Тандо-гуми

ЮТАКА 1 Когда я увидел его в первый раз, по-настоящему, живого, из плоти и крови, а не насмешливую тень на фотографии, не пластиковую холодную куклу посреди заброшенного дома, когда я увидел его в первый раз - мое сердце пропустило удар. Алый, пронзительно алый цвет заполнял все вокруг. Алым растекалось по полу его кимоно. Алым казались стены, лица стоящих вокруг людей. Алым звенели губы, когда он звал Анзая, насмешливо и томно сокращая имя. Алым сочились его пальцы, когда он коснулся ими щеки моего любовника. Алым стучала кровь у меня в висках, когда наши глаза встретились на долю секунды будто скрещенные мечи, и снова устремились в противоположном направлении, скрывая искру интереса. Жгучего звериного интереса к тому, кто так похож на тебя, и в то же время наполнен чем-то иным - мыслями, целями, желаниями, мотивами, мечтами, страхом и страстью... душой, отличной от твоей. Это интриговало, вызывало неоднозначные эмоции, пробуждало странные чувства, чья природа пугала и влекла. Поведение Анзая вдруг стало раздражать. Он был абсолютно обескуражен и подавлен волей Рихимару, который сейчас вертел им словно игрушкой, размышляя, что же делать с ней дальше: сломать, выбросить или помучить еще? В добрых помыслах этого человека по отношению к Анзаю я сомневался настолько, что просто даже не допускал подобного варианта. Если за столько лет "принц", которого теперь правильнее было бы называть "императором", даже не поинтересовался судьбой Соры и его сына, то теперь отнюдь не сентиментальная ностальгия заставила его сорваться оттуда, где он сейчас обитал, и примчаться на богом забытый островок в Японском море, который официально считался его могилой. Так зачем ты явился сюда, Сэисё Рихимару? Или вернее Сиань Хуанцзы, как ты изволил представиться. Мне все равно, что за новое имя ты выбрал себе взамен, потому что я знаю, я вижу твою истинную сущность, мстительный и эгоистичный принц... Я вижу, уверенный в себе, ослепительный император. О, я очень хорошо вижу и понимаю, что хочу рассмотреть повнимательнее. Прячу улыбку в уголках рта, опускаю глаза в пол, замираю безликой статуей, не мешая тебе наслаждаться моментом долгожданного триумфа. Мне становится жаль Анзая, но чем я могу ему помочь?.. Это его трагедия и его борьба. Его путь. И он должен пройти его сам. До конца. После того как с формальностями было покончено, а откровенного разговора так и не вышло, Рихимару швырнул на стол ключи от дома, принадлежащего Соре, а теперь, вероятно, Анзаю, и изъявил желание забрать куклу. Любопытно, что он собирался с ней сделать? Похоронить? Поселить в своей спальне? Создать новое святилище? Или просто выбросить? Хотя нет, я лгу, мне абсолютно безразлично. После того, как появился прообраз пластикового совершенства, фотографии и куклы потеряли всякий смысл. Оригинал всегда ярче даже самой идеальной копии. А я ценю искусство в его чистом виде. Еще один взгляд. Еще одна быстрая точка столкновения с россыпью искр. И снова безучастный вид. Ничего не происходит. Не так ли? Глядя на Рихимару, его отточенные манеры, его плавные движения, слушая переливы низкого с хрипотцой голоса, будто шум горной реки, таящей в себе угрозу, очаровывающего акцентом - явно намеренно приобретенным, складывая элементы его образа паззл за паззлом, я пытался понять - что же так привлекало Сору в этом человеке? Что в нем помимо изумительной внешности и умения держаться - такого особенного? Снова взгляд. Задержаться чуть дольше трех секунд, как несколько раз до этого. Отвести в сторону. Он усмехается. Хищно и соблазнительно. О чем я думаю, о чем я, черт побери думаю?! Выдох и вдох. Разве я не должен ненавидеть его? Спрашиваю себя, но больше не нахожу ответа. Рихимару и его свита уходят. Анзай молча замер посреди пыльной комнаты, держа в руках связку ключей. Я ощущаю, что он опустошен, как и этот дом. Будто вместе с куклой, которую люди Сэйсё вынесли следом за ее хозяином, из дома вынули сердце. Из Анзая вынули сердце. Я подхожу и обнимаю его. Целомудренно целую в лоб. Слишком старые шрамы растревожены, чтобы произносить вслух слова утешения. Мне очень хочется найти в Анзае того маленького мальчика, который всю его жизнь скрывается где-то посреди заброшенных темных комнат его души, и боится, и ищет любви. Найти, взять за руку и вывести на свет. Но он прячется во мраке все глубже и глубже. И плотоядные тени обступают его со всех сторон, скрывая от посторонних. Так мы и стоим минута за минутой, теряя им счет. Пока не начинает темнеть. Потом Анзай, все также не говоря ни слова, убирает мои руки со своих плеч и скрывается в дверном проеме, растворяясь в сумерках серой безликой фигурой. Не препятствую и не спрашиваю, куда он направляется и что собирается делать. Мне начинает казаться, что и во мне сейчас он видит лишь призрака "принца", своего отца и всей той боли, что мучила его эти годы. Не нахожу ничего лучше, чем позволить ему встретиться со своим одиночеством один на один. -Я люблю тебя, Анзай.. - шепчу ему вслед. И чей-то голос произносит в ответ "Правда, Ютака?" ПРАВДА ЛЮБИШЬ?! Чей-то голос. Может быть... мой? Я смеюсь. Долго. До истерики. Потому что знаю, что собираюсь сделать дальше. И мне становится жутко от собственного безрассудства и... ...жестокости. 2 Я знаю, где ты остановился, потому что на острове только один приличный отель. Я знаю, где ты остановился, потому что еще днем весь персонал Исигаки Резорт сходил с ума, стараясь услужить прибывшему с Тайбэя почетному гостю, ко встрече которого готовились, словно к приезду всех мировых знаменитостей вместе взятых. Я знаю, где ты остановился, потому что мне приносят записку с номером твоих апартаментов. Это приглашение, Рихимару? Должен признать, достаточно оригинально. Если на ужин, то почему не в ресторан при отеле? Если на разговор, то почему не туда же или в конференц-холл? Теряюсь в догадках и вопросах. Наверняка, на то и рассчитано? За кого ты меня принимаешь? И за кого ты себя выдаешь? Силой воли заставляю вереницу домыслов и предположений в голове прекратить безумный возбуждающий хоровод. Я собираюсь выяснить твои намерения лично. Ты ждешь? И я приду. 3 Казавшаяся такой прочной уверенность уменьшается с каждым твоим шагом в мою сторону. Не подходи. Подойди ближе. И все-таки...не подходи. Я почти рычу это сквозь зубы или мурлычу, перекатывая на языке сладкое имя. Ри-хи-ма-ру. Похоже на мелодию, что гипнотизирует своим звучанием. - Какой послушный мальчик, - говоришь, одаривая меня королевской улыбкой, - а я думал, что ты проигнорируешь мое предложение. Ютака. Ощущаю, как мурашки океанскими волнами разбегаются по спине, а слюна скапливается во рту. Мне хочется надкусить твою асбестово-белую кожу, чтобы распробовать рубиновый сок свежей крови. Я почти физически чувствую жажду и голод. Голод и жажду. Я хочу съесть тебя, Сэисё. Надеюсь, ты мне позволишь?.. - Просто акт вежливости, не обольщайся, - несмотря на сказанное, мой тон и непочтительное фамильярное обращение звучат грубо. Но ведь косвенно мы давно знакомы, к чему тогда лицемерие этикета? Ты вскидываешь брови, изображая недоумение, не злишься, скорее предвкушаешь развлечение. Я твой выбор на сегодня? Хорошо. Давай. Развлечемся. Ледяная терпкость сухого красного будоражит вкусовые рецепторы языка. Обостряет восприятие. Я словно весь состою из эрогенных зон - любое твое касание невзначай...или намеренно? - вызывает ломку. Не выдавать. И не сдаваться. Я только аккуратно делаю глоток за глотком. И бесстрастно, но поэтично парирую на едкие замечания в свой адрес. Смеешься над моей неприспособленностью к жизни. Позволяю тебе заблуждаться. Выставляешь напоказ факты моей биографии, демонстрируя изрядную осведомленность. Разрешаю тебе почувствовать власть. Переходишь границы дозволенного, срывая с меня одежду. Не мешаю тебе идти по краю пропасти. Ожидаешь возмущения, оскорбленной невинности, сопротивления? Что же, я не стану облегчать твою партию. Выплескиваю остатки вина на изысканное кимоно. Насыщенные почти фиолетовые капли растекаются по алому, проникая сквозь ткань. Завораживающе красиво. Но вещь безнадежно испорчена. - Похоже, его тоже придется снять, - удивленно восклицаю, как будто вино само, без моего участия, покинуло стеклянную клетку бокала, нарушая все законы гравитации. - Почему бы и нет, - изящным жестом сбрасываешь легкий шелк, переступая длинными стройными ногами через него. В восхищении замираю, не в силах отвести глаза от твоего чарующего великолепия. Время не властно над тобой. Люди не властны над тобой. Мое божество... Протягиваю руку, ловлю пальцами воздух в сантиметре от твоей шеи. Ожидание пульсом разбивается в теле, вызывая головокружение. Твои руки накрывают мои плечи, надавливая сверху. Опускаюсь на пол перед тобой, обнимая голени, целуя колени. Провожу языком по гладкой прохладной коже, оставляя влажный след. Что я делаю? Почему я это делаю? Я не знаю. Сейчас я весь состою только из сплошных инстинктов и рефлексов, будто пробудившиеся во мне архетипы раз и навсегда захватили правление над капитулировавшим разумом, погружая эго в эйфорию свободы, подчиняясь и подчиняя. Хватаю твои волосы, наматываю на кулак черные локоны, тяну на себя. Для поцелуя или... оплеухи, которую ты отвешиваешь мне, не церемонясь. На щеке жарким огнем пылает ссадина от твоих ногтей. Ублюдок. Как это прекрасно! Соприкасаться губами, выпивать до самого дна, забывая дышать, не успевая дышать. Нехватка кислорода обостряет ощущения. Твои ладони смыкаются на моем горле. Откидываю назад голову, закрывая веки. Асфиксия вызывает эрекцию и слезы. Так противоречиво. Соленые капли падают на живот. Отпускаешь мою шею только для того, чтобы лишить воздуха следующим безумным поцелуем. - Не знал, что ты такая шлюха, Ютака, - бархатный шепот щекочет мочку уха, словно проникая внутрь меня и здесь тоже, и так...тоже. - А я и не шлюха, Рихимару, - смотрю на тебя сверху вниз, по подбородку тонкой струйкой стекает кровь. Наша общая кровь. В комнате гаснет свет и темнота обрушивается жестким опьянением, заставляя потерять ориентацию в пространстве. - Неужели? - смеешься, раздвигая мои бедра, и я чувствую, как твой член упирается мне в задницу. Что я могу ответить? Удушье. Алые простыни. Хриплое «да». И мы трахаемся-трахаемся-трахаемся. Нет, не занимаемся любовью или хотя бы сексом. Именно трахаемся. Долго, бешено, горячо и со вкусом железа во рту. Я перестаю считать пощечины, не думаю, сколько синяков останется на моем теле, сколько глубоких царапин - на твоем. Я просто растворяюсь в тебе, расщепляюсь на атомы, словно сверхновая на просторах вселенной. Мечтая только об одной банальной до пошлости вещи - чтобы эта ночь не заканчивалась... А под утро, когда затихают все звуки, кроме биения сердца, что я слышу, лежа на твоей груди... А под утро, когда границы между мирами стираются и все кажется таким простым и понятным, но в душе цветком олеандра распускается отравляющее умиротворение... А под утро, когда… Ты гладишь меня по волосам. Ведь я расколдованная принцесса. Засыпаю безмятежным сном. В объятиях сказочного принца. Которого, наконец-то, нашел.