Тандо-гуми

АНЗАЙ 1 Рано или поздно наступает момент, когда от необходимости переосмысления прошлого начинает зависеть реализация возможности построить успешное будущее. Для этого необходимо разобраться в противоречиях и закрыть все Гештальты, которые заставляют до сих пор оборачиваться назад. Дом Тандо кажется призраком минувшей эпохи. Стою возле ворот, не решаясь нажать кнопку вызова. Прежде чем прийти сюда, несколько раз репетирую момент встречи. Просчитываю возможные варианты развития событий. Вырабатываю адекватную модель поведения для каждой вероятной ситуации. Считаю, будто хорошо подготовился, разыграв внутренние диалоги с воображаемым собеседником. Бой с тенью. Один. Ноль. В мою пользу. На расстоянии все кажется другим. Менее реальным, а потому очень простым и логичным. Невидимая холодная ладонь монстра по имени Страх опускается на затылок. Все, что я планировал, кажется совершенно бесполезным. Здесь и сейчас. Вдох. Выдох. Ведь это несложно. Встретиться с Тамурамаро. И окончательно оборвать связь с прошлым. Почему же мое тело скованно оцепенением? Открываю глаза. Монстр по имени Страх отступает на шаг назад. Нажимаю кнопку вызова, встроенную в корпус интеркома. Жду ответа. Чей голос услышу? Таму? Дзюон? Какой-нибудь шестерки? Или прислуги? Но ответа нет. Выдерживаю холодный и пристальный взгляд видеокамеры. Минута. Две. Пять. Семь. Десять. Не могу сдвинуться с места. Будто прикованный. Никто не спешит встречать. Резонно предполагаю, что дома никого нет. Я не сделал предварительного звонка. Не согласовал планы. Не договорился о встрече. Что ж, тогда в другой раз. Иду к припаркованной неподалеку машине. - Анзай! Замираю на полпути. Оборачиваюсь. И вижу Асаяму, выходящего за ворота дома Тандо. - Асаяма-сан? - с уважением кланяюсь, но не могу скрыть удивления. Почему ОН здесь? Какие у него могут быть дела с Тамурамаро? - Проходи. Таму наконец-то согласился с тобой поговорить. «Таму»?! Не Тандо-сан? Не Тамурамаро? Таму?.. Дайро пропускает меня на территорию Тандо. На его губах - снисходительная ухмылка. Испытываю неприятное чувство. Кажется, я пропустил очень много. И, вероятно, больше не имею над бывшим любовником никакой власти. Осознание этого факта унизительно. 2 Большой зал для приема гостей. Помещение имеет стены, выкрашенные в кирпично-красный цвет. Потолок с лепниной в виде концентрических кругов, единым центром которых является массивное крепление вычурной хрустальной люстры. Мебель почти отсутствует. Большой кожаный диван, стеклянный стол, четыре массивных стула, несколько китайских витрин из черного дерева с ценными предметами за стеклом. Комната напоминает музей, в котором собраны произведения искусства самых разных эпох. Бронзовые и мраморные статуэтки. Скульптуры. Картины в позолоченных багетах. Предметы интерьера. Украшения. Вещи. И даже одежда. В больших напольных вазах - раскидистые папоротники и декоративные пальмы. Все вокруг должно свидетельствовать о тонком вкусе, изысканном чувстве прекрасного, приобщенности к искусству, разносторонних интересах и богатстве хозяина дома. Однако роскошное великолепие этой монументальной эклектики производит на меня угнетающее впечатление. Слишком. Много. Всего. Но Таму чувствует себя здесь очень комфортно. Будто дракон – в своей сокровищнице. Окруженный атрибутами, артефактами и регалиями. Он сидит на диване. В нарочито небрежной позе. Длинные пальцы сжимают стакан, наполненный виски со льдом, и невротично-резким движением периодически встряхивают его. Прозрачные кубики с глухим стуком бьются о стеклянные стенки. Таму всеми силами стремится показать, что мое появление ничуть не волнует его. Однако мимика и жесты выдают обратное. Дайро уходит, оставляя нас наедине. Я мысленно благодарен за проявление деликатности, поскольку ничуть не сомневаюсь в том, что Асаяма вполне может себе позволить стать беспардонным свидетелем любого конфиденциального разговора. Но, оказывается, он не так безнадежен. Стараюсь справиться с неприятными эмоциями. Таму действительно завязал близкие отношения c Дайро. Уверен, что Ютаке об этом было давно известно. И возможно по этой причине он так легко согласился быть со мной. Пытаюсь убедить себя не поддаваться паранойе. Встреча с Таму проходит неожиданно спокойно. Он выражает формальную радость тому, что я оказался жив. Впрочем, это выглядит так, будто бы Таму знал это всегда, и сейчас вынужден разыгрывать искреннее удивление. Неловко приношу извинения за причиненное беспокойство. Мы судорожно ищем зацепки для поддержания непрерывной беседы. Но паузы возникают все чаще и становятся все продолжительнее. Улыбаемся через силу. Молчим, не зная, что сказать. И не видя смысла что-то говорить. Время, проведенное порознь, сделало нас совершенно чужими. Между нами все кончено. Остается обсуждать только лишь деловые вопросы. - Мне нужно поговорить с твоим отцом, - на лице Таму проскальзывает замешательство. Я знаю, с чем оно связано: Таму не в курсе, известно ли мне о том, что его биологический отец – Ютака. Да, я в курсе. И поэтому уточняю: - С тем человеком, который воспитывал тебя. С Масахидэ. Ты можешь устроить встречу? – искреннее недоумение. Моя просьба застает его врасплох. Еще бы. Я знаю, что этот человек жив и никогда не умирал. Сбежал 12 лет назад, бросив то, что осталось от семьи. Залег на дно после того, как убил моего отца. И также внезапно вернулся пару лет назад. - Зачем тебе Масахидэ?.. – голос Тамурамаро едва заметно дрожит. Интуитивно он чувствует угрозу. Пытается просчитать, как от нее защититься. Рассказать зачем? Нет, не стоит. Не сейчас. Если он узнает правду, то может среагировать неадекватно. И все испорить. Потом. - Хочу обсудить с ним дела, Таму. - Дела здесь решаю я, Анзай, - внезапная решимость. И жесткость, какой я не замечал раньше. Улыбаюсь. Мне даже нравится. - Можешь обсудить все вопросы со мной. Он злится. Сканирует цепким изучающим взглядом. Ищет подвох. - К сожалению, ты ничем не сможешь помочь. Твой …отец был знаком с человеком, о котором я собираю информацию. Поэтому мне. Очень. Нужно. Побеседовать с Масахидэ. Лично. - Ясно, - отвечает через некоторое время. Взвешивает все ЗА и ПРОТИВ. Разумеется, Таму ни о чем не догадывается. Даже не предполагает, о чем должен догадаться. И вроде бы не видит ничего криминального в том, чтобы пойти навстречу: - Хорошо, я попробую договориться. Но если Масахидэ не захочет тебя видеть – это не мои проблемы. - Понимаю. Спасибо. 3 Расстояние от Токио до Иокогамы 35 км. Это меньше часа езды на машине по скоростной трассе. Три часа – на решение вопроса. Если все пройдет гладко, то я успею вернуться домой к десяти вечера. Я не сообщаю Ютаке, куда и зачем направляюсь. Сейчас не нужны лишние расспросы. Просто предупреждаю, что буду поздно. Он не возражает. Везу с собой папку с фотографиями, сделанными много лет назад. С теми самыми, на которых мой отец запечатлен с Сэисё Рихимару, своим «принцем». Выбираю такие, на которых они оба находятся в окружении компании знакомых. Мне нужны живые свидетели их отношений. И доказательства, на тот случай, если они заявят о том, что не знают, кто такой Хонда Сора. Пересмотрев весь секретный архив фотоснимков тех пор, я сделал несколько выводов. Во-первых. У Соры был широкий круг общения. Он водил знакомства с абсолютно разными людьми, не сторонился ни маргиналов, ни конкурентов, ни полицейских, ни политиков. Во-вторых. Даже в самой разношерстной компании отца на любой вечеринке всегда присутствовала неизменная четверка. Хонда, Сэисё, Кикути и Сираиси. Подписи на обороте карточек, сделанные рукой Соры, ясно дают понять кто есть кто. Это может означать, что они были хорошими приятелями или даже близкими друзьями. Отсюда следует, что Кикути и Сираиси могут оказаться единственными, кто способен поделиться какой-либо информацией о событиях тех дней. А главное, дать ответ на вопрос «почему умер «принц»». Ведь его смерть повлияла на то, как сильно изменился отец… И на то, каким человеком я вырос. Предварительно узнаю телефоны и адреса проживания обоих. Выясняю, что Кикути Комита погиб в автомобильной аварии пять лет назад. А Сираиси Токити проживает с семьей в Иокогаме. Обычный ничем не примечательный сараримэн, вкалывающий в офисе крупной компании 24/7. Оклад позволяет ему обеспечивать лишь скромные потребности жены и двенадцатилетней дочери. Ему некогда обратиться ко врачу, чтобы взять под контроль депрессию и прогрессирующую язву желудка. Некогда возвращаться домой – поэтому он часто ночует на работе. Воображение рисует замученного каторжным трудом человека, который давно не имеет ничего общего с жизнерадостным парнем на фотографии многолетней давности. Держу пари, что семья – единственное, что удерживает его от попытки покончить жизнь самоубийством. С нуждающимися людьми договориться значительно проще. Когда я созваниваюсь с Сираиси и представляюсь, тот чрезвычайно удивляется. Не тому, что я каким-то образом отыскал его, ведь достать любого нужного человека даже из-под земли – не проблема для якудза. Его справедливо шокирует то, что сын Хонда Соры внезапно выходит на связь без всякой видимой причины. Я заверяю Сираиси, что ему не о чем беспокоиться. Мне просто необходимо с ним встретиться, чтобы задать несколько вопросов об отце. Тот выражает запоздалые соболезнования по факту его смерти. Сожалеет о том, что не рискнул приехать на похороны. Извиняется за то, что до сих пор ни разу не побывал на могиле Хонда Соры и не отдал дань уважения хорошему другу. Формально благодарю за участие и уверяю, что это не имеет значения. Настаиваю на встрече. Сираиси пытается найти причину, чтобы отказаться, ссылаясь на чрезвычайную занятость и невозможность отлучиться с рабочего места без вычета из зарплаты. Когда я любезно предлагаю ему покрыть убытки и обещаю сверху докинуть приличное вознаграждение за информацию, он, все же, соглашается. 4 Кафе, в котором Сираиси назначает встречу, располагается неподалеку от здания многопрофильного холдинга «Намидзи». Сейчас 15.45. Время полдничного перекуса. Заведение плотно забито «белыми воротничками», желающими выпить чашку бодрящего кофе. Выбирать для сомнительных переговоров личного характера пункт общепита, находящийся в непосредственной близости к компании, в которой трудишься - крайне неразумно. Слишком много знакомых лиц и лишних ушей. Что ж, если Сираиси не волнует собственная репутация, то меня она, тем более, не заботит. «Я буду ждать вас за дальним столиком у окна. В моих руках вы увидите книгу в желтой обложке», - сообщил Сираиси, завершая наш утренний разговор. Книгу замечаю сразу, как только вхожу в кафе. Она ярким пятном контрастирует с монолитно-серым фоном, в который смешиваются невыразительная гамма интерьера и одежд других посетителей. - Здравствуйте, Сираиси-сан. Я - Хонда Анзай. Спасибо, что пришли. Мы обмениваемся рукопожатиями. Передо мной - бледный изможденный человек, из которого работа выжала почти все соки. Интересно, успеет ли он ответить на мои вопросы, прежде чем потеряет сознание от истощения? Эта мысль забавляет, и я позволяю себе улыбнуться. Отовсюду доносится гул голосов. Никому нет никакого дела до нас. По крайней мере, так мне кажется. Мы заказываем по чашке кофе и по ароматной булочке с корицей. Усаживаюсь так, чтобы видеть все, что происходит в кафе. Из-за столика, выбранного моим собеседником, открывается самый лучший обзор. Хорошо. Это позволяет контролировать обстановку в зале. - Пожалуйста, примите в качестве компенсации за отнятое рабочее время, - протягиваю Сираиси конверт с деньгами. Он принимает его, не колеблясь. – Остальное получите в конце нашей беседы. Как и всегда, я вежлив, но достаточно прямолинеен, поскольку не имею никакого желания тратить время на реверансы. - Спасибо, Хонда-сан. Ваша помощь очень кстати, - улыбка Сираиси мне не нравится. Подобострастный оскал шакала. Человека, который готов услужить всякому, кто хорошо заплатит. Он не скрывает своей заинтересованности в моем предложении. И готов старательно отрабатывать каждую иену. Хотя бы это радует. - Перейду сразу к делу, если вы не возражаете, - тот согласно кивает. – Пожалуйста, расскажите мне все, что вы знаете о Сэисё Рихимару. О том, как давно он был знаком с моим отцом, в каких отношениях состоял с ним и о причине его внезапной смерти. Ожидаю, что мой вопрос вызовет страх, подозрение, отвращение или что-то в этом духе. Однако Сираиси лишь тяжко вздыхает, будто данная тема для него – не более, чем утомительно-печальный эпизод из прошлого, о котором не хочется вспоминать. Невольно ощущаю укол обиды и злости: ведь для меня это слишком важная часть жизни. - Тут не все так просто, Хонда-сан… Сираиси начинает рассказывать. Он говорит. Говорит. И говорит. Без остановки. Забывая про кофе. Будто все эти долгие годы только и ждал того, кому можно слить все то дерьмо, которое копилось внутри. Про то, как он рассчитывал на долю в бизнесе Накагами-кай, про то, как все его надежды пошли прахом. И наконец, о Сэисё. Хонда Сора и Сэисё Рихимару познакомились в университете. Последний был приличным мальчиком из обеспеченной интеллигентной семьи, который мечтал о блестящей карьере, высоком положении в обществе и безупречной репутации. Но увлекшись новым приятелем, принадлежавшим к влиятельному клану якудза, решил, что гораздо большего успеха добьется играя в криминально-политические игры. По словам Сираиси, у Рихимару действительно имелись многообещающие задатки манипулятора, благодаря которым он умел добиваться результативной благосклонности большинства несговорчивых ребят. Такое качество очень импонировало Соре. Эти двое достаточно быстро нашли общий язык и договорились о том, что когда придет время, они вместе встанут у руля Накагами-кай. Немногим позже их отношения вышли за рамки дружеских – они стали любовниками. Казалось, что ни одна сила в мире не способна была их разлучить. Сираиси признает, что редко видел такую взаимную привязанность и обожание даже в гетеросексуальных парах. Читал об этом в книжках, видел в кино – и только. От части по этой причине никто не осмеливался осуждать их связь. Семья Сэисё, напротив, категорически не принимала гомосексуальные и бандитские наклонности наследника. Слухи и сплетни накладывали тяжелый отпечаток на реномэ. Поэтому ее влиятельные члены приняли решение передать право наследования имущества и бизнеса младшему сыну, оставив Рихимару ни с чем. Тем самым родтвенники укрепили его решимость стать настоящим якудза. Сора, понимая, что получил этого человека в свою безграничную собственность, постепенно начал приобщать его к делам Накагами-кай и знакомить с полезными для дела людьми. Складывается такое резюме. Я начинаю понимать характер отношений отца с Рихимару. Сомневаюсь, что Сора смог бы найти человека, способного заменить бывшего любовника. Лиричный Ютака, лишенный прагматичности, меркантильного интереса и стремления прикрывать тылы на поле боя, безусловно, на эту роль не подходил. Возможно, его внешнее сходство с Сэисё служило отцу лишь утешением. Или же, наоборот, постоянным болезненным напоминанием. Противоядием против времени, неумолимо стиравшем память о потерянном соулмэйте. Но не более того. - Что же случилось с Сэисё Рихимару? – после того, как Сираиси допивает остывший кофе, задаю очередной и самый главный вопрос. - Ну… Знаете, Хонда-сан… Это дело давнее… - он не решается говорить. Начинаю думать, что сумма второй половины вознаграждения недостаточно привлекательна для клиента. Однако Сираиси набирает в легкие побольше воздуха и продолжает. Оказывается, Хонда Сора и Тандо Масахидэ были хорошими друзьями с самых ранних лет. Их отцы не особенно ладили между собой, но детям общаться не запрещали, рассматривая их дружбу как выгодную инвестицию в деловое будущее Накагами-кай и Тандо-гуми. Предполагалось, что два клана наладят партнерские взаимоотношения и организуют прибыльное направление легального бизнеса. Однако чем старше становились Сора и Масахидэ, тем чаще между ними вспыхивали разногласия. Два хищника не могли ужиться на одной территории, подчиняясь одинаковым правилам. Между ними шла негласная конкуренция. Во всем. Начиная спортом и заканчивая суммами навара с продаж героина уличной шпане. Никто не останавливался на достигнутом, каждый подначивал другого. Открытой конфронтации никогда не возникало, но день ото дня обстановка становилась все более напряженной. Последней каплей стало происшествие на Исигаки. - Исигаки – маленький остров с небольшим количеством населения. Располагается на самом юге страны и гораздо ближе к Тайваню, чем ко всей остальной Японии. Со всех сторон окружен водами Тихого океана, - продолжает Сираиси. Он рассказывает так уверенно, будто сам бывал там неоднократно, а сейчас просто описывает неожиданно всплывший в памяти образ. – Говорят, на Исигаки одни из самых лучших пляжей!.. – мечтательно прикрывает глаза. Судя по всему, побывать там еще раз ему уже никогда не удастся. – Отец никогда не возил вас туда, Хонда-сан? Озадаченно качаю головой. Нет. Никогда. А с чего бы? Отцу было наплевать на мое существование. Семья – точнее, то, что от нее осталось – последнее, что его интересовало в этой жизни. - У Соры был дом в Хираэ… И лодка, на которой он выходил в открытые воды. Ваш отец любил рыбачить. Да, благодаря досконально изученным фотографиям я уже располагаю этой информацией. Обладание ей заставляет меня испытывать странное чувство, похожее на сожаление. Оказывается, я совсем не знал того, кем в свое время так восхищался. Почему же отец не делился со мной собственными увлечениями? Возможно, все сложилось бы совсем по-другому. Сожаление сменяется жгучей злостью. Не подаю вида. - Водоемы в городской черте и даже удаленные озера не удовлетворяли запросам. Сора любил тишину и открытые пространства. Поэтому летом уезжал в Хираэ. Как правило, не один. Раньше мне казалось, что если бы он не был якудзой, то непременно стал бы рыбаком, - Сираиси смеется. - ТЕМ летом мы отправились на Исигаки большой компанией. Сора с Рихимару, Масахидэ со своей тогдашней подружкой, мы с Кикути и с нашими девчонками. Рассчитывали пробыть там пару недель, но пришлось вернуться гораздо раньше… На какое-то время Сираиси замолкает, мысленно прокручивая события минувших дней. Затем обреченно качает головой - и я слышу продолжение истории. На пятый день пребывания в Хираэ после активных возлияний Сора, Рихимару, Масахидэ и Токити решили прокатиться на моторке. Смеркалось. Погода была предштормовой. Друзья уговаривали Сору не выходить в море. Или хотя бы не удаляться от береговой линии. Но тот никого не желал слушать. Алкоголь делал свое дело: всех куражило от чувства собственного превосходства над силами природы. Они были убеждены, что успеют вернуться до начала бури. Когда Кикути попытался силой вернуть Сору на берег, то получил мощный удар в челюсть. После этого попытки остановить упрямых молодых людей прекратились. С них взяли клятвенное обещание не заплывать дальше 100 метров от берега и вернуться при первых признаках приближения дождя. Однако водная прогулка затянулась. Сора потерял счет времени. Когда спохватился, было уже поздно. Моторка заплыла достаточно далеко. Начался ливень. Лодку болтало на волнах из стороны в сторону, относило сильным течением. Порывистый ветер затруднял координацию движений. Сора предпринял попытку развернуть бот к берегу, но у него не получилось. Тогда управлением занялись Масахидэ и Токити. По словам последнего, они оставались самыми трезвыми из этой компании. Сора тем временем пытался успокоить Рихимару, впавшего в состояние глухой паники. Чтобы преодолеть сопротивление волн, Масахидэ увеличил скорость. От резкого рывка Сора и Рихимару свалились за борт. Оставшиеся в лодке не сразу обнаружили, что двоих не хватает. А когда заметили - понеслись обратно. Масахидэ вытащил Сору из воды. Тот отчаянно отбивался, словно раненый зверь и орал, чтобы бросили его и сначала вытащили Рихимару. Однако Рихимару Масахидэ нигде не увидел. Они втроем искали его в самый разгар шторма. И после того, как буря утихла. Врубив все рабочие прожекторы, они еще два часа безрезультатно мотались вдоль берега. Заплывы дальше безопасной дистанции также ничего не дали. Если течение унесло Рихимару в открытые воды, то едва ли его удастся обнаружить. Моторка нарезала круги до тех пор пока не закончились все запасы бензина. Пришлось вернуться ни с чем. Утром прибрежную зону прочесывали катера спасателей и сухопутные поисковые отряды, пытаясь найти хотя бы тело, которое волны вынесли на берег. Но никто ничего не обнаружил. Поиски продолжались еще неделю, однако также никаких результатов не принесли. Сираиси больше не говорит. Он смотрит перед собой в одну точку, на какое-то время забыв о моем присутствии. Я также не могу выдавить ни слова. Перед глазами – нелепая трагедия, в которой Сора винил себя до самой смерти. - Сираиси-сан, - вкрадчиво зову, выводя того из состояния транса. – Есть один момент. Вот эта фотография… Показываю фотокарточку, на которой четко запечатлены похороны Сэисё Рихимару. Вот он сам. Лежит в гробу. Сора склоняется над ним. И застывает, сломленный глубокой скорбью и грузом ответственности за смерть того, кого так сильно любил. В этом не остается сомнений. - Насколько я понял из вашего рассказа, тело Сэисё так и не было обнаружено, - Сираиси затравлено кивает в знак согласия. И я ему верю. – Тогда кто это? - Это… - из его горла вырывается нервный смешок. – Это полиуретановая копия, точно воссозданная по фотографиям… - Он закрывает лицо ладонью. Видимо, воспоминания даются нелегко. – Сора хотел воздать все почести и достойно проводить своего любовника на тот свет, но по объективным причинам не мог этого сделать. Поэтому нашел мастера, который изготовил эту куклу. Ее мы и похоронили… Такой поворот становится полной неожиданностью, на мгновение лишающей дара речи. Кукла! Сора кремировал куклу… И собрал в урну то, что от нее осталось. Как такое возможно?!.. На доли секунды меня захлестывает дикий гнев, беспросветное отчаяние и невыразимое горе, которые на тот момент, должно быть, испытывал сам Сора. Становится жутко от одной мысли, что отец продолжал жить с этими чувствами столько лет спустя. Мне жаль. Неожиданно осознаю, что прощаю его за все, что он сделал... Сбрасываю с шеи последний камень, тянувший на дно. - Сора считал Масахидэ виновным и в смерти Рихимару, и в собственном спасении – в пресном существовании без любовника. Масахидэ же презирал Сору за то, что он оказался такой неблагодарной скотиной… Насколько я понимаю, с тех пор и началась вся эта вражда между кланами Накагами-ка и Тандо-гуми… Дело совсем не в бизнесе было, Хонда-сан… - печально заключает Сираиси, подводя итог всей истории. Да… Отец промывал мне мозги тем, что Тандо-гуми - злейшие конкуренты, которых следует уничтожать. Я верил, потому что не знал иной истины. Ненавидел членов семьи Тандо, даже не зная, за что. Просто. Так. Надо. Так сказал отец. Так правильно. Так. Правильно. Вся моя жизнь сейчас кажется недоразумением. Адской ложью. Ради которой я совершал множество мерзких поступков. Сора и Ютака. Сора и Таму. Сора пытался причинить максимальную боль Масахидэ, желая отомстить за свою собственную. А тот, защищая тех, кого любил, убил его. Все вполне логично. Чудовищно логично. Должен ли я теперь ненавидеть Масахидэ? Пока не могу найти ответа на этот вопрос. - Я понимаю, - не узнаю собственного голоса. Выцветший. Тихий. Вязнущий в шумной атмосфере кафе, которая обрушивается лавиной, вырывая из мертвой тишины прошлого. Убираю разложенные на столе фотографии обратно в папку. - Еще кое-что, Сираиси-сан. Дом в Хираэ. Отец продал его? - Откуда я знаю? – тот равнодушно пожимает плечами. Он устал. И хочет уйти. Нетерпеливо ерзает на стуле. Ждет второй порции капусты. – После смерти Рихимару мы больше не разговаривали. Но я ничего не слышал о том, чтобы дом кто-то продавал. - Будьте добры, сообщите мне точный адрес. - Без проблем. Сираиси торопливо, но разборчиво записывает координаты на салфетке с логотипом кафе. Обмениваю белоснежный конверт с купюрами на клочок тисненой бумаги кремового цвета. - У вас есть еще вопросы, Хонда-сан? Мне уже пора идти… - Сираиси воровато заглядывает в конверт и расплывается в довольной улыбке. - Нет. Благодарю вас за уделенное время. Вы вободны. Если что, я свяжусь с вами. 5 Невидящим взглядом наблюдаю за биомассой офисного планктона, мельтешащей у прилавка с пирожными. В сознании разверзается хищная всепоглощающая пустота глубиной в Марианскую впадину. Проходит почти час. Когда в кафе остается лишь два человека, наконец прихожу в себя. За это время я понимаю только одно. Я должен ехать в Хираэ. В точку отсчета всего. Фальшивой ненависти. Фальшивой жизни. Фальшивых принципов. Что я хочу там найти спустя столько лет? Не знаю. Просто. Так. Надо. Так. Правильно.