Тандо-гуми

ТАМУРАМАРО 1 Подумать только. Полгода, пол гребанных года в аду. Пол чертовых года я провел без тебя. Без любого упоминания или намека. Я улыбался и старательно играл свою роль «хорошего мужа». Делал вид, что исправился и даже имени твоего не то, что не помню, и не знал никогда. Анзай. Выжжено клеймом под лопаткой, вычерчено лезвием по языку. Я боялся оставаться наедине с самим собой. Потому что тогда, словно сорвавшиеся с цепи звери, оголодавшие и худые, как смерть, впивались в меня своими клыками – воспоминания. Рвали на части. Кромсали в куски кровоточащего мяса. Раздирали в клочья бесполезной плоти. Заставляя обессиленно сползать на пол, впивать ногти в ладони, до дрожи сжимая кулаки. Как будто я ненароком схватился за спасительную соломинку и теперь боюсь выпустить ее из рук. Но никакой соломинки не было. Не было вообще ничего, что хоть как-то способного облегчить мои муки. Не придумали такого наркотика, чтобы стереть из моего мозга тебя. Ты. Ты словно раковая опухоль, прочно поселился там. И ни один самый искусный доктор не избавил бы меня от этого. Итак, пол бесконечных года персонального чистилища. Только я и я. Я и моя память. Я и моя совесть. Я и моя ненависть. Я и моя страсть. Очаровательный коктейль для шизофреника. Я слышал твой голос, стоило погрузиться в тишину. Я слышал, как ты мягко звал меня. Мягко и требовательно. Как умеешь один ты. Каждое слово – приказ, которого я долго не смел ослушаться. Я сбежал, да, я сбежал! Ты презираешь меня за это? Не хочешь видеть? Сумел забыть? Я не верю, не верю. Не для того я впустил это проклятие в свои вены. Не для того я поставил на карту свою репутацию, гордость, семейное благополучие. Бла-го-по-лу-чи-е. Хаха. Сейчас мне даже произносить это смешно. Ты. Бог-разрушитель. Отнявший у меня все. Что ты дал мне взамен, чудовище?.. Мы с Дзю изображали «все-как-раньше» и «я-тебе-доверяю». Но я прекрасно видел, что она мне не верит. Вернее, боится поверить. Будто на нюх определяя исходящий от меня запах фальши, приторный аромат измены. Я не могу сказать, что больше не люблю ее. Но это словно любовь другого рода, порядка, характера. Она, безусловно, настоящая, родственная, живая. Но то, что я испытываю к тебе… Это иное. Это сумасшедшая мания, лишающая воли сопротивляться. Это сильнее меня, моего сознания, это словно сам я. И я уверен, что в тебе живет то же самое, иначе…иначе ты бы никогда не подошел ко мне, не посмотрел, не захотел, не…еще тысячу миллионов не. О, да. Я помню, конечно же, я помню наш первый раз. Когда ты столь грязно и элегантно изнасиловал меня. Анзай. Ты говорил, что мы рождены друг для друга? Как ты мог вообще не стесняясь произнести столько романтическую чепуху вслух? Но почему-то в твоем исполнении все звучит так внушительно и так проникновенно. Что заставляет меня чувствовать соль на губах. Слезы ли?.. Ладонь к ладони, линия к линии, судьбы переплетение ли?.. 2 Когда до меня дошли слухи о твоей болезни, мне показалось, что сердце остановилось. Я не шучу. Я перестал чувствовать его биение. Весь мир рухнул вниз, как стеклянный замок в пропасть, разбиваясь на миллиарды ослепляющих осколков. Я закрыл глаза и сосчитал до десяти. Выдох. Вдох. Это не правда, это не правда. Но, к сожалению, это все-таки оказалось правдой. Никто не знал, что с тобой. Информация засекречена. Ни одна шестерка не проронила не слова. Ты всегда так заботишься о собственной безопасности, конфиденциальность сведений просто зашкаливает. Абсолютно стерильный человек. Никто не узнает ничего, без твоего на то императорского позволения. Неужели _тогда_ ты сознательно позволил мне собирать про тебя сведения? Неужели ты знал, что я тобой интересуюсь? Играл со мной в кошки-мышки? Большой уверенный в себе хищник и наивно нарывающийся на неприятности я… Ах, почти заинтригован. И кто был жертва, кто палач… Какая к черту разница. В нашем случае – амплуа универсальны. Весть о твоем нездоровье сразила меня пулей в грудь. Я не был готов к тому, что ты…ты – мистер железный человек, можешь болеть… Я тут же нафантазировал себе всякого, сочиняя в мгновение настолько ужасные сценарии, насколько был способен генерировать мой ум. Как будто специально трезвомыслие отказало мне. Первым импульсом было бросить все и помчаться к тебе. Ворваться в твою квартиру. Припереть тебя к стенке и прокричать в самое ухо, что как ты мог! Как ты мог заставить меня волноваться! Я тебя, Анзай, с того света вытащу, но просто так уйти не позволю. И прочее-прочее в том же духе… Вторым импульсом было нажраться и придумать, что я не в курсе. С чего бы мне вообще обращать внимание на то, что происходит с тобой. За эти ненавистные полгода ты даже ни разу не проявил любопытства, как я. Ты не следил за мной? Или все же следил? Парадоксально, не так ли? Я сам принял _правильное_ решение, сам взял и свалил без объяснений. А теперь еще чего-то требую. Но. Я. Думал. Что. Ты. Вернешь. Меня. Ну а ты? Что сделал ты? Да ничего. Ровным счетом. Неужели я столь бесцеремонно задел тебя в лучших чувствах? На которые ты только способен. Что ты предпочел снова уйти в тень. Да, это ирония сейчас говорит за меня. Защитный механизм. Мой способ спастись. Прости… Третьим импульсом была мысль аккуратно навести справки о твоем состоянии, что ты, как ты, где ты. И. Я бы не был собой. Если бы… Если бы не сорвался в ту же минуту. Как узнал. Говорят, что бывших наркоманов не бывает. Это истинная правда. 3 Руки трясутся. Ломка достигает своего апогей. Я справляюсь с замком, я толкаю дверь плечом, осторожно переступаю через порог. Тишина обрушивается на голову волной беспричинной паники. Почему так тихо? Почему вокруг ни звука? Почему… О, господи! Не снимая обуви, я бросаюсь в спальню. Темнота на пару секунд лишает ориентации в пространстве. Замираю на полушаге, чтобы случайно не врезаться во что-нибудь. Все на прежних местах. Словно полгода назад. Ты устойчив в своих привычках. Глаза постепенно привыкают к полумраку. Я вижу очертания кровати. Вижу белизну подушек и одеяла. Ты любишь белый цвет. Ты всегда говорил, что в нем скрыт целый спектр, что это бог, среди всех оттенков мира. А ты, как истинный перфекционист, отдаешь предпочтение только совершенству. Белое на белом. И капля красного. Кровь…или всего лишь вино? - Анзай?.. – Зову тихонько, почти жалобно. Пожалуйста, ответь, ну, пожалуйста. Молюсь про себя. Неуверенно подхожу к постели, касаясь рукой твоего плеча. Резкий захват вокруг запястья заставляет вскрикнуть от боли. - Таму? –голос звучит удивленно, пронизанный хрипотцой, то ли ото сна, то ли от болезни. - Отпусти! – отбрыкиваюсь от твоей руки. – Еще бы пушку к виску приставил. - Да, именно это мне и следовало сделать, - отвечаешь холодно, разжимая пальцы. – Ты вторгся в мой дом без приглашения. -Что ты несешь?! – я набрасываюсь на тебя, встряхивая, как большую куклу. Ты начинаешь кашлять, и я пугаюсь… собственной несдержанности. Я боюсь сделать тебе хуже. - Успокойся, - цедишь сквозь зубы, облокачиваясь на подушку. - Анзай, как…как ты? – присаживаюсь на край постели, отчего-то хочется плакать, но я стараюсь сдержать эмоции. - Спасибо, все хорошо, - смотришь на меня или сквозь меня? Банальная отговорка. Желаешь, чтобы я ушел? И словно читая мои мысли, ты говоришь: - Уходи, Таму. Я ценю твое беспокойство. Но сейчас оно неуместно. - Черт возьми… Я знаю, знаю! Что поступил тогда как последняя сволочь… Но что я мог поделать, Анзай? У меня не было выбора! - Выбор есть всегда, Таму, - усмехаешься, как будто в этом действительно есть что-то смешное. – Ты меня больше не интересуешь, поэтому теперь можешь не думать о том, как усидеть на двух стульях, мой мальчик, - нарочито делаешь ударение на двух последних словах. Неприкрытый яд сарказма заставляет меня подавиться, словно жала тысячи ос впиваются в горло. - Ты лжешь, Анзай… - поверить тебе – значит, умереть. - Нет, Таму. У меня было время поразмыслить и прийти к выводу, что в моей системе – ты лишнее звено. Я не люблю ненадежных людей. Готовых сбежать, едва возникает какая-то сложность. Твои слова резкие, хлесткие, точно пощечины. Я чувствую, как мои скулы начинают алеть. А ты ведь даже не прикоснулся ко мне… - Как скажешь, Анзай, - я поднимаюсь с кровати, стараясь устоять на ногах. В голове пустота, как будто мне вырезали сердце. Как будто я оглох и ослеп в одну секунду. Абсолютный вакуум в груди. Только чувство едкой тошноты прошивает нутро. Второй мой уход из твоей квартиры был похож на прощание. На реквием, звучащий твоим именем у меня в ушах. Поверить тебе – значит, умереть. И я был готов.