать можно и сердце. Но, точно также, невозможно чуть-чуть отдать сердце или же чуть-чуть украсть его. Либо да, либо нет. Третьего не дано. Выбор каждого лишь в том, как продаться: подороже или победнее. Сердце собаки для людей ничего не значит, потому что людям собака ничего не даст. Сердце богатейшего человека на Земле очень важно для людей – корысть никто не отменял. Но выбор собака или человек: кого спасти в первую очередь падет на человека, пусть даже собака и великолепна, добра, уникальна. Мелочные люди… Люди – шлюхи. В этом гребанном мире важно лишь продать себя подороже. Не скажу, что я не такой. Я продамся. Но цена за «меня», за мое сердце просто слишком. Слишком. Я не уникальный, не особенный. Но сердце не отдам кому попало. Лишь тайно, но явно – только достойному меня. Надо уметь ценить себя. И пусть я эгоист, но я тоже хочу что-то «стоить».